ТЬМА: НАСЛЕДИЕ

Александр Пятаков

ТЬМА: НАСЛЕДИЕ

Тьма: Наследие

Глава 1. Кровь на «Баляевке»

Владивосток. Зима 1997 года. Минус двадцать семь. Снег падает тихо – не как дождь, не как вьюга, а как покаяние. Тихо, будто сам город боится шелохнуться. На улицах пустота. Внутри рынка «Баляевка» жарко, пахло чебуреками, китайскими шмотками, дешевыми духами… и под всем этим запах крови. Не свежей. Не гниющей. Металлический, въевшийся в деревянные полы, в швы между контейнерами, в кожу тех, кто здесь работает уже больше года. Здесь всё началось. И здесь всё кончится.

Зямзин Олег по прозвищу «Звон» , которое ему дали ещё в детстве из за фамилии, стоял у входа, в черной кожаной дутой куртке с меховым воротником, кожанных перчатках и слегка не бритым лицом. Под курткой у него была своя правда – Тульский Токарев, в простонародье ТТ. Проверенный. Два выстрела и человек перестаёт быть проблемой. Он не был бандитом. Не был психом. И не был простым обывателем. Он был тем, кто прошёл через ад и собрал себя по крупицам, как мозаику из осколков зеркала. Его лицо – плоское, скулы – как бетонные плиты, глаза – серые, как ледяная вода в Магаданской губе. Сломанный нос, пара шрамов – как напоминание о слабости, о том, с чего все началось. Он не излучал ни какой агрессии. Не угрожал. Только спокойствие. И это было страшнее всего.

Он не пришёл за деньгами. Он пришёл за справедливостью.

Пять лет назад у него было своё кафе «Уголок» на Березовой. То что осталось ему после смерти родителей, то не многое что держало его в родном городе, как память о тех днях когда мать и отец были живы, те дни когда в его голове самым страшным казалось отсутствие посетителей а в душе ещё было место свету.

А потом пришли они.

«Пуховские». Молодые. Жёсткие. С крестами на шеях и взглядами, как у волков. Их лидер, Виктор «Молот», приехал из Хабаровска к девушке после армии, с которой он познакомился по переписке, с сестрой сослуживца, так и остался здесь, а вскоре смог организовать своё ОПГ, подтянул ребят с качалки, внушил им что они могут всё, все и вся должны делиться с ними, ведь они сила а сила это власть, как ему казалось тогда безграничная. Время тогда было тяжелое и каждый старался урвать то до чего мог дотянуться, потому что зарплату много где не платили во время а где то и вовсе ждали месяцами, зарплату… Копейки, на которые многие в то время едва сводили концы с концами. А молодым, сильным уверенным в себе парням всегда хотелось большего, тем более в то смутное время, где власть бралась а закон был далек и работал лишь на слабых. Они пришли к нему не договариваться, а забрать своё, ну или то что считали своим, как они этого хотели.

Олег сказал им: «Это кафе моих покойных родителей. Они его открыли. Я продолжаю семейное дело и я не буду платить за “крышу”, мы работаем здесь давно и многие нас знают, никто и никогда не трогал нас и сейчас я никому ничего не собираюсь отдавать».

«Молот» улыбнулся. Не злобно. Как взрослый, смотрящий на ребёнка, который не понимает, что мир уже изменился.

– Ты не врубается что ли, ты тупой, жить надоело? – спросил он. – Если я сказал что ты мне должен, то это не обсуждается. А для большей доходчивости мои ребята тебе все расстолкуют.

Через час, лёжа на полу в своей крови, Олег думал лишь о том как это могло случиться, о том что походу это ещё не конец. Они ушли, на последок Молот сказал – завтра к вечеру чтоб бабки были иначе сожжем.

Олегу ничего не оставалось как обратиться в милицию, менты частенько обедали в его заведении.

Утром следующего дня, он был уже в дежурке, писал заявление. Молодой лейтенант небрежно принял его и сказал что они разберутся, что он может спокойно продолжать работу….

Но, если он будет платить им “за крышу”, то такого впредь не случиться.

Олег был в шоке, ему никогда раньше не приходилось сталкиваться с такого рода проблемами, он решительно отказался, настоял на принятии заявления, он всё ещё верил в то что если он сможет добиться справедливости, то все от него отстанут.

