Полная версия
Майкл Терри
Белый человек
1
Слегка морщась, я держал перед собой только что осушенный очередной бокал самого дешевого, дерьмового виски и смотрел на собственное, искаженное в тонком стекле, отражение. Оно было довольно уродливым, но это всего лишь отражение на выпуклом тонком стекле, не более того. Я всегда знал, что красив. Не только красив, но и умен, талантлив, харизматичен. Женщины сходят по мне с ума. Они любят меня и готовы на многое ради меня. И я умело пользуюсь женщинами в своих интересах. Богатые, известные, имеющие связи и деньги, женщины, множество женщин, которых я очаровывал, и мне не составляло влюблять их в себя никакого труда. Но они все дуры. Никчемные, бестолковые дуры, только и всего! Я ненавижу их всех! Вообще, ненавижу всех людей на свете, будьте вы все прокляты! Надеюсь, в самое же ближайшее время Земля сойдет с орбиты и устремится прямо к Солнцу, прямо в его огненный океан, превратив этот никчемный мир в пепел!
Но ведь тогда…
Гм…
Получается, меня тоже не станет?..
Так не пойдет, я хочу жить, я люблю жизнь! Выходит… Выходит, что я повязан с этим мерзким миром и никуда не денусь от него. Конец света не облегчит мою жизнь. Какой-то замкнутый, но вполне логичный круг. Я ухмыльнулся и налил себе очередную порцию. В голове уже немного гудело от выпитого, но настроение не улучшалось, одним словом, оно было пресквернейшим. Всё, просто всё вокруг раздражало до самой глубины души. Даже тиканье настенных часов и раскачивание их маятника. Даже цвет стен. Да что там цвет стен!.. Я ненавижу этот тесный номер, этот сырой город, эту грязную никчемную страну! Чтоб вы все пропали пропадом!! К чертям собачьим!!! К…
В дверь осторожно, едва слышно постучали. Я, вздрогнув от неожиданности, выпрямил спину и поднял голову на часы.
Полночь.
Это она.
Или не она?
А если не она, то кто же?
На цыпочках, стараясь не шуметь, я подошел к толстой массивной двери и осторожно посмотрел в глазок.
Так и есть.
Я не прогадал.
Это она.
Точно в срок.
Минута в минуту.
Надежная и пунктуальная.
Как всегда.
Она тоже дура, как и остальные, к тому же еще и страшная. Грубоватый овал лица, темные глазки, большие брови, почти сходящиеся на переносице, недлинные слегка вьющиеся волосы, не знающие, что такое дорогое убранство и прическа настоящей леди.
Нищенка.
Никчемная, страшная, никому не нужная оборванка, жизнь которой не стоит и ломаного гроша. Но она нужна мне. Пока еще нужна. Надеюсь, у нее для меня хорошие новости, хотя, конечно же, с плохими новостями она бы не появилась. Осторожно приоткрыв дверь, я позволил ей впорхнуть в комнату и обнять меня. Бросив вещи, она кинулась мне на шею, покрывая лицо поцелуями.
Все как обычно.
Ничего не изменилось.
Она по-прежнему любит меня.
Что ж, стоит признаться, мне льстит то, что она обожает меня до самой глубины души, хоть я всегда знал, что никогда не буду принадлежать ей. Она у меня на поводке. Она как верная собачонка. Согласитесь, очень удобно пользоваться человеком, который любит тебя и предан, словно пёсик, даже если ты периодически отпинываешь его только потому, что у тебя плохое настроение и он не вовремя попался на глаза. Такой человек послушно отползет в сторону, понимая, что хозяин сейчас не в духе, но будет покорно ждать, когда его поманят, чтобы погладить, и забыв про обиды, радостно подбежит, помахивая хвостиком и преданно посмотрит в глаза. Дура, снова мелькнула в голове презрительная мысль и захотелось оттолкнуть ее, но я заранее поклялся сам себе, что буду вести себя доброжелательно, подкармливая ее мечты и ожидания, хотя сейчас было не самое лучшее время для глупых, дурацких нежностей. Наконец, я смог мягко, но настойчиво оторвать ее от себя, отстранил в сторону, однако, все же, старался казаться радостным встрече, ведь, как я уже упоминал, она нужна мне еще некоторое время. И она не должна ничего заподозрить. Глупая наивная дуреха, которую ничего не стоит обвести вокруг пальца.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Разве когда-нибудь я подводила тебя? – заговорщицким тоном ответила она, сияя от счастья. Было видно, что она безумно рада встрече. – Я прошла в отель еще вечером, когда внизу было полно народу и никто не обратил на меня внимания. Все это время я пряталась на чердаке, ловко, правда?
