Сферотехник-1. След чужака

– Да, мам.

Разговор начался вполне невинно – извини, что разбудила, давно тебя не видела, что-то ты выглядишь усталым (ну ещё бы!). На вопросы про дела и самочувствие пришлось отвечать по возможности коротко и размыто, стараясь не показывать в камеру забинтованную ладонь. И да, давно не виделись, а девочки соскучились, и как жаль, что работать приходится без выходных, и вечером тоже на работу, к семи, верно?… Значит, в пять, вот и отлично.

Ильнар тряхнул головой и поморгал, пытаясь сообразить, какую часть разговора проспал.

– Что – в пять?

Мама улыбнулась. Видеосвязь чужое настроение не передавала, но проснувшийся мозг сообразил, что его поймали на слове. Действительно, ничего ж сложного – заскочить перед работой к родителям, всего-то на час-полтора, никто же не просит сидеть с ними целый день, все понимают, что он занят. Просто выпить чаю, пообщаться с сестрами, которые скоро забудут, как их старший брат выглядит, и кстати, приведи себя в порядок, и не опаздывай, пожалуйста…

Несколько секунд Ильнар смотрел в потемневший экран, потом со вздохом завалился обратно на подушку. На этот раз пропустить мероприятие не выйдет, иначе мама не стала бы напоминать, да ещё и с самого утра. Интересно, она специально хотела его разбудить, чтоб спросонья отговорок не придумал, или случайно вышло? Хотя теперь-то уж какая разница…

Спать расхотелось. Он зевнул, открыл глаза и четко, громко произнес:

– Доброе утро.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем послышался шорох на книжной полке, на подоконнике за шторой, под кроватью… Шуршание становилось громче, словно много-много крыльев одновременно пробовали утренний воздух.

Хотя почему – словно?

Шторы наконец разъехались, впуская в комнату утро. День обещал быть пасмурным, а вот механизм давно пора перебрать. Но это как-нибудь потом, а сейчас Ильнар просто лежал, заложив руки за голову, и с рассеянной улыбкой наблюдал, как кружатся по комнате бабочки, стрекозы, крохотные птицы, как блестит серебряная и медная проволока на их крыльях, как сияют крошечные, с булавочную головку, энергетические бусинки. Из-под панциря музыкальной шкатулки-черепашки полилась негромкая музыка, сферомеханические цветы на полке расправили лепестки, надо бы поставить их на окно, сферам, особенно маленьким, полезен солнечный свет…

Страстью к мелким поделкам заразил его отец. В детстве Ильнар часто приходил в его мастерскую, и, устроившись на высоком, специально для него поставленном табурете, следил за тем, как крупные, но удивительно ловкие руки отца творят очередное волшебство. Движущиеся куклы и зверюшки, шкатулки, затейливые часы – небольшие, но занимательные вещицы Джерал Дьери создавал для собственного удовольствия, говорил, что мелкая работа успокаивает нервы.

По отцу, правда, не скажешь, что его нервы когда-нибудь нуждались в успокоительном. А вот Ильнар со своим вспыльчивым характером не раз убеждался в правильности этого утверждения.

Он поднял руку и щелкнул пальцами. Большая бабочка с ажурными тоненькими крылышками по сужающейся спирали спустилась из-под потолка и присела на протянутую ладонь, вцепилась в палец крошечными лапками. Энергетические бусинки глаз мягко светились, крылья качнулись, и по проволочным завиткам побежали голубоватые блики. Всего две недели работы, и подарок Тарине, младшей сестренке, готов. Она давно выпрашивала бабочку, «и чтобы как живая»…

Не так уж сложно порадовать девушку, пока ей двенадцать лет. Впрочем, средние сестры, шестнадцатилетние близняшки Лития и Кития, бабочкам тоже радовались, хотя и предпочитали подарки из ювелирного. А раз так, стоит уменьшить поголовье насекомых в собственной квартире.

Увернувшись от низко летящей стрекозы, Ильнар направился в ванную. Из зеркала на него приветливо оскалилась мрачная, помятая спросонья рожа, способная напугать сразу десяток нервных колдунов. Хотя что бы там Фин ни говорил, не было похоже, чтобы Каоро действительно его испугался. Скорее – узнал. Или, что вероятнее, с кем-то спутал.

Мысли о колдуне вызвали воспоминания о ночных кошмарах. Ильнар открыл кран и сунул голову под холодную воду, чтобы с гарантией вытряхнуть из нее все постороннее, потом выпрямился и снова взглянул в зеркало.