Как же он ошибался….

Ближе к вечеру, к центральному входу в кафе подъехали старая девятка бежевого цвета и белая нива, с десяток молодых, физически крепких парней принялись громить кафе. Официантка успела позвонить Олегу из подсобки прежде чем добрались и до нее… Услышав о происходящем он выбежал из дома, сел в свою копейку и помчался в кафе, но уже было поздно.

Кафе «Уголок» был объят пламенем. Бармен убит, официантку жестоко, зверски изнасиловали и избили. Она сидела на бордюре все в крови и слезах, молча, дрожащей рукой пыталась подкурить сигарету…

Ярость охватила Олега, бессильная злоба, он задыхался от нее, но ничего уже сделать не мог. Услышав шорох он хотел обернуться, но не успел, глухой выстрел сзади, это все что он успел запомнить на последок.

Менты сдали его братве, рассказав про его заяву и они шли уже не за данью, а казнить, другим в назидание.

Он лежал в снегу, лицом вниз, в луже собственной крови, которая тут же замерзала, превращаясь в чёрный лёд. В ушах – гул. В груди – хрип, будто кто-то дрался с ним за каждый вдох. А в голове – тишина. И эта тишина была страшнее выстрела.

Он не шевелился. Не стонал. Просто лежал. И впервые в жизни – не думал о справедливости. Не думал о милиции. Не думал о родителях, о кафе, о свете, который когда-то был в его душе.

Единственная мысль успела промелькнуть в его голове:

«Я вернусь и я уничтожу вас всех».

Он провёл в коме две недели. Менты за это время развалили дело о поджоге и убийстве, странным образом, куда то пропала та самая официантка, жертва стечения обстоятельств… Позже ее найдут мертвой в своей квартире, с пробитой головой и следами насилия.

Две недели в коме – это целая жизнь для того, кто умирает. В этой тьме, между мирами, он не видел ангелов. Не слышал голосов. Он видел только пламя. Пламя, пожирающее стены «Уголка». Видел лицо официантки – пустое, сломанное, в крови и слезах. Слышал смех «Молота». И с каждым днём, с каждым часом, с каждой минутой, проведённой в этой бездне, что-то внутри него менялось. Ломалось. Перестраивалось. Он был наедине с самим собой, чуть меньше вечности – как ему казалось тогда, он переживал все это снова и снова, эти эмоции, боль. Пока в один момент не осознал, что не всегда добро побеждает зло… Ему самому надо стать тем злом, той тьмой, что поглотит и уничтожит обидчиков.

Она уже была в нём, в каждом из нас, эта тёмная триада, триада силы, то что не укладывается в образ хорошего человека, то что жило в глубине, там, где берутся силы.

Все пережитое, заставило его мыслить на перед, видеть игру, не надеяться на других. Жалость… Она умерла в нем, остался холодный расчет, обузданная ярость, которая ждала своего часа......

Когда он открыл глаза, первое, что он почувствовал – не боль. Не жажду. Не страх.

Он почувствовал пустоту.

Ту самую, о которой потом будут говорить другие – те, кто столкнётся с ним через год, через пять, через десять. Пустоту, в которой не было места жалости, сомнениям, морали. Было только одно: цель.

Первым делом к нему в больницу пришли менты, так как медперсонал сообщил им о том, что пациент вышел из комы и может разговаривать. После длительного разговора с ними, Олег понял, что они никого не собираются искать. Эти продажные менты, как он их ненавидел тогда, тех, кто не пришёл на помощь, тех кто должен защищать по закону, сидят напротив его кровати и говорят ему о том, что нет возможности установить личности нападавших, что единственный свидетель, та самая милая официантка убита, что бы он не расстраивался и жил дальше. Как можно подальше отсюда....

Когда менты ушли, Олега охватило чувство бессилия и злобы: на себя, на ментов, на братков, на весь мир.

Он посмотрел на своё отражение в зеркале: бледное лицо, ввалившиеся глаза, шрам на виске от падения, и ещё один от пули, что вошла в спину. Он не узнал себя. Того Олега, который верил в справедливость, который улыбался посетителям, строил планы на будущее, мечтал расширить свой бизнес – больше не существовало.