Я одобрительно кивнул. Ловко. И она действительно никогда не подводила. С полной уверенностью могу заявить, что она единственный человек, который ни разу не подвел меня. Впрочем, это моя заслуга. Ведь я красив и умен, а она всего лишь послушная, верная собачонка, сидящая у меня на крючке. Точнее, на поводке. Я позволяю ей быть рядом, когда мне это удобно, но не более. И для этого даже не нужно стараться, прикладывать хоть какие-то усилия. Она всегда подле моих ног с мечтами о том, что я буду принадлежать только ей. И только поэтому она не подводит. В тот день, когда ее мечты рухнут или изменятся, она первая разорвет меня в клочья без тени сомнений. Если конечно она вообще способна убить человека, в чем я очень сомневаюсь. На что она вообще способна, кроме как выполнять мои распоряжения и быть рядом тогда, когда мне это нужно? И ее роль почти сыграна.
Дуреха тем временем с интересом оглядела комнату и немного виноватым голосом спросила:
– Почему такой беспорядок?
Я огляделся. В номере действительно царил хаос, на который до этого момента я не обращал никакого внимания. Битая посуда, окурки на полу, скомканная, не заправленная постель, раскиданные всюду вещи, тетради, листы бумаг. Именно так я пытался избавиться от плохого настроения, но это не помогло, поэтому я попробовал другой способ – начал налегать на кокаин и виски. Впрочем, второй способ тоже не принес облегчения, скорее, наоборот, усилил тоску, апатию и ненависть ко всему окружающему.
– Писал прощальные письма… Много думал, много курил, – небрежно бросил я, стараясь не выдавать раздражение, хотя хотелось нагрубить ей. Да кто она такая, чтобы отчитывать меня за беспорядок! – Снова писал, пытался собраться с мыслями, но всё оказывалось не то. Рвал листы, отбрасывал в сторону, начинал сначала, но так ничего и не написал дельного… Знаешь, да пропади оно все пропадом! Не хочу никому и ничего писать! Не буду никому ничего объяснять!.. Да, собственно, что можно объяснить идиотам?.. – я в сердцах махнул рукой, а потом встревоженно спросил. – Ты привезла то, что я просил?
В ответ она молча улыбнулась и подняла с пола черный кожаный саквояж, который с гордостью протянула мне. Весь ее взгляд говорил: «Ну? Теперь-то ты убедился в том, что я единственная, на кого можно целиком положиться.»
Дура.
Влюбленная дура.
Идиотка.
К своим тридцати годам я соблазнил не одну дуру. Только официальных браков у меня было три, не считая многочисленных увлечений и мимолетных любовниц, включая эту стоящую передо мной оборванку. Все мои жены богаты и известны в определенных кругах. Впрочем, других я и не искал. А эта… Эта верная дурочка, лишенная самых основ женской гордости, красоты, денег, эта подстилка всегда была для меня даже не любовницей, а лишь запасной гаванью, где я набирался сил, приходил в себя и снова уходил в большое или не очень большое плавание до следующего возвращения. И она всегда прощала и принимала меня, надеясь, что я вернулся навсегда.
Одним словом, дура.
Лишенная гордости и самоуважения дура.
Подмастерье.
Но мне это всегда было только на руку. Мне и сейчас это на руку.
Сев на диван и положив увесистый саквояж на колени, я, дрожащими от предвкушения пальцами, отщелкнул замочки, раскрыл его и ахнул от изумления и радости, боясь верить глазам.
Впрочем…
Все получилось именно так, как я и планировал. Все вышло даже проще, чем казалось поначалу, когда я придумал свой хитрый план, ведь после того, что я натворил, моя последняя, третья супруга должна была возненавидеть меня и позабыть о моем существовании. Растоптать даже память обо мне. Но нет. Она передала мне деньги, о которых я попросил ее в последнем письме уже после того, как высказал ей все, что думаю о ней и нашем браке. Она тоже дура. Богатая, образованная, имеющая связи, но дура. Как я и говорю, они все, независимо от своего положения, красоты и состоятельности – тупицы, а я очень умен и умею прогнозировать поведение этих дур. Умею манипулировать ими и их чувствами. Они все любят меня. И готовы для меня на многое.
А я…
Я люблю жизнь.
