Порог

Доктор сказал это так громко, что все, кто был в зале обернулись на него, картёжники прекратили игру, а католик и иудей даже привстали со своих мест. Элиас опёрся руками о стол и оглядел весь зал:

– Нет. Не выйдет. В смысле, просто выйти в дверь не выйдет. Сначала надо принять решение. Я пытался, поверьте мне. Я дважды пытался уйти в небытие и пытался встать на перекрёстке. Машина оба раза проходила сквозь меня и не сбивала. А за дверью для меня стена. Сначала надо принять решение. Если я столько лет здесь, значит меня что-то там держит. Но хоть убей, – Элиас горько усмехнулся своему каламбуру, – я не помню! Я не помню что там. Кто-то помнит меня, я кому-то там нужен. Но я здесь и не могу это вспомнить!

Элиас показал пальцем на священника и раввина, слушавших его слова с тревогой:

– Вот они двое. Они знают про ад и рай всё. Но даже они не могут мне ответить. Может быть это и есть мой ад?! Может стоять тут за стойкой и подавать вам напитки, выслушивая ваши истории и есть мой личный ад и моё наказание за что-то? Но за что?! Я не могу вспомнить!

Элиас сел на ящик под стойкой бара и обхватил голову руками. В зале повисло молчание и стихла музыка.

Глава 5

Маленький щуплый юноша встал из-за стола и подошёл к барной стойке. Всё время до этого он сидел за столиком у окна и что-то сосредоточенно писал на листках блокнота. Растрёпанные кудри и кургузый пиджак делали его вид совершенно комичным, однако лицо его было настолько серьёзным, что остальные детали внешнего вида были не важны. Он встал рядом с доктором Аланом и протянул ему свой блокнот:

– Вы ведь врач? – Юноша испытывающе смотрел, как будто сомневался, потом торжественно объявил: – Меня зовут Виктор. Я решился. Здесь всё написано.

Доктор прикоснулся пальцами к виску, будто хотел поправить несуществующие очки. Появление юноши застало его врасплох. Он ещё был под впечатлением исповеди Элиаса, как и многие в кафе. Виктор, не замечая всеобщего молчания, продолжал:

– Вероятно, вам может показаться… Может быть вы подумаете.. Ох… Извините, я немного растерялся от всего этого! Как бы это сказать. Доктор, мне нужен ваш совет! Я слушал вас. Мне кажется, вы можете мне помочь.

– У меня работа такая, я помогаю людям. – Алан развернулся на стуле к Виктору и, взяв в руки блокнот, стал читать. На страницах были разные заметки и четверостишия. В основном о Пороге и атмосфере в нём, о его постояльцах. Врач бегло просматривал лист за листом, в нескольких местах возвращаясь, чтобы прочитать повторно.

– Что вы хотите от меня, Виктор? Я не литературный критик. Я всего-навсего реаниматолог отделения скорой помощи.

– Видите ли, доктор, я был готов выйти в небытие. Меня никто не ждёт там, в жизни. Да, меня помнят, и, наверное, даже любят. Раз я здесь, значит обо мне ещё помнят. Здесь, как вы видите, время не течёт, тут ни дня и ни ночи не видно. Но там, в жизни, откуда мы все явились, прошло уже более шести десятков лет, а меня всё никак не отпускают. Может статься меня до сих пор печатают и читают! Я устал от мыслей о прожитой жизни. Есть кое-что, что я могу там изменить. Я не хочу выходить за дверь, я хочу вернуться и исправить. Вот тут, смотрите, – Виктор отлистал в руках Алана несколько страниц блокнота и показал пальцем на строки, – Вот здесь, прочтите. Что вы думаете?

Алан удивлённо прочитал:

Мой срок не окончен мой долг не уплаченВ душе разгорелся позора пожарЯ молча шагаю на плаху не плачаЧтоб вытерпев боль расплатиться за дар

– Боже мой! Что это? Вы поэт? – Алан брезгливо протянул блокнот обратно в руки Виктора, будто тот передал ему не стихи, а заразную болезнь. – Разве я могу вам чем-то помочь? У меня нет с собой ничего седативного, ни психолептиков! Разве что у Элиаса можно спросить водки.