Наследник тьмы

И вдруг она поняла. Поняла его бунт. Его цинизм. Его стены. Это была не прихоть богатого наследника. Это была защита. Единственный способ выжить в мире, который уничтожил бы его, узнай он правду.

– Я… я не скажу, – наконец выдохнула она. Слова дались ей с трудом.

Облегчение, промелькнувшее на его лице, было таким ярким, таким искренним, что её сердце сжалось.

– Спасибо, – он прошептал. – Ты не представляешь…

– Но, Кай, – перебила она его, и её голос снова стал твёрдым. – Это… ненормально. Это опасно.

– Я знаю, – он опустил голову. – Я знаю.

Он постоял ещё мгновение, словно желая что-то сказать, но не находя слов. Потом кивнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь с тихим щелчком.

Лила осталась одна. Тишина в комнате была оглушительной. Она подошла к окну. На небе, бледное и безразличное, висела убывающая луна. Теперь она всегда будет видеть в ней не просто небесное тело, а спусковой крючок для кошмара того, кого она… кого она что? Боялась? Жалела?

Она не знала. Знало только, что её упорядоченный мир, построенный на логике и фактах, рухнул. И на его обломках осталось лишь тихое, леденящее душу понимание и образ измученных золотистых глаз, умоляющих о пощаде.

Глава 8. Хрустальный шар и свинцовое бремя

«Знать чужую тайну – всё равно что держать в руках хрустальный шар, в котором бьётся чужое сердце. Ты видишь каждую трещинку, каждую боль, и боишься дышать, чтобы не раздавить его. Это бремя свинцовое, и нести его – всё равно что нести часть его души».

– Из дневника Л.В.

Тишина после его ухода была густой, тяжёлой, словно воздух в комнате превратился в сироп. Лила стояла, прислонившись к двери, и слушала, как её собственное сердце медленно, гулко отстукивает ритм в ушах. Оборотень. Слово эхом отдавалось в её черепе, абсурдное и ужасающее. Она провела пальцами по корешку старой книги, ощущая шершавость кожи. Это была не выдумка. Не сон.

Она подошла к узкому зеркалу над раковиной и внимательно посмотрела на своё отражение. Та же Лила Вэнс. Прямые каштановые волосы, собранные в пучок, ясные зелёные глаза, в которых теперь поселилась тень. Ничто внешне не изменилось, но внутри всё перевернулось. Она стала хранителем тайны, способной разрушить жизнь.

Весь этот день прошёл как в тумане. На уроках она механически записывала лекции, но слова не имели смысла. Её взгляд постоянно непроизвольно находил Кая. Он сидел через два ряда, ссутулившись, его обычно уверенная осанка сменилась усталой скованностью. Он ни разу не посмотрел в её сторону, но она чувствовала его напряжение, словно между ними была натянута невидимая струна, которая вибрировала от каждого его движения.

На перемене в библиотеке она взяла книгу по европейскому фольклору. Её пальцы сами нашли раздел о ликантропии. Она читала о «болезни», о проклятиях, о серебре и полнолунии. Сухие академические тексты вдруг ожили, наполнились кровью и болью. Теперь у этого монстра из легенд было лицо. Золотистые глаза, чёрные взъерошенные волосы и следы страданий вокруг губ.

Она вспомнила его в оранжерее. Не зверя, а человека. Его панику. Его отчаянный крик: «Уходи!» Он пытался защитить её. Даже в тот момент, когда терял контроль над собой, его первой мыслью была её безопасность.

Это понимание ранило её по-новому. Глубже страха.

После последнего урока она собирала вещи в шкафчике, когда услышала за спиной сдержанный спор.

– …просто проверяю, всё ли в порядке, – это был голос Макса Фостера. – После вчерашнего представления в оранжерее. Слухами полнится вся школа.

Лила прикрыла дверцу шкафчика и обернулась. Макс стоял рядом с Каем, его поза была развязной, но глаза, холодные и голубые, были пристально устремлены на него. Рядом с Максом, как тень, стоял тот самый охранник, Грэм.