Свою жизнь.
И очень люблю деньги, которые позволяют мне жить так, как я хочу. Происхождением своим я не из слишком зажиточной семьи, скорее, наоборот. Своих больших денег у меня никогда не водилось, но зато всегда были женщины, которые охотно удовлетворяли мои финансовые потребности, ведь в жизни столько всего интересного, на что можно тратить эти деньги.
И да, женщина обязана содержать меня, но разве это не справедливо? Я даю ей то, что хочет она, она дает мне то, что хочу я. И каждый получает то, что хочет. По-моему, очень справедливо. Правда, все эти дуры не состоянии выдерживать мой характер слишком долго, но это только лишь потому, что они слабее меня. И глупее. Они не знают, чего хотят, а я знаю, чего хочу. И я всегда смогу найти себе очередную дуру. Только не эту нищенку, хоть она и единственная, кто умеет выдерживать мой нрав.
– Я очень переживал, станет ли она читать мое письмо, но не прогадал, – дрожащим от удовольствия голосом, не отрывая взгляд от новеньких купюр, произнес я. – Будь я на ее месте, то просто, взглянув на конверт и прочитав, от кого он, смял бы его, не читая, и бросил бы в камин, но она… – я самовлюбленно ухмыльнулся, чувствуя, как стремительно улучшается настроение. – Что сказала моя благоверная, когда передавала саквояж?
– Сказала, что не держит зла и надеется на то, что эти деньги помогут тебе стать счастливым, если уж она не смогла подарить тебе счастье, – дурёха, повесив пальто на крючок, сняв сапоги и, стараясь не наступать на разбросанные по полу вещи и мусор, аккуратно прошла к дивану, села на краешек рядом со мной и добавила:
– Она очень расстроена. Удивляюсь, как она вообще решилась отдать тебе целое состояние, особенно после всего того, что ты ей наговорил… На дуру она никогда не была не похожа.
Похожа, еще как, похожа, удовлетворенно подумал я, но вслух ответил, с замиранием сердца перебирая наличность и прислушиваясь к ее завораживающему, почти магическому шелесту:
– Она любит меня.
– А ты?
– А я больше нет.
– Почему?
– Задыхаюсь с ней. Живу, как в клетке. Она слишком правильная, слишком дотошная… Скучная.
Я вздохнул, но на самом деле настроение мое сильно повысилось. Душа начала ликовать. Подумать только, еще совсем недавно я, погрязший в долгах, лишенный всех стимулов, ненавидящий прошлое, не видящий будущего, сидел, чернее тучи, а теперь жизнь заиграла совершенно иными красками.
Много денег.
И все принадлежат мне.
Я немного презрительно скосился на эту дурочку, зная, о чем она думает. Она думает, что мы убежим вместе и будем неразлучны до конца своих дней, умерев в один день. Всё, как я обещал в своем звонке. Глупая. Да на кой ты сдалась мне, какой от тебя толк… Я не собираюсь делиться с тобой своими деньгами и своей жизнью. Будь я на ее месте, то прибрал бы себе саквояж и был бы таков, вместо того, чтобы переть его за шестьсот верст. Но она… Говорю же, она глупая тупица, которая не ценит деньги. И поэтому у нее никогда их не было и не будет. Так и помрет страшной нищей тупицей.
Мне хотелось злорадно рассмеяться ей в лицо, но, сдержавшись, я улыбнулся как можно благосклоннее и одобрительнее. Все-таки, она молодец. Все провернула так, как надо. Пусть еще немного насладится моим обществом. Это награда за ее труд, за то, что она все сделала правильно. Так, как я и просил. Все идет по моему гениальному плану, именно так, как я и задумал, как и рассчитывал. По крайней мере, пока план работает безупречно. Не стоит отступать от плана, который складывается самым идеальным образом. Думая об этом, беззвучно нахваливая себя за проворство, смекалистость и ум, я наполнил бокалы и торжественно произнес:
– Выпьем за наш общий успех, дорогая?
И мы выпили.
Она бросила взгляд на горку кокаина, возвышающуюся, словно холмик по центру стола, но ничего не сказала, лишь вздохнула, ведь она знает меня, как облупленного.
– Хочешь немного порошка? – заговорщицки спросил я, кивнув на кучку.
– Не уверена, что… – начала было лепетать она, но я не дал ей договорить:
– Да брось! Бери, сколько хочешь! – я хитро подмигнул ей. – Вспомни, как нам было хорошо с ним раньше, помнишь?
