Гведская декалогия. Удивительные путешествия доктора Мартиниуса и его секретаря. Том второй

– Видите, Мельхиор? Это так называемый Верхний город. Чем ближе к Палатиуму, тем состоятельнее жители, – пропищал нотариус.

Вокруг скалы, на вершине которой сиял Палатиум, за высокими, увитыми кружевным плющом оградами раскинулись тенистые сады. В их загадочной глубине скрывались дворцы местной знати. Купола дворцов венчали позолоченные флюгеры в виде птиц. В садах журчали искусственные ручейки с кристальной водой. Через ручейки были перекинуты горбатые каменные мостики. На укромных полянках стояли изящные резные беседки с загнутыми вверх краями крыш. Возле бьющих ввысь фонтанов надменные павлины распускали свои пёстрые хвосты. Среди пышной тропической листвы вились тысячи пурпурных нектарниц, свивших здесь себе гнезда.

Вскоре Верхний город богатеев закончился и его сменил Нижний город тружеников. Улица вывела путешественников к большому базару. Перед базаром высилась бронзовая статуя короля Людвика Третьего. Позеленевшая от времени медная табличка гордо гласила: «Покоритель Жёлтой страны». На плечах и голове короля сидели бесцеремонные голуби. У ног спали бродяги. Несколько откормленных свиней, довольно хрюкая, мешали проходу носильщиков с массивными узлами на головах, но люди покорно обходили наглых животных.

– Свиньи у имолов считаются священными, мой мальчик, – объяснил Мартиниус удивлённому Мельхиору. – Их нельзя даже касаться, чтобы не осквернить, а уж тем более употреблять в пищу. В Аксамите вы можете забыть о солёном сале или свиных сосисках с кориандром и петрушкой, которые готовит наша Саския.

Несмотря на позднее время, базар был заполнен крикливыми толпами в золотисто-охрянных одеяниях. Продавцы и покупатели зычно расхваливали или хулили товар, неистово торговались, горячо спорили, громогласно ругались, голосисто бились об заклад или просто что есть мочи орали без дела. Везде громоздились коробки, корзины, мешки, тюки, груды всевозможного барахла, кучи орехов, горы овощей и фруктов. Со всех сторон неслась пронзительная, словно шпага, музыка. Верблюды, кони, ослы, овцы, собаки своим рёвом, ржанием, блеянием и лаем добавляли нечеловеческого оживления в этот вулкан страстей.

Однако, чем дальше двигался фургон за широкой задницей Арахиса, тем всё более бедный вид приобретала улица Марабу. Исчезли, будто лживый туман, красивые дома и плодовые деревья. Им на смену пришли однообразные стены, сложенные из растрескавшихся камней. Щели меж камнями заполняла ядовитая зелень. Впрочем, эти толстые белые стены хорошо сохраняли прохладу внутри безликих домов. Их однообразие нарушали немногочисленные узкие окна, забранные от палящих лучей послеполуденного солнца плотной сеткой, да грубые двери, сколоченные из тиковых или сандаловых досок. С дверей на прохожих устрашающе глядели потускневшие латунные лица местных божеств.

В тени стен на корточках оцепенели уличные оборванцы: мужчины и женщины с исхудавшими, изрытыми морщинами лицами. От них за милю несло давно немытыми телами и застарелой мочой. Эту вонь не мог перебить даже сильный аромат огненного чая с гвоздикой, корицей и кардамоном в круглых глиняных горшочках, который повсюду оглушительно предлагали разносчики чая. Возле оборванцев, визжа и плача, возились в пыли голые костлявые дети с вздувшимися животами. В их шершавую, как кора деревьев, кожу глубоко въелась грязь.

– Вы только посмотрите, доминус, какая здесь царит нищета! – воскликнул Мельхиор в волнении.

– Не зря же этот район носит название Грязные Задворки, – отозвался Мартиниус. – Улица Марабу пересекает весь Аксамит и заканчивается у противоположных ворот – Ослиных. За ними начинается пустыня.

