Аберрация

«ДОВЕРЯЙ СВОИМ ЗАПИСЯМ», – пронеслось в голове.

Он лихорадочно открыл блокнот, почти выронив его из дрожащих рук. Карандаш выскользнул из специального держателя и покатился по ковру. Он, не глядя, наклонился, чтобы поднять его, и его взгляд упал на щель под дверью купе №1…

***

Из-под неё медленно, с почти маслянистой медлительностью, расползалось тёмное, почти чёрное пятно. Оно впитывалось в дорогой персидский ковёр, превращая его узор в нечто бесформенное и зловещее.

Артём замер, не в силах оторвать глаз. Его мозг, отказывавшийся запоминать расписание поездов, с жуткой ясностью выдал ему информацию: так сохнет кровь. Когда её много…

Тревога превратилась в ледяной ужас. Он отшатнулся и, почти бегом, бросился обратно по коридору, к купе Лекса. Он не помнил номера, но его ноги сами принесли его к нужной двери. Он стал бить кулаком в полированное дерево, сдержанно, но отчаянно.

– Лекс! Алексей! – его голос звучал сдавленно, чужим.

Через несколько секунд дверь открылась. Лекс стоял на пороге, уже полностью одетый, лицо его было чистым от эмоций, как чистый лист бумаги…

***

– Артём? Твой пульс учащён. Ты испуган.

– Дверь… – Тёма сглотнул ком в горле. – Купе №1. Из-под двери… течёт. Тёмное. Похоже на кровь.

Ни одна мышца не дрогнула на лице Лекса. Его глаза стали похожи на объективы камер.

– Подожди здесь, – приказал он и шагнул в коридор.

Он подошёл к купе №1, не спеша, и внимательно посмотрел на пятно. Затем достал из кармана универсальный электронный ключ, который им выдали на случай чрезвычайных ситуаций.

– Система замка имеет протоколы, позволяющие администратору поезда отключить механизм блокировки изнутри в аварийной ситуации, – проговорил он, больше для себя, чем для Тёмы. Но для этого нужен физический доступ к серверной. У нас его нет…

Он провёл пальцем по сенсорному экрану своего планшета, подключившись к закрытой сети поезда.

– Стандартный ключ не работает. Замок заблокирован изнутри. Но если рассматривать систему поезда как игровой движок, у неё, как и у любой программы, есть… лазейки…

***

Его пальцы затанцевали по экрану. Он ввёл последовательность команд, обходящую стандартный интерфейс управления дверьми.

– Чёрный ход-доступ через сервисное меню инженерного обслуживания. Пароль по умолчанию не менялся. Ошибка проектировщиков.

Раздался тихий щелчок. Замок отпёрся.

Лекс медленно, без резких движений, отодвинул дверь.

Воздух, вырвавшийся из купе, был тяжёлым и сладковатым. Смесь дорогих духов и медного запаха крови.

Артём, стоя за спиной у Лекса, заглянул внутрь. И его мозг, несмотря на все свои повреждения, навсегда запечатлел эту картину…

***

Елена Орлова лежала на полу, в неестественной позе, будто сброшенная с кровати. Её синее вечернее платье было испещрено алыми пятнами, такими же алыми, как сапфир на её шее, который неестественно блестел в утреннем свете. Рядом с её распростёртой рукой валялся изогнутый стилет с причудливой рукоятью. В нескольких сантиметрах от лезвия лежал осколок хрустального бокала.

Но взгляд Артёма, словно ведомый неведомым чутьём, скользнул мимо тела, мимо оружия, и ухватился за деталь, которую любой другой счёл бы ничего не значащей. На полированной поверхности столика у стены, рядом с опрокинутой вазой, кто-то нацарапал что-то острым предметом. Не слово… Не буквы… А символ…

Герб. Вздыбленный единорог…

***

И в этот миг, в его разрушенной библиотеке памяти, с грохотом открылась одна-единственная, нетронутая дверца. Он не помнил, что было вчера. Он не помнил, что ел на завтрак. Но он помнил.

– Орловы, – прошептал он, и его голос прозвучал глухо в гробовой тишине купе. – Старинный дворянский род. Этот герб… я его разбирал. В архиве. Дело о… о разделе имущества… в восемнадцатом году…

Лекс обернулся и посмотрел на него. В его глазах, обычно пустых, мелькнула искра живого, неподдельного интереса.

– Что ты сказал?

