Беглецы

Михаил Вертепа

Беглецы

Пролог

Крупные капли дождя колотили в пышущие жизнью окна таверны, – внутри кипела жизнь, вторя аппетитному бульканью бульона. Пьяные мужчины пели веселые песни о лихой жизни, продажные женщины хихикали над их скабрезными шутками, надеясь поднять свою цену, мальчики на побегушках носились между столами разнося пинты эля, кружки дешевого вина, сильно разбавленного водой, и, изредка, что-то съестное. Сама таверна находилась недалеко от города, а стекались к ней все пьяницы ближайших деревень, так как только тут женщин, хоть и редко, проверяли на наличие болезней.

Все веселье прервал тяжелый стук, раздавшийся так внезапно, что все посетители замерли в ожидании. Тяжелая дубовая дверь вновь сотряслась от ударов. Толстый хозяин уже спешил к ней, чтобы снять засов. Откинув его и отворив дверь, он увидел перед собой среднего роста мужчину в бурых сапогах, темно-зеленых бриджах, заправленных в них, такого же цвета тунике, светло-зеленом коротком плаще, достающем ему до середины голени, капюшон которого уныло свесился вдоль спины, и заостренной шапке с пером. На поясе справа у него висел колчан со стрелами, в руке он держал ненатянутый лук, а в сумке через плечо явно хранился кисет, тетивы и еще что-то, о чем хозяин не догадывался. Странник перешагнул порог, удивив всех людей в таверне тем, что одежда его была абсолютно сухой. Он окинул всех собравшихся тяжелым и точным взглядом сливовых глаз и направился к столу, находящемуся в углу помещения. Хозяин аккуратно закрыл дверь, накинул засов и повелел людям продолжать веселье. Первым запел какой-то бард без музыкального инструмента, голос которого можно было сравнить со скрежетом старой мельницы. Как только пришелец сел за стол и облокотил лук о стену, к нему подбежал мальчишка и спросил, что тот будет заказывать.

– А что у вас есть? – уточнил мужчина в зеленом, снимая шапку и кладя ее рядом с собой на лавку.

– У нас есть мясо – еще теплое; есть хлеб – уже черствый; выпивка – всегда свежая; женщины – иногда красивые, – отчеканил мальчик.

Таверна наполнилась смехом, перекрывшим мерзкий скрип барда, и веселье продолжилось. Странник в раздумье потрепал свои соломенные волосы, хмыкнул, его рука нырнула в сумку, которую он не снимал, и вернулась с одним золотым, зажатым между указательным и средним пальцами.

– Давай мясо и кружку эля. – Он отдал мальчику леорн.

Тот уставился на золотую монету широко раскрытыми глазами, держа его обеими дрожащими руками. Он сглотнул, набрался смелости, посмотрел на гостя и сказал:

– Сир, вы ошиблись и дали мне не лор, а леорн. – Голос его дрожал, но он был горд тем, что не воспользовался невнимательностью мужчины.

– Я не ошибся, малой, – ответил лучник. – Это тебе. А вот этот лор, – он положил на стол медяк, – хозяину. Только ему не говори.

– Конечно, сир! – радостно воскликнул мальчик.

– Тише, малой, а то услышит кто. Неси еду.

– Уже бегу!

Мальчишка нырнул в веселящуюся толпу и исчез, словно его и не было вовсе. Странник откинулся на стену и уставился в потолок, пытаясь уйти от бесконечных пьяных выкриков. Ему показалось, что где-то вдалеке гаркнул ворон. И снова раздался тяжелый стук, заставивший толпу умолкнуть. Все ждали дальнейшего развития событий, но стук не повторился. Лучник, кажется, что-то понял, потому сказал хозяину:

– Лучше открыть.