На его месте был кто-то другой.

Кто-то, кто понял простую истину: в этом мире нет закона. Есть только сила. И тот, кто контролирует её – контролирует всё.

Он больше не сомневался.

Он знал: он имеет право на месть. Потому что его лишили всего. И это делало его правым. Всегда.

Он больше не будет играть по чужим правилам. Он будет создавать свои. Он будет использовать слабости других, как оружие. Будет лгать, предавать, манипулировать – если это приведёт к цели. Он больше не будет чувствовать боль других. Не будет сопереживать. Не будет колебаться. Потому что боль – это слабость. А слабость – это смерть…

Спустя месяц его выписали из больницы, как только он смог уверенно встать на ноги а все показатели пришли в норму.

Первым делом он пошёл не к ментам. Не к адвокатам. Он пошёл на «Баляевку».

Рынок жил своей жизнью. Торговцы кричали, бабушки торговались, дети бегали между прилавками. Ничего не изменилось. И это было самым страшным. Мир двигался дальше, будто ничего не произошло. Будто «Уголок» никогда не существовал. Будто его официантку не изнасиловали и не было никаких убийств и покушений.

Он наблюдал издалека входа, его бесило это все.

Он увидел, как «Пуховские» собираются у пивного ларька. Видел, как «Молот» тохвастается новыми часами – «подарком от благодарного бизнесмена». Видел, как они смеются, пьют, как будто ничего и не знали, как будто никого не трогали. Это было чувство полной безнаказанности, чувство силы и превосходства над другими.

Олег не шевелился. Не подходил. Просто смотрел и запоминал, лица, окружение кто к кому как относиться. Ему теперь предстояло разобраться во многом, понять их структуру, знать куда и как нанести удар, как уничтожить их всех, очистить рынок от таких уродов.

Он стал тенью. Невидимой. Бесшумной. Опасной.

Он собирал информацию, следил за ними. Это было сложно, так как многие на рынке знали его в лицо и могли слить его «Пуховским», ведь все знали о поджоге и убийствах, о том что он отказался им платить и поплатился сам, остался ни с чем.

Никто не хотел себе такой участи.

И по этому многие старались выслужиться перед братками в надежде на их расположение.

Ему оставалось лишь одно, собирать информацию, анализировать её и потом решить, что с ней делать дальше.

А пока ему нужно было отлежаться где нибудь, собраться с мыслями и привести себя в форму. Ведь он был один против всех и прекрасно понимал, что без должной силы, знаний ему их просто так не одолеть, ему нужно начать с себя.

Глава 2. Нет пути назад

Владивосток. Зима 1992 год.

Минус тридцать пять.

Мороз сковал город в тиски, превратив его в мертвую, хрупкую скульптуру.

Снег падал не как покаяние – он падал как последний вздох. Тихо, беззвучно, будто сам воздух боялся нарушить эту тишину, в которой уже не было места ни надежде, ни страху. Была только пустота. И в этой пустоте – Олег.

Он не продал квартиру. Он ее оставил. Как труп. Как ненужную оболочку. Потому что время – это роскошь, которой у него не было. «Пуховские» знали, что он выжил. Они не верили в чудеса, но они верили в то, что человек, который лежал в снегу с пулей в спине и не умер, – это не человек. Это предупреждение. Или приговор. Время, отпущенное ему в больнице, было не исцелением , это был счетчик. Счетчик до того момента, когда они придут за окончательным расчетом. И он знал что они придут. Не завтра. Не через неделю. А когда решат, что пора напомнить всем остальным, кто здесь хозяин. И чтобы напомнить – нужно убить его, да так, что бы не только рынок, город содрогнулся. Чтобы никто больше не осмеливался говорить «нет».

Он не мог ждать. Не мог готовиться. Не мог планировать. Он мог только действовать. И первое его действие было уйти, скрыться хотя бы на время.