– Никакого представления не было, Фостер, – Кай ответил ровным голосом, но Лила, теперь зная правду, уловила в нём лёгкое напряжение. – Просто небольшой беспорядок. Разбили горшок.

– Горшок? – Макс усмехнулся. – Мне показалось, ты там целый зоопарк устроил. Или это у тебя новые методы садоводства? Рычишь на сорняки, чтобы они сами выдёргивались?

Грэм, не говоря ни слова, внимательно осматривал Кая, будто ища следы когтей или клочья шерсти на униформе. Его взгляд был профессиональным, оценивающим. Охотничьим.

– Оставь его, Макс, – неожиданно для себя сказала Лила. Оба парня повернулись к ней. – У всех бывают неудачные дни.

Макс поднял бровь, явно удивлённый, что она вступается за Кая.

– Мисс Вэнс, – он сладко улыбнулся. – Вы, кажется, слишком близко принимаете к сердцу проблемы Вандерфельда. Он большой мальчик. Сам разберётся.

– Я просто ценю порядок, – холодно парировала Лила. – А ты его нарушаешь. И распускаешь сплетни.

Макс на мгновение опешил. Он привык, что его либо боятся, либо заискивают перед ним. Открытое противостояние, да ещё от тихой стипендиатки, было для него в новинку.

– Как скажете, – он фыркнул и, кивнув Грэму, удалился. Охранник ещё секунду постоял, бросив на Кая последний многозначительный взгляд, и последовал за ним.

Кай и Лила остались одни в опустевшем коридоре. Он медленно повернулся к ней.

– Зачем ты это сделала? – тихо спросил он. – Тебе не нужно было вмешиваться.

– Он приставал к тебе из-за меня, – ответила она, пряча взгляд в содержимом своего рюкзака. – Из-за того, что произошло в оранжерее. Значит, это и моя проблема.

Он не ответил. Она рискнула посмотреть на него. Он выглядел измождённым.

– Ты… как ты? – осторожно спросила она.

Он горько усмехнулся.

– Как обычно после… этого. Будто меня пережевала и выплюнула какая-то гигантская машина. Спасибо, что спросила.

Они постояли в неловком молчании.

– Лила, – он произнёс её имя так, будто пробовал на вкус. – Ты… всё ещё боишься меня?

Она задумалась. Боялась ли она? Да. Но это был сложный, многослойный страх. Не тот животный ужас, который она испытала в оранжерее, а нечто более острое и горькое. Она боялась за него. Боялась той боли, что он носил в себе. Боялась ответственности, что легла на её плечи.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я не собираюсь тебя выдавать. Я сказала.

Он кивнул, и в его глазах мелькнула искра чего-то, похожего на надежду.

– Спасибо, – он прошептал. – Тебе… не надо с этим жить. Забудь, как можешь.

С этими словами он развернулся и пошёл прочь, его шаги эхом отдавались в пустом коридоре.

«Забудь». Легко сказать.

Лила закрыла глаза. Она чувствовала вес его тайны в своей груди, твёрдый и холодный, как камень. Она держала в руках его хрустальное сердце, полное трещин, и боялась сделать любое движение. Это было свинцовое бремя. Бремя знания. Бремя сострадания. И, возможно, чего-то ещё, чего она пока не могла назвать.

Она открыла глаза и посмотрела в окно. День клонился к вечеру. Где-то там, в лесу, он сражался со своим монстром. А она оставалась здесь, в тишине и безопасности, единственная, кто знал правду. И в этой тишине ей слышался отголосок его воя, одинокого и полного боли.

Глава 9. Приглашение в ад

«Есть два вида одиночества: когда ты один в комнате, и когда ты один в своей шкуре. Первое лечится простым выходом за дверь. Второе – нет. Второе съедает тебя изнутри, пока не останется только вой».

– Из дневника К.В.

Неделя после полнолуния была для Кая одним сплошным кошмаром наяву. Физическая боль от трансформации постепенно утихала, сменяясь глубокой, изматывающей усталостью. Но это было ничто по сравнению с душевной пыткой. Каждый взгляд, брошенный на него в коридоре, каждый шёпот за спиной заставлял его внутренне содрогаться. Ему повсюду чудились намёки, подозрения.