Толстяк, тяжело дыша, доковылял до двери, убрал засов и распахнул дубовое полотно. Отшатнувшись, он споткнулся о чью-то ногу и свалился на пол, – в портале двери стоял высокий мужчина, одетый в черные одежды, а его плащ с капюшоном цвета тьмы только начинал покрываться капельками дождя. Второй за сегодня незнакомец вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Когда он скинул капюшон, всем предстало его гладко выбритое лицо, иссиня-черные волосы, собранные в пучок на затылке, и глаза, которые, казалось, могли оспорить первенство беззвездного неба в мрачности. Этот мертвый взгляд устремился к лучнику, пристально вглядывающемуся в новоприбывшего. Вокруг этого мужчины будто бы витал холод, кожа всех посетителей покрылась мурашками, а из ртов с каждым выдохом вырывался пар. Мужчина в черном приблизился к страннику в зеленом и сел за стол напротив него.

– Здравствуй, Ангил, – царапая воздух, сказал незнакомец лучнику.

– Какими судьбами, Аполлоний? – с деланным весельем спросил Ангил.

– Да я тут по работе, знаешь ли. Ищу тех, кого надо устранить. Ты же в курсе, что происходит со Служителями?

– То, что некоторые многовато себе позволяют? – вопросом на вопрос ответил лучник.

– Или позволят в будущем, – добавил Аполлоний. – Приходится марать руки… Не просто же так я Губитель, верно, Генетта?

– Не стоит называть меня прозвищем. Не люблю его.

– А я люблю – прозвища запоминаются.

– Вполне возможно. Ну а я тебе зачем?

– Ты знаешь, что мне не хочется тебе вредить… Так вот, я бы посоветовал уйти отсюда подальше и спрятаться, ведь как только я получу приказ действовать, сделаю все, чтобы выполнить его с идеальной точностью. Если только не случится ничего необычного, – Аполлоний улыбнулся другу зловещей улыбкой. – Один меня не послушал, и мне пришлось прекратить этот фарс.

Ангил с трудом проглотил слюну и попытался принять непринужденный вид.

– Да что ты волнуешься? – вопрошал Губитель. – Тебе пока нечего бояться.

– Это пока что… – упавшим голосом промолвил Генетта. – Сколько у меня времени?

– Мало. Да и тут еще завелись одни… Ловят Служителей и убивают, будто бы это их работа, а не моя. Мне это очень не нравится, но они могут помочь мне в моем деле.

Лучник плел руки в узел.

– Ладно, – Аполлоний встал и похлопал Ангила по плечу, – не хворай. И скорее убегай, – с улыбкой добавил он. – Один ответ на легкий вопрос – и все счастливы. Просто нужно время подумать.

– Не до конца тебя понял.

Но Губитель уже накинул капюшон и направился к выходу, – люди расходились, образуя своеобразный коридор, по которому шествовал пришелец. Он распахнул дверь и вышел на улицу, дубовое полотно с грохотом закрылось, а сквозь молотьбу ливня послышалось карканье множества воронов. Только сейчас странник осознал, что все люди молчат, боятся даже дышать. Он поднял руки над головой и громко сказал:

– Не пугайтесь, это мой товарищ, он может выглядеть пугающе, но душа у него… не такая уж ужасная…

Как бы поверив его словам, некоторые посетители стали возобновлять прерванные разговоры, кто-то снова запел. Мальчик с кружкой эля и тарелкой с гуляшом пробился сквозь народ и поставил все это на стол перед гостем.

– Вот, это ваше!

– Слушай, мальчик…

– Слушаю, сир!

– А у вас есть свободные комнаты?

– Есть парочка. И пара дамочек для формирования парочек, – ответил мальчуган.

– Веди. – Ангил протянул ему еще один золотой.

– А еда, сир?

– Сам съешь.

– Как скажете. За мной!

Лучник взял шапку в одну руку, лук – в другую, а затем последовал за мальчиком к лестнице, ведущей на второй этаж таверны. Пока они поднимались, мальчуган то и дело поглядывал на гостя, открывал рот, чтобы что-то сказать, но сразу замыкался.

– Спрашивай, – позволил лучник.

– Вы – тот самый Генетта? – с интересом вопрошал он.

– Да, я, – скудно молвил мужчина.

– А правда, что вы – лучший лучник Леронны?

– Не состязался ни с кем, чтобы так говорить.

– А то, что вы тот еще грабитель?

– Верно, но грабил я только богатых, чтобы на эти деньги купить еду и отдать ее беднякам. Война для богатых выгодна, а вот обычные люди страдают.

– Поэтому вы в розыске, но вас еще не нашли?

– Да. Люди знают, что я на их стороне.

В этот момент они подошли к одной из десятка дверей.

– Вот ваша комната, сир! Спите спокойно. – Мальчик улыбнулся и побежал разносить заказы на первый этаж.

Ангил отворил дверь и вошел в темное помещение. Через небольшое окно в комнату пробивался слабый свет луны, очерчивающий контуры кровати, если это место для сна можно было так назвать. Странник запер дверь, поставил у стены лук, положил шапку на стол, а рядом с ней – сумку; плащ отправился на стул, а вскоре там оказалась и остальная одежда. В дверь постучали. Вздрогнув, лучник извлек из ножен нож и бесшумно приблизился к двери.

– Кто там? – грозно спросил он.

– Сервис! – ответила какая-то женщина.

Он осторожно открыл дверь и спрятался за ней. Она отворилась, впуская свет таверны, и в комнату вошла молодая девушка со свечой в руке, одетая в одну лишь ночную рубашку. Ангил закрыл и запер дверь, она испуганно развернулась, а затем удивленно ахнула.

– Да вы уже готовы! Мой хозяин сказал мне зайти к вам, чтобы вы остались довольны нашим приемом.

– Мне не нужна женщина.

– Я еще дева, – добавила она.

– Да не в этом дело, я…

– Понимаю, сир, такое случается с мужчинами. Позвольте мне помочь, – она протянула к нему свободную руку.

Странник приблизился к ней и выхватил у нее свечу.

– Ох! А вы напористый!

– Иди. Скажешь хозяину, что я благодарен ему за прием, но тебя не приму.

– Я вам не понравилась, да? – с грустью в голосе спросила девушка.

– Ты… Нет, ты… Ты красивая, пойми, но я не…

– Так в чем проблема, сир? Или вы не по девушкам?

– Я… – он искал, что сказать. – Мне, если не заметили, угрожали.

– Заметила. После такого нужно расслабиться, сир. Я же вижу, что вы не против. – Она опустила взгляд к его пояснице.

– Я не…

– Дайте мне сделать свою работу, – молила девушка, – прошу вас… Он снова побьет меня, сир.

– Он тебя бьет? – удивился Ангил.

– Постоянно… – она скинула немногочисленную одежду, оголяя бледную кожу, покрытую множеством синяков, и приблизилась к нему, нежно забирая свечу. – Поставим это на стол…

Она нагнулась к столу, и лунный свет очертил мягкие линии ее тела бедным светом. Лучник не знал, что ему делать.

– Мы можем что-то придумать, – с надеждой сказал он.

– Если утром на постели не найдут кровь…

– Я могу поранить себя и…

– Не выдумывайте! – грозно крикнула она. – Просто сделайте, что должны!

– Но…

Она бросилась ему в объятия и увлекла мужчину в долгий поцелуй, разжигающий в обоих страсть. Девушка вела его к постели, а мысли об Аполлонии и Смерти отдалялись все больше и больше. Теперь он думал только о ней…

Глава 1. Побег

В чем я точно уверен, так это в том, что они – не люди. Эти существа выглядят, как мы, они питаются, спят, устают, справляют нужду, злятся, радуются, веселятся, грустят, сочувствуют и презирают, но они – не мы. Некоторые из них, как мне удалось выяснить, даже не рождаются, а появляются в мире уже в определенном возрасте, а воспоминания их – искусственные. Некоторые из них не стареют, но при этом они сильнее, ловчее, зорче, их зачастую не берут болезни, они меньше устают, им нужно меньше времени для сна, но самое главное – у них есть некие «способности», природу которых я объяснить не могу. Один при мне свалил дерево одним ударом, другой, по рассказам одного свидетеля, мог перемещаться во времени примерно на минуту, третий, как говорят, изрыгал пламя.

Анафер Соронский

«Служители»

Отец Медвера толкнул дверь таверны и потянул сына за собой в глубину пропахшего алкоголем помещения. Днем тут было не так много людей, как вечерами, но продажные женщины работали круглосуточно. Прямо сейчас они посмотрели на папу мальчика и стали шептаться между собой с ехидными улыбками на лицах. Мужчина усадил ребенка за стол, сел рядом с ним и свистом подозвал мальчика на побегушках.

– Мне эля и вот ту, – он указал пальцем на полную девушку с внушительной грудью, – сочную.

Мальчишка кивнул и убежал за кружкой эля, а отец запустил пальцы в бороду и начал неистово чесать подбородок. Медвер неторопливо скользил взглядом по темному помещению, пока взгляд его не остановился на откровенно одетых женщинах. Он силился понять, зачем папа указал на одну из них и будто бы ее заказал, как кружку пива, как товар. Женщины заметили взгляд мальчика и дружно заголосили, призывая его попробовать каждую из них всего за полцены. Что значило слово «попробовать», он тоже не понимал, но уже начинал догадываться. Мужчина заметил взгляд сына и сказал:

– Хочешь попробовать? Пока мамки нет, можно все.

– Нет, пап, я просто… просто осматриваюсь.

– Да, – расслабленно вздохнул мужчина, – это хорошее место… спокойное…

На стол с грохотом опустилась полная кружка эля, а в маленькую ручонку мальчонки отправилась небольшая монетка. Тот добавил что-то про готовность товара и убежал, а отец мозолистой рукой схватил пинту и разом выпил около половины. Рыгнув, он провел рукой по бороде и усам, а затем снова опрокинул кружку, на этот раз допив ее до конца.

– Посиди тут, никуда не уходи, – бросил он Медверу, поднялся с лавки и отправился к толстой женщине.

Он что-то сказал ей, она рассмеялась и повела его на второй этаж, где они скрылись за одной из множества дверей. Оставшись в одиночестве, ребенок продолжил изучение таверны: дубовая дверь закрывалась на засов и замок, который сейчас висел на крючке около двери; недалеко от входа была расположена высокая стойка, за которой стоял сам хозяин – мерзкий толстяк, – подающий напитки посетителям; позади него была дверь, ведущая на кухню, где, скорее всего, его жена и, возможно, дочери готовили еду, которую сегодня будут продавать гостям; дальше шла лестница на второй этаж, на котором со стороны были видны лишь закрытые двери, и куда эти женщины водили мужчин; все остальное пространство первого этажа занимали столы и скамьи, а напротив входа располагался большой камин, сейчас потушенный и хранящий в себе одну только золу. За одним из столов сидела девочка примерно его возраста, одетая в самую обычную одежду, она лениво поигрывала на дудочке и исподлобья поглядывала на мальчика. Ее светлые волосы были собраны в хвост, а голубые глаза проникали прямо в душу. Он скромно улыбнулся ей, но она не улыбнулась в ответ, тогда он отвернулся от нее и уставился в доски стола. Через пару мгновений кто-то присел рядом с ним на лавку, но Медвер не поднял взгляд.

– Ты думаешь, это хорошо? – спросил женский голос.

– Что хорошо? – опешив, вопрошал он.

– Ну, то, что твой отец ушел наверх с этой… шкурой.

– Не знаю. Наверное, хорошо, раз он это делает.

– А ты не думал, каково твоей матери? Где она сейчас?

– В городе. А почему ей должно быть как-то не так?

– Ты совсем дурак?

– Почему?

– Ты что, не знаешь, зачем тут эти женщины?

– Нет.