На коленях нотариус лежал большой план Аксамита, нарисованный на листе пергамента. Мартиниус нашёл его в своей обширной библиотеке, в которой при желании и времени можно было найти всё, что угодно.

Далеко углубившись в Грязные Задворки с его обшарпанными старыми стенами, измождёнными голодранцами в рубище и чумазыми детьми, фургон свернул в щель безлюдного переулка. На высоте второго этажа через дорогу были протянуты верёвки с сохнущим бельём. Переулок оказался настолько узок, что фургон едва не задевал стены унылых домов, казавшихся очень древними.

– Куда это мы попали, доминус? – встревожился Мельхиор.

Мартиниус поводил пальцем по плану.

– В переулок Шёлковых Скорпионов.

Мельхиор улыбнулся.

– Забавное название. Разве бывают шёлковые скорпионы?

– Здесь живут вышивальщицы, которые вышивают изображения скорпионов на шёлке.

– Скорпионов? Отвратительных ядовитых тварей? – поморщился Мельхиор. – Странный вкус у этих имолов.

Нотариус хихикнул:

– Скорпионы у имолов тоже священны, мой мальчик.

С трудом протиснувшись сквозь переулок, фургон выехал на улицу пошире.

– Это улица Предопределённости, – объявил Мартиниус. – Судя по карте, отсюда до площади Семи дорог уже недалеко.

Мельхиор хотел что-то сказать, но в этот момент раздался панический стук в заднюю стенку фургона, и кто-то завопил:

– Ради Творца Вселенной, подателя жизни и счастья, помогите! Убивают!

Немой, но не глухой Андро натянул поводья. Тяжеловозы внезапно встали. Фургон настолько резко затормозил, что пассажиры слетели с сундуков на пол. Впрочем, нотариус тут же вскочил на ноги. Подбежав к двери, Мартиниус распахнул её. Как оказалось, напрасно. Мимо длинного носа нотариуса просвистела стрела с жёлтым оперением. Она с чавкающим звуком вонзилась в голубку Амальрика. Бедная птичка упала набок и испустила дух. Голубь Мантии захлопал крыльями и тщетно попытался вылететь из клетки.

Пока происходили эти печальные события, в открытый фургон забрался уродливый маленький человечек в просторном шафрановом кафтане почти до земли. Настоящий лилипут. Толстенькое тельце. Короткие ручки и ножки. Большая голова неправильной формы с чёрной волнистой умащённой маслом шевелюрой, на которой был криво повязан тюрбан. Курносый носик оседлали крошечные очки-блюдечки. Человечек торопливо проковылял вглубь фургона и снова завопил:

– Помогите! Вы же культурные люди!

Путешественники не успели ничего предпринять, как дверной проём заслонила тёмная фигура. В первый момент они подумали, что это Бабаус, но они ошиблись. Это был незнакомый тип самого зловещего вида, закутанный с головы до ног в чёрные развевающиеся одежды с тюрбаном поверх капюшона. Его лицо было закрыто жёлтой маской, сквозь прорези которой блестели чёрным глянцем, как два мазка нефти, глаза. В руках незнакомец сжимал арбалет со стрелой на тетиве. При виде арбалетчика, человечек завизжал от страха и с головой накрылся одеялом Мельхиора. Зловещий тип прицелился в спрятавшегося лилипута, но выстрелить ему не позволил Андро, появившийся за его спиной. Гигант сгрёб стрелка, отнёс его подальше от фургона, швырнул на землю и отряхнул ручищи, словно выкинул мусор. Потом, как сухую макаронину, переломил арбалет надвое. Больше не обращая внимания на поверженного противника, Андро спокойно занял своё место на облучке. Мартиниус захлопнул дверь. Раздался щелчок хлыста и фургон покатил дальше.