– А вообще, инициация сильно дает по мозгам.

Выдав это глубокомысленное изречение, он встряхнулся, так что с мокрых волос во все стороны полетели брызги, и потянулся за бритвой. И нечего обо всем этом думать, свои мозги нужно беречь.

Умываться одной рукой было ужасно неудобно. Ладонь чувствовала себя намного лучше, чем вчера, и повязки не требовала – хватило тонкого пленочного пластыря. Пятна на коже все ещё напоминали чешую, и странно, что сам Каоро не обжегся.

Колдун, что с него взять.

Зарядка, пробежка, завтрак – утро выдалось самым обычным. За завтраком следовал длинный список домашних дел – закинуть в стирку вещи, сбегать в магазин за продуктами, приготовить еду, желательно на неделю вперед, опрокинуть на себя банку с кофе, с тоской осознать, что стирку придется запускать еще раз, и в магазин идти – тоже… В гости хотелось все меньше. Прийти на мамино чаепитие с мрачной физиономией было почти так же плохо, как и не прийти совсем, но увы – собственное настроение в стирку не засунешь.

Придется действовать нестандартно.

Повинуясь хулиганскому порыву, Ильнар полез в шкаф и после десяти минут раскопок на дальних полках вытащил на свет подарок сестер на прошлый день рождения. В образ неустрашимого борца с потусторонним нежно-бирюзовая рубашка, разрисованная пушистыми одуванчиками и не менее пушистыми ежиками, не вписывалась, потому, собственно, она и была засунута в самый дальний угол. Но если на улице льет дождь, кофе есть только в мусорном ведре, а нужно заставить себя улыбаться, то ежики и одуванчики – это как раз то, что нужно.

Дождь не то чтобы лил, скорее, мелко моросил. Редкие прохожие прятались под зонтами, как обычными, так и силовыми. Наблюдать за последними было забавно – окруженный силовым полем человек напоминал хомячка в мокром стеклянном шаре. Поэтому Ильнар предпочитал непромокаемую куртку с капюшоном – и руки свободны, и вид не такой дурацкий.

Пассажиров в вагончике монорельсового трамвая было не слишком много, и он без труда нашел себе свободное место у окна. Это можно было бы назвать ребячеством, но Ильнару всегда ужасно нравился монорельс – и сама возможность без пробок и светофоров добраться почти до любого места в городе, и вытянутые бело-голубые вагоны с затемненными окнами, и даже запах, терпкий до щекотки в носу аромат нагретых проводов и горячего металла. А особенно – сложные переплетения силовых потоков, тускло мерцающие на стенах и полу. Интересно, что бы сказали прочие пассажиры, сумей они увидеть эти светящиеся линии у себя под ногами?

Вверху над эстакадой плотным потоком неслись сферокары, стиснутые магнитными направляющими. Силовые щиты, окружавшие трассу, едва заметно отливали зеленым, если сощуриться и подключить воображение, можно было представить, что город стоит на дне моря, над головой проносятся косяки невиданных рыб, редкие прохожие гуляют по дну, а непременные «зеленые стены» из вьющихся растений и деревья на общественных балконах жилых высоток создавали полную иллюзию заросших водорослями скал.

Решить, чем будет трамвай – подводной лодкой или пассажирским китом, – Ильнар так и не смог, для поднятия настроение годились обе версии.

Жилой квартал быстро остался позади. Слева ветер трепал наполовину облетевший, но все еще яркий и пестрый Северный парк, справа высились небоскребы делового центра. Проплыла внизу широкая лента реки, Ильнар прищурился, прижался лбом к стеклу – и успел заметить вдалеке макушку каменной полусферы, окружавшей Накопитель. Присмотревшись, он разглядел сиренево-розовое свечение над куполом, но Накопитель почти сразу заслонила громада резиденции Ордена Карающего пламени, и интуит, поморщившись, откинулся на спинку кресла. Здание как здание, по-своему даже красивое – башни, галереи, золотистая плитка, зеркальные окна. Но некстати ожившие воспоминания о вчерашних событиях отбили всю охоту смотреть в окно.

От станции монорельса до дома идти пешком пришлось минут пятнадцать. Ильнар вошел во двор особняка, широкого и приземистого, с высоким цокольным этажом, в котором располагалась мастерская отца. Двадцать метров подъездной дорожки, окаймленной узкими клумбами и кустами боярышника, и ровно в семнадцать ноль-ноль он стоял на широком крыльце – очищающему коврику перед дверью требовалось всего полминуты на то, чтобы удалить с ботинок мельчайшие следы пыли.

