Гведская декалогия. Удивительные путешествия доктора Мартиниуса и его секретаря. Том второй

– Скоро ли Клемент, доминус? – спросил он шефа.

Мартиниус высунул длинный нос в открытое окошко.

– Сейчас ещё только полдень, мой мальчик. Месьер Бабаус обещал, что мы доберёмся до Клемента не раньше вечера. Давайте-ка пока пообедаем!

Ну что ж. Путешественники перекусили, потом вздремнули. Отлежав себе бока, Мартиниус углубился в «Гведский родословник», что-то шепча себе под нос. Мельхиор глазел на бесконечные степные дали. Судьба растерзанного имолами квакенбуржского учёного не давала ему покоя. Что за неведомые чудовища ждут их за горизонтом?

Через несколько часов пассажиры фургона снова перекусили, снова подремали. Было ужасно скучно. Время от времени щёлкал хлыстом Андро, мыча свою бесконечную мелодию. Всхрапывали тяжеловозы. Мягко стучали копыта. Скрипели колёса. Ворковали голуби. Время почти не двигалось. Солнце тоже висело, как приклеенное, на одном месте и ни в какую не желало скрываться за горизонтом. Зато с каждым часом становилось всё жарче.

Глава девятая. Странное происшествие в «Комнатах для добрых людей»

Только когда тёплые южные сумерки уже совсем сгустились, фургон, влекомый неутомимыми тяжеловозами, въехал в Клемент и без остановки проследовал дальше к мосту через Клементину. Река, отделяющая Красную страну от Жёлтой, оказалась не очень широка, но полноводна.

Стуча колёсами по деревянному настилу, фургон быстро пересёк реку, проехал между красно-жёлтых пограничных столбов, увенчанных чьими-то жуткими оскаленными черепами с длинными рогами (при виде этих черепов сердце Мельхиора болезненно сжалось), и оказался в Жёлтой стране. На той стороне моста Бабаус придержал своего жеребца и, когда фургон поравнялся с ним, гортанно прокричал:

– Мы уже в Жёлтой стране! Будьте осторожны, месьер нотариус! Помните, чародей из Аксамита может быть везде и нигде! Я поскачу к постоялому двору, чтобы договориться о ночлеге.

Пришпорив коня, Бабаус исчез в темноте. Проехав ещё четыре сотни шагов по дороге, фургон свернул в сторону. Впереди показался прямоугольник ворот без створок. Андро направил тяжеловозов в ворота и остановил экипаж посреди двора, напоминающего пустырь. Мельхиор первым выбрался наружу. Потянув носом тёплый воздух, молодой человек почувствовал ни с чем несравнимый аромат юга, всегда почему-то такой тревожно-волнующий для северян. На чёрном бархате неба сияли яркие звёзды. В траве оглушительно стрекотали сверчки. Мириады светлячков спешили на свет одинокого фонаря, тускло горевшего над входом. Судя по убогой вывеске, постоялый двор носил название «Комнаты для добрых людей». Этот жалкий приют на одну ночь представлял собой большое одноэтажное строение с плоской крышей, кое-как слепленное из деревянных балок и обожжённой глины, но зато окружённое кольцом роскошных розовых кустов. За строением начиналась непролазная чаща каких-то неизвестных Мельхиору растений с колючими листьями.

– О, Создатель, как же здесь душно! – пропищал нотариус, спускаясь по лесенке на землю и промокая платочком мокрую лысину. – Идёмте скорее, Мельхиор. Мне просто необходимо выпить чего-нибудь прохладного!

Андро занялся лошадьми, а Мартиниус и Мельхиор поспешили к строению, с опаской обходя мусор и кучки навоза, хотя оба помнили народную примету: если наступить левой ногой на дерьмо, то это к удаче.

Мельхиор толкнул рассохшуюся от жары дверь, и под звон колокольчика они с нотариусом вошли в просторный зал с низким потолком. В углах зала чадила пара жаровен, испуская больше дыма, чем света. По оштукатуренным стенам были развешены оловянные тарелки. За длинным грубым столом сидел мрачный Бабаус и хмуро жевал кусок жирного поджаренного хлеба, макая его в обжигающую бобовую похлебку.

