Вечные: Вита (том 4)

Императрица замерла.

Несколько секунд никто не говорил. Тимер будто собирался взорваться, но… сдержался. Он улыбнулся, поднял руку, заставив своих людей опустить оружие:

– Что ж, силу мы уважаем. И войны не хотим. Но не потому что боимся. Сейчас невыгодна никому. Так что будем считать вопрос с землями закрытым. Но впредь сообщайте нам о своих решениях. Во имя дипломатии и мира.

Павел слегка смягчился:

– Во имя дипломатии и мира… – повторил он. – Хорошо. Более мы не будем занимать ваших земель без предупреждения. Но у меня встречное условие: ваши люди доводят сделки с нашими купцами до конца.

– Даю обещание, – кивнул Тимер. – Лично накажу каждого, кто попытается кинуть свияжского купца.

Звучало это слишком фальшиво.

– Хорошо, договорились, – подвёл итог Павел.

Тимер наигранно улыбнулся и снова хлопнул по столу ладонью:

– Ну, раз уж мы нашли общий язык, надо закрепить мир. У нас обычай: после переговоров – общий пир. И раз уж право сильного сегодня за вами, проведём праздник у вас, на вашей официальной территории. Весело, мирно, без крови.

Павел бросил взгляд на Екатерину. Она едва заметно качнула головой: улыбки кочевников были слишком лёгкими, как будто за ними скрывалось что-то ещё.

– Хорошо, – наконец сказал Павел. – Будет праздник. Но учтите: мы готовимся ко всему.

Тимер усмехнулся и поднялся:

– Мудрое решение, правитель. Я бы сделал так же. Но бояться вам нечего.

Он махнул своим, и они вышли из зала так же, как вошли: гулко, тяжело, не прощаясь и не кланяясь.

Лишь тогда Катя позволила себе выдохнуть.

– Они предложили праздник не просто так, – тихо сказала она. – Всё вышло слишком гладко.

Павел кивнул, глаза его сузились:

– Знаю. Очевидная проверка: отказаться – значит проявить слабость. Но в случае согласия это может быть и ловушкой. Так что нам нужно готовиться ко всему. Но если это правда проверка и мы выдержим, отступят.

– А если всё-таки провокация?

– Тогда будет война.

Павел тут же поднялся и повернулся к замершим советникам:

– Двойной периметр охраны. Лучники – на крышах, но со снайперскими винтовками. Главные дружины – с огнестрелом. Всех гостей обезоружить у входа.

– Столы на площади диагональю, – добавила Екатерина. – Чтобы не было прямых проходов. И музыканты только наши. Кухне и поварам – проверять каждое блюдо. Всех внешних поставщиков проверить дважды.

– Учтём, – коротко роняет канцлер.

– Всем всё ясно? – спросил Смолов у присутствующих.

В ответ – одобрительное согласие.

– Тогда действуйте. Собрание окончено.

Советники, гулко переговариваясь, начали расходиться. Вскоре зал опустел, остались только Павел и Екатерина.

– Я пойду готовиться к празднику, – сказал он, поправляя пояс и собирая бумаги. – Нужно сверить охранные цепи и обсудить с воеводами расстановку людей.

– Тебе помочь? – автоматически спросила Катя.

Павел мягко коснулся её руки и покачал головой:

– Нет, родная. Ты уже сделала достаточно. Пусть хоть кто-то из нас сохранит свежую голову к вечеру.

Катя улыбнулась, но в душе снова возникло ощущение, что её оттолкнули в сторону, чтобы не мешалась.

Впрочем, вслух произнесла другое:

– Хорошо. Тогда я займусь вчерашней темой. По северным укреплениям. Осмотрю пока план и чертежи в архиве.

– Правильное решение, – коротко кивнул он и быстро поцеловал её в щёку. – Я всё проконтролирую, не переживай. Если нужна будет твоя помощь, я сообщу через слуг.