Точно под огромной люстрой, освещавшей холл, его ждал дворецкий – высокий, прямой как палка старик в строгом темном костюме. Грэл умудрялся встречать Ильнара каждый раз, когда тот навещал родителей – то ли был скрытым интуитом и заранее чувствовал приближение гостей, то ли где-то в двери было следящее устройство… Впрочем, оба эти предположения критики не выдерживали – дар говорил, что дворецкий – обычный человек, а наметанный взгляд сферотехника сразу бы отметил посторонние устройства в системе защиты дома. Так что, скорей всего, мама просто велела своему верному помощнику караулить наследника у двери.

– Добрый день, дан Ильнар, – степенно произнес Грэл, чуть заметно наклонив голову. Комментировать ежиков и одуванчики он не стал и вообще владел собой едва ли не лучше Кира.

– Добрый-добрый, – невозмутимо кивнул Ильнар, отдавая ему куртку. – Где все?

– В большой гостиной.

При словах «большая гостиная» захотелось сбежать немедленно. Помещение это было размером в половину спортзала на базе, и чаще всего использовалось в случаях, когда количество маминых гостей превышало десять человек. Увы, отступать было поздно, дверь распахнулась, словно разрыв третьего уровня, и Ильнар, подавив желание нашарить парализатор на поясе, шагнул внутрь.

На его появление обратив внимание только Эл, устроившийся в кресле возле пианино. Играть доктор не умел, но этого от него и не требовалось – музыкальное сопровождение вечеру обеспечивать другой исполнитель.

Вернее, исполнительница.

Девушка, игравшая на арфе, напоминала фарфоровую куклу из коллекции близняшек – изящная, миниатюрная, длинное платье, сложная прическа. Кариса Альмеро, дочь императорского наместника, всегда выглядела почти идеальной – ровно настолько, чтобы впечатлить, но не пугать своей недостижимостью. Пять лет назад она уехала в Вилею, так как родители решили, что столичный университет подходит для нее лучше местных, и домой Кариса приезжала редко, чем крайне огорчала своих многочисленных поклонников. Ильнар упрямо не включал себя в число последних, но его мало кто спрашивал – дочь лучшей маминой подруги в каждый свой приезд вместе с матушкой непременно навещала дану Дьери.

А то, что у него в этот день непременно оказывался выходной, это так, приятное совпадение.

Хотя… Признаваться не хотелось даже себе, но Ильнар был рад ее видеть. С ней было легко и приятно общаться, несмотря на намеки обеих матушек и толпу идиотов, считающих себя достойными кандидатами на роль ее мужа. И да, она действительно была красавицей, а еще умела как-то по-особенному улыбаться, и от одной такой улыбки хотелось немедленно пойти и свернуть какие-нибудь ближайшие горы.

Задумавшись, он пропустил момент, когда пьеса закончилась. Кариса коснулась струн в последний раз, подняла голову, поймала его взгляд, улыбнулась и, стоило стихнуть аплодисментам, произнесла:

– Добрый вечер.

Разумеется, все немедленно развернулись к двери. И к ежикам, разумеется, тоже.

Что ж, его ведь предупреждали, что одеться стоит прилично…

Сестры, все трое, немедленно пришли в восторг: и от брата вообще, и от рубашки в частности. Тарина с радостным писком бросилась ему на шею, Ильнар охотно подхватил сестренку и покружил, краем глаза ловя реакцию остальных. Мама кажется, немного недовольна, но показывать этого при гостях не будет. Ее лучшая подруга, дана Ниала, улыбается с едва заметной насмешкой, она и так считает его несерьезным оболтусом, которого ещё воспитывать и воспитывать. Теоллен, старший брат Карисы, выглядит удивленным, но его мнение Ильнара интересовало мало. Элу традиционно наплевать на то, кто и во что одет…

А вот Кеара, сидевшая рядом с братом, изумленно округлила глаза, а потом самым невежливым образом расхохоталась. Настроения это, конечно, не подняло. С другой стороны, ее мнением тоже вряд ли стоит интересоваться, так что Ильнар почти демонстративно отвернулся и обнаружил, что Кариса успела встать и подойти ближе.

– Какая прелесть… Я-то всегда считала, что ты одеваешься достаточно строго, даже как-то ставила тебя в пример Тео. Что же изменилось?

– Да так… Открыл, понимаешь, шкаф – а там ежики. – Улыбка Карисы стала шире, и Ильнар уже увереннее продолжил: – Пищат, просятся гулять – ну как было их не взять?

Она негромко рассмеялась и обернулась к брату.

– Тео мне проспорил. Он был уверен, что ты не придешь.

– Он не приходит в четырех случаях из пяти, – Теоллен тоже встал, чтобы пожать Ильнару руку. Брат и сестра были очень похожи – темные волосы, светлая кожа, ярко-синие глаза, и даже его рубашка была того же глубокого винного цвета, что и ее платье. – Он всегда страшно занят на своей страшной работе, и стоит ему отвлечься, как город заполонят потусторонние твари.

– И тебя сожрут в первую очередь, чтоб не болтал ерунды, – кивнул Ильнар. – Добрый вечер, мама, дана Ниала.

Традиционный поклон слабо вязался с ежиками и одуванчиками, но нужно же было спасти остатки репутации. Впрочем, судя по взгляду мамы, лекция о том, что стоит понимать под фразой «прилично выглядеть», ему обеспечена.

Пока из кухни несли чай и пирожные, Ильнар успел подарить сестрам по бабочке и вслух огорчиться, что не был предупрежден о количестве гостей, иначе захватил бы ещё пару штук. Кариса улыбнулась вполне благосклонно и произнесла что-то вроде «ничего, в следующий раз», а на Кеару он очень старательно не смотрел, но взгляд ее почему-то ощущал. Ее настроение дар почти не ловил, девушка явно была чем-то недовольна.

К счастью, его участия в общей беседе почти не требовалось. Говорил в основном Тео – о музыке, о Бале Глициний в конце осени, о списках потенциальных женихов и невест, которые могли бы на этом балу познакомиться… В списки попадали все отпрыски благородных семейств в возрасте от восемнадцати лет, не связанные узами брака. Ильнар не слишком интересовался, по каким критериям женихов и невест распределяют по строчкам списка – явно не по алфавиту. Насколько он знал, в первую очередь имели значение древность рода, близость к Императорскому двору и финансовое состояние семьи.

– Я – на третьем месте, а ты… – Тео уверенно пролистнул список в голографическом окошке над коммуникатором вниз, ткнул пальцем в нужный пункт и предъявил Ильнару его собственную фотографию. – На девятнадцатом!

– И куда подевались те пятеро, что были между мной и девятнадцатым местом в прошлом году, нашли свое счастье? А, нет, лучше молчи!

Тео наверняка мог рассказать о личной жизни высшего света Баоны во всех подробностях – часа за два. Но какая в самом деле разница, кто на каком месте? Если будущая жена станет выбирать его по месту в рейтинге, то и зачем она такая нужна.

– А список невест будет только через неделю, и мне уже оч-чень интересно на него взглянуть! – Тео свернул окно и с любопытством наклонился вперед, поставив локти на чайный столик. – Дана Кеара, как думаете, а вы на каком месте?

Девушка равнодушно пожала плечами.

– Не знаю, и не интересуюсь.

– Отчего же?

Кеара задумчиво взглянула на собеседника.

– А вы знаете, дан Теоллен, откуда вообще появились эти списки? – не дожидаясь ответа, девушка выпрямилась, и Ильнару почудился в ее глазах хищный блеск, хотя тон остался ровным и скучным. – Сразу после Катастрофы заключать браки можно было только с позволения Ордена Карающего пламени. Они, представьте себе, строго следили, чтобы в мире больше не рождались сильные маги, и очень тщательно проверяли всех предков жениха и невесты. Натуральная селекция, правда? Для Старого круга ещё составляли такие вот списки, а простых людей вообще сводили, как животных, без права выбора, по воле черно-красных. – Она зло сощурилась. – Особенно, дан Теоллен, плохо было девушкам. Стоило достигнуть брачного возраста, за ними следили, запирали, шагу не давали ступить без позволения отца… – Кеара зловеще понизила голос, сделала паузу и как ни в чем не бывало закончила: – Между прочим, нарушение этого правила каралось смертной казнью. Я в колледже книгу по истории Катастрофы читала.

Повисло молчание.

– Кеа, история осталась в прошлом, – негромко проговорил Эл. – А традиция…

– А традиция морально устарела, – девушка очаровательно улыбнулась. – И я все равно не собираюсь замуж.

– О, многие девушки так говорят, – рассмеялся сын наместника, откидываясь на спинку дивана. – А потом вдруг – вспышка, страсть, любовь… Разве вы не мечтаете о любви? Или вы в нее не верите?

– Верю, разумеется, но как человек с медицинским образованием. Химия, гормоны, и ни капли адекватности. Мечтать стоит о чем-то разумном.

– И вы правы, – не растерялся Тео. – Я вот мечтаю о «кондоре», представляете? – Список в голографическом окошке сменило изображение новой модели сферокара представительского класса. – Но отец говорит – обойдешься, здесь и ездить-то на нем некуда. По мне, так был бы «кондор», а куда ездить, найдется, но увы, наш отец – тиран и деспот.

По мнению Ильнара, мечта Тео больше походила на перекормленную гусеницу, чем на гордую птицу. Машина была раза в два длиннее служебного сферокара опергруппы, но гораздо менее практична. Зато, если верить рекламе, в «кондора» помещался бассейн, бар и уютные мягкие диваны, на которых удобно было не только сидеть, но и лежать, причем в компании.

Сын наместника был прав в одном: с такой машиной совершенно неважно, куда именно ехать. Главное – сам процесс.

Обсуждать сферокары Ильнару было ещё менее интересно, чем бал. Поговорить бы с Кеарой о том, что за книги она читала в этом своем колледже… Но стрелка больших напольных часов неумолимо приближалась к шести, а значит, ещё немного – и можно будет вежливо сбежать, сославшись на страшного командира, который и сам способен сожрать кого угодно.

Он поднял глаза от опустевшей чашки и обнаружил, что все смотрят на него.

– Я спросила, не хочешь ли ты сыграть, – с улыбкой повторила Кариса, кивая на пианино.

– Действительно, – дана Элинда тоже улыбнулась. – Я давно не видела тебя за инструментом. Вы могли бы сыграть дуэт, арфа вместе с пианино звучат очень красиво.

Ильнар постарался незаметно натянуть левый рукав до кончиков пальцев. Его учили играть, когда-то давно – мама считала музыкальное образование необходимым для развития личности, – но он уже и сам не помнил, когда в последний раз садился за инструмент. Для Карисы он бы, пожалуй, охотно сыграл, однако отсутствие практики и пластырь на ладони почти не давали шансов сделать это хорошо. Да и пока мама не заметила ожог, можно надеяться, что вечер пройдет мирно.

– Я откажусь, пожалуй. И вообще, я предпочитаю гитару.

– Принести? – встрепенулась Лития, переглянувшись с матерью. Ильнар почувствовал, что против него зреет заговор, но без борьбы сдаваться не собирался.

– Нет, спасибо. Она наверняка расстроена, да и я не в настроении.

– А пианино настроили позавчера, – вмешалась Кития.

– Рад за него.

– Ильна-а-ар, – хором протянули близняшки, глядя на брата с двух сторон умоляющими глазами.

– Ах, какими глазами они на тебя смотрят! – рассмеялся Теоллен. – Если б я умел играть, я бы не устоял. Три очаровательные девушки просят тебя о чем-то – разве можно отказать?

– Я бы не советовал ему играть, – негромко произнес Эл из своего угла. Не успел Ильнар обрадоваться дружеской поддержке, как тот продолжил: – Он вчера повредил руку, дана Элинда, серьезный ожог. Ладонь лучше не напрягать, ничего хорошего из этого не выйдет.

Сферотехник мрачно покосился на друга. Нечего сказать, помог. Ладно, еще можно успеть соврать, что он просто неудачно схватился за сковородку…

– Ожог? – Элинда поднялась, торопливо подошла к сыну и взяла его за руку. – Ты был у врача?

– Был, мама, вот у него и был, – Ильнар кивнул на друга, пытаясь аккуратно высвободиться. Неловкое движение – и руку пронзило болью до самого локтя. Сын стиснул зубы, мать поспешно разжала пальцы и обеспокоенно нахмурилась:

– А почему у Эла? Он же занимается магическими травмами, а не ожогами.

– Но ведь на него напал колдун, – неожиданно произнесла Кеара. – Это не просто ожог, там и проклятие могло быть.

Интересно, ей-то что за дело? Сферотехник вздохнул и попытался улыбнуться:

– Эл проверил, никакого проклятия нет. Просто ожог, через неделю и следа не останется. Все в порядке, мам.

Элинда встревоженно подняла взгляд:

– Нет, не в порядке. Эта твоя работа…

– Не начинай.

Дана Дьери не была интуитом, но изменения в голосе сына уловила. Ссориться перед гостями ей не хотелось, и она тоже вздохнула:

– Хорошо. Мы поговорим об этом позже.

Она отошла, но обрадоваться, что разговор о тяготах службы в магобезопасности окончен, Ильнар не успел. Кариса, которая внимательно прислушивалась к разговору, отложила ноты и поинтересовалась:

– А ты не думал о том, чтобы сменить работу? Это ведь и впрямь опасно.

Ильнар пожал плечами и подошел к столу.

– Эту работу тоже должен кто-то делать, – сухо произнес он, не глядя наливая чай из ближайшего чайника. В последнее время мама интересовалась экзотикой, и чай стоило выбирать осторожно, иначе можно было обнаружить в своей чашке цветочные бутоны, кусочки странных фруктов, а то и острый перец.

Этот, кажется, цитрусовый… Сойдет.

– Я бы предпочла, чтобы ее делал кто-то другой, – вполголоса произнесла дана Элинда.

– А я бы предпочел не обсуждать эту тему, – буркнул Ильнар. – Мне моя работа нравится.

Если быть честным, он и сам прекрасно осознавал, что любить потусторонних монстров и неадекватных колдунов не за что, а в разговорах с коллегами с удовольствием ругал и тех, и других, и начальство за компанию. Служба в СМБ была тяжелой, опасной, и шрам, который останется от ожога, будет далеко не первым – и, скорей всего, не последним в его коллекции. И мама, конечно, переживает, и она права – как мать…

Все так, все верно. Но что ж поделать, если именно на боевых выездах группы он чувствовал, что именно здесь и сейчас находится на своем месте? Может, это ощущение было следствием хороших отношений в группе – любому из сослуживцев Ильнар был готов доверить свою жизнь. Возможно, это была очередная «индивидуальная реакция» – момент, когда разрыв закрывался и потустороннее переставало давить на нервы, чисто психологически воспринимался как что-то очень правильное и позитивное. Может, были еще какие-то подсознательные причины, которые со стороны наверняка показались бы глупыми и неубедительными… Ильнар давно перестал пытаться понять, почему это работает. Но когда он говорил, что ему нравится его работа, он говорил правду.

– Мне тоже нравится твоя работа, – неожиданно заявила Тарина.– Это же такое важное дело – сражаться с чудовищами, защищать город от дикой магии!.. Я когда вырасту, тоже пойду в магобезопасность.

Ильнар порадовался, что не успел ничего откусить, иначе непременно бы поперхнулся. Он поймал взгляд матери и понял, что в ближайшее время ему грозит Серьезный Разговор на тему примера, который он, как старший брат, подает сестрам.

– Погоди, это тот колдун, про которого писали в новостях? – неожиданно заинтересовался Тео и с любопытством подался вперед. – И это ты его поймал? Ну ты крут! Расскажешь?..

Рассказывать не хотелось. При одной мысли о Каоро в голову полезли вчерашние воспоминания вперемешку с сегодняшними ночными кошмарами, и Ильнар даже порадовался, когда мама, чуть повысив голос, сказала, что эта тема интересна не всем. Тарина попыталась возразить, но близняшки тоже заявили, что про колдуна слушать не хотят, а когда Эл пожал плечами и сказал, что там ничего особенного и не было, тема была закрыта.

– А мне интересно, – обиженно проворчала Тарина. – Нужно быть настоящим героем, чтобы работать в магобезопасности.

Дана Элинда нахмурилась, но за нее неожиданно ответила подруга.

– Знаешь, мне в детстве тоже казались ужасно мужественными люди, работающие в силовых структурах, – произнесла дана Ниала, с улыбкой глядя на девочку. – Но потом я поняла, что подобные занятия скорее для мальчишек, чем для мужчин.

– То есть, по-вашему, армия и полиция сплошь состоят из мальчишек? – хмуро поинтересовался Ильнар.

В словах супруги наместника звучала насмешка – учитывая, что единственным представителем силовых структур в комнате был он сам, это было обидно. Краем глаза он заметил направленный на него взгляд матери и демонстративно повернулся в сторону собеседницы. Ввязываться в спор не стоило, он отлично знал, что никого не убедит, и если б настроение было чуточку лучше, постарался бы перевести разговор в шутку. Но сейчас отчего-то ужасно захотелось с кем-нибудь поругаться.