Порог

Порог

Евгений Львович

© Евгений Львович, 2025

ISBN 978-5-0068-6110-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

светлой памяти моей матери посвящаю

I

Глава 1

Необычайная лёгкость и холодок. Лена боялась даже вздохнуть, потому что всë кончилось. Боль прекратилась и её больше нет. Вообще ничего нет, даже самой плоти. Было страшно открыть глаза и она попробовала посмотреть сквозь щёлочку сомкнутых век. Темнота медленно превращается в полутьму, из которого сначала начинали проступать смутные очертания, потом стал слышен неясный гул вокруг, следом она почувствовала запахи. Наконец, она ощутила и собственное тело, пошевелила пальцами на одной руке, потом на другой, согнула руку, коснулась лица. Открыла глаза. Через пару мгновений Лена поняла, что сидит за дубовой столешницей на высоком табурете. Свет приглушён на грани полумрака, играет радугой сквозь стеклянные полки с бутылками и стенки стаканов. Гул голосов растворяется в волнах дуэта саксофона и рояля. В воздухе висит пластами табачный дым, ароматы незнакомых пряностей и спиртного.

Огляделась. Вокруг были незнакомые люди. Бармен неторопливо колдовал над какими-то склянками. Её осторожный взгляд заскользил по кругу. Двое взрослых, даже старых мужчин, как будто сошедших с полотна Брейгеля, в дальнем конце барной стойки картинно жестикулировали, доказывая что-то друг другу. Лена встретила строгий взгляд одного из них, старик прищурился, посмотрев на неë, и вернулся к беседе. В зале за столиками сидели другие посетители, и парами, и поодиночке. В центре зала была компания из четырёх молодых людей, которые по очереди молча бросали на стол игральные карты. За одним столом у окна что-то писал лохматый молодой человек, сгорбившись над блокнотом. За соседним сидела высокая статная женщина и неотрывно смотрела на дождь за окном. Между столиками лицом к окну и спиной к залу стояла старушка, закутанная в белую шаль, она была похожа на привидение. Были ещё какие-то люди, но Лена утомилась от разглядывания.

Ей показалось всё это неестественным, как дешëвые театральные декорации. Это сон, подумалось ей, странный сон, ведь она никогда не бывала в подобных заведениях. Всё что она знала о барах, это сцены из кино. Ей вдруг почудилось, что она в кафе у Рика. Мысль тепло облизнула сознание, она любила этот фильм. В голове всплыла где-то слышанная мысль о том, что всякий сон лишь самое яркое впечатление прожитого дня.

Женщина перевела взгляд на бармена, который всё это время осторожно наблюдал за ней. Мужчина чиркнул спичкой о коробок и зажëг свечу на тонком бронзовом подсвечнике с гранитной ножкой, пламя нехотя загорелось. Он отложил полотенце в сторону и как-то неожиданно ласково произнёс:

– Спокойно, Лена. Теперь и для вас всё позади.

– Где я? Вы меня знаете, мы знакомы?

– Да, теперь я вас знаю, а вы меня. Не надо пугаться. Тут никто не кусается.

– Где я? Что происходит?

– Лена, вы умерли. Теперь вы гостья Порога, – как-то буднично произнёс бармен и поставил перед ней низкий широкий стакан с янтарным напитком на дне, – Ваш заказ, пожалуйста!

Слова мужчины прозвучали так обыденно, будто он говорил это каждому встречному по сто раз на дню. Она закрыла глаза. «Это просто смешной сон. Мне не может присниться, что я умерла. На том свете не пьют». Она внутренне улыбнулась. Ей вспомнились слова её тётушки, которая знала сотни присловий на каждый случай жизни. Всё детство, если Лена куда-то спешила, она слышала добрый тётин голос: «Не торопись на тот свет, там кабаков нет!»

Лена внимательно посмотрела на бармена. Не старый ещё мужчина, высокий лоб, острые черты лица. Седина основательно заметна на тёмных, зачесанных назад волосах. Взгляд хоть и угрюмый, но не отталкивающий. Вероятно, он многое повидал. Держится с достоинством, даже это полотенце, больше похожее на тряпку, в его руках не отнимает ни капли благородства в его облике.

– Как вас зовут?

– Элиас. Можно просто Эл.

– Элиас… Очень приятно. Я Лена. Ах, да…

– Очень приятно, Лена. Здесь все свои. Чувствуйте себя свободно.

– Почему я здесь, Эл… Элиас?