Они разошлись в разные стороны коридора: Павел к дверям воеводской, а Екатерина – в сторону канцелярии. Решила, что немного изучит документы, а потом подключится к подготовке праздника. Конечно, она могла бы прямо сейчас начать выяснять отношения со Смоловым, но предпочла не подливать масла в огонь.

Здание, где хранились все документы, располагалось на территории бывшей монастырской библиотеки. За главным столом в центре зала, едва завидев императрицу, сразу поднялся худощавый писарь с редкой бородкой.

– Государыня, – писарь поклонился низко, почти до груди, – вы желали ознакомиться с укреплениями?

– Да, – кивнула Екатерина. – Принесите чертежи северной линии и общий план Свияжска.

– Сию минуту.

Он ловко, почти в танце, заскользил вдоль стеллажей: вытаскивал тубусы, сверял ярлыки, складывал подмышку. Через минуту перед ней на столе лежала целая стопка тяжёлых листов.

Екатерина аккуратно развернула первый. На схеме была северная стена – та самая, где уже подгнило дерево.

То, что нужно.

Прищурилась, проводя пальцем по линиям.

Так, вот здесь старый ров. Его частично засыпало после весеннего разлива… значит, придётся восстанавливать, прежде чем приступать к основной работе. Если выкопать дополнительно метр, можно отвести воду обратно к малой протоке.

Она сделала заметку на полях.

В голове выстраивался чёткий план: кого отправить копать, сколько нужно людей. Всё логично. Всё сходится.

Следующий документ – карта течений Волги. Разноцветные линии показывали направление воды и глубины. Екатерина вспомнила, как весной течением уносило лодку до самых Морквашей.

Такое течение точно размоет глину, но если доверять словам кузнеца, то при должной обрешётке…

Она развернула ещё пару листов: расчёты по дереву, стали, схема склада со смолой и места добычи глины. Они увлекали, и Екатерина почти растворилась в этой задаче.

Но потом развернула третий, самый крупный чертёж. Общий план города.

И сердце её будто провалилось.

На бумаге был Свияжск. Но не тот, что она знала. Площадь находилась в другом месте. Переправа – с противоположной стороны острова. Улицы перепутанные, узкие, как корни дерева. Да и сам остров меньше, с какими-то странными очертаниями берегов.

Такой Свияжск она уже видела. Ночью. Во сне. И именно там он казался ей настоящим.

– Что за… – сорвалось с её губ. – Это же не наш город!

Писарь моргнул, будто только сейчас понял, что натворил.

– Ох, государыня, простите! Это старый план, – сказал он тихо. – Видите? – он ткнул пальцем в угол. Там чётко виднелась надпись: «Свияжск начала XVII века». – Ещё раз простите меня, я, должно быть, ошибся. Я сейчас принесу новый, актуальный.

Катя уставилась на надпись. Секунду назад её там не было, она готова была поклясться. К тому же на схеме присутствовали современные автомобильные проезды, дорожная инфраструктура и явно отмеченная парковка.

– Не нужно, – сказала она твёрдо, прижимая чертёж ладонью. – Этот я оставлю. Покажу Павлу Александровичу вечером.

Писарь растерянно и даже немного испуганно развёл руками.

– Но, может, я всё-таки…

– Нет, – снова отрезала она. – Иди пока ищи правильный. С этим чертежом что-то не так, и мне нужно понять что.

И тут вдруг раздался знакомый глуховатый голос:

– Ваше Высочество, да на шо вам эта ерундовина?

Она обернулась. Меж книжных рядов стоял Илья. Тот самый кузнец, с которым они вчера обсуждали вопрос укреплений. Но ведь… она была уверена, что его тут не было, и что никто его не звал.

– Илья? – нахмурилась она. – Что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами.

– Так энто… тоже чертежи ищу. Мы же с вами вчера как план-то обсудили, я так сразу этим вопросом и занялся. А эта рисулька, которая у вас: старьё, с него толку нет. Я тут уже вчера отыскал правильный, давайте я вам его принесу.

