Три кита

Василий Елисеев

Три кита

Об авторе

Шанс родиться появился в середине прошлого века, и автор им воспользовался 19 июня 1950 года, представ во всей младенческой красе перед счастливыми родительскими глазами на пороге собственного дома в самое жаркое летнее утро. Да, да, прямо на пороге бревенчатого деревенского дома, мать не успела дойти до телеги, в которую отец запрягал лошадь, чтобы увезти роженицу в роддом.

И случилось это в полесской деревушке Смаглов, где и прошли детские годы.

Дошкольная, беззаботная жизнь, не оставила в памяти ни одного важного запомнившегося события.

Школа! Школа за три километра по бездорожью, весной и осенью по болотным кочкам, зимой – снег по пояс, воющие и сверкающие глазами волки, дежурившие с наступлением сумерек у протоптанной по снегу тропы.

Первый учитель, Василий Павлович, танкист с обгоревшим лицом, потерявший на войне правую руку. Он учил писать, читать, считать и прочим премудростям в науке и жизни с незагасающей папиросой во рту и пристегнутыми к протезу мелком и спичечным коробком. В школе было лишь двое мужчин, директор и Василий Павлович. К восьмому марта всем учительницам покупали в складчину скромные подарки, а Павловичу десяток пачек папирос.

Активная общественная деятельность с пионерского возраста. Звеньевой, командир пионерской дружины, комсорг, член различных комитетов и советов. Всегда избирали на должности и в руководящие органы, может быть потому, что туда не рвался. Но исполнял свои выборные обязанности искренне и ответственно, с чистыми помыслами и надеждами, верой в светлые идеалы.

К шестнадцати годам прочитаны многие классики, в том числе многотомные Гегель, Маркс, Бальзак, Достоевский. Что-то свое в мозгах стало появляться , но это свое металось в поисках не засоренной свободной ячейки и, обнаружив, что все помечено, соглашалось на условия коммуналки.

Студенческие годы. Те, кто приходил в аудитории после чистой домашней постели и сытного завтрака были студенты на половину, нет, даже на четвертинки. У настоящих студентов дом далеко, они полуголодные почти всегда, свободны от повседневной родительской опеки и заботы. Разгрузка вагонов с калийными удобрениями, барж с арбузами, чтобы заработать на сытно поесть и распить с друзьями бутылочку портвейна. Познание науки в условиях экстрима, самостоятельного решения всех вопросов повседневной жизни. Паспорт гражданина СССР. Трепетное, с чувством гордости, участие в выборах депутатов Верховного Совета, с уверенностью, что в не столь далеком будущем на листочках, опускаемых в урну, будет его фамилия.

Ввод войск в Чехословакию и первая самосоятельная попытка влезть в активную оппозиционную политику, создание подпольного кружка со звездным названием «Мицар». Защита Отечества – священный долг! Кавказ, Северная Осетия. Многокилометровые марш-броски под палящим южным солнцем. Завораживающая розовая вершина горы Казбек перед восходом и на закате. Землетрясение, холера, участие в пусках стратегических межконтинентальных ракет, благодарность маршала за хорошую службу и рекомендация для поступления в институт международных отношений. Внезапная смерть отца разбивает вдребезги мечту о дипломатической карьере.

Южный Урал. Огороженный, в несколько рядов, колючей проволокой город атомщиков Озерск, становится прибежищем на три десятка лет.

Запроволочный период какой-то чужой. Потому как, скорее всего, это запасной вариант судьбы. Как в тумане – работа на высоких комсомольских и партийных должностях. Четко – свадьба, рождение дочери, походы на плотах по горным рекам, первый автомобиль, «Москвич-407» и путешествия на нем по стране.

В сотне километров южнее от того места, где родился, случилась страшная беда. Кого-то уговаривают или принуждают, а он едет добровольцем. Не для понтов, а искренне и осознанно едет в самое пекло, чтобы с июня по август 86го, сооружать саркофаг над разрушенным четвертым блоком Чернобыльской атомной станции. Доза облучения получена не маленькая. Реабилитация, лечение, предлагают инвалидность, отказался, стыдно до сорока с таким статусом по жизни без явных внешних признаков.

В 1991 году открыл свое дело в чужом городе. Выжил, выстоял перед чиновничьим и бандитским беспределом и даже к удивлению многих, создал крепкое и популярное предприятие, был допущен в клуб властной и предпринимательской элиты регионального масштаба.

Спонсорство, меценатство, официальные и просто поездки по разным странам. Десять лет красивой, обеспеченной и без заботы о будущем жизни.

Хобби… не марки или рыбки… замахнулся на художественную керамику и сделал мастерскую, салон… выставки, признание, дипломы, медали и комплименты.

2005-й. Уговорили вернуться во властные структуры. Согласие – непростительная ошибка. За два года, будучи главой города, потерял здоровье, веру в людей, а заодно и свой бизнес.

Все бросил, продал за копейки дом, квартиру и в поисках спокойной жизни оказался на Кубани. Скромное сельское жилище при десяти сотках огорода. Тихое уютное место– пиши, лепи, рисуй, копайся на грядках, мечтай о прожитом, подводи черту – обывательская благодать. Жизнь без прежнего шика, но не голодно и не холодно.

С керамикой пришлось расстаться в связи с отсутствием технических возможностей для обжига..

В поисках нового хобби, попробовал себя в лозоплетении, росписи камней, реставрации старой мебели… Маленько пописательствовал… родил несколько рассказов и две небольшие повести… Последнее увлечение – живопись…написал пару сотен картин, в основном, в стиле абстракционизма … многим нравятся работы, даже в газетах как о художнике писали, по телевидению показывали, обещали персональную выставку организовать… Но пришел коронавирус и все мечты и планы порушил…

Остался один вариант засветиться, показать людям чего в этой жизни натворил – издать книгу. Книгу-альбом со своими примитивными рассказами, фотографиями работ в керамике и живописи.

Книга в ваших руках. Полистайте, почитайте, надеюсь, что этот процесс доставит вам удовольствие.

Большой поход

Аккурат в середине ХХ века, в одной из маленьких деревушек, затерявшихся среди еще не тронутых мелиораторами болот белорусского Полесья, в жаркий летний понедельник родились два мальчика. Одному дали редкое в тех краях имя Филипп, а другому одно из самых популярных – Василий. С самого раннего детства стали эти мальчики друзьями, не разлей вода, и по звездам близнецы и по жизни как родные братья. В их родной деревне было двадцать семь дворов, а в каждом дворе не меньше трех ребятишек, всего больше сотни детей. Магазина и школы не было, за знаниями и покупками ходить приходилось за три километра в соседнюю деревню.

Школа-восьмилетка, где учились герои рассказа, располагалась в небольшом деревянном здании с четырьмя классными комнатами, длинным широким коридором и маленькой учительской. В самом здании школы занимались младшие классы, а ученики постарше, с пятого по восьмой класс, были разбросаны по арендованным школой помещениям в частных домах. Все общешкольные массовые и спортивные мероприятия проводились на школьном дворе или в коридоре, который в ненастную погоду был и спортивным, и актовым залом. В те далекие послевоенные времена учителей в городских школах не хватало, а в деревенских тем более. Посему некоторые предметы вели просто более-менее грамотные сельчане, не имеющие специального педагогического образования. Математику преподавал Василий Павлович, инвалид войны, бывший офицер-танкист, без левой руки и с обезображенным огнем и ранениями лицом. Географию и физкультуру – киномеханик Иван Петрович, которого все взрослые почему-то называли академиком, и большинство детей, да и подростков были уверены, что слова академик и киномеханик имеют одно и то же значение. Кинофильмы в деревнях показывали раз-два в неделю поздними вечерами, когда селяне заканчивали неотложные дела по домашнему хозяйству, поэтому у киномеханика Ивана Петровича Келдыша большая часть светового дня была свободна, что позволяло ему еще и учительствовать. В седьмом классе «академик» стал классным руководителем наших героев. И спокойная, по-обычному размеренная жизнь коренным образом изменилась. Началось, как сейчас говорят, обучение с увлечением. Новый классный наставник перед всеми своими подопечными учениками поставил две задачи, первая , в географии – знать наизусть столицы двадцати самых больших стран, десяти самых больших рек, самых высоких горных вершин и все это безошибочно показывать на карте. Вторая задача – все должны стать спортсменами или в худшем случае физкультурниками. Каждому были определены вид спорта и программа по достижению высоких спортивных результатов.

В классе было человек пять, с заслуживающими внимания физическими данными, но большинство составляла недокормленная послевоенная худоба и для них ближайшее будущее ничего хорошего не предвещало. Заныла худоба, родителей на помощь призвали. Вмешался директор. Что говорил он «академику» неизвестно, но ситуация смягчилась, большинству было предоставлено право самим выбрать вид спортивных увлечений. Голь на выдумку хитра. Когда очкарик Яшка, сын единственного в деревенской округе крестьянина-еврея заявил, что выбирает шахматы, для многих было неожиданным открытием, что шахматы и шашки тоже спорт. До Яшки на весь колхоз было известно только два шахматиста, это одноногий дед Иван Кайтан по кличке Костыль и учетчик Гришка. Вася с Филей, будучи любителями географии, туристами записались. Потому что туристам, как и новоиспеченным шахматистам, парашютистам и прочим экзотическим для деревни спортсменам, предстояли лишь теоретические занятия.

Результаты этого учебного эксперимента не заставили себя долго ждать. Уроки математики, родного языка и прочие стали интересовать значительно меньше, чем шахматные задачки, схемы парашютов и карты путешествий. Вася с Филей в большом секрете от одноклассников и учителей, самым серьезным образом готовились к большому самостоятельному походу в далекие края. Со временем своего первого путешествия определились сразу и окончательно – осенние каникулы, которые совпадали с престольным праздником в деревне – Казанской (иконы казанской Божьей Матери) и октябрьскими праздниками и в эти дни до них, по большому счету, никому из взрослых не будет дела. С маршрутом и пунктом назначения было сложнее, более – менее подробная карта республики была одна на всю школу и та висела в учительской. После долгих споров и мучительных раздумий идти решили в Брест, чтобы заодно посмотреть на Брестскую крепость, да и ориентироваться просто, как сказал им дед Костыль: – Есть два варианта: первый – по железной дороге, второй по реке, а проще – держи по компасу курс на запад и через неделю будешь в Бресте.

Второй вариант показался предпочтительнее, потому что по железной дороге, станции, города– никакой туристической экзотики. Да и в связи с отсутствием денег на билеты добираться нужно будет «зайцами» на товарных поездах. Легко на милицию нарваться и вместо Бреста в колонию угодить. Так что однозначно остановились на путешествии по реке. Смастерят небольшой деревянный плот и вперед на Брест. К тому же не исключался вариант, при определенном развитии событий, впервые в жизни проплыть на попутной барже или теплоходе. Компаса у них не было, как и палатки и прочей туристической амуниции. Не беда. Можно ориентироваться по солнцу или мху на пнях, а спать в стогах соломы или сена. Главное – продукты, спички, топор и веревка для якоря. Хлеб на сухари стали тайком на печке прятать. С салом, яйцами и картошкой больших проблем не было. В книжках прочитали, что в дальние походы обязательно берут спирт и консервы. Со спиртом вопрос решался– у каждого дома был самогон, первач почти спирт, всегда оставляли на лекарство, а вот с консервами оказалось сложнее. Летом в колхозе заработали рублей по тридцать, но почти все они были израсходованы на подготовку к школе. Наскребли семь рублей на двоих, на них и решили купить консервы. Чтобы не вызвать подозрений, покупали в магазине на железнодорожной станции, в пяти километрах от деревни. Там выбор был, да и их никто не знал. Двухсотграммовым банкам кильки в томатном соусе предпочли семисотграммовые стеклянные банки с венгерским лечо по тридцать две копейки за штуку, всего купили пятнадцать банок. Лечо никогда раньше не пробовали, но продавщица сказала, что это очень вкусные и калорийные консервы, а главное дешевые, что ребят и соблазнило, за пятнадцать килограммов консервов меньше пяти рублей.

Родителям объявили за три дня до начала своего тайного мероприятия. Пришлось соврать, что первого ноября с «академиком» идут в большой поход. И как ни странно, родители отреагировали спокойно. Васин отец даже раздобыл где-то два солдатских вещмешка и алюминиевый котелок. С боязнью проспать, последнюю ночь перед походом ночевали у Васи на сеновале. Затемно, при свете карманного фонарика, заполнили провиантом вещмешки-рюкзаки и отправились в путь.

Первые пять-семь километров шли весело, бодро вслух рассуждая о предстоящих впечатлениях и обязательно интересных находках в развалинах Брестской крепости. Погода была солнечной и теплой для этого времени года, лесные тропинки сухими. Часа через три, отшагав, по их представлениям, километров пятнадцать сделали маленький привал, немного облегчили уже ставшие тяжелыми рюкзаки. Выпили по яйцу, бутылку молока с холодной вареной картошкой, и пока еще с бодрым настроением продолжили свой путь. К полудню рюкзаки, мозолисто въевшись в плечи, беспокоили все больше и больше, но юные туристы вида не подавали, вслух проблему обсуждали… лишь намеками, мол, вечером будем есть только самые тяжелые продукты. Большой лес закончился, и дорога вывела их на прибрежные луга с множеством стогов сена. Филя вспомнил, что позапрошлым летом они где-то здесь заготавливали сено, и неподалеку был колхозный паром через речку, на котором, при желании, можно перебраться на другой берег или дождаться попутного парохода или баржи. Довольно быстро добрались до реки. Берег был пологий и песчаный, противоположный – обрывистый и холмистый. Словно огромная панорамная картина, прибрежные холмы прятали от их взглядов все, что располагалось за ними. Яркое солнце заката уже приближалось к вершинам холмов и не давало возможности внимательно рассмотреть и изучить другой берег. Ни справа, ни слева признаков паромной переправы видно не было. Вдалеке, вниз по течению уходила баржа, оставляя красивый волнистый след на воде и легкие клубы дыма в воздухе.

Неожиданным открытием для юных туристов стало то, что течение реки было не на Запад, в сторону Бреста, а на восток. Естественно, вариант с плотом отпадал.

Усталость давала о себе знать. Решили, что сегодня неплохо отшагали, можно отдохнуть и готовиться к ночлегу. Копны сена рядом, сухой лозы на дрова для костра полно, да и можно попытаться рыбу поймать. Костер разожгли на песке у воды, картошку приготовили, чтоб запечь, и достали по банке диковинного для них лечо, не терпелось попробовать зарубежные калорийные консервы. Закручивающиеся крышки словно прикипели к банкам и никак не хотели отворачиваться. После безуспешных стараний и различных ухищрений, чтобы добраться до содержимого, ножом вспороли крышки, как обычно открывают консервы в металлических банках. К большому удивлению и разочарованию в банках не оказалось ни рыбы, ни мяса. В мутной красноватой жиже плавали ломтики моркови, лука и обрезки непонятных овощей или фруктов. Попробовали. Такую гадость им еще не приходилось есть. Стало обидно и очень жалко потерянных пяти рублей. На грани брезгливости одолели по половине банки. Сомнение в том, что это готовый и пригодный к употреблению продукт нарастало с каждой съеденной ложкой. Мысль, что им, как туристам, и в будущем придется питаться подобными продуктами, самым нехорошим образом размазывала романтику поселившихся в мечтах путешествий. Но пять рублей и почти десять килограмм, которые они целый день тащили на своих детских плечах, не позволяли не съесть банку полностью. Рыбачить не стали. С удовольствием закусив противный калорийный заморский продукт печеной картошкой, пошли искать копну для ночлега.

Уснули быстро, сон был крепким, но недолгим. Начало ноября это не лето и холод стал донимать уже ближе к полуночи, несмотря на то, что в копну они зарылись как кроты. Да и лечо начало беспокоить не совсем приятными отрыжками и другими естественными проявлениями. Пришлось ждать рассвета у костра.

Уверенность в успешном завершении мероприятия потихоньку превращалась в призрак. Стали вспоминать о достопримечательностях, которые поближе Брестской крепости. Так как на плоту против течения добраться не получится. Остановились на Припятском заповеднике. «Академик» рассказывал, что там зверей и птиц разных как в зоопарке, сохранились партизанские землянки и много брошенной военной техники и оружия, автомат или пистолет найти запросто. Только вот попасть туда не просто. Из рассказов взрослых были наслышаны, что заповедник огорожен несколькими рядами колючей проволоки, и иногда охраняется солдатами.

Может быть для того, чтобы звери не разбежались? Эти тонкости для них в данный момент не имели особого значения. Решили без споров идти в заповедник, который, по их предположениям, где-то рядом за рекой. Но как на другой берег перебраться? Вплавь, уже холодно. Эх, камеру автомобильную надо было взять, на ней бы без проблем на том берегу оказались.

Перекусили салом с запеченной накануне картошкой, вскипятили чай с ветками дикой смородины. На лечо не смотрели даже, а когда стали собираться решили, спрятать эту заморскую тяжесть, а на обратном пути забрать и вернуть потом в магазин. Спрятали в копне, воткнув для ориентира три длинных ветки с высохшими, но почему-то не опавшими листьями. Рюкзаки стали как пушинки в сравнении с той тяжестью, какая была вчера.

Пошли берегом вверх по течению, с надеждой на паром, лодку или мост. Буквально через пару километров были у паромной переправе, но кроме ветхих деревянных причалов там ничего больше не было. Решили сесть и порыбачить, и, если никого долго не будет, приступить к сооружению плота из валявшихся у причала бревен. Не успели обстрогать вырезанные из ивы ветки для удочек, как на реке что-то застрекотало, из-за поворота появилась моторная лодка.

Подбежав на край причала, замахали руками и закричали -Помогите! Помогите, пожалуйста!

Лодка сбавила скорость и с глухим булькающим звуком причалила к берегу. Управлял лодкой маленький мужичок в телогрейке, в армейской фуражке и с папиросой, приклеенной к нижней губе.

–Что случилось? Чего надо?

–Мы – туристы, нам бы на тот берег, от группы отстали, учитель ругаться будет. – на лету соврал Вася

–А рубль есть? Или сто грамм,– мужичок ехидно и громко засмеялся

–Денег нет, а выпить найдем. У друга в рюкзаке для медицинских целей бутылка первача.

Мужик, заглушил мотор и, спрыгнув, подтащил нос лодки подальше на берег.

–Наливай! Филя развязал мешок, вытащил бутылку и кружку.

Дядь сколько тебе налить?

–Наливай сколько не жалко.

Мужик, залпом выпив с гортанным ЭЭХ!!! суетливо зачерпнул воды из речки и также залпом отправил ее вслед за водкой.

–Ух, хорошо! Садитесь, на том берегу еще граммульку

нальете. Один в лодку, а второй разувайся, оттолкнешь нас и

сам запрыгивай – распорядился хозяин лодки, одновременно указывая кому что делать.

Роль толкача лодки досталась Филе. Он снял кеды, закатал штанины и стал толкать. Лодка раскачалась, но с места не тронулась.

–Ну, пехота, – мужик громко засмеялся, странным образом перемешивая хохот с кашлем. Взяв лежащее на дне лодки весло, вручил его Васе, – а ты веслом помогай, упри его в дно у берега и помогай товарищу. Ну-ка, вместе. Раз! Два!

Лодка, скрипя по песку, нехотя оторвалась от берега и, встав поперек, устремилась по течению. Мужик пытался завести мотор, но не получалось. Мотор лишь издавал звук, напоминающий фырканье лошади. Выругавшись матом и закурив папиросу, скомандовал, – Быстренько взяли весла! Нас уже на километр отнесло.

Вася с Филей впервые в жизни стали гребцами. Лодка не подчинялась, делала зигзаги и категорически не желала плыть против течения. Мужик, отпуская колкие шутки и упреки, пытался завести двигатель. Наконец-то раздался стрекочущий звук, и последовала команда:

–Суши весла! Далеко нас отнесло. Вас здесь высадить или обратно вернуться?

–Лучше вернуться, а то не догоним своих.

Что-то проворчав, мужик направил лодку вверх по течению и минут через пятнадцать они были напротив места посадки.

Больше мужик ни о чем не спрашивал и даже от добавки отказался, хрюкал и плевался за борт, видимо сильно прижгла водка его говорильный орган

–А до заповедника далеко? – поинтересовался Филя.

–А что вы там потеряли? Хотя вы с учителем, может что-то интересное вам и покажут, только смотрите, чтобы штаны стирать не пришлось, – мужик загадочно ухмыльнулся. Заберитесь вот на тот холм, и справа в километрах семи от сюда лес будет виден, вот это и есть, так сказать, заповедник. С холма и своих увидите, если они еще на дороге, оттуда все как с самолета видно. Ну, пока, туристы. Оттолкните меня от берега, – мужик на прощание погрозил им кулаком, и лодка, приподняв нос, устремилась вниз по течению.

Взобравшись на вершину самого высокого прибрежного холма, юные туристы пришли в радостное изумление. Никогда раньше им не доводилось с такой высоты обозревать окрестности. Вокруг их деревни сплошь леса да болота, даже с крыши дома дальше деревушки ничего не увидишь. А тут на километры все как на ладони. Левый берег, откуда они переправились на лодке, был лесистым, лишь ближе к реке луга с бесчисленным множеством стогов и копен. Вдали, среди верхушек деревьев, в нечетких очертаниях виднелись крыши каких-то сел и, может быть, даже городов. Деревья у подножья холма и даже кроны могучих дубов казались маленькими кудрявыми оранжевыми вениками. Вдали маленький, как игрушечный, трактор тащил такой же игрушечный стог сена.

Раньше они и предположить не могли, что поля имеют такие правильные прямоугольные очертания, но особенно поразительно смотрелись поля с нежной зеленью озимых в контрасте с черными, вспаханными на зябь. Речка, еще час назад казавшаяся грозной непреодолимой преградой, с вершины холма, представлялась безобидным, ручейком. В направлении, куда собирались продолжить путь, огромное поле заканчивалось длинной узкой полоской леса. Над вершинами деревьев виднелись какие-то вышки.

–Наверное, в заповеднике геологи нефть ищут, года два назад недалеко от их деревни похожие вышки стояли.

Странным показалось, что в стороне «заповедника» не было ни одной деревни, хотя левее их было видно около десятка – больших и совсем маленьких, разбросанных на разных расстояниях от реки и связанных между собой серыми ниточками дорог. К «заповеднику», где-то в километре от реки, шла дорога, не узенькая, кривая и извилистая, как дороги, связывающие между собой деревни, а широкая бетонка, прямая как стрела.

Налюбовавшись вволю красотой с высоты птичьего полета, спустились с холма и продолжили свой путь. Пошли прямиком через поля, ориентируясь на торчащие над лесом вышки.

До леса оказалось не так близко, как им представлялось с вершины холма, да и ориентирные вышки становились все меньше и меньше, а потом вообще исчезли из поля зрения за верхушками деревьев. По вспаханным полям идти было нелегко, но на дорогу выходить не решались, вдруг в заповеднике есть охрана, заметят и развернут обратно.

У опушки леса путь преградила колючая проволока, рядами прибитая прямо к деревьям с металлическими табличками ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЗАПОВЕДНИК. ВХОД КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН!

Ребята к подобным предупреждениям привыкли. В окрестностях их деревни, когда приезжали саперы искать оставшиеся после войны неразорвавшиеся мины и снаряды, вывешивали таблички, что вход в лес и выпас скота категорически запрещены, но никто особого внимание на это не обращал. И скот пасли, и за грибами, ягодами в лес ходили.

Устали, проголодались, но решили привал не делать, а пролезть через проволоку, забраться поглубже в чащу и там оборудовать настоящую туристическую стоянку с шалашом, кострищем и прочим необходимым для проживания. Теплилась надежда, найти какую-нибудь хорошо сохранившуюся землянку или блиндаж. Но сколько ни шли ничего подобного на глаза не попадалось. Стали встречаться какие-то странно свежие воронки, похожие на те, которые оставались, когда пацаны постарше находили снаряд или мину и, естественно в большой тайне от взрослых, взрывали их на костре в лесу подальше от деревни. Наконец-то одна маленькая полянка понравилась, решили на ней обосноваться.

Перекусили десятком сырых яиц, так как они все оказались треснутыми, а некоторые и вовсе вытекли, измазав рюкзаки. Сумерки надвигались неумолимо, поэтому, не мешкая, приступили к сооружению шалаша.