Она снова чуть виновато улыбнулась, потупила взгляд, протянула ладонь и неуверенно взяла трубочку. А потом мы снова выпили. Осушили бокалы одновременно. Вернув свой сосуд на стол, она слегка поморщилась, стараясь, чтобы я не заметил этого. Ну ничего. Я все равно опою ее сегодня до беспамятства, так, как и запланировал. И напьюсь сам. Именно напьюсь. Крепко напьюсь. Так мне будет легче осуществить вторую часть моего плана на пути к границе.
– Ты приготовила документы? – спросил я, снова наполняя бокалы, но можно было и не спрашивать. Конечно, приготовила, раз явилась, села рядом со мной на диван, употребляет мой кокаин, мой виски и влюбленно смотрит на меня.
И правда, словно ожидая этот вопрос, она с ловкостью заправского фокусника выудила из потайного кармана своего дорожного потертого рюкзачка два новеньких паспорта и с гордостью протянула мне. Как обычно, она все сделала без единого нарекания. Не придраться. Я с замиранием сердца взял оба документа и раскрыл один из них. Это ее. До ее паспорта мне нет никакого дела. Мне нужен мой. Я брезгливо бросил на грязный стол ее книжицу и дрожащими от неистового, почти животного возбуждения руками раскрыл второй паспорт, после чего пробежался глазами по содержимому его страниц. Лицо расплылось в довольной, удовлетворенной улыбке. Я еще немного порассматривал документ под разными углами, а потом, ухмыльнувшись, хоть мне и было абсолютно все равно, спросил:
– Значит мы поляки?
– В Польше сейчас полная неразбериха, – с готовностью пояснила она. – Ситуация движется к перевороту. Ходят слухи, что грядут суровые времена репрессий и гонений. Много беженцев из Польши, поэтому пара молодоженов, бегущих от режима, не вызовет подозрений.
Я снова ухмыльнулся. «Пара молодоженов». Идиотка действительно всерьез решила, что я беру ее с собой. Который раз поверила мне. Стало очень смешно. Так смешно, что я снова еле сдержался, чтобы не расхохотаться ей прямо в лицо. Настроение улучшалось все сильнее. Душа уже не просто ликовала, она пела во весь голос. Я и поверить не мог, что каких-то полчаса назад кошки раздирали когтями душу. Как же быстро все изменилось.
– Выпьем еще? – весело предложил я, взяв в руки бутыль. – Или может, хочешь еще немного порошка?
– Не слишком ли мы гоним лошадей, милый? – спросила она слегка захмелевшим голосом, в котором, впрочем, не было раздражения и волнения, зато появились расслабленность и умиротворение. – Мы ведь собирались бежать. Исчезнуть для всех.
– Успеем, – беспечно махнул я рукой. – Отметим нашу встречу, дождемся глубокой ночи и исчезнем.
Комнату снова наполнил перезвон ударившихся друг об друга бокалов. Я одарил ее благосклонным взглядом. Наивная глупышка. Она единственная из всех остальных дур, кто может пить со мной виски и вдыхать кокаин, делая вид, что ей это нравится, хоть я и знаю, что она решается на это только для меня. Чтобы мне было комфортно. Она не может дать мне денег, поэтому компенсирует тем, что дает комфорт. Влюбленная дурочка. Отпив из бокала, она снова поморщилась, осторожно поставила его на стол, а потом спросила:
– Ты действительно уверен, что исчезнуть – это единственный путь?
– Абсолютно, – твердо ответил я, потом вскинул указательный палец в сторону зашторенного окна. – Посмотри, что происходит вокруг! Ничего не получается. Ни на одном из фронтов. Я словно загнанный кролик, пытающийся вырваться от стаи гончих псов, окруживших со всех сторон. Они, словно удавы, душат меня, пытаясь заткнуть, смешать с толпой, сделать немым, слепым, невзрачным, одним из многих одинаковых…Все опостылело. Разочарование во всем. И вокруг одни идиоты… Одни неудачники и завистники… Мрак… Ужас… – по-настоящему, не притворно вздохнул я. – Да ты и сама все видишь и понимаешь. Тут не место людям, умеющим мыслить и иметь собственное мнение… Способным не бояться! В этой стране делать нечего, я давно уже понял это. Здесь прекрасно чувствуют себя лишь приспособленцы, лицемеры и подхалимы! Тут меня ждет только смерть, но я не хочу умирать. Я хочу жить, я люблю жизнь. Выпьем за жизнь, дорогая!