Он было потянулся к документу, но Екатерина прижала чертёж к себе.

Тут же по вискам ударила боль. Снова мигрень. Адская. Выбивающая из равновесия и ориентации в пространстве. Катя попыталась ей сопротивляться, но у неё просто потемнело в глазах. Едва она пришла в себя, Илья выхватил чертёж и скрылся с ним где-то в глубине канцелярии.

И как назло, дверь распахнулась – влетел Павел. Лицо напряжённое, голос твёрдый:

– Катя! Срочно. Наши дозорные схватили лазутчика. Говорят, от кочевников. Пытался пробраться к складам у пристани, вёл себя странно. Мы не знаем, чего он хотел. Но он требует говорить. С тобой.

– Со мной? – Катя нахмурилась.

– Да. Отказывается отвечать воеводам, молчит перед стражей. Говорит: «Пусть придёт императрица, с ней говорить отрадно». – Павел сжал кулак.

– Павел, я нашла кое-что… важное. План города, он…

Катя хотела возразить, снова найти и показать ему чертёж, но он её просто перебил:

– Потом! Сейчас не до укреплений. Идём!

Он схватил её за руку и практически потащил к выходу.

Катя попыталась поймать глазами канцлера или Илью. Но их тут будто никогда и не было. Как и чертежей на столе.

Глава 3

Перезагрузка

Локация: Империя Упрямовой

Екатерину вывели во двор крепости, где уже собралась толпа. Каменные стены гудели от голосов: горожане перешёптывались, вытягивали шеи, стража держала их на расстоянии.

В центре круга мужчина в кожаной куртке с обрывками меха на вороте. Ему связали руки за спиной, но он стоял, как будто пришёл сюда сам: спина прямая, подбородок поднят. Лицо в крови, но не разбито в кашу. Как будто бы он успел получить лёгких тумаков, но серьёзно его никто не избивал, по крайней мере пока.

Павел встал в стороне, скрестив руки на груди. Его глаза были холодные и тёмные, но было очевидно: он в ярости.

– Государыня, – негромко сказал один из стражей, – вот тот, кого мы взяли. При нём нашли мешок с пустыми кожаными чехлами, будто для оружия. Павел Александрович пытался из него правду выбить, но он только с вами согласен разговаривать.

– Чего ты молчишь? – Павел бросил коротко. – Хотел говорить с императрицей – вот она.

Лазутчик поднял глаза и посмотрел на Екатерину:

– Ваше Высочество…

– Во внимании.

– Да, я должен был пронести на территорию оружие. Да, на праздник. – Он чуть повёл плечами, будто хотел расправить связанные руки. – Но не для того, чтобы убивать ваших людей. Я говорил это Господину Императору, но он не хочет меня слушать.

Смолов не дал сказать Кате ни слова:

– Не для убийств? – он шагнул ближе, и стражи за его спиной словно напряглись ещё сильнее. – Тогда для чего? По баночкам пострелять?

Екатерина вмешалась:

– Мы ведь говорили о мире. Зачем оружие?

Мужчина усмехнулся, глядя прямо на неё:

– Мир – миром, – пожал он плечами, насколько позволяли путы. – Но вы сами-то пойдёте к чужим с голыми руками? Нет. Вот и мы тоже. Это для нашей безопасности.

Павел резко повернулся к нему:

– Для вашей безопасности? В нашем городе? – он шагнул ближе, и в голосе прозвенела ярость. – Ты лжёшь! Вы что-то задумали!

Горожане загудели сильнее:

– Да врёт он всё!

– Казнить урода!

Пленник усмехнулся уголком рта:

– Это просто подстраховка. Вы нам не доверяете. Мы вам тоже.

– Хан Тимер сам предложил провести этот праздник на нашей территории, – ответила Екатерина. – Не мы вас звали к себе, а вы навязались к нам. С какой стати вам быть в опасности?