Квартира на улице Крыгина, 17 – это была не просто комната. Это был архив его прошлой жизни. Здесь пахло маминой выпечкой – булочками с корицей, которые она печь в старой духовке, пока отец шутил, что «Бетон» будет булочкой, если не поумнеет». Здесь на кухонном столе он делал домашку, потом экзамены, потом сидел с девушкой, которая теперь… не существовала. Здесь стоял тот самый диван, на котором он спал после долгих смен в кафе, когда «Уголок» еще был живым местом, где люди приходили не ради еды, а ради тепла. Здесь, на подоконнике, до сих пор стоял высохший кактус – подарок от матери, который она называла «самым выносливым», потому что он цветет даже в темноте. Он не смотрел на него. Он не мог. Потому что каждый предмет в этой комнате был гробом. Гробом для Олега, которого больше не было.

Он собирал вещи в одиночестве, молча думая о том как поступить дальше. Он не плакал. Плакать – значит верить, что потеря – это конец. А он знал – потеря – это только начало. Он быстро собрал необходимые вещи, документы, сгреб все ценности, накопленные деньги и

постарался как можно скорее уйти, но что то задержало его на выходе из квартиры..

Чувство, это мерзкое чувство слабости, он бежит из своего же дома, города, он не смог не то что защитить своих людей, свой персонал а даже самого себя, это был предел.

Он понимал, что если он останется, то ему долго не прожить, надо бежать как бы это не было прискорбно.

Он стоял у двери.

Рука на ручке.

Пальцы – в перчатках, но всё равно немели от холода, что сочился сквозь щели в раме.

За спиной квартира а переди лишь лестница, а что дальше?

А дальше – город, который больше не был его.

Он не смотрел назад, не потому что не хотел, а потому что боялся: если обернётся – останется.

А оставаться – значит умереть, оо тихо вышел и закрыл дверь.

Это место уже не дом, это – могила.

Он не пошёл на вокзал, не пошёл в аэропорт, он пошёл в сторону трассы – на выезд из Владивостока.

Потому что билеты оставляют след,

«Пуховские» уже наверняка поставили людей у касс, у выходов, у автобусных остановок.

Они искали, им нужен он, его просто так в покое не оставят и он это знал.

Он решил идти пешком до трассы, а там на попутках, на перекладных, ему нельзя было светиться на выезде из города.

С рюкзаком за спиной и с верой в груди, он начал свой путь.

Снег хрустел под ботинками.

Ветер резал лицо, как лезвие, но он не чувствовал боли, он чувствовал только движение.

Пока он движется – он жив.

Дорога от дома до трассы заняла у него около двух часов, он шел не спеша, с осторожностью, ему казалось что вот там, за следующим углом, его могут встретить «Пуховские», что все вокруг смотрят именно на него. Нет, это была не паника, ни страх, а что то иное – последствие пережитых за последнее время событий.

Наконец то он добрался до трассы, Олегу стало по легче, сомнения и тревоги все меньше терзали его.

На удивление, долго голосовать ему не пришлось, буквально через пол часа его подобрал водитель старенького камаза, вместе с ним он смог добраться до Уссурийска, это примерно в 80 км от Владивостока и отсидеться там пару дней, сняв комнату по объявлению у одинокой бабки. Проведенное время в дороге, он все обдумывал, размышлял о случившемся, о том как ему теперь жить дальше. А сейчас ему нужен был отдых, череда последних дней и событий изрядно его потрепали. Собравшись с мыслями Олег пошел в магазин – нужно было пополнить припасы и сменить гардероб, он не хотел привлекать на себя внимание, ведь полагал что могли искать по описанию, что и здесь он не в полной безопасности.

Прикупив все необходимое, Олег захватил пару бутылок водки, ему нужно было обнулиться – горящее кафе, лицо изнасилованной и избитой официантки до сих пор стояли у него перед глазами, он устал, чертовски устал.

Вечер придя в съёмную комнату, он наконец то смог нормально поесть за последние два дня, затем налил водки в стакан, долго и молча курил, уставившись пустым взглядом в потолок…

Месть, это все чего он хотел, любой ценой, но как?

Олег точно знал, что сейчас не время, нет сил и средств на это. Для начала надо увидеться с армейским другом, они через многое прошли вместе и он был тем кто смог бы помочь ему в этом деле, а сейчас надо выспаться- завтра предстоит долгая дорога.