Всё произошло так стремительно, что Мельхиор едва успел подняться с пола, а происшествие уже закончилось. Теперь о нём напоминали только пробитая стрелой голубка в клетке и человечек, дрожащий под одеялом. Нотариус ласково обратился к незваному гостю:

– Не бойтесь, месьер. Вылезайте. Опасность миновала.

В ответ тот простонал слабым голосом:

– Запомните моё последнее желание, о, благородный бошкун. Когда я умру, пожалуйста, похороните меня под манговым деревом.

Услыхав эти слова, Мельхиор не смог сдержать улыбку.

– Сегодня вы не умрёте, – заверил человечка Мартиниус. – Однако, время уже позднее, поэтому я предлагаю вам разделить с нами скромную трапезу. Мельхиор, зажгите свечу и достаньте наши припасы.

Человечек осторожно приподнял краешек одеяла и выглянул наружу.

– А что у вас на ужин? Предупреждаю, я что попало не ем!

Он с подозрением уставился на нотариуса. Тем временем Мельхиор споро раскладывал на откидном столе снедь, приготовленную Саскией. Мартиниус протянул человечку кружку с вином.

– Выпейте, месьер… извините, не знаю вашего имени. Вам нужно успокоиться.

– Меня зовут Красавчик, – пробормотал человечек, выбираясь из-под одеяла. Он схватил кружку обеими ручками и одним глотком осушил её. – Благодарю вас за спасение, о, благородный бошкун!

Нотариус назвал своё имя и имя своего помощника. Затем пригласил Красавчика к столу. Дважды человечка просить не пришлось. Выпив вина, он оживился и шустро вскарабкался на сундук, болтая короткими ножками.

– Кто вы такой, месьер Красавчик, и почему за вами гнался тот ужасный человек с арбалетом? – задал вопрос Мартиниус, после того как все принялись за еду.

– Я и сам не знаю, кто я такой, – грустно сообщил Красавчик, уплетая большущий кусок хлеба с сыром, колбасой, яйцом и салатом. – Мне неизвестно откуда я родом, и кто мои родители. Ещё младенцем меня похитили пустынные разбойники-урды. Эти урды в жёлтых масках – бесстрашный народ. Дожить до преклонного возраста у них считается позором. Они говорят, что настоящий мужчина должен родить трёх сыновей и с честью погибнуть в бою. Это лучшая судьба для урда, – Красавчик понурился. – У меня ещё нет трёх сыновей. Наверно поэтому я боюсь смерти. Собственно, у меня вообще нет детей.

– Как же дальше сложилась ваша судьба?

– Один богатый купец из Аксамита купил меня у разбойников, чтобы сделать домашней игрушкой для своей дочери, которая родилась в том же году, что и я. Видите, во что он меня превратил? В безобразного карлика, в забавного уродца для пресыщенных господ!

– Как же ему это удалось? – с сочувствием спросил Мартиниус, наливая человечку ещё вина.

– Очень просто. Пока я рос, этот негодяй держал меня в маленьком бочонке, из которого торчала только голова. В результате моё тело чудовищно деформировалось. Сами видите. Торс, руки и ноги остались крошечными, как у младенца. Вся сила ушла в голову. Вот на голову я пожаловаться не могу! – Красавчик горделиво задрал носик. – Единственным моим развлечением в бочонке было чтение. Читать я научился сам. Я ведь очень умный! К моей удаче, у купца была большая библиотека, и один из его слуг тайком приносил мне книги. Когда мне исполнилось двадцать лет, купец велел вынуть меня из бочонка. Он подарил меня своей дочери на её двадцатилетие. Но жестокосердная девица недолго забавлялась с живой игрушкой. Я быстро ей наскучил, поэтому она вернула меня отцу. Раздосадованный купец отправил меня на кухню и велел научиться готовить. Так я стал поваром в его доме.

– Так что же случилось сегодня?

Спокойно глядя на нотариуса сквозь свои очки-блюдечки, Красавчик произнёс:

– Сегодня утром я отравил своего хозяина.

Вздрогнув от неожиданности, Мельхиор уронил ложку под стол. Мартиниус лучше владел собой. Он коротко спросил:

– И за вами устроили погоню?

Красавчик усмехнулся.

– Ого, ещё какую! За завтраком я подмешал купцу в чай ядовитого зелья. Надеюсь, что он умер в страшных муках. Но точно не знаю, так как, не дожидаясь конца завтрака, я сбежал из его дома и весь день провёл на улицах. Искал, где можно спрятаться. А в это время прихвостни купца, рассыпавшись по городу, искали меня. На улице Предопределённости я и столкнулся с одним из них. Остальное вы знаете.

Вздохнув, Красавчик замолчал. Мартиниус в третий раз наполнил его кружку.

– И что вы теперь намерены делать, месьер Красавчик?

Выпив вино до дна, человечек вдруг умоляюще сложил ручки.

– Возьмите меня к себе в услужение, о, благородный бошкун! Один я пропаду. Возьмите, вы же культурные люди!

Нотариус озадаченно потянул себя за нос.

– Кем в услужение?

Красавчика чрезвычайно удивила недогадливость его спасителя. Он вскочил на сундук и воскликнул:

– Как это кем? Поваром, конечно!

Мельхиор побледнел и опять уронил ложку.

Глава двенадцатая. Смерть в доме висельника

Удушающая жара спала. Семёрка звонкоголосых жрецов на башнях Палатиума давно пропела последнюю за день хвалу Творцу всего сущего. Со звёздного неба на землю уже глядела надутая луна. До полуночи оставалось всего полчаса, когда фургон достиг большой круглой площади, на которой сплетались в один узел семь улиц. Андро остановил тяжеловозов у крыльца большого трёхэтажного здания, сложенного из светлых мраморных блоков. Бабаус ждал возле входа, держа коня на поводу.

Заброшенный дом, в котором путешественникам предстояло встретиться лицом к лицу со злым чародеем, прятался в глубине двора, укрытого от чужих глаз оградой из лохматых тамарисков и побегов жасмина. Когда-то дом служил жилищем знатному имолу, но с тех пор прошло немало времени, и теперь он превратился в жалкую развалину. Крыша провалилась. Голые стропила торчали, словно рёбра мертвеца. Стёртые гранитные ступени крыльца раскрошились и покрылись сеткой трещин. Две каменные змеи, сторожившие вход, были изъедены непогодой. Двери отсутствовали. Старая руина мрачно смотрела на мир тёмными проёмами окон, стёкла в которых были давным-давно выбиты. Ни один звук не нарушал тишину этого пугающего места.

Пассажиры фургона спустились на землю. При виде Красавчика Бабаус вопросительно поднял брови-гусеницы. В ответ человечек принялся низко кланяться, прижав ладошки к плечам. Мартиниус в двух словах объяснил первому секретарю, что случилось на улице Предопределённости, и попросил взять Красавчика к ним поваром. Мельхиор только диву давался такой доброте своего шефа.

– Сейчас у меня нет времени возиться с этим карликом, месьер нотариус – прошипел Бабаус. – Вот-вот наступит полночь. Скорее в дом!

Бабаус привязал Арахиса к задку фургона и велел Андро отогнать повозку за здание:

– На заднем дворе должна быть конюшня. Загони фургон в неё и жди моего сигнала. Будь начеку!

Пока Бабаус отдавал приказания Андро, Красавчик, стоявший подле Мартиниуса, подёргал его за сюртучок.

– Вы знаете, что это за дом, о, благородный бошкун?

– Сделайте одолжение, месьер Красавчик, – недовольно пропищал нотариус, – не называйте меня благородным бошкуном.

Человечек озадаченно посмотрел на Мартиниуса.

– Тогда пусть будет милостивый избавитель в блистающих одеждах славы?