Он на миг скосил на неё взгляд:

– И что? Это повод оставлять нас безоружными? Хан Тимер уже всё сказал: это наши традиции, ведущие к миру. А если мир, так ствол на поясе мешать ему не будет.

Он сделал паузу, ища понимания. Но, не найдя его, добавил:

– Вот с Казанью проще всё, чем с вами, честное слово. Там Вдовин со своими рейдерами прекрасно понимает, как это должно работать. И если проходит мирняк, стволы ни у кого не забирают. Потому что это мирняк, понимаете?

Упоминание Вдовина ударило Катю прямо в висок.

Затем пришли другие слова: Лилит, Цикады, Пеньков, Федерация, отец.

Всё мелькнуло в памяти обрывками – ярко и больно, как искра в темноте. Она зацепилась за это ощущение, но мигрень тут же полоснула виски, и все мысли, которые только начали появляться в голове, тут же разбежались в разные стороны, словно тараканы от включённого света.

– В Казани все свои пацаны, – тем временем продолжал пленник. – А вы тут какой-то средневековый блядский цирк развели. «Игра престолов» хренова.

Он демонстративно сплюнул.

Екатерина продолжала думать про Казань. В этот миг всё происходящее её больше не волновало.

– Довольно, – резко сказал Павел. – Казнь. Прямо здесь, на площади. Пусть все видят, что будет со шпионами.

– Нет… – задумчиво ответила императрица.

– Что? – удивился Смолов.

– Я сказала нет! – голос Екатерины перекрыл шум толпы. Все обернулись. Она выпрямилась и твёрдо сказала: – Мы его отпустим.

Толпа зашепталась. Павел замер, обернулся к ней.

– В смысле?!

– Отпустим, – повторила она. – Пусть расскажет своим: мы поймали его, но не испугались и не попытались тут же избавиться. Покажем силу. И то, что настроены на сотрудничество.

Павел сжал кулаки, видно было, как у него дёргается челюсть. Но перечить императрице при толпе он не мог. Не хотел, чтобы люди видели раздор внутри семьи. Он бросил короткое:

– Как скажешь, любимая.

Стража отступила. Пленник хмыкнул и, к удивлению всех, слегка склонил голову:

– Мудрое решение, императрица. Я знал, что вы умны и благоразумны. Я всё передам.

– Свалил в ужасе! – скомандовал ему главный воевода.

Катя отвернулась, сердце грохотало в груди.

Тем временем Павел галантно, но жёстко взял Екатерину под бочок и, улыбаясь толпе почти голливудской улыбкой, уверенно завёл императрицу на территорию дворца, во внутренний двор. Стража тут же закрыла ворота.

Они прошли вдоль галереи, где сквозняк трепал факелы. Он шагал быстро, злой, и наконец остановился у узкого окна, развернулся к ней:

– Ты что творишь, Катя?! – его голос сдерживал крик, но гул ярости пробивался сквозь каждое слово. – Мы должны показывать жёсткость. А ты… ты отпускаешь лазутчика! На глазах у всех!

Она сжала руки на груди, пытаясь не сорваться:

– А если он прав? Ты не подумал об этом? Если они действительно только защищаются, потому что уже боятся нас? Если бы мы убили его, мы бы только подтолкнули их к войне от безысходности!

– Наивность, – Павел резко ткнул пальцем в пол. – Они смеются над нами. Сначала «для защиты», потом кровь на улицах. Я вижу это насквозь!

– Да, видишь, – с горечью перебила Екатерина. – Но ты не дальше лезвия меча. Всё для тебя – поле боя и стратегия. Каждый второй – враг. А я вижу людей! Именно поэтому я занимаюсь дипломатией, а ты войной!

Он секунду посмотрел на неё с напряжением и произнёс:

– Ты императрица. Ты не можешь позволить, чтобы тобой пользовались. А этот тип уже воспользовался! Он знал, что ты его пощадишь!