Уссурийский вокзал является узловой станцией на Дальневосточной железной дороге, что говорит о его важности для транспортной системы региона. Поэтому народа здесь всегда было много, на это и рассчитывал Олег, планируя свой путь в Москву, ведь относительно не большое расстояние от Владивостока играло свою роль, так как в то время все ключевые объекты инфраструктуры находились под чьей либо крышей, что означало возможность того что его могут искать здесь, по просьбе «Пуховских».

Он понимал, что просто так купить билет на кассе и остаться инкогнито ему не получится, по этому Олег задумал проникнуть тайком в товарный вагон и так доехать до Москвы. Собравшись с мыслями он прошел на территорию вокзала к ж/д путям, где уже стоял поезд на Москву. Оглядывая составы, он привлек внимание молодой проводницы купившей не подалеку.

– Молодой человек – обратилась она к нему – посадка уже заканчивается.

Он не знал что сказать и слегка засуетился, он не любил врать, но в этот раз пришлось.

– Я кажется билет потерял – ответил Олег – Так что придется ехать следующим поездом.

– Ладно, так и быть, найду тебе свободное месте- сказала она – я думаю мы договоримся.

Олег обрадовался в душе что не пришлось пробираться в товарные и мёрзнуть всю дорогу, но вида не показал.

– Спасибо вам, конечно, как скажете – добродушно улыбнулся он ей в ответ.

– Тогда пройдем те за мной, у нас не много времени до отправления, мне ещё вас разместить надо – улыбнулась она в ответ.

Проводница поднялась в тамбур вагона и махнула ему рукой, зовя за собой, ему ничего не оставалось как проследовать за ней.

– До какой станции вам надо добраться – спросила она?

– Мне до Москвы надо добраться – ответил Олег. – Как я могу к вам обращаться?

– Ирина – сказала проводница, загадочно улыбнувшись глазами – до Москвы путь не близкий, почти неделя, как же мне с вами быть…

Я размещу вас в своем служебном купе.

– Хорошо, не бойтесь, я не чем не буду вас смущать, сколько я вам буду должен? – спросил он.

– Для вас, по цене билета сойдёмся, только питание отдельно обсудим – предупредила его Ирина.

Они прошли в конец вагона, где располагались ее служебное купе.

– Распологайтесь, верхняя полка ваша, мне нужно сейчас уйти, но позже я к вам вернусь, так что прошу не ходить по вагонам, за последние я не ручаюсь – Ехидно сказала Ирина – Ждите, если вам, что то нужно будет, то я решу этот вопрос.

Олегу стало как то не ловко, что столь молодая, красивая особа говорит ему что делать, хотя они примерно были одного возраста.

Но она, все таки чем то смогла задеть его, так как после ее ухода он продолжал крутить ее слова в голове.

– Надо же так, угораздило – подумал Олег – почему она ко мне так добра, во сколько мне встанет ее добродушие?

Спустя пару часов, ближе к вечеру Ирина вернулась в купе.

– Ну вот и все, теперь можем ехать спокойно до утра – сказала Ирина – может по рюмашке за знакомство?

Немного помешкав Олег ответил:

– Ну что же, я не против, давайте.

– Может перейдем на ты, а то как то не ловко, вроде одного возраста, а все выкаем – подначила она не затейливо.

Согласен, кстати, вот деньги за дорогу и питание, здесь должно хватить – подытожил он.

– Да к чему это сейчас, расскажи о себе – сказала она с не наигранным интересом.

– Да особо не о чем рассказать, родители умерли, продолжил их не большой бизнес, прогорел и вот еду к другу в гости, отдохнуть и найти свой новый путь. Семейной жизнью я так и не пожил, все некогда было, а теперь уж и не вижу смысла. Все стало настолько серьезным, что я раньше и не представлял – добавил он.

– Понимаю – ответила Ирина, не спеша доставая постельное белье.

– Я сразу после ПТУ пошла на эту работу, иных вакансий у нас особо не было вот я и уцепилась за то что есть.

– Но не все так плохо, как кажется – отметил Олег – разные города, новые люди.

– Но жизнь всё так же и она проходит мимо… – отметила она.

Неловкая показа повисла в воздухе.

– Может ещё по одной? – нарушил эту тишину Олег.

– А почему бы и нет, я тоже от всего устала и иногда хочется просто выпить и поговорить с кем нибудь по душам, с тем с кем я сама хочу разговаривать, а не по работе – выдала Ирина – Есть в тебе что то такое, почему то я чувствую себя рядом с тобой хорошо и спокойно.