– Мы с вами на Пороге. Сюда попадают не все. В основном люди просто умирают.

– Зачем вы говорите загадками? Разве мёртвые сидят в барах?

– Вы не совсем мертвы, дорогая. Да, для живущих вы уже мертвы. Сейчас, вероятнее всего, ваше тело везут из реанимации в морг. Обычно после такого, что произошло с вами, требуется некоторое время, чтобы вспомнить и понять. Не торопитесь.

– Я умерла… Как интересно. А все эти люди, – она махнула рукой в зал, всё ещё пытаясь подыграть этой глупой шутке, – Они тоже? А вы? Вы тоже мертвец?

– Да, я тоже мертвец, – Элиас улыбнулся, но улыбка была больше похожа на ухмылку, – Все мы тут мертвецы, кто надолго, кто не очень. Не думайте сейчас об этом. Вам нужно немного привыкнуть.

– Что это? Разве я что-то заказывала? – она протянула руку к стакану.

– Да, это то, что вы просили, Лена.

Она взяла стакан в руку и поднесла к носу. Резкий запах алкоголя заставил её отшатнуться. Она никогда не пробовала ничего крепче лёгкого столового вина в своей жизни. Но то было в жизни…

Глава 2

Лена уверенно сделала глоток. Рот и горло обожгло. На глазах появились слезинки, но она не поморщилась, поставила стакан перед собой. Тепло стало разливаться от желудка по всему телу. Она с интересом подумала, что не смотря на необычный сладковатый привкус, ей понравилось:

– Элиас… Эл, что это?

– Это ром. Неплохой, доложу я вам, карибский ром. У меня такой редко бывает, но с вашим появлением у нас теперь есть воспоминание о доминиканском солнце.

– Что значит с моим появлением?

– Когда появляется новый постоялец Порога, у нас происходят некоторые изменения. Так уж тут устроено. Каждый что-то своё приносит на Порог. Когда вы пришли, у меня на полке появилось пара этих бутылок. Значит это ваш заказ, дорогая.

Лена всё ещё пыталась осмыслить происходящее. На самом краешке сознания пульсировала точка сомнений: «Боже мой, а если всё это правда!»

– Скажите Эл… Элиас, что будет дальше?

– Это зависит от вас, Лена. Не думайте покамест об этом. Здесь у вас есть ещё только прошлое.

Лена почувствовала лёгкую волну опьянения и покой, который оно несло. Стали проступать обрывки воспоминаний. Они плыли сквозь сознание вместе с саксофоном и роялем, заполняющими блюзом помещение. Стало тепло и ей захотелось попробовать ещё глоток. Она взяла стакан и погрела его в руках, как будто сомневаясь, будет ли лучше. Ей показалось, что если она выпьет ещё, если сможет усилить это ощущение комфорта и теплоты, то образы и картины её смутных воспоминаний станут чётче. Она сделала ещё глоток. На этот раз не так обожгло. Закрыла глаза. Как в кино плёнка чёрно-белого фильма закрутилась назад. Вспышка резкой боли, яркий свет отдаляется, превращаясь в две фары встречного автомобиля, ночная дорога, убегающие вперёд деревья за окном, радио поёт песню словами наоборот, мужчина за рулём, в зеркале на заднем сиденье дочь Сара. И в голове как огромная опухоль проснулась страшная память. «Сара!» – её пронзила боль, – «Где я, что с Сарой?» Лена судорожно попыталась проснуться,

прийти в себя, сбросить картину наваждения. Мысль о дочери изменила её лицо. Сара! Лена открыла глаза и оглянулась. Тот же бар, тот же бармен полотенцем натирает бокал, не глядя на него. Она слезла с высокого стула и стоя напротив Элиаса наклонилась над стойкой в его сторону:

– А где моя дочь? Где сейчас Сара? Почему мы не вместе?

– Может быть она ещё жива? – флегматично ответил мужчина, – Вы начали вспоминать?

– Я разбилась на машине?

– Да. Авария на ночной дороге. Почти две недели в реанимации.

– Откуда вы всё это знаете?

– Со временем вам тоже станут доступны части мира живых. Не все, но те, что касаются именно вас.

– А муж?

– Разве это был ваш муж?

Лена открыла рот от удивления. Слова Элиаса показались ей какой-то грубой оплеухой.

– А кто он?

– Как его зовут? – Элиас испытующе посмотрел на Лену.

– Э… Я… Я не помню.

– Он не ваш муж. Он ещё жив. Сейчас он в той же больнице. Вы лежали в соседних палатах. И Сара тоже ещё там.

– Они останутся живы?

– Этого я не знаю. Никто не знает.

– Как мне вернуться? Я хочу назад. Я хочу к дочери!

Лена сжала на столешнице два маленьких кулачка так, что побелели костяшки, как будто хотела разнести всё вокруг вдребезги. Элиас невозмутимо натирал стакан, как будто нарочно поднимал его на свет, любуясь гранями, чтобы игнорировать её вопрос. Она ударила кулаками:

– Отвечайте, Элиас! Как мне вернуться?

На высоком табурете рядом с Леной сел пожилой мужчина, которого она видела в конце бара. Он сложил руки замком перед собой, опираясь на локти и повернул голову к ней, внимательно изучая.

– Остыньте. Прошу вас, не горячитесь. Элиас знает не больше вашего.

– Кто вы? Что вам от меня нужно? – Лену захватила истерика, она стала всхлипывать. Ей было себя не сдержать от бессилия и она

разрыдалась, а под конец безо всякого стеснения уткнулась в плечо этого незнакомца. Бармен не проронив ни слова принялся полировать полотенцем поверхность стойки.

– Меня зовут Томас, отец Томас. А вас? Как вас зовут, дочь моя?

– Лена, её зовут Лена, ваше преподобие. Налить вам что-нибудь? Лена принесла с собой неплохой ром. Рекомендую, святой отец. – Элиас явно подтрунивал над стариком, но тот этого не замечал.

– Дорогой мой, вы же знаете, я воздерживаюсь от спиртного, – священник попытался успокоить рыдающую женщину, поглаживая по плечам, – Видите, Элиас, что вы наделали! Ей плохо от этих ваших рекомендаций. Зачем вы ей наливаете? Будьте милосердны хоть к слабым. Старик усадил Лену на стул возле столика в зале и сунул ей в руку белый платок, чтобы она могла вытереть лицо. Пока старик что-то вкрадчиво говорил, держа ладони Лены в своих руках, она понемногу перестала плакать, лишь изредка всхлипывая. За столик к ним сел тот мужчина, что был собеседником священника на краю за стойкой. Он был одет во всё чёрное и выглядел очень старым. Даже не произнося ни слова, он уже выражал своё сочувствие и участие, так что Лена постепенно успокоилась. Она ещё не верила до конца в то, что объяснял ей Элиас, ей казалось это всё глупой шуткой, издевательством. Она точно вспомнила тот проклятый день, когда она с дочерью бежала из дома родителей мужа. Но хоть убей не могла вспомнить кто был за рулём. До мельчайших морщинок представляя себе его лицо, она никак не могла вспомнить ни его имя, ни кто он вообще такой. Её это пугало и раздражало. Злость на себя и свою память заставили успокоиться и протрезветь. Лена решительно встала из-за стола и под удивлёнными взглядами своих новых знакомых подошла к стойке и допила остатки рома одним глотком. Элиас лишь приподнял бровь, когда она стукнула пустым стаканом по столешнице и отрезала:

– Ещё!

– Как изволите, – Бармен ловко заменил стакан на новый и налил из бутылки ещё. – Может быть хотите со льдом или в коктейле?

– Нет, никаких коктейлей. И никакого льда. Скажите мне, Эл, долго я здесь пробуду? Что будет дальше?

– Это зависит от вас исключительно. Вопрос лишь в том, что вы хотите.

– Я хочу вернуться назад.

– Это возможно, но при определённых обстоятельствах.

– Каких? Не томите! Какие нужны обстоятельства? Где у вас тут выход? Кто вообще хозяин этой богадельни? – Лена вела себя настолько неестественно, что сама себе удивлялась. Её поведение было на грани вульгарности, которой она раньше не только не могла себе позволить, но и не потерпела бы от других. Но бармен был невозмутим и казалось, что он готов выслушивать всё что угодно.

– Лена, вы на Пороге. Здесь вы сами определяете что с вами будет дальше. Большинство людей просто умирают, уходят в небытие. На порог попадают лишь те, кому надо попасть на Порог.

– Что значит надо? Объясните же наконец! Я ни черта не понимаю!

– Дорогая, присядьте, я всё объясню. Прежде чем вы сделаете выбор, нужно чтобы вы всё вспомнили. А в таком взвинченном состоянии это будет для вас нелегко. Прошу вас, успокойтесь и потерпите, пока ваша память не даст вам всё необходимое. Поверьте мне, я не первый раз встречаю и провожаю постояльцев Порога.

В этот момент к стойке подошла старушка, которая всё это время тихонько сидела одна за столиком у окна и смотрела на перекрёсток:

– Эл, сынок, настало моё время. Я решилась. Открой мне дверь, пожалуйста.

Услышав её тихий голос, все, кто находились в помещении встали с мест и потянулись к стойке. Старушку окружили люди, они наперебой что-то ей говорили, старались прикоснуться к ней, похлопать по плечу или пожать руку. Лена оказалась в самом эпицентре этой сцены, через неё тянулись руки, над её ухом звучали слова прощания и благодарности.

Лицо Элиаса окончательно приобрело вид каменной маски, как-то посерело. Он вытер руки полотенцем и отложил его в сторону:

– Конечно, Виктория, как ты скажешь. Это твоё решение, это твоя память.

– Я решила. Спасибо вам всем, за то, что вы были добры ко мне.

Она сняла с себя большую белую шаль, которая была почти до пола, и обернула ею плечи ничего не понимающей Лены:

– Возьмите это, дорогая. Вам может быть ещё пригодится. Иногда здесь бывает прохладно.

Старушка словно проплыла сквозь расступающихся постояльцев Порога, каждый из которых старался прикоснуться к ней на прощанье. Элиас откинул перекладину барной стойки и она зашла к нему. Они

подошли к тёмой обшарпанной двери. Бармен вынул из кармана ключ и повернул в замке, положил руку на дверную ручку.

– Прощай, Виктория, – спокойно сказал он и отворил. Дверь распахнулась. За ней была холодная темнота. Виктория сделала шаг в проём и растворилась в пустоте. Элиас сразу же закрыл дверь, даже не посмотрев в чёрный проём. Лязгнул замок, ключ отправился в карман. Все молча разошлись по своим местам. Картёжники вернулись к игре, священник ушёл со стариком в чёрном на край барной стойки, где их впервые увидела Лена. Всё потекло своим чередом, как будто ничего и не случилось.

Лена взяла свой стакан и махнула его залпом.

Глава 3

Отец Томас лишь покачал головой, глядя как Лена расправилась с ромом, и негромко сказал своему собеседнику:

– Видите, дорогой господин Лау, женщины и горячительное совершенно несовместимы.

– О, друг мой Томас, не думаю, что этой женщине доведётся совершать молитву. Давайте не будем осуждать её сейчас.

– Прелестно! Раввин напоминает мне Нагорную Проповедь! Но, будем откровенны, это не осуждение, я переживаю за эту бедную женщину, если она увлечётся, то не сможет вспомнить. У неё может не остаться выбора.

– Выбор? – раввин Лау печально улыбнулся. – Интересно, был ли у неё выбор вообще оказаться здесь сегодня? Не ваш ли Лютер писал, что человеческая воля подобна вьючному животному: седоком может быть либо Всевышний, либо Ецер а-Ра? Может, она просто несчастное животное, на которое взгромоздился не тот седок?

– Ну уж нет, это слишком сурово! – отец Томас покачал головой. – Это ведёт к отчаянию. Мы верим, что Господь хочет, чтобы все люди спаслись, как сказано в Послании к Тимофею. Его благодать предваряет любой наш шаг, как свет для идущего в ночи. Освещает путь, но не тащит по нему насильно. Для кого-то беда лишь в том, что смотрит под ноги и не видит этого света.

– Свет… Свет? – переспросил раввин. – А может, ей нужен не свет, а дорожная карта? Простые и чёткие указания. Делай это, не делай того. Мы верим, что 613 заповедей и есть такая вот карта. Заповеди не ограничивают свободу, они задают всем нам направление. «Я предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло… Избери жизнь», так говорит нам Закон. Но «избери» остаётся за каждым. И эта несчастная сейчас находится перед выбором.

– Но карта бесполезна, если у путника нет сил идти! – настойчиво сказал отец Томас. – Вот где нам очень нужна благодать. Апостол Павел говорит: «Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению». Видите? И желание, и действие. Он не просто показывает путь, Он даёт силу, чтобы идти.

Раввин Лау вздохнул, его взгляд снова вернулся к Лене.

– Вы говорите о силе извне. А я верю в искру внутри. В нашу способность подняться, даже если упал. Да, возможно, ей нужна помощь. Но без её собственного желания ничего не выйдет. Вы верите в благодать, нисходящую свыше. Я верю в тшуву, в возвращение, которое начинается в сердце человека.