– Ты вроде уже взрослый, а на деле тебе будто пять.

– Мне четырнадцать.

– Тогда ты меня удивляешь своим незнанием. В моем городе, когда я еще там жила, все мальчишки делали это с девочками лет с тринадцати.

– Что делали? – посмотрел он на нее.

– Ну… то, что делают взрослые, чтобы…

– И ты делала?

– Нет! Чтобы я?.. Да ты меня за кого принял? За такую? – Она ткнула пальцем в женщин.

– Нет, конечно! Ты… красивая.

– Вот уж приятно сделал, – едко кинула девочка.

– Я же не хотел тебя обидеть, – оправдывался мальчик, а после короткой паузы спросил: – Что ты тут вообще делаешь?

– Отдыхаю, разве не ясно?

– А тебе сюда разве можно?

– Мне уже пятнадцать, конечно можно.

– А что у тебя за дудочка?

– «Дудочка»? Это у тебя дудочка, а у меня флейта.

– Сыграешь что-нибудь?

– А вот и не сыграю.

– Почему?

– Потому что я привыкла, что мужчина ведет себя прилично, а ты даже не ответил, что думаешь о поступке отца.

– Это его дело, я не хочу обсуждать это.

– Он изменяет твоей матери, что в этом хорошего?

– А что она сделает, если узнает?

– Будет знать об этом.

– «Будет знать об этом», – передразнил он. – Да это сделает ей только больнее!

– Какой ты невоспитанный! Кто так с девушками разговаривает?

– Уж извините, я не рос в городе, – сказал Медвер и отвернулся от девушки.

– Слушай, но это же плохо – врать родным, – примирительно промолвила она, положив руку ему на плечо.

– Плохо… Но в этом случае нельзя ничего поделать.

Между ними повисла тяжелая тишина, прижимающая их обоих к земле. Никто из них не знал, как исправить сложившееся между ними.

– Хочешь, я тебе сыграю? – спросила девочка.

– Давай, – повеселев, сказал он, – но сначала скажи, как тебя зовут.

– Я Ада. Еще меня называют Фенек. А тебя?

– Я Медвер, – представился мальчик. – Можно просто Мед.

– Очень приятно, Мед. Слушай…

Ада заиграла на флейте нежную, но юркую мелодию – та словно бежала ручейком по горам, холмам, долинам, петляла между многочисленными деревьями в лесу, обтесывала грубые камни, дарила Жизнь и увековечивала Смерть, эта мелодия танцевала в Пространстве и Времени, она крутилась и скакала, резвилась и плясала, кувыркалась и каталась, текла и летела, бежала и шагала, струилась и пикировала, смеялась, буквально хохотала, пела свою песню и увлеченно вовлекала в танец каждого слушателя, открывала ему нечто новое в мире музыки, она была медом, была нектаром, виноградом, яблоком, грушей, сливой, клубникой, земляникой, черникой, смородиной, малиной, клюквой, шиповником, маком, ромашкой, одуванчиком, колокольчиком и множеством других цветов, была прекрасна настолько, что поедала время, не давая тому идти своим ходом, она обкрадывала каждого слушателя на несколько минут, гнала всех в будущее, оставляя позади прошлое, заставляла забыть все невзгоды, забыть унылую обыденность и позволяла погрузиться в неизведанный мир, который сама же создавала, эта струйка мелодии, сочащаяся из флейты девушки, полностью увлекла Медвера, поглотила его, обволокла и ласкала, она поглаживала, успокаивая, его душу и сердце, тихо шептала приятные слова, вызывая тепло где-то в глубине грудной клетки, эта музыка скиталась в мыслях слушателей, играя с ними в догонялки, а они стремились догнать ее, поймать, заполучить, завладеть, обладать ею, иметь, любить ее, чтобы она играла, текла только для них, чтобы больше никто не мог услышать эту будоражащую смесь трели сотен птиц, бегущих ручейков, бушующих морей и океанов, шелеста листвы в кронах, случайного потрескивания деревьев на морозе, хруста снега под ногами, счастливого смеха и прекрасного пения, она, эта музыка, олицетворяла собой полную мелодию любви, она была ею.

Мальчик утонул в пении флейты, но оттуда его вырвал стук закрывшейся двери на втором этаже, – по ступенькам, громко топая и поправляя штаны, спускался его отец. Мужчина, увидев девушку рядом с сыном, нахмурил брови и промолвил:

– Ты бы выбрал себе кого попроще, Мед. Эта попросит больше, чем стоит на самом деле.

– Я не проститутка! – Воскликнув, Ада вскочила с лавки и оказалась перед мужчиной, глядя в его замутненные глаза.

– Все вы так говорите, – с глупой ухмылкой вякнул он. – Сколько?

– Ах ты… Деревенщина! – Она развернулась и пошла к самому далекому от них столу.

Медвер с грустью посмотрел ей вслед и опустил взгляд на сплетенные пальцы, бережно уложенные на коленях. Отец плюхнулся рядом, приблизился настолько, что мальчик почувствовал его вонь и запах эля, и тихо сказал ему на ухо:

– Вредная какая. Принципиальная. Найдем мы тебе хорошенькую, – обещал он сыну.

– Да не хочу я жен…

В этот момент входная дверь распахнулась, впуская четверку немолодых мужчин. Трое из них весело поздоровались со всеми посетителями и, прихватив четвертого, направились к столу, за которым сидели мужчина и ребенок.

– Раун! – крикнул один из трех друзей отца. – Здорóво!

– Лэви, Сакк, Амов! – радостно перечислил отец, встав из-за стола. – Какими судьбами?

– Да вот решили выпить, раз сегодняшнее утро так прекрасно! – говорил тот, которого зовут Сакк.

– А на дороге мы встретили Рейжа, – обнимая четвертого за плечи, сказал Амов.

– Рейж, это Раун, наш товарищ, – знакомил их Лэви, усаживаясь напротив отца и сына.

– Раун у нас самый задиристый. Споры любит, – рассказывал Амов, садясь к Лэви.

– Не хотите с ним заспорить? – уточнял Сакк, присаживаясь к друзьям.

– Думаю, нет, – серьезно ответил Рейж.

– Согласен, зачем нам спорить? – поддержал новенького Раун.

– А че ты тут с мальчуганом делаешь? – спросил вдруг Амов.

– Да мамка его уехала в город. Не оставлять же его одного дома, вдруг спалит.

– Правильно, – начал Лэви, – мужика надо с детства растить. А то вырастет бабой – будут его… как этих… – он кивнул в сторону проституток.

– Или как его мамашу! – вбросил Сакк и громко рассмеялся.

Его смех подхватили все за столом, даже папа. Не смеялись только Рейж и Медвер.

– Да она даже мне не дает, с чего бы она дала кому-то еще? – сквозь смех говорил отец.

Все дружно подхватили его смех. Они чуть не падали со скамей и с трудом держались на месте. Внутри у Медвера что-то начало гореть, пылать диким огнем, стараясь вырваться наружу.

– Надо отлить, – сказав это, Рейж встал из-за стола и куда-то ушел, но все внимание Медвера было сконцентрировано на товарищах отца.

– Шкура, которая не дает, – хуже смерти, – добавил Лэви.

– Эта еще и уродливая: тощая, как ветка, – накидывал Амов. Отец смеялся.

Внутри Медвера что-то треснуло и лопнуло, разлетевшись на кусочки; что-то взорвалось…

Ангил проснулся, когда она соскользнула с их ложа, – ее тело напоминало реку, петляющую среди холмов. Девушка, виляя бедрами, тихо доплыла до двери и практически бесшумно щелкнула ключом в замке. Сделав это, она вернулась в постель и обняла лучника, прижавшись к нему теплым голым телом. Нож лежал на столе – до него он добраться не успеет, луком можно ударить, но он может повредиться… Придется думать в моменте. Странник приготовился быстро вскочить с постели, как только дверь откроется. Девушка, кажется, что-то заподозрила. А ведь он надеялся, что сможет забрать ее отсюда и найти ей хорошее место.