– Я тоже, давно я не был так спокоен как сейчас, рядом с тобой – подытожил он.

Он положил свою ладонь на ее руку, такую теплую и мягкую, в этот момент он забыл обо всем, о том, что так терзало его изнутри. Ирина не убрала его руку, лишь посмотрела ему в глаза, в этот момент она ничего в них не увидела, кроме себя самой, это ещё больше смутило её. Ведь за последнее время, если и смотрят ей в глаза то либо с ненавистью, либо с пренебрежением, либо с желанием трахнуть её. А тут ничего этого нет, просто теплый взгляд, полный понимания и одиночества.

Она подняла стопку и в один глоток выпила её, закусив предварительно порезанным салом с хлебом, при этом поморщив свой маленький, красивый носик.

Он следом за ней опрокинул стопку, закусил и закурил сигарету.

– Мне кажется что я лезу не в своё дело, а как у тебя с личной жизнью, ведь с такой работой это тяжело наверное? – выдохнул клубы дыма спросил он её.

Она наливая по третьей стопке глубоко вздохнула, поправляя волосы.

– Отношения закончились ещё в первый месяц моей работы, парень не хотел ждать меня с рейсов, ему нужно было все здесь и сейчас. Да и я как то начала понимать, что особых чувств к нему не испытывала, по этому мы и расстались с ним. – задумчиво ответила она, закуривая сигарету – а у тебя как я понимаю тоже нет отношений, да они сейчас и ни к чему, проще жить одному или одной, я уже поняла это в своё время.

Олег ничего не ответил, лишь вздохнул.

Они выпили ещё по одной, поговорили о своем прошлом, о том как не справедлива жизнь и как же хочется каждому из них быть счастливым, по своему, не завися ни от кого на свете.

Они говорили долго и обо всем, первая бутылка уже закончилась и началась вторая.

– Я думаю ещё по одной и хватит на сегодня, работу утром никто к сожалению не отменит – пробормотала она усталым голосом – пойдем уже спать.

– Вместе что ли? – удивлённо ответил Олег

– Ну а почему бы и нет, я хочу чтоб этот приятный вечер, принес нам ещё маленько тепла. Ты не плохой человек, я многое узнала о тебе, не из твоих разговоров, а почувствовала нутром. Мы два одиночества, имеем право стать хоть не множечко счастливее, на час, на ночь, на время. – её голос был уставшим, но таким сладким…

Он молча встал, обнял её прижав к груди и поцеловал в губы.

Эта ночь пролетела для них обоих незаметно, они растворились в друг друга, в одном порыве, две судьбы.

Первые дни прошли в ритме поезда: стук колёс, свист на станциях, запах кипятка и пельменей из столовой. Ирина уходила рано утром – проверять билеты, разносить чай, успокаивать плачущих детей, улаживать ссоры между пассажирами. Олег оставался один. Читал газеты, которые она приносила. Смотрел в окно. Думал – но не о том, что случилось. О том, что будет дальше, когда приедет в Москву.

А вечером она возвращалась. Уставшая, с красными от холода щеками, но всё ещё улыбающаяся.

– Ну что, не соскучился? – спрашивала она, ставя термос на столик.

– Соскучился, – отвечал он, и сам удивлялся, как легко это далось.

Они пили чай. Говорили. Не о прошлом. Не о будущем. О жизни, как она есть.

– Ты веришь, что всё происходит не случайно? – спросила она однажды, глядя на мелькающие огни станции.

– Не знаю, – ответил он. – Но если бы я не потерял билет… мы бы не встретились.

Она посмотрела на него – долго, мягко.

– А ты веришь, что люди могут начать с нуля?

– Только если у них осталось хоть что-то внутри, – сказал он тихо. – Даже если это – пепел.

Она не стала спрашивать, что и почему сгорело. Просто положила руку на его ладонь – на секунду. Тепло. Без слов.

Однажды ночью, когда поезд стоял на заправке под Хабаровском, они вышли на перрон. Мороз был такой, что дышать больно. Но звёзды… звёзды горели, как будто весь мир замер, чтобы дать им побыть наедине.