Хуже всего было видеть Лилу.

Он ловил её взгляд в классе, в столовой, в библиотеке. И каждый раз в её зелёных глазах он читал одно и то же: знание. Глубокое, тяжёлое знание, которое легло между ними невидимой, но непреодолимой стеной. Она не избегала его нарочито, но и не искала встреч. Они существовали в одном пространстве, разделённые общей тайной, как два заключённых в соседних камерах, слышащие дыхание друг друга, но не смеющие заговорить.

Его собственная вина грызла его изнутри. Он ненавидел себя за свою слабость, за то, что позволил ей увидеть эту часть себя. Он видел, как она изменилась. Исчезла та лёгкость, что иногда прорывалась в её улыбке. Её взгляд стал более отстранённым, более аналитическим, будто она постоянно изучала сложное уравнение, в котором он был самой непонятной переменной.

Он пытался заглушить внутреннюю бурю привычными способами – дерзостью и цинизмом. Но даже они теперь звучали фальшиво. Его бунт стал бессмысленным театром, лишённым прежней энергии. Всё, что он мог делать, – это ждать. Ждать следующего полнолуния, следующего приступа боли, следующего витка этой бесконечной спирали.

Именно в таком состоянии его и нашёл Макс Фостер.

Это было после уроков. Кай собирал вещи в своём шкафчике, чувствуя, как тяжесть каждого учебника отзывается ноющей болью в мышцах.

– Вандерфельд, – раздался у него за спиной сладковатый, знакомый голос. – Выглядишь потрёпанно. Небось, опять по ночам бегаешь? На свежем воздухе?

Кай медленно закрыл дверцу шкафчика и повернулся. Макс стоял, прислонившись к противоположным шкафчикам, с самодовольной ухмылкой. Рядом, как всегда, был Грэм. Но сегодня с ними была ещё одна фигура – рослый парень с бычьей шеей и пустыми глазами, которого Кай узнал как Бруно, капитана регбийной команды. Наёмная мускулатура Макса.

– Фостер, – Кай произнёс его имя без эмоций. – Твои шутки становятся предсказуемыми. Как и твоё лицо.

Ухмылка Макса не дрогнула.

– Я тут подумал, – продолжил он, игнорируя колкость. – Ты так любишь природу, дикость… Может, тебе стоит попробовать себя в чём-то более… экстремальном?

Кай насторожился. Его звериные инстинкты, всегда обострённые, уловили нотку настоящей угрозы в этом сладком тоне.

– К чему ты клонишь?

– К вечеринке, – просто сказал Макс. – В эту субботу. На старом складе у озера. Будет дико. Будет… по-твоему. Без правил. Без границ.

Это была ловушка. Кай чувствовал это каждой клеткой своего тела. Склад у озера – удалённое, неохраняемое место. Идеальная площадка для того, чтобы устроить «несчастный случай» с непослушным оборотнем.

– Я пас, – коротко бросил Кай, пытаясь обойти их.

Бруно грузно шагнул вперёд, перекрывая ему дорогу.

– Я не спрашиваю, – голос Макса потерял всю сладость и стал холодным, как сталь. – Я приглашаю. Ты придёшь. Со своей новой… подружкой. Стипендиаткой. Мисс Вэнс.

Ледяная волна прокатилась по спине Кая. Он поднял голову, и его золотистые глаза сузились.

– Оставь её в покое, Фостер.

– А почему это? – Макс притворно удивился. – Она же такая умная. Интересно, насколько хватит её ума, когда она окажется в настоящей дикой природе. Без защиты.

Угроза витала в воздухе, густая и неоспоримая. Макс знал, что напасть на Кая напрямую – рискованно. Слишком много внимания. А вот нажать на его слабое место… на ту, кто знает его секрет… это было гениально и подло.

– Если ты тронешь её… – начал Кай, его голос занизился до опасного рычащего тембра.