Она покорно кивнула, и мы снова выпили.
– И куда мы направимся? – проглотив кусочек высохшего сыра, лежащего на фарфоровом блюдце еще с обеда, осторожно спросила она.
– В Аргентину, – торжественно объявил я, наслаждаясь горечью послевкусия напитка.
– В Аргентину? – изумилась она. – Почему в Аргентину? Зачем так далеко?
– Разве не понимаешь? – дура, снова подумал я и постарался хитро улыбнуться ей. – Это совсем другой край света. Там я буду свободным! И там я начну новую жизнь… Мы начнем! С чистого листа! Сначала! Ты сможешь! Мы сможем!
Я продолжал воодушевленно выступать перед ней, для убедительности вскочив на ноги, жестикулируя руками и тряся головой. Мне хотелось говорить и говорить. И хотелось, чтобы она слушала и с восхищением смотрела на меня, не отрывая глаз. Я почти счастлив! И мой потрясающий план, и наличие огромных денег, нового паспорта, и даже светившееся счастьем лицо этой дурочки – все это приносило безудержную радость. Она же действительно внимательно слушала меня, несильно распахнув рот и не сводила восхищенного взгляда. Вот же дура. Было заметно, что она уже порядком захмелела. Закинув ногу за ногу, она не замечала, что платье задралось, обнажая вполне себе приличные бедра, спрятанные за толстыми черными зимними колготками. Я замолчал, почувствовав некоторое отдаленное желание близости. В целом, она ничего, хоть и страшная. У нас с ней давно не было близости. Впрочем, в силу событий последнего времени, у меня не было близости ни с кем, и я уже успел заскучать по женскому телу. Собственно, оказавшись под грузом проблем, которые, казалось, никогда не иссякнут, мне просто не было никакого дела до удовлетворения похоти. Но теперь все в прошлом. С этим саквояжем денег у меня будут тысячи шлюх, которые почтут за счастье потакать любым извращенным желаниям. Но сейчас рядом была только она и она захмелевшим взглядом с интересом смотрела на меня, зная, что я вижу ее задравшееся платье.
– Я очень скучал по тебе, дорогая, – соврал я, подсаживаясь ближе.
Ее щеки заалели, но дурочка старалась не показывать, как рада слышать эти слова. Она, немного поерзав на месте, пожала плечами, и ответила:
– Ты предатель. Ты…
– Ну прости, – перебил я ее, не дав договорить. – Это все мое мальчишество. Оно в прошлом. Клянусь тебе! Я меняюсь. Работаю над собой, чтобы стать лучше! Хочу сказать, что благодарен тебе безмерно. И я… Я… Я очень тебя люблю. И…
Я не договорил. Наши губы сплелись в страстном поцелуе. Она обвила руки вокруг моей шеи. Ох и дура. Но эта дура искусно работала языком в моем рту, и я отвечал взаимностью, почувствовав сильнейший прилив возбуждения. Алкоголь и кокаин сделали свое дело. А мы, люди, делаем свое. И речь не о ней, мне плевать на нее. Речь только обо мне и о моем наслаждении, которое она способна подарить. Я хочу удовлетворить лишь собственные потребности и желания. Она поможет. Она всегда дает мне то, что я хочу. Что люблю. И сейчас, в эту ночь, я снова захотел не ее, а то, что люблю. Последний раз.
Сегодня.
Напоследок.
На прощание.
Она ненадолго оторвалась от поцелуя и, держа мое лицо в своих горячих ладонях, страстно зашептала:
– Ты предатель. Я возненавидела тебя после того, как ты обманул, бросил меня. Ты очень мерзко поступил, снова не выполнив обещания. Я сильно обижена тобой и твоим поведением по отношению ко мне. Я очень переживала. Я клялась себе, что ни за что больше не буду искать встречи… Я клялась, что больше никогда в жизни не захочу увидеть тебя, но ты позвонил и…
– И теперь мы вместе, – плотоядно улыбнулся я, продолжая тянуться к ее рту. – Навсегда.
– Все равно… Я все еще злюсь на тебя.