Но Тёма уже не слышал. Он лихорадочно рылся в карманах, пытаясь найти блокнот. Ему нужно было записать. Пока не забыл… Пока эта крупица знания, этот обломок из его прошлого, не уплыл в небытие, как всё остальное. Его пальцы в перчатках нашли кожаную обложку. Он был спасён. На мгновение…

Лекс вышел из купе, мягко закрыл дверь и повернулся к Тёме. Его лицо снова было маской.

– Никого не впускать. Никого не выпускать. Поезд должен быть остановлен, – произнёс он, и в его голосе впервые зазвучали стальные нотки. – Началось…

Конец главы 3.

Глава 4. Запертая комната.

Тишина в коридоре первого класса была оглушительной. Её нарушал лишь прерывистый, тяжёлый вздох Артёма и почти неслышное жужжание планшета в руках Лекса. Запах из купе №1, сладковатый и металлический, казалось, уже навсегда впитался в стены, ковёр, в сам воздух…

– Никого не впускать. Никого не выпускать, – повторил Лекс. Его слова висели в воздухе чёткими, ледяными сосульками. Он не смотрел на Тёму, его взгляд был прикован к экрану. – Поезд должен быть остановлен.

– Остановлен? – переспросил Тёма, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Его рука с блокнотом дрожала. Ему нужно было записать приказ Лекса, но пальцы не слушались. – Но… как? Мы же мчимся…

– Существует протокол экстренной остановки для случаев, угрожающих жизни пассажиров. Убийство подпадает под это определение, – голос Лекса был монотонным, как аудиоинструкция. Он уже вводил команды. – Я инициирую сигнал «Маневровая опасность» через сервисный канал. Это вызовет автоматическое торможение. Машинист получит уведомление, но не сможет его отменить. Связи нет, внешние каналы заблокированы горами. Мы действуем в изоляции…

***

Он нажал последнюю клавишу. Послышался нарастающий, низкочастотный гудок, идущий откуда-то из глубины состава. Затем – резкий, оглушительный скрежет металла о металл. Поезд дёрнулся, заскрежетал, и Тёму с силой бросило вперёд, на стену коридора. Он удержался, успев лишь чудом не выронить блокнот. Лекс, предвидя толчок, лишь слегка согнул колени, сохраняя равновесие. Его отрешённость в этот момент была пугающей…

Скорость стала падать. За окном замелькали скалы, уже не сливавшиеся в сплошную стену. Где-то в вагонах послышались крики, испуганные возгласы. «Стальной Сокол», символ скорости и роскоши, с рёвом и скрежетом умирал посреди безлюдного горного перевала…

Тёма смутно помнил, как они садились в поезд на Московском вокзале Петербурга, в этой гигантской мраморной зале, полной эха ушедших империй… А теперь они застряли где-то в высотном альпийском нигде-посередине, между двумя жизнями, и одна из этих жизней только что резко и жестоко оборвалась…

***

Дверь соседнего купе №2 с шумом распахнулась. На пороге возник адвокат Орловой, Сергей Леонидович. Его лицо было бледным, волосы всклокоченными, а дорогой халат накинут наспех.

– Что, чёрт возьми, происходит? – его голос дрожал от смеси гнева и страха. – Почему мы останавливаемся? Это диверсия?

– Вернитесь в своё купе, – произнёс Лекс, не оборачиваясь. Его внимание было всё ещё приковано к планшету.

– Я требую объяснений! Где госпожа Орлова? Я слышал крики!

Именно в этот момент из дальнего конца коридора появилась Вика. Она была уже одета – чёрные брюки, тёмно-бордовая блуза. Её лицо было серьёзным, а взгляд – собранным. Она мгновенно оценила обстановку: Лекс и Тёма у запертой двери, бледный адвокат, доносящийся из-за двери тот самый, сладковато-медный запах, который она уловила ещё вчера, но не смогла идентифицировать…

***

– Крики? – её голос прозвучал резко. – Какие крики?

– Он лжёт, – холодно констатировал Лекс. – Акустический анализ коридора за последние 15 минут не фиксировал звуков громче 45 децибел. Никаких криков не было.

Адвокат смотрел на них, переведя взгляд с одного на другого. Его уверенность начала таять.

– Что… что за дверью? – спросил он уже тише.

Вика подошла ближе, игнорируя его. Её взгляд встретился со взглядом Лекса.

– Орлова? – коротко бросила она.

Лекс кивнул почти незаметно.

– В запертом купе… Стилет. Кровь… Вероятность насильственной смерти: 99.8%…

***

Вика на мгновение закрыла глаза. Когда она открыла их, в них горел холодный огонь.

– Сергей Леонидович, – повернулась она к адвокату, и её тон не допускал возражений. – Вам необходимо вернуться в своё купе и никуда не выходить. Сейчас по всему поезду будет объявлен карантин. Пожалуйста, не заставляйте нас применять силу.

– Карантин? Какая сила? Вы кто вообще такие, чтобы отдавать приказы? – завопил адвокат, но в его голосе слышалась паника.

– Мы – те, кто остался между вами и убийцей, – отрезала Вика. – А теперь – в купе.

Сергей Леонидович, бормоча что-то себе под нос, отступил и захлопнул дверь…

***

Лекс тем временем снова говорил в планшет, используя его как рацию, подключившись к системе громкой связи поезда.

– Внимание всем пассажирам и персоналу «Стального Сокола». Говорит Алексей Воронов, сотрудник службы безопасности. На борту объявлена чрезвычайная ситуация. Просьба всем пассажирам оставаться в своих купе. Персоналу – заблокировать все межвагонные переходы и ожидать дальнейших инструкций. Любая попытка покинуть свои помещения будет расценена как угроза и пресечена. Повторяю…

Его голос, ровный, лишённый эмоций, звучал по всему поезду, вселяя не столько спокойствие, сколько леденящий ужас. Он создавал иллюзию контроля там, где царил хаос…

***

Поезд окончательно остановился. Воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в скалах за окном. Они были в ловушке. Все.

– Хорошо, – Вика выдохнула, переводя дух. Её взгляд упал на Тёму. Он стоял, прислонившись к стене, и быстрыми, нервными штрихами что-то записывал в блокнот. «Остановка… Скрежет… Адвокат… Страх… Лекс объявил карантин… Запах… всё ещё запах.»

– Тёма, – мягко позвала его Вика. – Всё в порядке?

Он поднял на неё глаза. В них читалась растерянность, но также и решимость.

– Я помню герб, – сказал он. – Орловы. Я работал с их архивом. Это важно.

– Это очень важно, – подтвердила Вика. Она подошла к нему и положила руку ему на плечо, чувствуя, как он вздрагивает от прикосновения даже через ткань пиджака и перчатку. – Ты молодец. Держись за эту мысль…

Она обернулась к Лексу.

– Что дальше, командир?

Лекс наконец оторвал взгляд от планшета.

– Алгоритм действий…

Шаг первый: изолировать сцену. Мы уже здесь.

Шаг второй: установить контроль над всеми потенциальными свидетелями и подозреваемыми. Объявление сделано.

Шаг третий: первичный осмотр места происшествия и сбор улик до того, как паника и человеческий фактор всё уничтожат.

– А Сомов? – спросила Вика. – Где наш находится бывший Маэстро, пока всё это происходит?

Лекс мельком взглянул на экран.

– По данным датчиков движения, он находится в своём купе №4… Не проявляет активности.

– Слишком тихо, – проворчала Вика. – Не похоже на него.

– Вероятность его причастности как исполнителя: 34%. Как заказчика или манипулятора: 68%, – озвучил Лекс свои расчёты.

– Значит, работаем, – Вика кивнула и её лицо стало сосредоточенным. Она повернулась к двери купе №1. – Открывай. Пора посмотреть правде в глаза… Настоящей правде…

***

Лекс снова приложил палец к сенсорному экрану. Дверь с тихим щелчком отъехала в сторону, снова выпустив на них волну того ужасного воздуха.

Вика сделала шаг вперёд, готовая к самому худшему. Тёма, собрав всю свою волю, последовал за ней, крепче сжимая в руке блокнот. Лекс вошёл последним, его взгляд уже сканировал помещение, запуская протокол «Криминалистический анализ v.3.1».

Дверь закрылась за ними. Снаружи остался мир, который уже не был прежним. Внутри началось расследование…

Конец главы 4.

Глава 5. Первичный осмотр. Три взгляда на одно убийство.

Воздух в купе-люкс был густым и неподвижным, словно его откачали из лёгких самой смерти. Он был насыщен парфюмом «Фарни» – тот самый, что Вика уловила вчера вечером, но теперь его изысканная горьковато-сладкая нота была безжалостно перебита другим, куда более древним и отталкивающим запахом. Запахом железа, вышедшего из берегов человеческого тела. Запахом медной монеты, пролежавшей века в сжатой ладони…

Лекс остановился на пороге, его зрачки сузились, адаптируясь не к свету, а к потоку информации. Он не видел трагедию. Он видел сцену.

Запуск протокола «Криминалистический анализ v.3.1». Локация: Купе-люкс №1. Время: 08:17.

ОБЩИЙ ВИД:

Положение тела: Объект «Орлова» расположен в 1.2 метра от кровати, лицом вниз. Руки раскинуты. Левая нога подогнута. Поза указывает на падение или отбрасывание.

Центральная точка конфликта: Область между кроватью и мини-баром. Наибольшая концентрация брызг и хаотических следов.

Температура: +21.5°C. Влажность: 67% (повышена из-за отсутствия вентиляции и наличия биологических жидкостей)…

Лекс сделал шаг в сторону, позволяя войти Вике и Тёме, и начал методичный обход по периметру, избегая следов на ковре…

***

Вика замерла на секунду, позволив волне ощущений накрыть её. Её синестезия, обычно избирательная, здесь взбунтовалась. Запах крови был не просто металлическим. Он был острым, колющим, цвета ржавой проволоки. Страх, всё ещё витавший в комнате, имел текстуру липкой, холодной плёнки, которая обволакивала кожу. А под всем этим – едва уловимая, но чёткая нота. Горький, серый, пыльный шлейф. Точно такой же, как вчера вечером от Сомова. Вина. Она была здесь, в этой комнате, перемешана с запахом смерти.

– Он здесь был, – тихо, почти про себя, сказала она. – Сомов. Его… след.

– Следы требуют физического подтверждения, – безразлично отозвался Лекс, приседая у разбитого бокала. – Пока я фиксирую только отпечатки обуви жертвы и… вероятно, проводника. Стандартная униформа, размер 42…

***

Тёма, в свою очередь, чувствовал лишь одно – всепоглощающую тошноту. Его брезгливость, обычно контролируемая перчатками и ритуалами, здесь билась в истерике… Ему хотелось выбежать, снять перчатки и вымыть руки до крови, смыть этот липкий воздух, эту невидимую грязь… Но он сжал блокнот и заставил себя смотреть. Не на тело. Не на кровь. На детали… На то, что могло быть ключом.

Его взгляд упал на столик. На тот самый выцарапанный герб.

– Орловы, – снова прошептал он, подходя ближе. Он достал карандаш и начал делать набросок в блокноте, его рука всё ещё дрожала. – Единорог… но не совсем такой. Смотрите, здесь, на груди… маленький щиток с другим символом… Полумесяц. Это… это младшая ветвь рода. Те, что потеряли свои земли ещё при Екатерине. Их архив был… был в деле о…

Он замолчал, напрягая память. В его голове проплывали образы: папки с зелёными корешками, пыльные фолианты…

– …в деле о поддельных ассигнациях. XVIII век. Их герб был опозорен…

***

Лекс поднял голову.

– Эта информация имеет вероятность 87% быть релевантной. Мотив, основанный на исторической обиде. – Он перевёл взгляд на тело. – Однако механизм произошедшего имеет приоритет. Смотрите.

Он указал на бокал.

– Бокал разбит. Но лужа вина минимальна. Большая часть содержимого пролита на ковёр здесь, – он показал на тёмное пятно в стороне от осколков. – Вывод: бокал был опрокинут в процессе борьбы, но разбился уже позже, возможно, когда тело падало…

Затем он подошёл к телу, не прикасаясь к нему.

– Колотые раны грудной клетки. Нанесены под углом 35 градусов сверху вниз. Рост нападавшего приблизительно 175-180 сантиметров. Или жертва была в полулежащем положении. – Его взгляд остановился на лезвии стилета. – Оружие… Рукоять чистая. Ни отпечатков, ни следов ткани… Протёртое…

– Или нападавший был в перчатках, – бросила Вика, глядя на Тёму. Её намёк был очевиден…

***

Тёма покраснел и судорожно поправил свои перчатки.

– Я не… я бы не…

– Вероятность причастности Артёма: 0.5%, – холодно парировал Лекс. – Его физическая сила и координация не соответствуют необходимой для нанесения ударов такой точности и силы. Смотрите на глубину проникновения.

Он снова обратился к планшету…

– Основная загадка: дверь была заблокирована изнутри. Механизм засова активирован. Окно герметично. Вентиляционная решётка… – Он подошёл к стене под потолком. Решётка размером 30 на 20 сантиметров была на месте, закреплена четырьмя винтами. Пыль на ней не потревожена. – …исключает проникновение. Мы имеем классическую «запертую комнату».