– Я? – Макс возвёл руки в мнимом ужасе. – Я ничего не сделаю. Но кто знает, что может случиться на такой дикой вечеринке? Пьяные люди, темнота, озеро… Всё что угодно.

Они стояли друг против друга в пустом коридоре. Кай видел торжество в голубых глазах Макса. Он поймал его. Если он не придёт, Макс может действительно сделать что-то с Лилой. Если придёт… он окажется в ловушке, в месте, где его могут спровоцировать, где он может потерять контроль.

Это была игра, в которой все ходы были против него.

– Хорошо, – тихо сказал Кай. – Я приду.

– И мисс Вэнс? – настаивал Макс.

– Я поговорю с ней.

– Отлично! – ухмылка Макса вернулась. – Будет весело. Обещаю.

Он похлопал Кая по плечу. Кай инстинктивно дёрнулся, едва сдерживаясь, чтобы не схватить его за руку и не сломать кости. Запах Макса – дорогого парфюма и подлой радости – вызывал у него тошноту.

Макс, Грэм и Бруно удалились, их шаги гулко отдавались в коридоре.

Кай остался один, прислонившись лбом к холодному металлу шкафчика. Отчаяние, тяжёлое и липкое, подкатило к горлу. Он был в ловушке. Ловушке, которую он сам и создал, позволив Лили приблизиться, позволив ей узнать правду.

Теперь ему придётся вести её в самое пекло. На вечеринку, которая пахла болью, насилием и разоблачением. И всё, что он мог сделать, – это надеяться, что ему хватит сил сдержать зверя внутри. И что ей хватит мужества последовать за ним в этот ад.

Он закрыл глаза, и в темноте перед ним стояло её лицо. Её зелёные глаза, полные тихого укора и вопроса, на который у него не было ответа.

«Прости, – прошептал он в тишине. – Прости за то, что сейчас придётся сделать».

Глава 10. Невозможная просьба

«Просить о помощи – все равно что обнажать горло. Ты показываешь самое уязвимое место и надеешься, что другой человек не вонзит клыки. Я просил её пойти со мной в ад, и в её глазах я читал вопрос: а не стану ли я её палачом сам?»

– Из дневника К.В.

Следующие два дня Кай провёл в состоянии, граничащем с помешательством. Он видел Лили повсюду – мелькающую в толпе студентов, сидящую в библиотеке, – но не решался подойти. Каждая попытка построить в голове фразу заканчивалась провалом. Как сказать человеку: «Пожалуйста, пойдём со мной на вечеринку, где на нас, возможно, готовится покушение, потому что ты знаешь мой ужасный секрет»?

В среду, после уроков химии, он не выдержал. Он подстерёг её у выхода из лаборатории, в безлюдном переходе между корпусами. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, падал на неё, и она на мгновение показалась ему хрупкой, почти невесомой. Он понял, что ведёт её под прицел.

– Лила, – его голос прозвучал хрипло. – Мне нужно поговорить с тобой.

Она остановилась, повернулась. Её зелёные глаза были настороженными, но не испуганными. В них читалась усталость.

– Вандерфельд.

– Кай, – поправил он. – Пожалуйста.

Она молча кивнула, давая ему продолжать. Он видел, как её пальцы сжали ремень рюкзака.

– В эту субботу, – начал он, подбирая слова с осторожностью сапёра. – Макс Фостер устраивает вечеринку. На старом складе у озера.

Он увидел, как она напряглась. Она была не из тех, кто ходит на вечеринки Фостера.

– Он… пригласил нас. Обоих.

– Нас? – она удивлённо подняла бровь. – Почему?

– Потому что он подозревает, – Кай выдохнул, глядя в пол. – Не знает наверняка, но чует что-то неладное. И он знает, что ты… как-то связана со мной. После оранжереи.

– И что? Мы просто не пойдём.

– Не можем, – Кай поднял на неё взгляд, и в его глазах она увидела отчаяние, которое заставило её сердце сжаться. – Он намекнул, что, если мы не придём… с тобой может что-то случиться. «Несчастный случай» на тёмной тропинке, что-то в этом роде.

Лила побледнела. Она понимала, что Макс не блефует. Его влияние и ресурсы позволяли ему на многое.

– Значит, это ловушка, – констатировала она, её голос оставался удивительно спокойным.

– Да, – прошептал Кай. – И я не могу позволить тебе одной… Я должен быть там. Чтобы защитить тебя, если что.

– Защитить? – в её голосе прозвучала горькая нотка. – Кай, прости, но именно твоё присутствие делает эту ситуацию опасной. Что, если он попытается тебя спровоцировать? Что, если… – она запнулась, – …если ты не сдержишься?

Его будто ударили. Он отшатнулся, и боль в его глазах была настолько явной, что ей стало стыдно.

– Я знаю, – он снова опустил голову. – Я знаю, какой риск. И я ненавижу себя за то, что прошу тебя об этом. Но если мы не пойдём, он придёт к тебе. Один на один. А я… я не смогу быть рядом всегда.

Он был прав. И они оба это понимали. Макс выбрал идеальную тактику – атаковать через её уязвимость, зная, что Кай не сможет остаться в стороне.

Лила закрыла глаза. Она представляла тёмный склад, пьяные крики, озлобленные лица. И его. Кая. Напряжённого, как струна, с тем зверем внутри, который рвётся наружу при малейшей провокации. Страх сковал её горло. Но был и другой страх – страх перед Максом, перед его безнаказанностью.

– Хорошо, – тихо сказала она, открывая глаза.

Кай смотрел на неё с недоверием.

– Что?

– Я сказала, хорошо. Я пойду.

– Но… почему? – он не понимал. Он ожидал гнева, отказа, упрёков.

– Потому что ты прав, – она вздохнула. – Он не оставит меня в покое. И потому что… – она запнулась, подбирая слова, – …потому что если это ловушка для тебя, то тебе понадобится кто-то, кто будет следить за твоей спиной. Трезвый.

Он смотрел на неё, и его охватила волна такого всепоглощающего облегчения и благодарности, что он едва устоял на ногах. В этот момент она казалась ему не просто девушкой, а самым сильным и бесстрашным существом на свете.

– Спасибо, – его голос дрогнул. – Я… я буду рядом. Я не дам ему тебя тронуть. Клянусь.

– Тебе придётся сдерживать не его, Кай, – строго посмотрела она на него. – Тебе придётся сдерживать себя. Обещай мне. Что бы он ни делал, что бы ни говорил… ты не поддашься. Ты останешься человеком.

Её слова были вызовом. Вызовом ему, его природе, его проклятию. Она просила невозможного. Но глядя в её серьёзные зелёные глаза, он понял, что должен попытаться.

– Я обещаю, – сказал он, и впервые эти слова прозвучали не как пустая формальность, а как клятва. Клятва ей. И самому себе.

Она кивнула, повернулась и пошла прочь, оставив его одного в луче заходящего солнца.

Кай смотрел ей вслед, и в его груди бушевали противоречивые чувства. Страх за неё. Гнев на Макса. И странное, щемящее чувство… гордости? За неё? За её бесстрашие?

Он понимал, что ведёт её в самое пекло. Но теперь у него была не только своя шкура на кону. Была её безопасность. Её доверие, которое она, вопреки всему, ему оказала.

В субботу ему предстояло сразиться не только с Максом, но и с самим собой. И от этого сражения зависело всё. Его жизнь. Её жизнь. И та хрупкая, едва зародившаяся связь между ними, которая могла быть растоптана в одну ночь.

Он сжал кулаки. Он не мог позволить себе проиграть. Ради неё.

Глава 11. Предвкушение бури

«Ожидание битвы всегда хуже самой битвы. В тишине перед бурей все демоны вылезают из щелей и шепчут тебе на ухо обо всех возможных поражениях. И самый громкий из них – твой собственный голос».

– Из дневника К.В.

Оставшиеся до субботы дни превратились для Кая в изощрённую пытку. Время, обычно летевшее незаметно, теперь тянулось густым, как смола, потоком. Каждая минута в школе была наполнена гнетущим ожиданием. Он ловил на себе взгляды Макса – колкие, насмешливые, полные зловещего предвкушения. Каждый смех за его спиной казался ему началом конца.