– Ну так накажи меня… – я облизнул пересохшие губы. – Изгони свое зло… Отомсти мне…
Она поняла, о чем я. Она всегда понимает меня с полуслова, ей не нужно ничего разжевывать. Она слегка сдавила мою руку и что-то укоризненно прошептала о том, что достойна лучшего к ней отношения. Я невнятно согласился и снова пьяно напомнил ей о том, что она может наказать меня за плохое поведение, сразу после этих слов почувствовав на своей щеке звонкую пощечину. Лицо вспыхнуло. При других обстоятельствах, я бы ни в коем случае не позволил бы такого поведения, но только не сейчас. Я знаю, чего хочу. И она знает, чего я хочу и что люблю. Наша игра началась. Чувствуя, как возбуждение целиком задурманивает разум, я охнул и застонал он наслаждения.
– На колени, тварь! – громко скомандовала она пьяным голосом. – Жалкий кусок дерьма!
Каждое ее грязное слово лишь усиливало мои низкие желания.
Я подчинился и сполз с дивана. Размытым зрением я видел, как она встала, поставила ногу мне на промежность и несильно надавила носком. Молодец.
– Уф… – выдохнул я, почти теряя сознание, и поцеловал ее коленку через колготки, попутно поглаживая икры. Чертовка знает, как меня завести. Знает, как доставить мне удовольствие.
Больше никто не знает, а она знает. Все в шоке от моих желаний, а она не в шоке. Эта наша старая проверенная забава. И она нравится нам обоим. И она позволяет постичь неизведанные, скрытые от большинства индивидуумов тайны наслаждения.
– Сними с меня колготки и нижнее белье, – приказала она, задрав до пояса платье.
Совсем потеряв рассудок, дрожащими руками я стянул с нее колготы и трусы.
– Нюхай, грязный мальчишка, – брезгливо произнесла она. – Ведь этого ты хотел? Об этом мечтал все эти месяцы?!
Не смотря на свой строптивый характер, я замурлыкал и снова безропотно подчинился. Ее хлопковое нижнее белье довольно ощутимо пахло сладко-соленым запахом. Немудрено, она ведь с дороги и долго носила их. Я с наслаждением втянул в себя аромат. Люблю такие моменты. В эти моменты я кроток и послушен, совсем не такой, как в жизни. Она же наоборот в эти минуты представляет себя королевой, чувствует власть надо мной, знает, что я принадлежу только ей. Происходит именно то, о чем она мечтает. Только во времена нашей близости она имеет надо мной власть. И это ее заводит. Ей это нравится. Хоть ненадолго она становится моей владычицей. Через эту игру она получает то, чего у нее нет в жизни. Я просто помогаю ей получить то, что она хочет и сам получаю то, что хочу. Мы оба получаем друг от друга то, что хотим. Я на время становлюсь слабым, покорным и жалобным, она на время становится сильной, властной и жестокой. Впрочем, чему удивляться. Все слабаки и неудачники жестоки. Если копнуть поглубже биографии самых опасных маньяков и серийных убийц, от преступлений которых волосы на голове встают дыбом и мурашки идут по спине, а в душе чувствуешь лютый ужас вперемешку с презрением, то они сплошь слабаки и неудачники, которых затравливали и ненавидели раньше, до тех пор, пока они не решились, наконец, переступить грань. И они все трусы. Она тоже трусиха, которая в обычной жизни боится даже мышей. Все самые страшные маньяки – это неудачники, трусы, слабаки. Неполноценные существа. Через боль, страдания другого человека они получают удовлетворение, потому что жертва всегда слабее их, она обречена и у жертвы нет вообще никаких шансов. В такие моменты маньяки чувствуют себя сильными, успешными, полноценными. Властные в постели – никчемны в жизни.
Как и она.
Неудачница.
Но что касается сильных людей, в том числе, и меня… Сильным личностям тоже иногда нужна разгрузка, нужна чья-то власть, чье-то превосходство. Сильный человек иногда хочет почувствовать себя слабым хоть ненадолго. Просто, чтобы отдохнул мозг, чтобы он перезагрузился. Поэтому наша игра нравится нам обоим. Каждый из нас получает то, что хочет с помощью этой возбуждающей игры. Мы люди. Мы готовы экспериментировать, искать, примерять. Этим мы и отличаемся от животных. Мне повезло, что я родился человеком и могу пробовать, выбирать…
Она взяла меня за затылок и притянула мою голову к своему мокрому, горящему лону. Она тоже возбуждена. Она сумасшедшая. Впрочем, и я тоже. Интимная близость – это лишь один из аспектов того, насколько далеко может зайти человек. Люди не способные ни на что в сексе, кроме миссионерской позы, и в жизни будут не способны ни на что, кроме обыденности, постылости и скуки. Только свободный человек готов переступить через границы.