– Нет.

– Тогда великодушный спаситель, чей свет очей озаряет небосвод?

– Нет!

– Может, изумруднейший повелитель, чей лик ласкает взоры, а слова покоряют сердца?

– Нет!!!

– А как вам понравится «великий хозяин, чья мудрость мыслей разливается по миру, словно пение райских птиц»?

– Прекратите, месьер Красавчик! – потерял терпение нотариус. – Называйте меня просто хозяином. Без излишнего славословия!

– Воля ваша, хозяин, – наконец, согласился Красавчик. – Но вы тоже не величайте меня месьером. Это звучит как насмешка. Ну какой из уродца месьер? Зовите меня Красавчиком.

Мартиниус молча кивнул, но человечек не отставал.

– Так вы знаете, кому принадлежал этот дом?

– Понятия не имею.

– А ещё культурные люди! – укоризненно покачал большой головой Красавчик. – Его называют домом висельника. Каждому жителю Аксамита знакома история про это проклятое место и каждый обходит его стороной.

Проводив жгучими глазищами фургон, Бабаус поднялся на крыльцо. Остальные последовали за ним: Красавчик, Мартиниус, Мельхиор. Внутри царило запустение. Влажный воздух обострял все запахи. От стен разило древностью. В проклятом доме было так тихо, что путешественники слышали лишь собственное дыхание.

– Что же здесь произошло? – невольно понизив голос, спросил Мартиниус лилипута, семенящего впереди.

– О, это очень старая история, хозяин. Когда-то здесь было по-другому. Тогда Грязные Задворки не достигали площади Семи дорог и в этом роскошном доме жил один богач. Его имя никто больше не произносит вслух. Когда родители богача умерли, всё их большое состояние досталось ему, как старшему в роду. Этот богач оказался очень жадным, скупым и завистливым человеком. Не дав ни одной медной монетки своему младшему брату, он выгнал его из родительского дома и каждый день от зари до заката думал лишь о том, как ещё больше приумножить своё богатство. И вот однажды к богачу пришёл его брат, умоляя о помощи. Он умирал с голоду. Но вместо того, чтобы помочь единственной родной душе, богач запер беднягу в сундуке, наполненном скорпионами. Смерть брата была мучительной. Ужаленный десятками ядовитых тварей он скончался. Никто не слышал его страшных криков. Но с той ночи богач не мог найти себе покоя. Как только наступала ночь, ему в темноте мерещился мёртвый брат, по лицу которого ползали скорпионы. Не выдержав этой пытки, богач повесился на люстре в зале.

– И за это был проклят? – спросил Мельхиор.

– Богач совершил сразу два страшных греха: из корысти убил брата и покончил с собой, а ведь самоубийцы превращаются в никтоев.

– В никтоев? – с недоумением повторил Мельхиор. Красавчик прошептал, испуганно озираясь:

– Никтой – это существо, у которого нет ни имени, ни личности. Никтои не обретают вечный покой, значит этот никтой и сейчас бродит где-то здесь.

Он плюнул на все четыре стороны и начертал в воздухе охранительный знак.

– Да не положат мне сегодня на глаза бархатистые цветы календулы!

Следуя за Бабаусом, путешественники прошли длинным гулким коридором с пустыми амбразурами окон через равные промежутки, повернули под прямым углом и, миновав ещё один короткий коридор, оказались в просторном зале с очень высокими потолками. Три стены зала были отделаны панелями чёрного ореха, покрытыми липкой плесенью. Одну сторону занимала громада камина. Стена над камином была украшена цветной мозаикой – звероподобным божеством, восседающим на белом лотосе среди павлинов. Перед камином стояло пыльное кресло из слоновой кожи. У противоположной стены находился зловещего вида большущий ветхий сундук из красного дерева. С потолка свисала люстра, вся опутанная паутиной. Высокие узкие окна за несвежими шторами были забраны решётками. В углах зала горели высокие чёрные свечи.

Красавчик снова начертал в воздухе охранительный знак.

– О, Творец! Кто это сделал? Такие свечи зажигают для того, чтобы облегчить душе мертвеца путь из царства мёртвых обратно в мир живых. Напрасно мы сюда пришли, хозяин. Здесь витает аромат смерти.

– Чародей из Аксамита не зря выбрал такое гиблое место, – буркнул Бабаус. – Тут может случиться всё, что угодно. Я не ручаюсь за вашу жизнь, месьер нотариус. Не лучше ли вам подождать в фургоне вместе с Андро?

– Это исключено. Я должен присутствовать на встрече с чародеем, – твёрдо произнёс Мартиниус.

Бабаус пожал плечами.

– Тогда пройдите в одну из соседних комнат и затаитесь в ней. Я буду ждать чародея здесь. Когда колдун появится, я сначала выслушаю его требования, потом позову вас и Андро, и мы схватим негодяя. Клянусь золотыми куполами Аксамита, у меня он быстро сознается, где спрятал Цветок Персика!

Внезапно в расслабленную тишину ночного города вторглись грубые голоса. Это во дворе зазвучали военные команды. Кто-то властно приказывал конным стрелкам оставаться у входа. В ответ послышалось разноголосое «Слушаюсь, месьер капрал!» В коридоре протопали тяжёлые шаги, и в зале появился рослый капрал с красными петлицами на зелёном воротнике. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – это опытный вояка: длинные с проседью усы, суровое загорелое лицо, которое избороздили многочисленные шрамы, твёрдый взгляд ярко-синих глаз. Мельхиор заметил, что на левой руке капрала не хватает мизинца. Капрал по-военному приветствовал присутствующих и прохрипел прокуренным голосом:

– Тысяча проклятий и борода Деуса! Да это же дом висельника!

– Кто вы такой и что тут делаете? – спросил Мартиниус.

– Капрал Шкалик, уважаемые. Восьмой конно-стрелковый. По приказу военного коменданта Аксамита бригадного генерала Побрициуса я привёл своих ребят вам на подмогу. Мне велено поступить под команду месьера Бабауса.

Бабаус с тревогой оглянулся на нотариуса. Мартиниус задал ещё один вопрос:

– А почему месьер генерал отдал такой приказ?

– Генерала Побрициуса попросил об этом его добрый друг профессор Банджо.

– А как месьер Банджо узнал о нашем прибытии в Аксамит?

– О том не могу знать. В дела магического сословия лучше не соваться, вот что я вам скажу.

– Я – Бабаус, – вмешался первый секретарь. – Сколько у вас людей, капрал?

Глянув на мрачного Бабауса, Шкалик невольно вытянулся по струнке.

– Трое! Все – надёжные жестокие бойцы.

– Оружие?

– Как положено по уставу. У каждого штуцер без штыка и кавалерийская сабля.

– А где ваше ружьё? – поинтересовался Мартиниус.

– Оставил в казарме, – прохрипел капрал. – А чего с собой таскать лишнюю тяжесть? Мы же не на войне. Хватит одной сабли.

– У нас нет времени на праздные разговоры! – процедил сквозь зубы Бабаус. – Мы должны схватить опасного преступника, капрал. Пусть ваши солдаты сторожат двор, а вы спрячьтесь возле крыльца. Всех впускать, но никого не выпускать. Ждать моего сигнала.

– Слушаюсь!

Бабаус отпустил капрала и тот, насвистывая старинную гведскую мелодию «Страна цветов», удалился.

Оставив Бабауса в зале, остальные отправились в соседнее помещение. Когда-то это была бильярдная. Она являла собой овальную комнату с одним окном. Большой игровой стол стоял прямо посредине, а грифельная доска с окаменевшими от старости мелками для записи счёта и низенькая подставка для киев – у стены. На грязном полу темнела какая-то склизкая жидкость. И здесь тоже горели четыре свечи.