Она отвернулась.

Этот диалог был ей неинтересен.

Её всё ещё не отпускала мысль о словах про Казань. Про Вдовина, Лилит… Имена снова обожгли сознание. Она вспомнила о существовании этих людей, но совершенно не могла понять, какую роль они занимали в её жизни.

Павел это заметил:

– Что с тобой происходит, Катя?

Она медленно вдохнула и задала вопрос, который уже пульсировал в висках:

– Паш… ты помнишь, что было до Свияжска? До этого города?

Он нахмурился.

– Что… Какое это вообще имеет отношение?

– Просто ответь, – её голос стал тише, почти мольбой.

Смолов вздохнул и откинулся к стене, скрестив руки:

– Неважно. Было что-то, да. Какая разница? У нас теперь Империя. Наши заботы здесь. А прошлое – в прошлом.

Катя замерла. В груди поднималась паника: будто что-то важное, огромное, ускользает сквозь пальцы.

– А если мы забыли что-то, без чего всё это… ложь? – прошептала она.

Павел резко подошёл ближе, взял её за плечи:

– Хватит! Не сейчас. У нас враг у стен и праздник, который может закончиться кровавой бойней. А ты летаешь в облаках. Думаешь о каких-то… воспоминаниях. Кому нахрен сдалась эта Казань?

Она дёрнулась, вырвалась из его рук.

– Мне сдалась! Или моё мнение для тебя теперь ничего не значит? Что-то происходит, Паша! Неужели ты не замечаешь?!

– Я замечаю, что ты сходишь с ума!

– Схожу с ума?! Знаешь что… Ты… ты. Да пошёл ты!

Они посмотрели друг на друга – и оба отвернулись почти одновременно. Слова повисли в сыром воздухе, как несказанное проклятие.

Павел молча отправился прочь, шаги его гулко раздавались по каменным плитам. Екатерина осталась одна в пустой галерее.

Её виски жгло, пульсируя с каждым ударом сердца. Одна мысль, резкая, как железный гвоздь: нужно ехать в Казань. Срочно.

Императрица сжала пальцы в кулаки, подняла голову и пошла быстрым шагом в сторону казарм. Каменные стены мелькали справа и слева, свет факелов, непонятно зачем горящих днём, качался. Казалось, галерея не кончится никогда: каждый её шаг отдавался болью в голове.

Она даже не поняла, как вместо казарм добралась до своих покоев. Они ведь находятся совсем в другой части дворца!

Дверь поддалась под её руку, и Катя едва не рухнула внутрь.

Там уже кто-то был.

– Государыня, – произнёс мягкий женский голос.

Катя вздрогнула. У окна стояла дворянская знахарка Гульнара. Ни слуга, ни стражник её не сопровождал. Она просто была здесь, словно ждала. Свет из окна ложился на её лицо: кожа чуть тронута солнцем, будто она недавно вернулась из долгой поездки. Волосы, растрёпанные лёгким ветром, падали на плечо, и она неторопливо убрала прядь за ухо, показывая тонкие ожерелья из ракушек и мелких бусин.

– Как ты вошла?.. – выдавила Екатерина, держась рукой за висок.

– Когда зовёт болезнь, дверь всегда открыта, – ответила знахарка слегка размыто, с фальшивой улыбкой.

Катя хотела возмутиться, но мигрень обрушилась новой волной. Тьма поплыла в углах зрения, и она едва удержалась на ногах.

Гульнара подошла ближе, её шаги были неслышны. Пахло сушёными травами и чем-то терпким, горьким, словно от костра с полынью.

– У вас лихорадка, – сказала она тихо, почти ласково. – Нужно лечь.

– Нет… – Катя с трудом выпрямилась, опираясь о спинку кресла. – Я должна идти к дружинникам. Это… важно.

Гульнара качнула головой, словно успокаивая ребёнка:

– Нет ничего важнее лечения болезни, государыня. Выпейте, это облегчит.