– Да взойдёт луна, чтобы освещать ваш сон, уважаемые! – подскочил, кланяясь, хозяин постоялого двора. Хозяином затрапезного заведения оказался бодрый старикашка с хитрющими глазами-бусинками и длинными до плеч редкими седыми волосинами, тонкими, как паутина. На старикашке болталась широкая латаная-перелатаная рубаха, явно неподходящая ему по размеру. Левое запястье было семь раз обвязано жёлтой ниткой-талисманом.

– Добрый вечер, месьер хозяин! – хором поздоровались путешественники.

Старикашка приветливо осклабился:

– Добро пожаловать в «Комнаты для добрых людей», уважаемые. Можете меня звать Одинокий Зуб.

Увидев улыбку хозяина, сразу становилось понятно, почему у него такое прозвище. Одинокий Зуб показал на Бабауса.

– Ваш товарищ предупредил, что вы желаете переночевать.

– Надеюсь, у вас найдётся для нас местечко? – устало спросил Мартиниус.

– Ну, конечно, уважаемые. Кроме вас, на постоялом дворе остановился всего один проезжий, поэтому места предостаточно. Ужинать будете?

Мартиниус и Мельхиор переглянулись.

– А чем вы кормите постояльцев?

– Всем, чем пожелаете. Моя супружница – лучшая стряпуха на этом берегу Клементины, клянусь ноздрями Деуса, – подбоченился старикашка. – Сам-то я родом из Клемента, а вот Карамоска – настоящая имолка и умеет готовить все их имольские блюда.

Одинокий Зуб неожиданно заорал:

– Эй, Карамоска! Злодейка! Поди-ка сюда!

В зал вбежала смуглая носатая старушенция. К бедру она прижимала поднос, уставленный горшками. Брякнув поднос на стол, старушенция с неудовольствием вытаращила на хозяина чёрные глазищи.

– Не кричи так, Одинокий Зуб, я же не глухая. Чего изволите, уважаемые? Есть пряный суп-пюрей из бобов. Есть чечевица, приправленная асафетидой. Есть варёная цветная капуста с кориандром. Всё очень вкусное!

– Мне бы сначала попить чего-нибудь холодненького, – жалобно пропищал Мартиниус, вытирая пот со лба.

– Я сейчас вам сделаю лаймово-апельсиновый сок с солью, сахаром и перцем, уважаемый. Вот и освежитесь, – обнажила старушенция сломанные почерневшие зубы.

Брезгливо посмотрев на зубы Карамоски, Мартиниус вздохнул.

– Будьте так любезны.

– А я возьму суп-пюре и чай, – сказал Мельхиор.

Нотариус со своим помощником присели к столу. Минуту спустя Карамоска принесла кружку с соком, налила Мельхиору супа в тарелку, положила на стол пресный хлеб, поставила керамическую чашку полную огненного пряного чая. Обслужив гостей, старушенция исчезла.

В зал ввалился Андро со своей колючей палицей. При виде великана Одинокий Зуб вскричал:

– О, Творец! Да этот громила больше, чем Великая Жёлтая пустыня!

Скрестив руки на груди, Андро поприветствовал хозяина постоялого двора поклоном и сел рядом с Бабаусом на низкий деревянный табурет, который затрещал под могучим гигантом.

– Учти, старик, мы займём твою лучшую комнату, – процедил Бабаус.

Одинокий Зуб с сожалением развёл руками.

– Боюсь, уважаемые, что это невозможно.

– Как так невозможно? – жарко уставился на старикашку Бабаус. Брови-гусеницы первого секретаря угрожающе зашевелились.

– Наша лучшая комната уже занята.

– Что-о?! – взревел Бабаус, поднимаясь на ноги. – Так ты, старый пёс, задумал поселить первого секретаря великого бошкуна имолов Амальрика, пусть он светит нам, пока светит солнце! в какую-то грязную каморку?!