Мельхиор подошёл к тусклому металлическому зеркалу на витых ножках, стоящему возле окна, и потрогал пальцем холодный металл.

– Как тут всё запущено, доминус. Трудно себе представить более омерзительное место.

Красавчик вскрикнул:

– Будьте осторожны, месьер секретарь! В зеркалах прячутся злые духи.

Заметно было, что человечек нервничал. Он, то и дело, поправлял дрожащими пальцами очки-блюдечки. Усмехнувшись, Мельхиор отступил от зеркала к бильярдному столу, на котором, свесив ноги, сидел его шеф. Нотариус весь ушёл в свои мысли и не обращал внимания на остальных.

Мрачная развалина погрузилась в тишину. Многолюдный Аксамит спал, словно какое-нибудь маленькое селение в Зелёном лесу. Красавчик, не шевелясь, сидел на корточках под зеркалом. Мартиниус думал. А Мельхиора терзало нехорошее предчувствие. Хотя юноша не верил в оживших покойников, но это пугающее место порождало сомнения. Неужели через несколько минут невозможное станет возможным, и кошмарный колдун с красными зубами явится сюда из-за пределов мира живых людей?

В молчании прошло какое-то время. Мартиниус вынул часы. Полночь. Внезапно свечи, освещавшие бильярдную, одновременно погасли, словно их задул какой-то призрачный ветерок. Красавчик испуганно вскрикнул. Мельхиор вздрогнул. Мартиниус спрыгнул с бильярдного стола.

– О, Творец, на помощь! – послышался стон Бабауса из зала. – Скорее на помощь!

Все трое бросились на зов. В зале тоже стояла тьма. Свечи погасли точно так же, как и в бильярдной. В дверном проёме мелькнула чья-то тень.

– Вон он! – завопил Красавчик. – Держите его!

Мельхиор и нотариус пересекли зал, выскочили в коридор и успели заметить высокую фигуру во всём чёрном, скрывшуюся за углом. Таинственный незнакомец торопился к выходу из проклятого дома.

– Стой, пёс! – услышали они хриплый выкрик капрала Шкалика.

Далеко опередив коротконого Красавчика, Мельхиор с Мартиниусом в одно мгновение пронеслись через короткий коридор и свернули в длинный. Навстречу им спешил капрал Шкалик, топая, как носорог. Капрал сжимал в руке обнажённую саблю. Кроме него в коридоре никого не было.

– А где человек в чёрном? – пропищал нотариус, задыхаясь.

– Он выпрыгнул наружу!

Шкалик показал четырёхпалой рукой на пустую глазницу окна, смотрящую в ночь. Вложив саблю в ножны, он вылез во двор и исчез во мраке. Через минуту капрал вновь появился и протянул Мартиниусу какие-то тряпки.

– Ну и дела, уважаемые. Смотрите, что валялось под окном.

Мартиниус развернул тряпки. Ими оказались широкий плащ с капюшоном и платок чёрного цвета.

– Значит, чародей бросил здесь своё верхнее платье и платок, прикрывавший его лицо. Теперь мы не знаем, во что он одет, – пробормотал нотариус. – Где ваши люди, месьер Шкалик?

– Возле дома их нет, – прохрипел капрал. – Наверное, погнались за этим негодяем, да только вряд ли они его догонят в такой темноте. Уж больно ловок этот молодчик, вот что я вам скажу.

– Ну что ж, – пожал плечами Мартиниус. – Здесь вы больше не нужны, месьер Шкалик. Ступайте в казарму. Думаю, месьер Бабаус со мной согласится.

– А где же месьер Бабаус? – удивился Мельхиор. – Почему он не выходит из зала?

– Может, с ним что-то случилось? – с беспокойством произнёс Красавчик.

Оставив капрала одного, путешественники помчались назад. Едва они ворвались в зал, как Красавчик издал вопль ужаса: