Отщепенье. Поиск пропавших

– Шов Реальности? – Переспросил он, как будто услышал «свинорылые единороги». – Алтея, это же сказки для первокурсников! Этим пугали студентов, чтобы те не баловались с пространственными складками после отбоя. Никто всерьез не…

Он замолчал, увидев выражение лица девушки.

– Вандерштейн всерьез, – тихо закончила она брошенную на полуслове фразу. В Отщепенье не принято оставлять предложения незавершенными, иначе можно схлопнуться в сингулярность. – И он уплыл на корабле, потому что все порталы и ковры-путешественники контролируются С. У. И.Т. А. Думаю, не хотел, чтобы его отследили.

Вик тяжко вздохнул и отложил злополучную форму.

– Хорошо. Допустим, это правда. Что мы можем сделать? Мы – Отдел Разнообразных поручений, а не отряд ликвидаторов межпространственных аномалий. У нас нет ни полномочий, ни ресурсов, ни, что важнее, страховки, покрывающей «непреднамеренное проваливание в иную реальность». А за объем потраченных средств Галактион на нас три шкуры зубозавра нацепит!

– Но мы не можем его бросить! – В голосе Алтеи прозвучала сталь, которой она сама в себе не подозревала. – Шеф сам сказал, что пока я не верну профессора и не закончу с делом Фатира, он не позволит мне защитить кандидатскую!

Она замолчала, сжав кулаки. Вик посмотрел на нее с осторожным уважением.

– Ладно, – сдался он. – Давай по порядку. Как мы найдем Фатира? Даже если я справлюсь с формой 27-Б, остается С. У. И.Т.А. и куча других вопросов. Теперь о профессоре. Острова Туманной Печали – это не курорт. Это десятки островов, постоянно окутанных туманом, который, по слухам, пьет мысли и путает ноги. Мы не знаем, там он еще или отправился дальше.

Алтея уже лихорадочно рылась в стопках бумаг по делу Вандерштейна.

– Он что-то искал в архивах. Древний манускрипт. Элрик сказал – «ключ». Должны остаться заметки, копии… Профессор – педант, все документировал.

И ее упорство было вознаграждено. В самой нижней папке, под кипой исписанных черновиков, она нашла несколько листков пергамента, явно снятых копий с чего-то древнего и обветшалого. На одном из них – схематичная карта с пометкой «Лоция для лишенных дара», а под ней дрожащим почерком Вандерштейна было выведено: «Навигация по Беззвучному Шепоту. Искать Око в центре Бури».

В этот момент дверь в кабинет со скрипом открылась, и на пороге возник запыхавшийся орненок.

– Штормобрист? – Ковыляя между столами, произнес он. – Мак-Дервиш сказал передать. Ваша деревяшка… Она не простая.

Он протянул ей тот самый кусок коры. Теперь на нем, помимо вырезанного знака, светился призрачным синим светом сложный узор, похожий на карту звездного неба.

– Говорит, это не заклинание. Это… координаты. Очень старые. Очень… ненадежные. И пахнет от них морем и старыми ошибками. Больше он с этим куском иметь дел не хочет. Сказал, чтобы вы свою ерунду забирали и больше не несли ничего подобного.

Орненок юркнул обратно, оставив Алтею ошарашенно смотреть на Вика, удерживая в руках кусок дерева.

В воздухе повисло молчание, густое, как туман над Островами.

– Ну что ж, – первый нарушил тишину Вик, с обреченным видом доставая из ящика путеводитель по прибрежным тавернам и расписание всего транспорта до Ноктуса. – Похоже, наш скромный отдел собирается в свое первое… командировочное плавание. Я только надеюсь, – он с тоской посмотрел на свой всегда идеально чистый костюм, – что там есть хоть какое-то подобие прачечной.

Алтея сжимала в руке теплую, пульсирующую слабым светом кору. Она чувствовала не страх, а странное, щемящее предвкушение. Она была на правильном пути. И где-то там, в тумане будущего, ее ждала защищенная на «отлично» кандидатская.

ГЛАВА 4. Штрафы, совпадения и авторитарные водоплавающие владельцы территорий

Тусклый свет настольной лампы, который сам, казалось, вот-вот сдастся и предпочтет кануть в небытие, выхватывал из мрака не столько листы бумаги, сколько самое чистое, дистиллированное безумие, аккуратно разлинованное в клеточку.

Алтея в очередной раз изучала конспекты профессора Вандерштейна. Это было похоже на попытку прочитать рецепт торта, написанный пауком в состоянии сильного нервного потрясения. Схемы напоминали чертежи к созданию манускрипта Бесконечной Жизнедеятельности или инструкцию по сборке божества из подручных средств.

– Шифр подземных водостоков… частотность кабаньего воя в районе Островов… карта акустических аномалий, совпадающих с графиком отливов у моржей на противоположном конце материка… – бормотала она, перекладывая листы. – Гениальный идиот. Или идиотический гений. Ты же не мог не заметить, что частотность здесь… опасно повышена…

Ее пальцы, исполнявшие сложный танец по бумаге, внезапно замерли, как два напуганных мотылька у костра, на двух графиках.

Один был из дела Вандерштейна: диаграмма резонансных частот некоего «Объекта Ш», нарисованная с педантичной точностью человека, который знает, где находится каждая запятая в уставе мироздания. Второй – из нового и, следовательно, крайне тощего дела по инциденту с Фатиром: кривая энергетического всплеска в момент его испарения из привычной реальности.

Алтея отдала сработавший на месте оцепления окуляр экспертникам накануне и мысленно уже готовилась к традиционному двухнедельному ожиданию. Однако, как выяснилось, отдел экспертизы в полном составе собирался в совместный недельный отпуск на побережье Потех, где главной достопримечательностью был единственный на весь континент плоский камень. Поэтому утром к ней ворвался запыхавшийся курьер и, сунув конверт, прокричал: «С вас штраф за срочность!». После чего выпрыгнул в окно. Результаты пришли на две недели раньше. Мироздание явно дало сбой.

По всем правилам бюро она должна была немедленно составить служебную записку о нарушении регламента, три копии акта о несанкционированном ускорении времени и запрос на арест того курьера.

Но…

График экспертизников был идентичен графику Вандерштейна.

Не «похож». Не «имел общие черты». Каракули были абсолютно одинаковы, как две капли воды, упавшие с одного и того же проклятого Уснувшими Богами неба, или как два близнеца из отдела кадров.

Ледяная игла, которую Алтея мысленно окрестила «предчувствие паршивых новостей», пронзила ее от копчика до затылка. Девушка откинулась на спинку стула, который в ответ жалобно пискнул, напоминая, что и он когда-то был деревом и имел свои амбиции. Что, впрочем, неоспоримо.

Вандерштейн не просто изучал аномалии. Он нащупал ту же частоту, нашел ту же самую «дверь», в которую провалился бедолага Фатир. Профессор не потерялся. Он пошел по его следу. Или, что было куда страшнее и гораздо более вероятно для погрязшего в науке, он попытался повторить эксперимент, предварительно нажав на все кнопки подряд со словами «А что будет, если…».

Дверь в кабинет со звуком, похожим на предсмертный хрип динозавра, открылась, впуская Вика. Он выглядел так, будто только что проиграл десятираундовый бой с бухгалтерией и сумел сохранить жизнь лишь уплатив штраф в размере годового запаса кофе.

– Ну что? – Алтея пропустила этап приветствия, как это и полагается делать при общении с людьми, которые видят друг друга чаще, чем своих родственников.

– Победа, – хрипло выдохнул наставник, плюхаясь на стул, который скрипнул с прямой угрозой. – Если, конечно, считать победой право потратить свои кровные на сухари и воду, а потом месяц доказывать в отчетности, что тебе действительно был жизненно необходим противогаз от неизвестного типа лишайника. Шеф чуть не плакал, когда подписывал смету. У него дрожали руки. Но бюджет на командировку у нас есть. Скудный, унизительный, пахнущий отчаянием, но есть.

– Мне плевать на бюджет, – Алтея повернула к нему два листа. – Смотри.

Вик наклонился, и его взгляд, обычно туманный от бумажной рутины, стал острым, как зубы у голодной канцелярской мыши. Он молча сравнял графики, присвистнул, а потом потянулся к кофемашине, решив, что сейчас ему понадобятся все силы.

– Ну вот. А я-то уже понадеялся, что про нашего потеряшку мы можем временно забыть и заняться чем-то более приятным. Значит, так. Наш профессор сунул нос туда, куда не следовало. Целенаправленно.

– Или случайно наткнулся и не смог удержаться от исследования, – мрачно поправила Алтея. – Что, учитывая его специализацию, даже более вероятно. В любом случае, теперь это одно дело. Дело о пропаже ученого, который, возможно, пропал туда же, куда делся потеряшка.

Они помолчали, осознавая тяжесть открытия. Воздух наполнился духом неизбежных отчетов.

– Ладно, – первым очнулся Вик, снимая очки и протирая их краем платка, на котором угадывались следы проигранных битв с сэндвичами. – План простой. Профессор уплыл на шхуне «Нереида». Я тут поспрашивал знакомых из портовой администрации, а точнее, купил пару кружек черничной вытяжки человеку, который знает человека, который видел капитана. Шхуна – грузовое судно. Рейс до Ноктуса раз в неделю. Капитан – некто Прудфильд, склонный к авантюрам, но, по слухам, не промах. Кто-то из его команды наверняка видел Вандерштейна, говорил с ним. Ученые – народ болтливый, особенно если им кажется, что никто не понимает. Плывем тем же рейсом.

Алтея смотрела на разгулявшуюся за окном бурю, которая вела себя так, будто только что получила премию за лучшее исполнение роли непогоды в рейтинге всех ненастий. Огни Отщепенья мигали сквозь струи дождя, словно говоря «останься, тут хоть знаешь, чего ждать».

– Плывем? На грузовом судне? – Переспросила она, стараясь вложить в голос всю степень своего недоумения. – Ты в своем уме? У нас же есть порталы! Телепорты! Да хоть почтовые дирижабли, в конце концов!

– Это, – Вик поднял палец, приобретая вид лектора, – самый логичный и, главное, единственный способ, вписывающийся в наш нищенский бюджет, который я уже окрестил «Статья расходов на подвиг номер семь». А что ты хотела? Запрос на портал нужно оформлять в семи экземплярах, приложить разрешение от профсоюза пространственных перевозчиков и ждать одобрения от комитета по этике, который проверит, не нарушат ли твои внутренности при переносе чьи-то убеждения. А билеты на шхуну я по знакомству нам быстренько организовал. По цене «для своих», то есть всего лишь за полтора оклада каждому. Плюс, это лучший способ прочувствовать идею Вандерштейна. Так сказать – вжиться в роль. Понять, о чем профессор думал, пока его укачивало.

Через час они уже стояли на причале №3, от которого несло ржавым железом, соленой водой, рыбой и смутным ощущением, что затея закончится очень плохо. «Нереида» оказалась неказистым судном, которое, казалось, было собрано из того, что нашлось на свалке сразу после Великого Потопа. Новый слой ядрено-зеленой краски на борту изо всех сил пытался скрыть годы эксплуатации, многолетнюю усталость и тайную мечту судна развалиться на куски и уйти на покой.

Алтея попросила Вика подождать пару минут и побежала к Аппартно-связывательной будке.

– Луц, привет, это я, – быстро затараторила она, отвернувшись от воющего ветра, что норовил обернуться смерчем и унести ее в сторону, где получше погода. – Слушай, я… ну, такая ситуация. Мне надо ненадолго уехать. По работе. Командировка.

– Куда?! – В трубке тут же раздался встревоженный голос подруги, а также звуки активного перемешивания чего-то в миске. – А мой день рождения?! «Наслаждение Единорога» на восемь персон! И вообще, это опасно? Алтея Фикусовна, я ложь чую за версту! Говори правду!

– Я ненадолго, до Портового Устья и обратно. Не опасно. Скукотища. Срочный запрос пришел, нужно архивы проверить, – соврала Алтея, глядя на единственное яркое пятно в этом сером мире – ядовито-зеленый борт «Нереиды». – Там связи может не быть, но не пугайся. Подарок тебе привезу. Какого-нибудь морского гиганта. Ты ведь носишь серьги?

– Лучше себя привези, желательно живую! И чтобы без кракенов! И чтобы все конечности на месте! А история про то, как ты провела мой день рождения в Архиве, должна быть очень, ОЧЕНЬ убедительной!

Попрощавшись, Алтея отключилась. Ложь горьким комком застряла в горле, напоминая, что она уже нарушила примерно пятнадцать пунктов кодекса бюро «О предоставлении недостоверной информации близким родственникам и/или лучшим друзьям».

Вик тем временем вел переговоры с капитаном. Прудфильд напоминал не то гранитную глыбу, не то кусок вяленого мяса, обтесанный штормами, несчастными случаями и жизнью в целом. Лицо непроницаемое, глаза спрятаны в глубоких морщинах-шрамах, каждый из которых мог бы рассказать свою собственную захватывающую и поучительную историю о непредусмотрительности.

– Ну и что, что через знакомых из портовой? – Прохрипел капитан, изучая удостоверения так, будто проверял водяные знаки на предмет фальшивки. – Каюта одна. На двоих. И не нойте. Не на курорт идем. Отчаливаем через десять минут. Опоздаете – кину спасательный обруч, а дальше – как хотите.

Прудфильд развернулся и ушел, не дожидаясь ответа. Его плащ развевался так драматично, что, казалось, он вот-вот заключит контракт на съемки в мелодраме.

– Душечка, – констатировал Вик, с тоской глядя на удаляющуюся спину. – Просто сгусток обаяния и сочувствия.

Напарники поднялись по шаткому трапу на палубу, которая пропахла соляркой, китами и одиночеством, характерным для всех грузовых судов в начале долгого рейса.

«Нереида» глухо застонала, вздрагивая всем корпусом, пока готовилась к отплытию. Где-то недалеко, словно гигантские моллюски, захлопали люки.

Алтея прислонилась к холодному поручню и посмотрела на удаляющиеся, расплывающиеся в дождевой пелене огни родного, безумного, но такого привычного Отщепенья.

Путь профессора Вандерштейна начался именно здесь, на этом ржавом, скрипучем судне, которое теперь уносило и ее – прочь от хаоса знакомого, в объятия хаоса абсолютно неизвестного, но, без сомнения, крайне запутанного.

Описание путешествия по Необъятному морю, которое можно обойти за неделю, следует начать с того, что море, вопреки расхожему мнению Гильдии Поэтов Отщепенья, редко пребывает в состоянии «неспокойного великолепия». Гораздо чаще оно пребывает в состоянии «непрерывной мерзкой качки», и именно это состояние оно с радостью продемонстрировало шхуне «Нереида», едва та отчалила от причала.

На борту начался привычный ритуал. Экипаж, состоявший из людей, которые должны были бы давно привыкнуть к подобным казусам, с прекрасным единодушием принялся тихо и безнадежно стонать. Голоса сливались в своеобразный хорал, который можно было озаглавить «Симфония №2 для желудка и чувства глубокого раскаяния».

Капитан Прудфильд, человек, чье лицо приняло выражение добродушного, но основательно потрепанного штормами утеса, наблюдал за происходящим с профессиональным спокойствием.

– Практика, – сказал он воздуху, потому что никто другой его в тот момент не слушал, – тут не поможет. Море каждый раз проверяет всех, кто готов по нему плыть.

Алтея, что была странным исключением из общего правила, чувствовала себя прекрасно. Она стояла на палубе, впитывая соленый ветер, и думала, что мир устроен удивительно правильно. Единственное, что слегка омрачало идиллию – вид Вика.

Наставник походил на человека, который только что проиграл в карты не только все свои деньги, но и часть бессмертной души, и теперь размышлял, не входит ли в проигрыш и печень. Он обнимал стойку леерного ограждения с такой силой, словно надеялся, что она, сжалившись, превратится в гигантскую таблетку от боли. Глаза Вика были двумя огромными, полными страдания озерами, готовыми перелиться через край при первом же удобном случае.

– Держись, – сказала Алтея, похлопывая его по спине с силой, которая могла бы оглушить небольшого быка. – Капитан говорит, это скоро пройдет.

Из Вика вырвался стон, который мог означать что угодно – от «спасибо за поддержку» до «пожалуйста, убей меня сейчас».

Так прошли первый и второй дни.

К третьему дню море, наигравшись, немного успокоилось, а вместе с ним успокоились и внутренности членов экипажа. Лицо Вика из зеленого постепенно превращалось в бледно-салатовое, что уже являлось значительным прогрессом.

Именно в этот момент Алтея, чей ум требовал действий, решила, что пора просеять факты сквозь сито логики. А именно – выяснить, знал ли кто на шхуне, что намеревался сделать профессор Вандерштейн. Лучшим местом для просеивания чего бы то ни было на корабле был, как известно любому знатоку, бар.

Бар на «Нереиде» был тем местом, куда стекались все корабельные тайны, сплетни и запахи, впитываясь в дерево стен на века. За стойкой стоял один из подручных капитана, человек с лицом, видевшим столько же, сколько и сам корабль. Он полировал тарелку с видом философа, созерцающего бренность бытия.

Алтея и Вик пристроились на свободные стулья, коих оставалось всего два.

– Уважаемый, – начала Алтея, опуская голос до конспиративного шепота, который, впрочем, был слышен даже у бушприта. – Мы ищем информацию о профессоре Вандерштейне. Низенький такой, с алыми веснушками и бородой, обычно в одежде цвета сливы. Он тут был?

Подручный, не отрываясь от своего занятия, повел бровью.

– Был, – бухнул он, как будто вываливая из ведра мусор. – Сидел тут. Пил мало, говорил много. Все что-то вычислял на салфетках. Бормотал про «аномалии», «гравитационные ямы» и «точки, где пространство плачет». Обычное дело для ученых. Съехал с катушек, наверное. Смотрю я, он свою последнюю салфетку исписал, сложил аккуратно, посмотрел на меня как на пустое место и вышел. Больше не видел.

Алтея и Вик (который к этому моменту уже мог фокусироваться на чем-то, кроме собственного желудка) переглянулись. В воздухе повисло немое: «Интересно».

Именно в этот момент интересное и произошло.

Сначала раздался звук. Не грохот и не скрежет, а скорее ТЯК. Звук, с которым что-то очень тупое и настойчивое пытается познакомиться с бортом корабля поближе.

«Нереида» едва вздрогнула, выразив всем своим существом легкое презрение.

Но капитан Прудфильд, чьи уши были настроены на симфонию возможных неприятностей, взревел так, что вся рыба моря приняла решение уйти на безопасное расстояние. А именно – в другое море.

– Всех наверх! На горизонте скучающие джентльмены из Гильдии Водяных Собственников! Похоже, они хотят обсудить с нами условия аренды водного пространства! Без особых церемоний!

Алтея и Вик выскочили на палубу. Там царила не суматоха, а скорее профессиональная деловая активность. Моряки бросились по местам с видом людей, которым эта работа слегка надоела, но хотя бы платят. Вдали над волнами навис Черный Вулкан – корабль, который явно старался выглядеть зловеще и преуспел в этом. На кормовом флагштоке реяло нечто черное, на чем изображалась водяная черепаха с непривычно острыми зубами.

Последовал еще один ТЯК. И еще. «Нереида» стоически держалась, но с каждым ударом ее терпение, казалось, истощалось.

А потом воздух над палубой Вулкана затрепетал и засиял нехорошими радужными переливами. Маги Гильдии вступили в игру.

– Вик! – Крикнула Алтея, хватая с прилепленного на левом борту нечто, что могло сойти за дубину, если очень сильно постараться. – Кажется, наш дипломатический раут подходит к концу!

Капитан Прудфильд, отбиваясь от внезапно материализовавшегося на палубе мага при помощи запасного штурвала, рявкнул, не оборачиваясь.

– В спасательную шлюпку! И плывите! Иначе все наши яйца окажутся в одной корзине, а ее, как видите, вовсю трясут!

Вик, на которого крик капитана подействовал как ушат ледяной воды (что было приятнее, чем все, что он чувствовал последние три дня), рванул к борту. Алтея же, размахивая своей импровизированной дубиной, создавала вокруг себя пространство, в которое здравомыслящие маги Гильдии Водяных Собственников предпочитали не соваться.

История спасения профессора Вандерштейна, как это часто бывает, началась не с торжественного пушечного выстрела, а с глухого «тяк» и необходимости срочно плыть непонятно куда. Как и полагается настоящему спасению.

ГЛАВА 5. Навигация, сыр и теория бюрократического зеркала

Спуск в лодку прошел с той грацией, которую обычно демонстрирует мешок с картошкой, падающий в колодец. Лодка, до сих пор пребывавшая в блаженном бездействии, яростно закачалась, возмущенно хлюпая водой.

В ближайшем к Алтее пространстве наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борт и смущенным дыханием двух новоявленных мореплавателей.

– Ну, – сказал Вик, озираясь по сторонам с выражением человека, надеющегося обнаружить в кармане забытую купюру. – И… как ею управлять?

– Предполагается, – ответила Алтея, цепляясь за борт с силой, достаточной для того, чтобы выдавить из дерева опилки, – что существует некий симбиоз между человеком, веслом и водой. Скорее всего, включающий греблю.

Весел, ко всеобщему удивлению, нашлось два. Что с ними делать дальше, стало предметом импровизированного диспута.

– Я полагаю, – начал Вик, приняв позу мыслителя, у которого вот-вот родится гениальная идея, – нужно погрузить их в воду и совершать колебательные движения, имитируя плавники некой крупной, но глупой рыбы.

После нескольких минут хаотичных взмахов, в ходе которых лодка описала круг, попыталась пойти кормой вперед и едва не опрокинулась, мореплаватели методом проб, ошибок и тихих ругательств обнаружили, что если грести не вразнобой, то получается хоть и криволинейное, но движение. Это был значительный прогресс. Они плыли. В основном боком и с достоинством, присущим утопающей кошке, но плыли, удаляясь от нарастающего гула на «Нереиде».

Именно тогда Алтею осенило. Сумка! В ней же был весь ее скромный скарб, а скарб собравшегося на поиски человека – это не вещи, это необходимый атрибут. С выражением торжествующего охотника, нашедшего след, она принялась рыться в наплечной сумке, извлекла папку с документами Вандерштейна и пустыми бланками бюро (на случай, если придется заполнять «Протокол о кораблекрушении»), несколько карандашей и, наконец, тот самый кусок резной коры.

– Ага! – Воскликнула она так, как будто именно это и планировала с самого начала.

Ночь опускалась на воду словно теплое, мокрое одеяло. Мореплаватели к этому времени уже умудрились расколоть напополам одно из весел.

В кромешной тьме, где не было видно ни зги, а только слышалось подозрительное бульканье, Алтея рассматривала кору. И тогда произошло чудо. Не громкое, не ослепительное, а то тихое, практичное чудо, которое предпочитает Вселенная.

Кора засветилась мягким зеленым светом. Над ней возникла голограмма – изящная стрелка-указатель, висящая в воздухе и невозмутимо показывающая куда-то вперед и чуть влево. Периодически она подрагивала, словно что-то высчитывала.

– О! – Воскликнул уставший, но отчего-то очень довольный Вик. – Это же как Компас Правильных Решений. Очень мило. У меня была похожая штуковина на тележке для гольфа. Правда, она показывала только на ближайший бар.

С этого момента их дрейфование по Необъятному морю обрело четкое направление. Они попеременно гребли оставшимся веслом, сверяясь с дрожащей стрелкой. Она стала их молчаливым, светящимся спутником, единственной точкой отсчета в мире, состоящем из воды и мрака.

К утру, когда солнце поднялось над водой, словно выцветший апельсин, их взорам открылся берег. А на берегу – город.

Путники причалили к тому же самому, от которого отходили, как им казалось, причалу. Тот же скрипучий настил, та же унылая пристань. Но атмосфера была иной. Воздух густо пах… сыром. Не просто сыром, а целой симфонией сыров: здесь нота старого рокфора, там – легкое бренчание камамбера, а на заднем плане – мощный басовый аккорд чего-то очень зрелого и решительного, напоминающего десятигодовалый пармезан.

Алтея тыкнула пальцем в большую, выцветшую от времени вывеску.

– Смотри.

На ней было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЫР-ЖОРМЕН. СТОЛИЦА СЫРА И…» Дальше буквы были стерты, но угадывалось «ВЕРНО СОСТАВЛЕННЫХ ОТЧЕТОВ».

Вик, ошарашено смотря на знакомые улочки, на тот же самый, будто скопированный, Проспект Непрямых Путей, на ту же самую кривую ратушу, медленно прошептал:

– Но это же… это Отщепенье!

– Географическая копия, – констатировала Алтея, чей ум уже с наслаждением классифицировал феномен. – Но с иной доминирующей парадигмой. Там – бесшабашно-магический хаос. Здесь – сырно-магический.

И тут Вика осенило. Он хлопнул себя по лбу с таким звуком, что пролетавшая мимо чайка вздрогнула.

– Конечно! Мэр Отщепенья, старина Понти Максимус, как-то рассказывал о своем брате-близнеце! Того, кто ушел искать лучшую долю и основал свой город! Как его… Огюст! Огюст Максимус! Мэр Сыр-Жормена!

Он посмотрел на Алтею, а затем на знакомый до жути город, пахнувший совершенно незнакомо.

Если Вселенная и имела склонность к повторениям, то в случае с Отщепеньем и Сыр-Жорменом она явно перестаралась. Это было похоже на то, как если бы тот самый Великий Архитектор, закончив работу над одним городом, отложил чертежи, а потом, лет этак через сто, наткнулся на них, хлопнул себя по лбу со словами «А, блин, совсем забыл!» и наскоро собрал второй город по тем же лекалам, слегка сэкономив на материалах и вдохновении.