В её руках оказался глиняный кубок. Катя не видела, откуда он взялся: то ли заранее стоял на столике, то ли появился, пока она моргнула.

– Я не хочу… – начала она, но знахарка уже вложила кубок ей в пальцы.

Горький запах ударил в нос. Настойка была густая, терпкая, с привкусом железа. Екатерина отпила маленький глоток – и её тут же обдало жаром. На миг стало легче: пульс в висках ослаб.

– Вот видите, – мягко сказала Гульнара. – Всё уйдёт. Нужно только отдыхать.

Катя попыталась подняться, но ноги не послушались. Мир поплыл. Она схватилась за стол, но пальцы соскользнули, и тело осело обратно в кресло.

– Что… что за херь… ты мне дала?.. – её голос сорвался на хрип.

Гульнара присела рядом. Её лицо оказалось слишком близко, глаза – тёмные, глубокие, будто в них можно было утонуть. Она говорила ровно, спокойно, почти убаюкивающе:

– Вам незачем в Казань, Екатерина Маратовна. Вам нужен отдых. А вечером у вас будет праздник.

Катя хотела возразить, закричать, но веки налились свинцом.

Последнее, что она успела сказать:

– Я не говорила тебе, что собираюсь в Казань.

После этих слов мир утонул в мягкой тьме.

* * *

Сначала был тот же туман. Но в этот раз он двигался, клубился, закручивался, словно живой. Узкие улицы расплывались, будто сами дома медленно смещались, меняя очертания.

– Упрямова… – послышался едва заметный голос, который тут же заполнил всё пространство многократным эхом.

Катя обернулась и увидела перекрёсток. Она узнала его: именно здесь в прошлый раз сидела фигура с посохом. Но теперь этот человек стоял. Высокий, закутанный в тяжёлый капюшон, лицом к ней.

Она остановилась, дыхание сбилось.

– Упрямова? – спросила она.

Он поднял руку – жестом, который был одновременно призывом и предупреждением.

– Ты. Упрямова.

– Что… что происходит? – сорвалось у неё.

Шаг. Второй. Но чем ближе она двигалась, тем сильнее всё вокруг искажалось. Фигура отодвигалась назад, улицы растягивались, уходили вбок, как в кривом зеркале. Чёрные проёмы домов становились похожими на открытые рты.

– Подожди… – почти крикнула она и рванулась к фигуре.

Но земля ушла из-под ног. Брусчатка размякла и провалилась, как зыбучий песок. Катя вскрикнула и рухнула вниз, в мутную воду.

Холодный удар захлестнул её с головой. Она отчаянно забила руками, но тьма сомкнулась, вода была вязкой, словно масло.

И тут она увидела их.

Оранжевые нити, яркие, как расплавленный металл, тянулись из глубины. Щупальца. Они скользнули вокруг её запястий, щиколоток, сжали грудь. Она захрипела, захлебнулась, пытаясь оттолкнуться, но движения лишь сильнее запутывали её в этом свете.

Щупальца пульсировали, будто жили своей жизнью. В их жаре был какой-то чужой разум. Они не просто тянули её вниз, они что-то искали внутри неё.

– Нет… нет! – Катя захрипела под водой, пузырь воздуха сорвался с губ.

Она потянулась вверх, видя над головой мутное белое свечение тумана, но хватка становилась всё сильнее.

И вдруг, сквозь толщу воды, она снова увидела фигуру с посохом.

Он стоял над поверхностью, протягивая к ней руку.

Катя тянулась из последних сил, но щупальца рванули её вниз. Мир взорвался ярким оранжевым светом.

* * *

Екатерина жадно захватила ртом воздух. Руки всё ещё дрожали, и ей почудилось, что кожа на запястьях пульсирует, словно там остались следы тех оранжевых щупалец.