Одинокий Зуб проворно отскочил от грозного первого секретаря. Сжав рукоять кривого кинжала, заткнутого за широкий пояс под чёрным плащом, Бабаус шагнул к старикашке. Одинокий Зуб замельтешил костлявыми руками, словно ветряная мельница крыльями.

– Нет-нет, многоуважаемый первый секретарь! Как вы могли даже подумать такое? Разве бы я посмел оскорбить верных слуг великого бошкуна? Просто вы займёте комнату поменьше. В ней вам будет гораздо удобнее. Клянусь ноздрями Деуса, я сам прослежу за тем, чтобы моя супружница приготовила её для вас самым тщательным образом. Карамоска! Злодейка! Ты слышала, что я сказал?

Мартиниус примирительно заметил:

– Вы напрасно гневаетесь, месьер Бабаус. Тут уж ничего не поделаешь. У гведов есть поговорка: «Кто первым придёт к булочнику, первым и купит хлеб».

Целую минуту Бабаус молча сжигал чёрным пламенем своих глазищ съёжившегося от страха Одинокого Зуба. Потом его разъярённое худое лицо слегка расслабилось.

– Ладно, старый пёс. Сначала я схожу на конюшню, проверю, как устроили моего Арахиса, но, когда вернусь, всё-таки поговорю с наглецом, занявшим лучшую комнату. В Жёлтой стране за обиду расплачиваются ударом кинжала!

После ухода Бабауса в зале наступило спокойствие. Одинокий Зуб приходил в себя. Мартиниус пил сок. Мельхиор ел суп. Андро, громко чавкая, доедал то, что осталось от трапезы Бабауса. Внезапно в зал донёсся чей-то незнакомый мужской голос:

– Эй, хозяин! Принеси вина!

– Это постоялец! – с испугом вскрикнул Одинокий Зуб. Старикашка схватил с полки запечатанный сургучом, пузатый, глиняный кувшинчик и в развевающейся на бегу рубахе пулей вылетел в коридор, ведущий в глубину дома.

С улицы зашёл Бабаус. Оглядев полутёмный зал, он буркнул:

– А где этот плут хозяин?

Андро показал толстым пальцем на коридор, в котором исчез Одинокий Зуб. Впрочем, старикашка тут же вынырнул обратно.

– Чего изволите, многоуважаемый первый секретарь?

Бабаус выкатил на Одинокого Зуба свои огненные глазищи и рявкнул:

– Я изволю немедленно выкинуть отсюда наглеца, не по праву захватившего лучшую комнату! Горе тому имолу, который что-то отдаёт без боя!

Выхватив из ножен кривой кинжал, Бабаус с бешеными проклятиями ринулся в коридор. Одинокий Зуб едва успел убраться с дороги. Андро, размахивая палицей, последовал за начальником.

– Придётся нам с вами, Мельхиор, вмешаться, – озабоченно проговорил нотариус, вставая, – иначе дело может дойти до смертоубийства.

Когда путешественники оказались в злосчастной комнате, ставшей яблоком раздора, они нашли в ней только Бабауса и Андро. Оба имола настороженно озирались по сторонам, держа оружие наготове. В помещении, несмотря на его немаленькие размеры, было тяжело дышать. Комнату скупо освещал безбожно коптящий масляный светильник. К тому же на столе дымила зажжённая трубка. Рядом с трубкой стоял распечатанный кувшинчик, наполовину пустая кружка с вином, и лежало надкусанное яблоко.

– А где же мой постоялец-то? – удивился Одинокий Зуб, заглядывая в комнату. – Вот чудеса! Ни вещей, ни его самого.

– Тебе лучше знать, старый пёс, куда мог деться этот наглец, – свирепо обернулся к старикашке Бабаус.

Одинокий Зуб озадаченно почесал затылок.

– Дверь здесь всего одна. Коридор идёт в зал. Мимо вас, уважаемые, он никак не мог пройти незамеченным. Разве что превратился в невидимку. Окна закрыты на щеколду изнутри. Да и по всему видать, что он только что был здесь. Вон, даже мякоть яблока ещё не потемнела. Это означает, оно было надкушено всего несколько минут назад.

– Весьма любопытно! – потёр ладошки Мартиниус. Его голубые глазки азартно заблестели. Мельхиор покосился на своего шефа. Ну ещё бы. Маленький нотариус обожал подобные загадки.

– Смотрите, месьеры! – позвал Бабаус, указывая на стену. На ней чем-то острым была нацарапана большая шестиконечная звезда.

– Вот разбойник! Ещё и стену мне испортил, – сокрушённо произнёс Одинокий Зуб.

– Как звали этого наглеца? – задал вопрос Бабаус.

Старикашка пожал плечами.

– Он как-то назвался, но я толком не расслышал. Мне имена ни к чему. Вот то, что постоялец удрал, не заплатив за вино, это важно. Проклятый разбойник остался должен мне полкроны!

«Сразу заметно, что бескорыстие Одинокому Зубу незнакомо», – подумал Мельхиор.

– А как он выглядел, месьер хозяин? – спросил Мартиниус.

– Не помню. Чего его было разглядывать? Он же не золотой флориан, – захихикал Одинокий Зуб. – Хотя нет. Клянусь ноздрями Деуса, кое-что помню! У него на шее был амулет из золотых и чёрных бусин.

– И кроме амулета ничего не заметили? Может, бороду, усы, какой-нибудь шрам?

– Не было у него бороды и усов. Вспомнил! Ещё у него были зубы.

– У всех есть зубы, месьер Одинокий Зуб.

Старикашка перестал хихикать. Втянув голову в плечи, он сделал рукой охраняющий знак.

– Но у этого разбойника были настоящие волчьи клыки: длинные, острые и ярко-красные, как будто окрашенные кровью!

Глава десятая. Город золотых куполов

Исчезновение таинственного постояльца произвело такое сильное впечатление на всех, что никто не захотел провести ночь в лучшей комнате постоялого двора. Кое-как дождавшись рассвета в тесной почти чистой каморке, путешественники наскоро позавтракали сыром и пресным хлебом. Пока Бабаус бормотал очистительную молитву, а Андро кивал огромной башкой ему в такт, Мартиниус расплатился с Одиноким Зубом монетой из кожаного мешочка Амальрика.

С первыми лучами жаркого солнца путешественники тронулись в путь. За Клементиной мягкие краски сельских далей Красной страны сменило разноцветье знойного юга: лазурное небо, изумрудная зелень, яркие цветы. Отдохнувшие тяжеловозы дружно тянули фургон вдоль бесконечной шеренги кипарисов, тамариндов, эвкалиптов, платанов и финиковых пальм.

Весь день от восхода до заката Мельхиор отсыпался в тряском фургоне, с лихвой вознаграждая себя за бессонную ночь на постоялом дворе. Юноша вставал с сундука лишь для того, чтобы поесть самому и покормить голубей. Мартиниус почти не разговаривал со своим помощником. Подобрав ноги, нотариус забился в уголок и погрузился в глубокие размышления.

Время тянулось нестерпимо медленно. Мельхиор спал. Мартиниус о чём-то думал. Двужильный Бабаус гарцевал далеко впереди в облаке пыли на вороном Арахисе. Андро или нудно мычал, или меланхолично жевал лущёные бобы, погоняя лошадей резкими щелчками кнута. В ночной мгле фургон, не задерживаясь, прогрохотал сквозь малюсенький городишко – Диамант. Городишко весь состоял из глинобитных лачуг, между которых белели каменные тропинки. Здешний воздух пропитался ароматами сандалового дерева, перца и жареного тмина.

За Диамантом скверная дорога стала ещё хуже. Разбуженный очередным толчком, Мельхиор открыл глаза. В фургоне горела свеча. Нотариус всё так же неподвижно сидел в углу.

– Да взойдёт луна, чтобы освещать ваш сон, мой юный друг, – проговорил Мартиниус, заметив, что его помощник не спит. – Похоже, месьер Бабаус решил ехать до Аксамита, больше не останавливаясь.

– А вы так и не отдыхали, доминус? – спросил Мельхиор.

Мартиниус жалобно сморщил нос.

– Нет, ни минутки. Я ломал голову над случившимся в «Комнатах для добрых людей» и вот только недавно всё встало на свои места. Другого объяснения быть не может.

Заинтригованный Мельхиор мигом уселся на сундук.

– Неужели вы разгадали эту загадку? Куда же подевался тот человек с красными зубами?

Нотариус с хитринкой посмотрел на юношу.

– Мы столкнулись не с человеком. Чародей из Аксамита был великим грешником, а у старых грешников очень длинные тени.

– Значит, вы думаете, что чародей из Аксамита действительно воскрес из мёртвых? – недоверчиво произнёс Мельхиор. – Да ну! Такое же невозможно.

Мартиниус поднял палец с важным видом.

– Я понял главное. Правильно было сказано: «Что кажется нам правдой – неправда, что кажется истиной – ложь, что кажется белым – чёрное. В этом и есть существо злой магии». Никогда не забывайте этих слов, мой мальчик.

Путешественникам понадобилось двигаться ещё ночь и почти весь следующий день, чтобы, наконец, к вечеру перед ними предстал знаменитый город золотых куполов Аксамит. Сначала над верхушками деревьев появился белоснежный Палатиум – цитадель Аксамита, построенная на неприступной скале. Издалека казалось, что Палатиум, словно гордый парусник, плывёт в тёмно-синем небе.

Много веков тому назад тысячи невольников вырубили вокруг скалы семь широких террас, одну над другой. На террасы привезли огромное количество плодородной земли из нетронутых плугом землепашца степей соседней Красной страны. В этой земле были посажены неувядающие деревья, растения и цветы со всех концов Жаркого пояса: из Оранжевой страны, Новой Гвеции и даже обеих Гведских Индий. Теперь стены Палатиума окружал густой лес из финиковых, кокосовых и банановых пальм, лимонных, апельсиновых и мандариновых деревьев, тамарисков, хлебных и сандаловых деревьев, из изумрудной зелени которых ввысь возносились тонкие шпили и башни.

Подножие скалы опоясала мощная зубчатая стена со сторожевыми башнями и единственными воротами, покрытыми позолоченными листами. От этих ворот начинается беломраморная Лестница тысячи ступеней, ведущая к вершине. На вершине скалы была построена сама цитадель с семью высокими башнями, увенчанными золотыми куполами. Семь раз в день с этих башен семь жрецов надрывно поют хвалу Творцу всего сущего. А вокруг величественного Палатиума, насколько хватает глаз, раскинулся огромный город. Удивительный город под знойным небом, полный тайн и соблазнов.

Вскоре заброшенная дорога вывела фургон к почтовому тракту. Андро натянул вожжи, пропуская скрипучую двухколёсную арбу, а затем направил тяжеловозов к городским воротам. Проехав примерно гведскую милю, путешественники оказались перед главным въездом в Аксамит – Верблюжьими воротами. Там их ждал спешившийся Бабаус.

У ворот царил крик и суета. Ворота – толстенные плиты из бронзы в полукруглом портале, украшенном громадными каменными статуями верблюдов – были распахнуты настежь. Пешеходы сквозь них проходили беспрепятственно, но длинную череду экипажей, повозок, колясок, фургонов и арб, въезжающих или выезжающих из города, неторопливо проверяли гведские солдаты в зелёных мундирах с тёмными пятнами пота подмышками.