Через какое-то время послышались тихие шаги – кто-то пытался как можно тише подняться на второй этаж. Они приближались к его комнате. И вот дверь начала медленно открываться, – девушка сжала его в объятиях, чтобы тот не смог ничего сделать убийце. Обычного вида мужчина зашел в комнату и прикрыл за собой дверь, в слабом утреннем свете мелькнуло лезвие ножа. Он подобрался ближе к ним, пригнулся, занес руку для удара… И в этот момент Ангил прямым ударом разбил ему нос. Убийца, не успев опомниться, отшатнулся назад, роняя кровь на пол, а лучник уже вырвался из объятий девушки и наступал на врага. Он ударил его в живот, – нож громко ударился о доски пола, – следующий удар пришелся по виску, свалив мужчину к ножу. Развернувшись, странник вмиг оказался рядом с дрожащей работницей таверны и схватил ее за шею, а другой рукой закрыл ей рот.

– Будешь кричать – придется тебя ударить. Поняла?

Она испуганно кивнула. Он медленно убрал от нее руки и стал одеваться. Девушка молча смотрела на него, тело ее дрожало – в этом даже было что-то возбуждающее, – а в глазах читался неподдельный страх. «Не потому ли, что хозяин побьет ее за невыполненное дельце? – думал Ангил, одеваясь. – Может она все-таки ни при чем?» Он надел сумку через плечо, накинул свой плащ, взял лук и пошел к двери, но остановился и обратился к ней:

– Ты врала про побои? – Она быстро замотала головой из стороны в сторону. – Да, точно, синяки… – Ответил он сам себе, глядя на девушку. – У тебя есть хорошая одежда? – Один кивок. – Быстро или за ней и возвращайся сюда, – скомандовал он.

Девушка дрожащими руками надела ночную рубашку, обошла мужчину, лежащего на полу, и побежала в конец коридора, где находились хозяйские спальни. Ангил присел на колено рядом с убийцей и проверил его пульс – живой. Повернув его на бок, чтобы тот не захлебнулся кровью, он взял нож и спрятал его в одеяле. В этот момент вбежала девушка – грудь вздымалась и опадала, руки еще дрожали, все ее внимание было обращено на убийцу. Странник подошел к ней, мягко взял ее за плечи и встретился с ней взглядом, завораживая ее своими глазами сливового цвета.

– Он жив, но это не главное… Сейчас мы отсюда уйдем, ты тут не останешься, поняла? – Она кивнула. – Мы спустимся – ты первая, я за тобой, – а потом спокойно уйдем. Все будет хорошо, я тебя защищу. – По ее бледным щекам текли слезы. Он аккуратно вытер их и шепотом сказал: – Пойдем.

Они вышли, и он сразу же закрыл дверь. Спускаясь по ступенькам, мужчина оглядел помещение: людей еще немного, проблем не возникнет; за одним из столов сидела компания, смеясь на всю таверну. Он приметил знакомое лицо и громко сказал:

– Ада, уходим.

Девочка подскочила с лавки и направилась к ним, держа в руках свою флейту. Она вопросительно посмотрела на него, но он никак не ответил ей, лишь продолжил идти за девушкой, посматривая на хозяина, занятого осмотром бочки эля. Они прошли уже половину расстояния, когда раздался жуткий грохот, сопровождаемый криками и ругательствами. Все обернулись к источнику звука: троих мужчин придавило перевернутым столом, четвертый лежал на полу, а изо рта его шла кровь, кричали продажные женщины; посреди этого хаоса стоял черноволосый мальчик, во взгляде которого была не человеческая, но животная ярость. «Он не мог перевернуть этот стол, только… – размышлял Ангил, но тут его осенило: – Аполлоний и за ним придет!»