– Ничего классического тут нет, – проворчала Вика. Она подошла к мини-бару. На полке стоял тот самый графин с «Токайской Азю». Он был едва ли не полон. – Она почти не пила. Значит, яд, если он был, мог быть в другом бокале… Или… – Она взяла графин и поднесла его к носу, закрыв глаза. Аромат вина ударил в неё, но на этот раз её синестезия выдала сбой. Среди нот старой меди и тёмного шоколада плескалось что-то… искусственное. Химическое… Острое, как игла, и безвкусное, как белый цвет…

– Здесь что-то есть, – твёрдо сказала она. – Не вино… Что-то другое.

– Мы не имеем оборудования для химического анализа, – констатировал Лекс. – Это предположение.

– Это не предположение! – вспылила Вика. – Я это чувствую! Ты же доверяешь своим данным? Так доверься и моим!

– Данные должны быть верифицируемы. Твои ощущения – нет…

В воздухе повисло напряжение. Два метода, два мира столкнулись…

***

Тёма, стараясь не смотреть на них, подошёл к кровати. На прикроватной тумбочке лежала книга, стояла лампа. И тут он увидел… Краем глаза… Маленький, почти невидимый клочок бумаги, застрявший между тумбой и стеной. Он был помят, на него, похоже, наступили.

Он, превозмогая отвращение, наклонился и поднял его пинцетом, который всегда носил с собой для таких случаев. На клочке было всего три слова, написанные торопливым, нервным почерком:

«…боюсь его. Он…»

– Смотрите, – дрожащим голосом произнёс Тёма, протягивая клочок.

Лекс и Вика прекратили спор. Лекс сфотографировал записку своим планшетом.

– Обрывок. Вероятно, от большего письма. Подтверждает версию о страхе жертвы. – Он посмотрел на Вику. – Твои данные получают верификацию.

Вика кивнула, но без торжества. Она смотрела на эти три слова, и её собственная, не зажившая рана – убийство сестры – отозвалась тупой болью. Страх. Беспомощность. Она знала, что это такое…

***

– Хорошо, – Лекс нарушил молчание. – Итог первичного осмотра. У нас есть:

1. Запертая комната.

2. Вероятное отравленное вино (требует проверки).

3. Герб, указывающий на старую семейную тайну (данные Артёма).

4. След «вины» Сомова в комнате (данные Виктории).

5. Записка, подтверждающая страх жертвы.

6. Отсутствие видимых следов взлома.

Он перевёл взгляд на дверь.

– Следующий шаг алгоритма: допрос свидетелей. Начинаем с самого слабого звена. Со старшего проводника. Его страх вчера был… жёлтым и липким. Сейчас мы узнаем, почему.

Он сделал шаг к двери, его фигура в дверном проёме показалась внезапно огромной и неумолимой. Расследование, которое минуту назад было сбором разрозненных фактов, обрело направление. И первая цель была обозначена…

Конец главы 5.

Глава 6. Жёлтый, липкий страх.

Они устроили импровизированный «допросный пункт» в служебном купе проводников, рядом с купе №1. Это было тесное, без окон помещение, заставленное сменным бельём, инструментами и пахнущее озоном от электрощитка… Идеальная камера для оказания психологического давления. Воздух здесь был чистым, вымытым, и Вика могла сосредоточиться на оттенках эмоций, не отвлекаясь на фоновые запахи смерти и роскоши…

Старший проводник, Павел Игоревич, сидел на краю складного стула. Его униформа, ещё час назад бывшая эталоном безупречности, теперь казалась ему тесной и неудобной. Он постоянно покручивал в пальцах свою форменную фуражку, оставляя на её лаковом козырьке отпечатки потных пальцев. Его глаза бегали от Вики, стоящей перед ним со скрещенными руками, к Лексу, безмолвно застывшему у двери, как страж, и к Тёме, который устроился в углу с блокнотом, стараясь быть как можно менее заметным…

***

Лекс начал без предисловий, его голос был ровным и не оставляющим пространства для возражений.

– Павел Игоревич. Вы являетесь старшим по вагону №1, люкс. Вы отвечаете за безопасность и комфорт пассажиров этого сектора. Так?

– Да, я… – проводник сглотнул. – Но я не понимаю, что происходит… Почему мы остановились? Это… это незаконно!

– Обстоятельства требуют чрезвычайных мер, – парировал Лекс. – Госпожа Орлова, пассажирка купе №1, мертва… Смерть насильственная.

Лицо Павла Игоревича побелело, как стена вагона. Он перестал крутить фуражку и просто сжал её в комок.

– Мёртва? Но… как? Вчера вечером… она была…

***

Вика наблюдала. Её внутренний радар улавливал мощный выброс. От мужчины исходил густой, ярко-жёлтый, липкий, как смола, страх… Тот самый, что она чувствовала вчера. Но теперь он был в разы сильнее. И в нём не было неожиданности. Не было шока от новости… Был ужас подтверждения.

– Вы не выглядите удивлённым, Павел Игоревич, – мягко вступила она. Её тон был спокойным, почти сочувствующим, контрастируя с холодностью Лекса. – Вы скорее… испуганы. Как будто ждали этого.

– Я… нет! Что вы! – он затряс головой, и его взгляд снова забегал по комнате… Жёлтая липкость сгущалась, становясь почти оранжевой. Признак лжи. – Это ужасно! Просто ужасно!

– Расскажите о вчерашнем вечере, – вернулся к фактам Лекс. – После презентации вина. Что делала госпожа Орлова?

– Она… она вернулась к себе. Примерно в половине одиннадцатого. Я… я помог ей донести вещи. – Он замолчал, поняв, что сказал лишнее.

– Какие вещи? – немедленно спросил Лекс.

– Да так… её сумочку. Она была… не в духе. Взвинченная.

– И вы зашли с ней в купе? – уточнила Вика…

***

Волна страха стала почти физической, обволакивающей. От него потянуло затхлым, кислым запахом старого подвала – её синестезия определяла так вину.

– Нет! То есть… да, но ненадолго! Я просто поставил сумочку и вышел! Клянусь!

– Что вы видели в купе? – давил Лекс.

– Ничего! Ничего особенного! Всё как всегда!

– Павел, – Вика сделала шаг ближе, и он вздрогнул. – Мы найдём правду… С нами или без тебя… Но если ты будешь врать, это будет выглядеть очень, очень плохо для тебя… Этот жёлтый, липкий ужас, который от тебя исходит… он кричит о твоей вине…

Он уставился на неё с немым потрясением. «Жёлтый, липкий ужас». Она попала в самую точку.

– Я не виновен! – выдохнул он, и его плечи сникли. – Я ничего не сделал! Она… она дала мне деньги…

***

В купе воцарилась тишина. Слышен был лишь гул трансформатора за стеной.

– Объясните, – приказал Лекс.

– Вчера. Перед самым своим возвращением в купе. Она отозвала меня в сторону. В коридоре. Дала пятьсот евро. Наличными. Сказала… – он замолчал, снова сглотнув. – Сказала, чтобы я ни при каких обстоятельствах не входил к ней утром… Даже если она будет звать. Сказала, что будет принимать важного гостя и не хочет, чтобы их беспокоили. А если что… если что-то случится, я должен был передать конверт…

Лекс и Вика переглянулись.

– Какой конверт? – спросила Вика, и в её голосе зазвучала острая, хищная нота.

– Она… она сунула его мне в карман. Я его не смотрел! Клянусь! – Он судорожно начал шарить по карманам своего кителя и извлёк небольшой плотный конверт без каких-либо опознавательных знаков…

***

Лекс взял его, не прикасаясь голыми руками, используя край своего планшета. Он аккуратно вскрыл его тем же универсальным инструментом. Внутри лежала ключ-карта от купе №1 и сложенный вчетверо листок.

– Это дубликат, – констатировал Лекс. – Официальный ключ администратора. Он не деактивируется изнутри.

Он развернул листок. Вика заглянула через его плечо. На нём тем же почерком, что и на клочке, найденном Тёмой, было написано:

«Если я мертва, моим убийцей является Кирилл Сомов. Он угрожал мне… Он виновен в гибели моей сестры. Это правда. Е.О.»

Тёма, сидевший в углу, поднял голову. Услышав имя Сомова, он судорожно начал листать свой блокнот, что-то ища.

Вика же почувствовала не триумф, а тревогу. Всё было слишком… гладко. Слишком очевидно. И от проводника, даже после этого признания, всё ещё тянуло этим жёлтым, липким страхом. Не виной… Именно страхом…

***

– Почему вы не сказали нам это сразу? – спросила она, не отрывая от него взгляда.

– Она… она сказала, что если я кому-то расскажу, он… Сомов… убьёт и меня. Он же маньяк! Легендарный сыщик! Он всё знает! – Павел Игоревич почти рыдал. – А когда я увидел, что вы с ним знакомы… я подумал, что вы заодно!