В сторонке под прохладным тамариндом на расшатанном стуле угнездился их начальник – капитан конных стрелков, судя по красному воротнику. Грудь офицера украшал скромный бронзовый крестик на пунцовой ленточке Гведского военного ордена. Капитан лакомился треугольным пирожком и воображал себя восточным набобом. Двое полуголых слуг лениво махали над головой капитана опахалами из павлиньих перьев, отгоняя назойливых мух. У его босых ног возилась малолетняя служанка. На ней было надето миленькое цветастое платьице до колен, а чёрные, как смоль, косы стягивал лимонный бант. Большие карие глаза оттенялись густыми ресницами, и их взгляд не был таким уж кротким. Девочка втирала кунжутное масло между пальцами начальника. Начищенные до блеска сапоги офицера стояли рядом.

Кони, волы, верблюды и ослы, запряжённые в повозки, вели себя тихо, но смуглые бородатые имолы в жёлтых кафтанах громогласно беседовали между собой, ожидая своей очереди на досмотр. Некоторые играли в кости или «День и ночь» – любимое развлечение имолов. В этой игре светлые силы борются против тёмных. Золотой король Солнце должен победить серебряную королеву Луну. На помощь главным светилам приходят звёзды разной величины и гномы, феи, единороги, драконы. Сложная, но очень интересная игра. Многие попыхивали трубками, прикурив их от тлеющей джутовой верёвки на тележке продавца огня. Другие, скрестив руки на груди, со стоическим видом пережёвывали малиново-чёрные ягоды мирта, окрашивающие языки тёмным фиолетом. Кое-кто дремал, опустив голову на грудь.

Между повозками сновали юркие почти голые мальчишки с пучком волос на бритых головёнках – признаком торгового сословия. Мальчишки продавали жареные в масле треугольные пирожки с мясом, сладким картофелем или финиками, тонкие хрустящие вафли из чечевицы, нута, чёрного горошка или рисовой муки, прохладительный напиток из ежевики с сахаром и солью. Наверное, в этой толчее шныряли и карманные воришки.

Мельхиор вздохнул: этот сказочный Аксамит с его хмельной загорелой сумятицей, толчеёй цветов и вкусов совсем не походил на его родной чистенький и спокойный Квакенбург, лощёную столицу королевства. Несмотря на вечер, воздух был по-прежнему горяч. У стен были навалены горы гниющих отбросов. Над ними вились полчища вредных козявок. Явственно воняло канализацией. Юношу пугала эта гнетущая влажность, нестерпимый зной, буйная зелень и малярийные комары.

– Что будем делать, доминус? – спросил Мельхиор шефа. – Очередь двигается еле-еле. Так мы рискуем опоздать на площадь Семи дорог.

Мартиниус промокнул платочком покрывшуюся каплями пота лысину.

– О, Создатель, какое же здесь пекло! Вы правы, мой юный друг. Давайте-ка попробуем ускорить процесс.

Они выбрались из фургона и подошли к начальнику караула.

– Здравствуйте, месьер капитан, – обратился к офицеру нотариус.

Офицер отправил последний кусок пирожка под завитые усы, прожевал, проглотил. Закончив есть, он поднял глаза на Мартиниуса.

– Капитан Шрамик, Восьмой королевский линейный конно-стрелковый полк! С кем имею честь?

– Разрешите представиться, месьер Шрамик. Я – нотариус из Квакенбурга Бенедикт Мартиниус, а это мой помощник месьер Лукас.

– Чем могу служить, месьеры?

– У нас чрезвычайно важное дело в Аксамите. Мы приехали сюда из Квакенбурга по поручению великого бошкуна имолов месьера Амальрика. С нами первый секретарь месьера Амальрика. Он может подтвердить наши полномочия. Мы очень спешим. Не могли бы вы пропустить наш фургон вне очереди?

Капитан болезненно сморщился, но не от слов нотариуса. Это служанка, втирая масло, неосторожно надавила офицеру на больную мозоль. Оттолкнув девочку, Шрамик захныкал:

– Шабина, негодница! Ты делаешь мне бо-бо! Немедленно поцелуй мой бедный пальчик, а то получишь по спине!

Брезгливо скривившись, Шабина на мгновение приложилась к ноге, потом незаметно сплюнула. Довольный Шрамик погладил служанку по голове. Неприятность была улажена, и капитан вернулся к разговору с Мартиниусом.

– При всём моём уважении к великому бошкуну я не могу выполнить вашу просьбу, месьер нотариус. Вы видите, сколько здесь собралось народу? Вы себе представить не можете, что это за люди. Клянусь честью, эти дикари разорвут меня на сотню крошечных капитанов шрамиков, если я нарушу установленный порядок.

Мартиниус льстиво улыбнулся.

– Как раз для таких сложных ситуаций месьер Амальрик дал мне немного золотых флорианов.

Шрамик насторожился.

– Я не ослышался? Вы, нотариус, предлагаете мне, королевскому офицеру, взятку? Это похоже на подкуп должностного лица при исполнении своих обязанностей, месьер торопыга!

Мартиниус улыбнулся ещё льстивее.

– Ну что вы, месьер Шрамик. Я лишь стараюсь выполнить поручение месьера Амальрика. Если мы опоздаем, то последствия могут быть самыми ужасными и для вас в том числе. Не забывайте, великий бошкун вхож к его величеству. Представляете, что будет, если король Флориан Миролюбивый узнает, что его сердечный друг месьер Амальрик пострадал из-за какого-то капитана? Тогда за вашу карьеру никто и медного центума не даст.

Побледневший Шрамик сделал вид, что задумался. Выждав для приличия несколько секунд, он спросил, понизив голос:

– Сколько вас всего?

– Четыре человека, три коня, два голубя и один фургон, – тихонько пропищал нотариус.

Капитан прошептал:

– Значит по флориану за каждого двуногого, не считая крылатых, и ещё один за всех четвероногих. Четырёхколёсный пойдёт бесплатно. Итого с вас четыре монеты, месьер торопыга.

Заметив, что слуги с опахалами очнулись от сонной одури и с любопытством прислушиваются, Шрамик заорал на них:

– Додогло! Портогло! Вы что, уснули, псы? Вы овевайте меня, овевайте, а то ведь от этих окаянных мух спасения никакого нет!

Мартиниус вложил в руку капитана четыре, тускло мерцающих рыжим золотом кругляша, которые чудесным образом мгновенно исчезли с ладони. Шрамик жестом подозвал седоусого багроволицего вахмистра с множеством пурпурных нашивок за ранения на рукаве, и важным тоном приказал:

– Пропусти этих месьеров, Хенрик. И того хмурого типа на вороном жеребце. Он с ними.

Глава одиннадцатая. Спасение Красавчика

Только когда фургон миновал ворота, Мельхиор с облегчением выдохнул воздух. Юноша всё ещё не мог поверить, что их стремительный вояж закончился. Неужели они в Аксамите? Теперь осталось сделать последнее усилие, и поручение великого бошкуна будет выполнено. А там можно будет возвращаться домой в уютный Квакенбург на тихую Зелёную улицу к книгам, добродушному ворчанию Саскии и ежевечерним беседам за бокалом вина с нотариусом.

Мельхиор прильнул к окошку, разглядывая незнакомый город. Надрывно скрипя всеми четырьмя колёсами, фургон медленно пробирался по улице Марабу к площади Семи дорог. Мимо окошка проплывали красивые здания из розовато-красного кирпича, облицованные ослепительно белой плиткой. Окна богатых жилищ были защищены чугунными решётками, чей причудливый переплёт никогда не повторялся. Внутрь вели гравированные стеклянные двери с полосатыми занавесками из дорогого шифона. Возле дверей в тёмных нишах тускло мерцали серебряные фигурки богов. Перед богами дымили лампадки, заправленные горчичным маслом, и стояли вазы с подношениями – свежими цветами, фруктами, кокосами, подслащённой халвой. Улицу украшали оливковые, миндальные, манговые, абрикосовые и сливовые деревья. Здесь воздух благоухал сладостным ароматом нежно-голубых барвинков, бледно-фиолетовых и пурпурных флоксов, жёлтых, молочно-белых, гранатовых и тёмно-бордовых роз.