– Возможно, это одно и то же, – задумчиво сказал отец Томас, – просто мы по-разному называем чудо, когда потерявшийся человек вдруг находит дорогу домой. И, кажется, наша обязанность быть для неё не судьями, а указателями на этом пути.

– Согласен, – кивнул раввин. – Тогда, может, великодушный пастор закажет для нашей заблудшей овечки чашку крепкого кофе?

– А мудрый раввин поможет донести его? – улыбнулся отец Томас. Они слезли с высоких табуретов и направились к Лене. Та сидела,

глядя на пустой стакан перед собой, погрузившись в глубокое раздумье. От того, что ей казалось всё происходящее каким-то бредом, она пыталась найти логику и мысли скакали в голове, цепляясь и путая друг друга. В одно она верила, она действительно попала в автомобильную аварию и сейчас лежит без сознания в коме. Но почему всё так реально? Даже этот обжигающий вкус спиртного! Она ведь в жизни не пила. Это действительно сон. Просто дурной глупый сон. Надо проснуться.

Из ступора её вывел шелестящий звук рядом на соседнем стуле. Она подняла голову и посмотрела слева от себя. Из воздуха дрожащим сиянием выкристаллизовывалась фигура человека. Как будто наэлектризованные пылинки слетались с жужжанием в одну большую массу. За секунду рядом с ней за стойкой бара уже сидел мужчина с усталым лицом, с тёмными кругами под глазами. Он был одет в белую медицинскую одежду, на грудь свисала маска. Волосы были растрёпаны, а на лбу они прилипли от пота. Он озирался по сторонам, но не испуганно, а с каким-то исследовательским интересом.

«Ну, точно! Вот и врач. Я просто в больнице. Возможно, в психиатрической» – пронеслось у Лены в голове. Она тут же подумала, что раз она понимает, что она в психушке, значит она не психбольная, но от этой мысли спокойней не стало.

– А вот и Алан! Добро пожаловать на Порог. – Спокойно произнёс бармен Элиас.

– Где я?

– Это самый частый вопрос, который мне приходится слышать за последние сорок два года. Вы умерли, Алан. Вам ведь не надо объяснять, что такое смерть, правда? – Элиас улыбнулся новичку глядя исподлобья.

– Умер? Да, я умер. Это похоже на правду.

– Что хотите? Кофе, может быть? Вы любили кофе, если не ошибаюсь.

– Мертвецы пьют кофе? Забавно. Если вы нальёте мне кофе, я смогу немного прийти в себя. Всё-таки, хоть я и частенько видел смерть, но обычно это было с другой стороны.

– Сию минуту! – И Элиас быстро, но без суеты стал колдовать у жаровни с углями, на которой стоял ящик с песком. Сначала запахло дымом, а через минуту по всему залу потянулся аромат свежемолотого кофе.

Пастор и раввин наблюдали происходящее в шаге от места Лены. Они переглянулись, услышав о кофе, во взгляде каждого была смесь удивления и некоторой досады. Не говоря ни слова, они направились восвояси.

– Я видел вас в палате. Да, без интубационных трубок вас не сразу и узнаешь! – Алан развернулся к женщине и смотрел проницательно, взглядом клинициста, будто собираясь писать симптомы, которые вот-вот найдёт.

– Вы врач? Я вас не знаю. Если вы из больницы, скажите мне о моей дочери, умоляю! Она жива?

– Она жива. Сара, если не ошибаюсь. Да, жива. В медикаментозно индуцированной коме, состояние расценивается как стабильно тяжелое, на искусственной вентиляции легких. Под постоянным мониторным контролем. Ждём заключения нейрохирурга. Прогнозировать ничего не могу.

– Она поправится? Вы вылечите её? – Лена впилась в него взглядом.

– Собственно, а вам какая разница? Вы же умерли…

Элиас поднял взгляд от чашек с кофе на врача, брови бармена дёрнулись, как шкура коровы, сгоняющей муху:

– Ваш кофе, пожалуйста. Прошу прощения, но раз уж мы все на Пороге, то разница есть. И для вас тоже есть. – Бармен подал вторую чашку кофе Лене, положив рядом на блюдце маленькую шоколадку.

– Да боже мой, мы наконец умерли! Можно уже перестать думать о земном! – Алан хохотнул и принялся за кофе. Лена отшатнулась от него и уставилась в чашку.

– Дорогой друг, вам не следует этим пренебрегать. Порог это возможность. У всех нас есть выбор. Те, кому возможность не нужна, сразу отправляются в небытие. На Пороге лишь те, кто либо не завершил свой жизненный путь, либо слишком крепко связан с живыми. Вероятно, вас тоже что-то держит от небытия, не так-ли? – Элиас пристально посмотрел на врача.

– Я не знаю, что меня может там держать, – уже без усмешки с серьёзным видом медленно проговорил Алан, – Я так устал…

– Вам нужно некоторое время, чтобы понять, не торопитесь. Нам всем нужно некоторое время. И его теперь у всех нас в избытке.

Глава 4

За столиками, расставленными вдоль окон, сидят самые разные люди. Мужчины и женщины, разных возрастов и поколений. Парами, поодиночке. Кто-то смотрит в окно, на перекрёсток, на углу которого расположено кафе. Кто-то курит. У некоторых на столах стоят стаканы или чашки. Музыкальный автомат у стены разливает по всему помещению кружева саксофона с ритмичным аккомпанементом рояля, но музыка не мешает тихим разговорам, а как будто дополняет их. Вентилятор под потолком в центре зала закруживает сигарный дым в причудливые кольца. Его медленное вращение бросает мерцающие тени, создавая такты, как пульс всего кафе.

За окнами серо. Время остановилось, но по мокрому асфальту шлёпают капли вечного дождя. Изредка пробегают автомобили, иногда брызгая из под колёс. Когда какой-то из них разворачивается на перекрёстке, то свет его фар скользит по по всему кафе через окна, и Лена вздрагивает, съёживается.

– Боитесь света? Это бывает, это пройдёт. Ваш случай не уникальный. – Алан отставил пустую кофейную чашку и двумя пальцами махнул бармену. Лена оторвала взгляд от своего остывшего кофе и посмотрела на врача.

– Думаете это пройдёт? А я бы не хотела, чтобы это прошло. Знаете, я хочу это помнить, чтобы исправить. Если это пройдёт, значит я забыла. Я не знаю как, но раз я здесь, значит я могу вернуться. Мне нельзя оставить её там одну. Я нужна ей. Именно сейчас, когда она лежит там одна. Я хочу назад! – женщина волей подавила комок, который подкатывал к горлу откуда-то снизу, и стиснула зубы, чтобы не разрыдаться снова.

– Лена, дорогая, – заговорил из-за стойки Элиас, – Вам предстоит ещё подумать, чтобы принять решение. Самое ценное, что у вас здесь есть, это ваша память. Когда вы припомните всё до последней детали, тогда память сама вам даст направление. Мне, вот, уже сорок с лишним лет не удаётся до конца вспомнить почему я здесь. Признаться, порядком надоело говорить одни и те же фразы и открывать проклятую дверь в никуда.

– О, как я вас понимаю! – доктор откинулся на спинку стула, – Вся моя практика состояла по большей части в том, что я или разжёвывал

банальные истины пациентам, или закрывал им глаза. Это забавно, но врач и хозяин кафе удивительно схожие профессии. Мы обязаны постоянно слушать и говорить одно и тоже!

Лена отодвинула чашку и блюдце с шоколадкой от себя и смахнув прядь волос с лица сказала Алану:

– Мне не надо ничего разжёвывать, тем более не надо закрывать глаза! Может быть вас ничего не интересует, может быть не вы хотите вернуться, а кто-то ждёт вас там! Вы не можете быть таким бессердечным. Раз уж вам дан шанс, вы обязаны им воспользоваться. Я правильно говорю, Эл?

Бармен бросил на женщину быстрый взгляд и немного помолчал.

Потом проговорил медленно и отчётливо, делая паузы между словами:

– Отсюда, с Порога, есть разные пути. Я подсчётов не веду, но многие уходят через дверь. В небытие. Некоторые идут на перекрёсток. Те, кого забывают там, в жизни, те просто растворяются, раз уж сами не успели вспомнить зачем они здесь. Если хотите назад, вам понадобится помощь того, кто готов отказаться от части своей памяти. Без помощи назад не получится. Своими силами только в дверь. Если вы немного подождёте, знание этих правил само к вам придёт. Просто вы недавно здесь. Тут все это знают.

Алан удивлённо уставился на Элиаса, будто повстречал необычный клинический случай и искал подходящий латинский термин, который надо записать в историю болезни:

– Послушайте, Эл… как вас там… Элиас. Вы хотите сказать, что нам достаточно просто выйти в дверь и всё? На этом всё закончится?