Он стал тенью самого себя. Его обычная дерзость куда-то испарилась, сменившись сосредоточенной, почти зловещей тишиной. Даже Джейк, обычно неугомонный, ходил вокруг него на цыпочках.

– Эй, Вандерфельд, – осторожно сказал он в пятницу за завтраком, – ты выглядишь так, будто готовишься штурмовать замок Дракулы, а не едешь на вечеринку. Что Фостер такого сказал?

– Ничего такого, с чем бы я не справился, – уклончиво ответил Кай, ковыряя вилкой омлет. Еда казалась ему безвкусной, словно картон.

– А Лила? – Джейк понизил голос. – Она правда идёт с тобой? Это же… ну, знаешь. Самоубийство. Для неё.

«И для меня», – мрачно подумал Кай.

– Она сама приняла решение, – вслух сказал он.

– Решение или нет, но Фостер явно что-то затеял, – Джейк покачал головой. – Я слышал, он пригласил полшколы. И привезти можно что угодно. Будет дико. Может, тебе просто не появляться? И ей сказать не приходить?

– Нельзя, – Кай отодвинул тарелку. – И ты там тоже будь. На всякий случай.

– На всякий что? – встревожился Джейк.

– На всякий, – Кай посмотрел на него, и в его золотистых глазах Джейк увидел не привычную насмешку, а стальную решимость. – Если что-то пойдёт не так… позвони этому номеру. – Он сунул другу в руку смятый клочок бумаги. – Скажи только одно слово: «План Б».

Джейк посмотрел на номер. На бумаге не было имени.

– Кай, чёрт возьми, что происходит?

– Надеюсь, ты никогда не узнаешь, – Кай встал и вышел из столовой, оставив Джейка в тревожном недоумении.

Лила в эти дни тоже была не в своей тарелке. Она пыталась утопить тревогу в учёбе, но формулы по физике и химические уравнения расплывались перед глазами. Её ум, всегда такой острый и ясный, был затуманен страхом. Она прокручивала в голове возможные сценарии, строя логические цепочки, но все они заканчивались одинаково плохо.

Она видела Кая в коридорах. Он казался ей одиноким маяком в бушующем море школьной жизни. Он не подходил к ней, не пытался заговорить, но иногда их взгляды встречались. И в его глазах она читала то же, что чувствовала сама, – тяжёлое, свинцовое ожидание бури.

В пятницу вечером она не могла уснуть. Она ворочалась в кровати, прислушиваясь к ночным звукам школы. Где-то там, в своём роскошном особняке, не спал и он. Что он чувствовал? Страх? Ярость? Она представляла его того, каким видела в оранжерее – испуганного, загнанного зверя. И того, каким он был в её комнате – сломленного, умоляющего о пощаде.

Она встала и подошла к окну. Ночь была ясной, луна, уже не полная, но ещё яркая, бросала серебристый свет на спящий кампус. Она думала о его обещании. «Я буду сдерживать себя». Но что, если он не сможет? Что, если провокация окажется сильнее? Она видела, как легко вспыхивал его гнев. А в состоянии стресса, под давлением…

Она сжала руку на подоконнике. Холодный камень немного успокоил дрожь в пальцах. Она не боялась его. Не совсем. Она боялась за него. Боялась того, что может случиться, если мир узнает его тайну. Его бы уничтожили. Физически или морально – неважно.

И в этом страхе за него она неожиданно для себя нашла точку опоры. Она должна была быть там. Не как жертва, не как беспомощное существо, которого нужно защищать. А как якорь. Как голос разума. Как напоминание о том, кем он был, когда луна не владела им полностью.

Она вернулась в кровать, и на этот раз сон пришёл к ней, пусть и тревожный, но всё же сон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

0

Род Буэндиа – собирательный образ семейства, созданный колумбийским писателем Габриэлем Гарсиа Маркесом в романе «Сто лет одиночества».

1

Ликантроп – вервольф, человек-волк.