Тут же вздрогнула от ощущения прохладных пальцев на щеке. Перед веками – размытые силуэты, мягкий свет. Голова гудела, будто после тяжёлого вина.

– Государыня, проснитесь, прошу вас! – взволнованный шёпот Ольги пробился сквозь туман.

Она распахнула глаза и сразу попала в вихрь движений: служанка уже держала в руках лёгкое платье с золотыми застёжками, на столике рядом рассыпаны серьги и ожерелья, в плошке дымился тёмный отвар.

– Время?.. – прохрипела Екатерина, не успевая за суетой служанки, которая уже усадила её на стул.

– Вечер, государыня. Уже собираются гости. Нужно скорее одеваться! – Ольга почти умоляла, подхватывая волосы, чтобы расчесать.

Катя попыталась сосредоточиться, но мысли скользили, как по льду. Всё было слишком быстро, слишком организованно: её не спрашивали, её вели.

– Зачем такая спешка? – пробормотала она.

Ольга, закалывая локон, тихо ответила:

– Кочевников в городе очень много, половина площади ими забита. Дружина едва сдерживает людей. Нужен кто-то, кто утихомирит напряжение.

– А Павел Александрович? – Катя напряглась, пытаясь встать.

– На пределе, – служанка лёгким движением усадила её назад и понизила голос. – Говорят, он готов приказать дружинникам стрелять. Всё из-за лазутчика… он всё равно считает, что это ловушка. Хан Тимер тоже не верит, что именно вы отпустили шпиона. Думает, что шпиона хотели казнить, но он сбежал. А Павел Александрович якобы вас запер, чтобы вы не сказали, как всё было на самом деле.

Катя резко вдохнула от услышенного.

– И если я не выйду?

Ольга посмотрела ей прямо в глаза, и Катя впервые увидела в её взгляде не служанку, а женщину, понимающую, как тонко держится мир.

– Тогда будет бойня. Ваш выход, государыня, – единственное, что может остановить кровь.

Екатерина стиснула зубы, позволила накинуть на себя наряд и, едва удерживаясь на ногах, шагнула к дверям.

Под руку с Ольгой они вышли во внутренний двор. Лёгкий вечерний ветер колыхал разноцветные полотнища, натянутые через арки, от костров тянуло дымком и жареным мясом. Музыканты старались играть весёлые наигрыши: свирели и бубны переливались в воздухе, но в этих звуках слышалась фальшь, как в натянутой улыбке.

Столы ломились от угощений – мясо, пироги, медовуха. Но руки, тянувшиеся за кубками, дрожали от напряжения. Свияжские дружинники стояли вдоль стен, пальцы у спусков автоматов. Кочевники расселись нагло и шумно, но глаза их не смеялись: их пальцы тянулись к поясу, где охрана не додумалась изъять у байкеров их цепи.

Цепи…

Катя снова вспомнила информацию, которую не должна была знать: байкеры используют вместо ремней цепи, чтобы всегда иметь при себе оружие.

В центре двора – Павел, холодный и напряжённый. Рядом – Хан Тимер. Он сидел так, будто был здесь хозяином: полуулыбка, ленивый взгляд, пальцы барабанят по столу.

– Великолепный пир, – сказал он, отхлебнув из кубка. – Но знаете, государыня… – он нарочито медленно повернулся к Екатерине. – Ваш город не так уж и укреплённый. Пир у вас пышный, а стены гнилые. Я пытаюсь объяснить это императору, но он совершенно меня не слушает!

Хан Тимер наигранно рассмеялся, будто бы это была какая-то дружеская шутка. Хотя было понятно, что это не так.

Шёпот пронёсся вдоль стола. Павел дёрнулся, но удержал себя.

Екатерина хотела что-то сказать, но застыла, подумав про укрепления. Перед глазами снова всплыла карта из канцелярии, которую у неё забрали: перепутанные улицы, искажённые масштабы, площадь не там, где должна быть. Она почувствовала, как слова сами срываются с её губ: