Проклятие Бессмертных: Король Всего (Книга 5)

Проклятие Бессмертных: Король Всего (Книга 5)

Глава 1

Нина

Солнце вставало над Нижнемирьем впервые за пять тысяч лет.

Стрекочущие в ветвях насекомые вдруг умолкли разом, словно по команде. Воцарилась тишина – такая густая и звенящая, какая бывает только после сильной метели. Тишина, что заставляет прислушиваться к биению собственного сердца. Казалось, сам мир затаил дыхание, замер в ожидании того, что же произойдёт дальше.

Я повернулась и прищурилась, подняв руку, чтобы защитить глаза от непривычного, почти ослепительного сияния. Горизонт пылал багровыми и янтарными красками, полыхал, как костёр. Я так привыкла к вечной темноте, что уже и не надеялась когда-нибудь снова увидеть солнечный свет. Он был прекрасен и ужасен одновременно – прекрасен своей чистотой, ужасен тем, что означал.

Вечные вырвались на свободу. Игра окончена.

Самир развернул меня к себе лицом. Внезапно он прижал меня к себе с отчаянной силой, словно боялся, что я рассыплюсь в прах прямо у него в руках.

– Прости меня, умоляю, прости, – его голос был низким, надломленным, полным отчаяния и тревоги. – Я не мог позволить тебе остаться на дне этого проклятого озера. Не смог бы. Я не переживу, если ты исчезнешь из моего мира во второй раз. Понимаешь? Я… я разрушил всё.

Я подняла руки, прикоснулась к его лицу и поцеловала. По его щекам всё ещё беззвучно скатывались слёзы, и губы были солёными от них. Он прильнул ко мне, как человек, чувствующий, что это прощание. Последнее. У меня не было для него слов утешения. Я не знала, что сказать, чтобы стало легче, чтобы боль притупилась хоть немного. Я не имела ни малейшего понятия, что будет дальше. Сказать, что всё хорошо, было бы наглой ложью, и мы оба это знали.

– Я люблю тебя, – прошептала я, прерывая поцелуй. – Что бы ни случилось, Самир. Слышишь? Я люблю тебя.

Я склонила его голову так, чтобы его лоб упёрся в мой. Он всё ещё сжимал меня в объятиях, словно тисками, будто что-то вот-вот должно было вырвать меня у него из рук. Возможно, так оно и было.

Его плечи сгорбились под тяжестью невыносимой ноши, что давила на него изнутри.

– Ради этих слов я готов вновь и вновь уничтожать миры, – его голос дрогнул. – Я буду хранить их в сердце до того дня, когда мне наконец позволят умереть. Благодарю тебя за этот дар, Нина, моя стрекоза. Но я знаю, что это не продлится вечно. Не может. Твоё сердце изменится.

– Что? – Я приподняла его лицо, чтобы взглянуть в глаза. Его глаза, тёмные, как пролитые чернила, беспокойно блуждали по моему лицу, не находя покоя.

– Они идут за мной, любовь моя. И когда они придут… – Он сморщился, его лицо исказилось от боли, нахлынувшей откуда-то из глубин прошлого. Он отвернулся, словно охваченный стыдом.

– Что? Что случится тогда? – Я снова повернула его к себе. Он пытался спрятаться от меня, но я не позволила. Свет восходящего солнца за моей спиной становился всё ярче, медленно поднимаясь над горизонтом. Мне казалось, что это тиканье часов. Песок в наших песочных часах вот-вот иссякнет.

– Я не человек.

– Но здесь никто не человек, Самир.

– Нет, – настаивал он, будто я не слышала его, не понимала. Он вцепился в мою мокрую накидку, его пальцы судорожно сжимали ткань. – Я никогда не был человеком, Нина. Понимаешь? Никогда. Они… они создали меня. Я их Адам. Я их голем.

– Что ты говоришь?

– Все вы – все остальные, даже Владыка Каел и прочие, были принесены с Земли. Все вы когда-то были людьми. Жили, дышали, любили. Я – никогда. Я их единственный сын. Они создали меня своими руками. Они придут за мной. Они никогда не отпустят меня на свободу. Никогда.

Ледяная дрожь пробежала по моему позвоночнику. Именно так они его и называли – единственный сын.

– Мне всё равно. Мне неважно, кто ты и откуда.

Он горько рассмеялся.

– Ты передумаешь. Обязательно передумаешь, когда увидишь, что они сотворили. Я никогда не желал править этим миром, Нина. Никогда не хотел быть Королём Всего. Мне не был нужен трон. Я не жаждал, чтобы кто-либо преклонял передо мной колени. Не просил об этом.

Он говорил всё быстрее, его охватывал настоящий ужас. Слова сыпались одно за другим. Я никогда не видела его таким. Ни разу за всё время.

– Самир, ты пугаешь меня.

– Хорошо. Правильно. Тебе нужно бежать.

– Я… нет, Самир…

Он перебил меня, пытаясь высказать всё, что мог, за отведённые нам считаные мгновения.

– Вся знать ненавидела и подозревала меня. Все они презирали саму мою суть, и это началось задолго до Великой Войны. Их страстная ненависть была глубже любых моих прегрешений. Их недоверие было врождённым, в крови. Ты ведь замечала это, не могла не заметить.

Да. Замечала. Все ненавидели Самира, и я никак не могла понять, почему у каждого, вышедшего из кровавого Источника Вечных, была к нему такая глубокая, почти животная неприязнь. Я лишь молча кивнула.

– Но они не помнили, за что презирают меня. Забыли. Не помнили, почему выступали против меня на каждом шагу. Они забыли старые дни, давние времена. Я не виню их – я тоже предпочёл не помнить.

Я сглотнула ком в горле.

– Почему, Самир? Почему ты забыл?

На него снизошла усталая покорность, когда он взглянул на восходящее позади меня солнце. Весь страх вдруг ушёл из него, словно у человека на эшафоте, принимающего петлю, уже наброшенную на шею. Обречённость в чистом виде.

– Я не хотел трона, ибо это то, от чего я отказался так давно.

Позади раздался странный звук, похожий на приглушённый рёв. Я обернулась и остолбенела от увиденного.

На горизонте, неумолимо приближаясь, клубилось облако. Или волна. Мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, на что я смотрю. Движущаяся масса серого и бежевого цвета, казалось, катилась сама на себя, подгоняемая невидимой силой. Со стороны она не выглядела быстроходной, но до неё было ещё далеко. Обманчивое расстояние. Это была песчаная буря.

– Самир, нам нужно уходить. Бежать!

Я вывернулась из его объятий и потянулась к его руке. Но он выскользнул из моей хватки и отступил на шаг назад. Я смотрела на него, растерянная и напуганная.

– Самир?

– Они уже пришли за мной, – его голос стал ужасающим шёпотом. Он поморщился, будто от внезапного удара кинжалом прямо в висок. – Конечно, пришли. Ты должна бежать. Прямо сейчас.

Его лицо вновь скривилось от боли, и он весь содрогнулся. Он прижал руку к виску, словно туда вогнали ледяное шило.

– Они говорят со мной. Даже сейчас. Прямо в голове.

Я сделала шаг к нему, протянув руку. Нет, только не его. Только не Самира. Они не могли забрать и его. Он рыкнул и обеими руками вцепился мне в плечи. Наши взгляды встретились, и я увидела, как он изменился. Ни одна черта его лица не исказилась. Но, словно актёр, сменивший роль в одно мгновение…

Самира не стало.

Страх исчез с его лица, и теперь он смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Тихой и мягкой. Подобно медленному облаку, затмевающему луну, я наблюдала, как на его месте возникает другой мужчина. В его глазах не было порочного веселья, ни намёка на привычную злую усмешку. Этот человек смотрел на меня с изумлением и благоговением, будто видел впервые в жизни.

Он поднял свою металлическую руку, чтобы прикоснуться к моему лицу, и вдруг отпрянул при виде собственной когтистой перчатки, словно она была ему чуждой. Внезапно его лицо исказилось от агонии, и он схватился за голову обеими руками.

– Нет! Нет! Оставьте её в покое! Не смейте прикасаться к ней! Она не ваша! – он взревел на голоса, терзавшие его изнутри.

– Самир, прошу… что происходит с тобой?

– Беги, моя стрекоза. Беги отсюда. Ты должна уйти! Немедленно!

Я сделала ещё шаг в его сторону, и на этот раз он оттолкнул меня обеими руками с такой силой, что я пошатнулась и едва не упала. Он смотрел на меня с таким искажённым страданием и страхом, что моё сердце разбилось в груди на мелкие осколки.

– Ты не знаешь, за что знать возненавидела меня по-настоящему. Ты полюбила нечто разбитое, неполноценное. Зеркало, в котором не хватает стольких осколков… стольких фрагментов, что я считал их утраченными навсегда. Но я их не терял. Их никогда и не было. Они не могли сделать меня цельным. Они пытались изо всех сил. Но даже они не способны сотворить душу. Поэтому они скрепляют меня. Затыкают дыры. Они вселятся в меня, чтобы сделать целым, Нина. Понимаешь теперь? Ты должна бежать в самый дальний, самый тёмный угол этого мира!

– Прятаться от Древних? Это их мир! Мне негде скрыться!

Самир отступил ещё на шаг, навстречу надвигающейся песчаной буре. Даже сейчас, глядя на него, я видела, как он изо всех сил пытается удержать себя, сохранить контроль. Кто-то другой рвался наружу, чтобы захватить власть над телом. Он прикрыл лицо руками, издал низкий стон, сгорбился от боли, а затем замер. Выпрямившись, он спокойно опустил руки вдоль тела.

Выражение его лица было незнакомым, не похожим ни на одно из тех, что я видела раньше. Оно было тёмным и величавым. Лёгкая, жестокая улыбка тронула его губы, а сам он наблюдал за мной со спокойным любопытством. Это было зловеще, но по-другому, не по-дьявольски. Этот мужчина сулил совсем иную боль. Его лицо было каменным, лишённым быстрых и ярких эмоций, столь привычных для моего Самира.

Кто бы он ни был… это был не тот Самир, которого я знала и любила.

Он медленно шагнул ко мне, а я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Словно корни вросли в землю. Я почувствовала себя такой маленькой и беззащитной перед этим человеком, кем бы он ни был, чем бы он ни стал. Ощущение его мощи наполнило окружающий воздух и просто ошеломило меня.

– Нет, бежать от них не нужно, – его голос был холодным, как лёд. Он сократил дистанцию между нами и поднял свою живую руку, чтобы провести тыльной стороной пальцев по моей щеке. Я содрогнулась от этого прикосновения. – Ты должна бежать и прятаться от меня.

– Самир…

Его губы прикоснулись к моим, заставив меня замолчать. От этого поцелуя у меня ушёл живот куда-то вниз. Я целовала его сотни раз, но сейчас он казался совершенно чужим. Самир был страстным, одержимым, с ненасытным голодом. То, что я чувствовала сейчас, было… контролем. Холодным, твёрдым и требовательным. Он сгибал меня под свою волю, и я чувствовала, как мой живот сжимается от возбуждения и страха, которые были мне так хорошо знакомы.

Он медленно прервал поцелуй, его губы всё так же трогательно улыбались, а тёплое дыхание коснулось моей кожи, пробежав мурашками. Он приблизил лицо к моему уху, чтобы прошептать. Я дрожала, трепетала и была на грани срыва.

Его голос пролился за шиворот ледяной водой.

– Беги… и позволь мне поохотиться за тобой…

С этими словами он отступил, делая неторопливые шаги назад. Я была настолько парализована страхом, так потрясена произошедшим с ним, что не заметила, как буря уже накрыла нас. Я подняла глаза на песчаную стену, готовую обрушиться на нас подобно огромной волне.

Самир – или тот, кем он стал теперь, – поднял руки в стороны, словно принимая её объятия. Словно зазывая её к себе, приглашая. У меня не осталось даже времени, чтобы закричать, как буря накрыла меня с головой.

Крошечные частички песка и острых камней впивались в кожу, и я изо всех сил старалась прикрыть лицо. Я заслонила глаза рукой, чувствуя, как ветер и песок хлещут меня без пощады. Я никогда не переживала ничего подобного. Это было мучительно, это сбивало с толку и дезориентировало. Меня швыряло из стороны в сторону, будто в барабане стиральной машины, внезапный порыв мгновенно лишил меня какого-либо чувства направления. Казалось, по каждому участку моей открытой кожи провели тёркой для сыра.

– Горыныч, помоги! – закричала я в рёв ветра, уткнувшись лицом в воротник накидки, пытаясь не вдыхать песок. Бесполезно. Песок был повсюду, проникал везде, и я пыталась не закашляться, не вдохнуть ещё больше этой гадости.

Ответа не последовало.

Буря сбила меня с ног, и я кубарем покатилась по земле. Но подо мной была не трава, а песок, уже успевший лечь слоем в несколько сантиметров, судя по тому, как глубоко погрузились мои руки, когда я попыталась подняться.

Мне пришлось закрыть глаза. В бушующей песчаной буре всё равно не было ничего видно – только серая пелена. Я снова с трудом поднялась на ноги. «Горыныч, помоги мне!» – отчаянно крикнула я мысленно. Снова ни ответа, ни привета. Только пустота.

Ветер и песок во второй раз швырнули меня на колени с такой силой, что я охнула. Острые каменные частички резали кожу. Я знала, что кровоточу. Чувствовала тёплую влагу. Это должно было прекратиться. Я вцепилась пальцами в песок у своих коленей и сделала первое, что пришло в голову.

Я была Творцом Снов.

Матерью Чудовищ.

Пора было доказать это на деле.

Рядом со мной раздался оглушительный рёв и грохот, и я почувствовала, как песчаные укусы ослабели и прекратились. Что-то вырвалось из-под земли и обогнуло меня. Вернее, накрыло меня собой, как щитом. Это было размером с автобус – первое существо, которое я смогла вызвать из тёмных глубин своего разума.

Оно поднялось над моей головой, и я увидела, как изменилось его тело. Это был огромный зверь, похожий на броненосца, с крупными пластинами, покрывавшими его словно доспехи. Он опустил эти пластины на землю, изогнув конечности, чтобы создать вокруг нас обоих защитный купол. Теперь это был гигантский… купол-броненосец. Он создал вокруг меня защитную пещеру, спрятав своё уязвимое тело внутри собственного экзоскелета. Шум бури стих, приглушился, когда существо немного углубилось в песок. Его голова склонилась надо мной, и оно с любопытством разглядывало меня, едва различимое в сумраке.

Гигантский зверь появился в мгновение ока. Я сотворила его силой воли в момент крайней нужды. Я бы восхитилась этим откровением, если бы не истекала кровью из тысячи мелких царапин на лице и всём незащищённом теле.

– Спасибо тебе, – сказала я ему и с благодарностью прикоснулась к ближайшей лапе. В ответ оно лишь широко зевнуло, показав ряды тупых зубов. Оно уже устроилось пережидать бурю, и я знала, что оно не умеет говорить. Эти твари были просто животными, как и то светящееся существо, что я создала когда-то давно. Свет, просачивавшийся сквозь щели в его панцире, был моим единственным источником освещения. Снаружи, даже сквозь песчаную завесу, было невероятно ярко.

Я стянула с себя накидку. Она была мокрой, а теперь ещё и покрытой мокрым песком, тяжёлым и неприятным. Я швырнула её на землю с досадой и… о.

На моих руках были надписи.

Бирюзовые узоры спускались по моим плечам замысловатыми квадратными спиралями. Они создавали почти ацтекский рисунок из эзотерических, оккультных символов. На мне было платье с глубоким вырезом, надетое на праздник, который закончился так ужасно, и я увидела такую же бирюзовую линию, бегущую прямо по центру моей груди. Я заглянула внутрь и, конечно же, она шла вплоть до самого пупка. Две другие линии бежали по бокам моего торса.

Сквозь прорези и дыры на моих леггинсах, оставленные бурей, я разглядела ещё больше письмен на ногах. Откуда взялись эти чернила? Почему они проявились именно сейчас? Что это значит?

Осознание ударило меня с силой кирпича. Я опустилась на песок, чувствуя, будто моё сердце вырвали из груди. Горыныч не ответил на мой крик о помощи. Вообще, я не слышала змея с тех самых пор, как в третий раз погрузилась в озеро из-за Золтана. У меня не было ни секунды, чтобы подумать об этом тогда. Всё происходило слишком быстро, слишком резко.

Я опустила взгляд на отметины на руках и провела пальцами по одной из линий. Горыныч всегда был только в моей голове. Он был воплощением моей силы, отделённым от моего собственного разума. Воображаемым другом, созданным, чтобы помочь мне справиться с тем, что случилось после того, как Владыка Каел убил меня. Травмированная психика, ищущая единственно возможного убежища.

Что-то в моей встрече с Вечными изменило всё это. Золтан был прав. Меня силой поставили на колени перед этими ужасными созданиями, и теперь…

Горыныча не стало.

Я закрыла лицо руками и почувствовала, как наворачиваются слёзы, жгут глаза.

С тех пор как я попала в Нижнемирье, рядом со мной всегда был кто-то, готовый помочь. Гриша, Сайлас, Агна, Самир, Горыныч – все они поддерживали меня, предлагали утешение, помощь или просто дружбу. Но теперь их всех не стало. Все ушли.

Самир. То, что я только что видела, не было тем чернокнижником, которого я знала. Не было тем мужчиной, которого я любила всем сердцем. Он стал холодным. Суровым. Опасным, да. Но в совершенно ином ключе. Что Древние с ним сделали? Кем он стал теперь? Вернётся ли он когда-нибудь?

Он велел мне бежать, чтобы он мог охотиться за мной. Он хотел, чтобы я стала его добычей. От этой мысли меня бросило в холодную дрожь. Как бы страшен Самир ни был, раньше он никогда не был таким. Даже когда мы только познакомились, что-то подсказывало мне, что он всего лишь играет в игры. Этот мужчина, кто бы он ни был, остался ли мой Самир глубоко внутри или нет, – что-то подсказывало, что он не станет церемониться. Не будет играть.

Теперь не стало даже Горыныча. Моего воображаемого спутника. Моего голоса разума, моего циничного путеводного змея. Даже если он был всего лишь проявлением меня самой – какой-то части меня, сделанной громче, – он стал для меня драгоценным. Настоящим другом.

Слёзы текли по моим щекам, и я дала им волю. Я позволила себе просто сидеть на песке, под защитой этого гигантского броненосца, устроившего вокруг нас пещеру, спасаясь от свирепствующей снаружи песчаной бури. Эта погода как нельзя лучше отражала моё внутреннее состояние – хаос, буря, боль.

Я осталась совсем одна.

Глава 2

Каел

Город исчез. Его поглотила грязь и камень, словно само Нижнемирье жадно пожирало его, затягивая в свою бездонную утробу. Скольких мы потеряли, я не мог даже счесть – сотни, тысячи душ? Цифры расплывались в голове, теряя всякий смысл перед лицом такой катастрофы. Я успел увести столько людей, сколько было в моих силах, прежде чем мне самому пришлось отступить под натиском стихии.

Я с силой захлопнул массивную деревянную дверь, запирая её от бушующей снаружи бури. Песок, едкий и колкий, заменил привычный снег моей северной родины. Древние восстали. И впервые за многие долгие годы я почувствовал, как в моё сердце медленно вползает настоящий, первобытный ужас. Я не знал, что произойдёт дальше. Что было ещё хуже – так это обрывки древних воспоминаний об этом мире, каким он был когда-то, в те времена, что давно канули в вечность. Они подступали к самым краям сознания, словно жгучая желчь, грозя затопить разум целиком.

– Каел? – услышал я сзади знакомый голос, пока опускал тяжёлый деревянный засов, который лишь надеялся сможет удержать дверь от яростного напора стихии.

Остальные окна уже были забаррикадированы моими людьми, укреплены всем, что попалось под руку. Но это не имело никакого значения. Этот проклятый песок был подобен кислоте, он методично разъедал толстые стены моего дома, неумолимо вгрызался в самую скалу, на которой тот стоял. Эта буря была разрушительной, едкой. Она стирала всё, что было создано и построено за последние пять тысяч лет человеческой истории.

Я обернулся на голос и раскрыл объятия, куда тут же безоглядно бросилась Агна. Она обвила мою шею руками и прижалась ко мне изо всех своих сил. Она была напугана до глубины души. Как и все мы в этот час. Я крепко обнял её хрупкое тело и выпустил из груди усталый, дрожащий вздох.

– Древние были освобождены из своих оков, – произнесла за меня Илена, стоя неподалёку в тени, скрестив руки на груди. – Золтан, должно быть, заковал Нину вместе с ними в безумной попытке остановить Самира, и Самиру пришлось убить его, чтобы спасти её. С падением одной цепи пали и все остальные – таков закон древних уз.

– Бедная зайка! – взвыла Агна, и в её голосе слышалась неподдельная боль за девушку.

Я не смог сдержать слабого, уставшего смешка, который вырвался из груди помимо воли. Моя маленькая воительница либо не понимала истинного масштаба происходящего вокруг нас, либо, что было более вероятно, попросту отказывалась тревожиться о том, что может случиться с миром. Наступал наш собственный апокалипсис, а её больше заботили личные страдания её близкой подруги.

– Что тут смешного? – Агна резко оторвалась и уставилась на меня, сверкнув своими яркими глазами.

– Наш мир буквально рушится на части, и это всё, что ты можешь сказать? – в дрогнувшем голосе Илены явственно слышалось, как её собственное внутреннее «я» рушится под давящей тяжестью моей бури чувств, захлестнувших её через нашу связь.

– Я не могу остановить конец света своими руками, – спокойно пожала плечами Агна, и в этом жесте читалась удивительная мудрость. – Я не могу волноваться за всех людей на свете. Но я могу волноваться за зайку. И я могу волноваться за вас. – Она снова потянулась и крепко обняла меня. – Что теперь будет с нами? С нами двоими?

– Владыка Каел не знает этого, – тихо ответила Илена вместо меня.

– Если я останусь с вами рядом, мне всё равно, что будет. – Агна нежно прижалась веснушчатой щекой к моей широкой груди, и на её прекрасных, словно усыпанных золотыми искрами чертах расплылась счастливая, безмятежная улыбка.

Я посмотрел на эту юную девушку, такую хрупкую и одновременно сильную. Моё измученное сердце неожиданно наполнилось живым теплом от её простых слов, и я внезапно, с пронзительной ясностью осознал… что люблю её. Истинно и безоговорочно. Что бы ни случилось впереди, я знал – я умру, чтобы сохранить её в безопасности, если до этого дойдёт. Я умру, чтобы она осталась жива и рядом. С тяжёлым, усталым выдохом я впервые за долгое, очень долгое время по-настоящему почувствовал всю гнетущую тяжесть прожитых веков. Я был так невероятно стар. И всё же я, кажется, вечно и раз за разом попадал в одну и ту же жестокую ловушку судьбы.

Я всегда осознавал истинную глубину своих чувств лишь в тот самый миг, когда их вот-вот должны были безвозвратно у меня отнять. Разве не в этом вся жестокая природа жизни? Не ценить по-настоящему то, что имеешь, пока не потеряешь навсегда?

Именно по этой простой причине я не мог и не осуждал того, что сделал Самир. Чернокнижник спалил дотла весь этот мир, обрёк его на гибель, чтобы освободить свою Нину из плена. Окажись я на его месте в тех же обстоятельствах, я бы, без малейшей тени сомнения, поступил совершенно точно так же.

Я медленно поднёс дрожащую руку к своему лицу и аккуратно снял свою вечную маску, с глубоким наслаждением почувствовав, как постепенно сходит на нет привычное давление затвердевшей кожи на лице. Лишь окончательно сняв её, я по-настоящему понял, как невыносимо сильно она меня душила все эти годы. Агна ахнула от неожиданности, её прекрасные глаза широко распахнулись от искреннего изумления, а пухлые губки беззвучно разомкнулись в немом потрясении при виде моих настоящих, неприкрытых черт.

Ради этих нежных губок я и сделал это сейчас. Я решительно подхватил её лёгкое тело, приподнял до своего роста и жадно поцеловал с долго сдерживаемой страстью.

Даже если это был единственный и последний раз в моей бесконечной жизни, я был готов встретить неминуемый конец наших дней с живой, пылающей памятью о ней в своём сердце.

Глава 3

Сайлас

Я очнулся.

Или, быть может, точнее будет сказать – мне показалось, что я очнулся. Грань между сном и явью размылась, словно растворилась в тумане.

Я не знал, где нахожусь и как оказался в этом месте. Голова раскалывалась от боли, густой и всепоглощающей, будто исходившей из самого основания черепа. Каждая попытка сосредоточиться отзывалась новой волной мучительной пульсации. Я инстинктивно провёл рукой по затылку, проверяя, не торчит ли там что-нибудь постороннее. Пальцы нащупали лишь спутанные волосы и холодную кожу.

Память подсказала мне образ цепей – жуткое видение, где тонкие звенья пронзали моё собственное лицо. Всё моё тело содрогнулось, припомнив ту агонию – острую и мгновенную, какой бы краткой она ни была. Эхо той боли всё ещё отдавалось где-то в глубине сознания. Когда это мучительное видение отступило, и я снова смог видеть, я изо всех сил попытался понять, где же я теперь нахожусь.

Я лежал на каменном полу, но это был не отполированный до блеска камень собора, к которому я привык за долгие годы. Это был песчаник, вырубленный в огромные блоки, которые, казалось, не под силу сдвинуть с места ни одному смертному. Даже целой армии людей было бы не справиться с такой тяжестью. Сводчатые потолки уходили высоко вверх, и были сложены из тех же циклопических глыб. Многие из камней превосходили мой собственный рост. Колонны из чёрного камня подпирали стены, а украшавшие их фигуры и существа были ни на что не похожи из того, что мне доводилось видеть. Их формы внушали одновременно благоговение и первобытный страх.