Стекло и бензин

Что случилось с тем парнем? Почему он променял костюмы на кожаную куртку? Мне было плевать. Теперь у меня было оружие.

Я разблокировала телефон. Нашла его номер в списке заблокированных. Написала ответ. Коротко. Жестко. Без эмоций.

«800? Дешево для выпускника Экономического. На фото в костюме выглядел дороже. Папина компания не оправдала надежд? Или просто надоело притворяться успешным сыночком? Присылай своего курьера. Обязательно распишусь за твое скорбное падение с финансового Олимпа.»

Я отправила. Положила телефон на стол. Руки были сухими и холодными. Сердце билось ровно и громко.

Ответ пришел почти мгновенно. Незнакомый номер звонил. Я сжала телефон в руке, сделала глубокий вдох и приняла вызов.

– Ну что, Катастрофа, нашла в интернете мое школьное сочинение? – его голос звучал насмешливо, но я уловила в нем напряжение. – Или может, одолжила детективную лупу у Шерлока Холмса?

– О, я нашла нечто гораздо интереснее, – парировала я. – Фотогалерею «Папин гордость: путь от идеального сынка к бунтарю с папиными деньгами». Очень трогательно. Особенно эти жалкие попытки выглядеть крутым на фоне своих игрушечных мотоциклов.

– Ага, а твои попытки выглядеть непробиваемой как раз напоминают мыльный пузырь – снаружи блеск, а внутри пустота и страх, – он говорил спокойно, но каждое слово било точно в цель. – Кстати, насчет 800… Я передумал. Процент по беззалоговому кредиту доверия у тебя слишком низкий. Теперь ты должна 1000.

– Боже, какая наглость! – я не смогла сдержать смех. – Ты сейчас пытаешься торговаться, как на блошином рынке? «Папины переговоры» не прошли даром, я смотрю. Жаль, только стиль ведения бизнеса у тебя как у уличного хама.

– Милая, я хотя бы честно в глаза говорю, что хочу денег, – его голос стал ядовито-сладким. – А ты прячешься за остротами, как за щитом. Боишься признаться, что тебе вообще-то нравится этот байк? И даже тот факт, что я тебя не съел в том переулке?

– О боже! – я сделала преувеличенно-возмущенный голос. – Ты сейчас пытаешься сыграть в «опасного плохого парня»? Мило. Настоящие плохие парни не звонят бывшим жертвам вымогать тысячу долларов. Они их… не знаю… хотя бы пугают по-настоящему. А ты просто надоедливая мошка, которую хочется прихлопнуть.

На той стороне наступила тишина. Я почти физически ощутила, как мои слова вонзились в него.

– Знаешь, что между нами общего, Лилит? – наконец сказал он, и его голос стал тихим и опасным. – Мы оба строим стены. Только твои – из страха быть раненой. А мои – из стали и бензина. И поверь, мои надежнее.

– Философствуешь? Как мило. Слушай, мне надоела эта болтовня, – я чувствовала, что задела его за живое, и это придавало мне сил. – Присылай своего курьера с квитанцией. Или сам приезжай, если хватит смелости посмотреть в глаза тому, кем ты стал – жалкой пародией на бунтаря.

– О, не беспокойся, – он произнес это с такой ледяной уверенностью, что у меня по спине побежали мурашки. – Я обязательно приеду. Лично. Уж такая честь – получить вызов от самой Катастрофы – нельзя доверять курьеру.

Он положил трубку. Я стояла с телефоном в руке, и до меня начало медленно доходить. Черт. Черт! Я сама… Я сама только что сказала ему «приезжай». Я сама дала ему официальное приглашение в свое личное пространство. Я сделала ему огромное одолжение, которого он, возможно, и добивался.

Телефон выпал у меня из рук. Я закрыла лицо ладонями. Идиотка. Какая же я идиотка. В пылу саркастичной перепалки я сама вручила ему ключи от своей крепости.

Война продолжалась. Но теперь я поняла – я только что добровольно открыла ворота врагу. И отступать было некуда.

Глава 7: Грани и Дождь

ЛИЛИТ

Ливень не утихал уже два часа, превращая улицу в размытое акварельное пятно. Я сидела на подоконнике, прижав лоб к холодному стеклу, и убеждала себя, что он не приедет. Никто не потащится через весь город в такой потоп. Его звонок был просто жестокой шуткой.

Но потом сквозь шум воды я услышала знакомый хриплый рев. Сердце замерло, а потом заколотилось с бешеной силой. Он приехал. На своем проклятом байке, сквозь ливень.

Я наблюдала, как он ставит мотоцикл, снимает шлем. Он был промокшим до нитки. Вода ручьями стекала с его кожаной куртки. Он посмотрел наверх, прямо на мое окно, будто чувствовал мой взгляд. Я резко отшатнулась, сердце бешено колотясь.

Звонок на мобильный заставил меня вздрогнуть.

–Открывай, Катастрофа. Я вымок как цыпленок.

Я молчала, сжимая телефон.

–Лилия, – его голос прозвучал раздраженно. – У меня тут бумага превращается в кашу. Это тот самый счет. Открывай, возьми его, и я испарюсь. Окончательно.

Он звучал уставшим. И я хотела в это поверить. Отчаянно хотела.

Спускаясь к двери, я повторяла про себя: «Возьмешь бумагу и захлопнешь дверь. Быстро. Без разговоров».

Я приоткрыла дверь на цепочке. Он стоял на пороге, с него текла вода. В руке – мокрый, промокший конверт.

–Наконец-то, – он фыркнул, и прежде чем я что-то успела сказать, он плечом надавил на дверь. Цепочка натянулась, но он был сильнее. Щелчок – и он уже внутри моей прихожей, оставляя на полу мокрые следы. – Что, не могла раньше открыть? Я там, можно сказать, плавал.

Я отступила на шаг, сердце заколотилось в панике. Он был слишком близко. Его мокрая куртка пахла дождем, кожей и чем-то еще, чисто мужским, что заставляло меня напрягаться.

– Получишь свою бумагу и уберешься, – прошипела я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он усмехнулся, оглядывая прихожую.

–Какое гостеприимство. Ты даже чаю не предложишь? Или чего покрепче? Я, между прочим, чуть не утонул, чтобы доставить тебе этот шедевр бухгалтерии. – Он размашисто провел рукой по своим мокрым волосам, разбрызгивая капли.

У меня перехватило дыхание. Остаться наедине с ним? Выпить чаю? Мысль была абсурдной и пугающей.

–Я не… Я не собираюсь тебя принимать. Отдай счет и уходи.

– Ах вот как, – его глаза сузились, в них вспыхнул знакомый колючий огонек. – Значит, все разговоры о долге – это так, только чтобы дверь открыть? А как только получила свое – сразу «убирайся»? Красиво. Очень по-деловому. Прямо как мой отец, кстати.

Что-то в его тоне задело меня. Была ли это насмешка? Или что-то большее?

–Чай или кофе? – выдохнула я, сдаваясь. – Выбирай быстро, выпьешь – и свалишь.

Уголок его губ пополз вверх.

–Ну вот, уже теплее. На кофе. Черный. И покрепче, а то я, кажется, простужаюсь, и это полностью твоя вина.

Пока я готовила кофе в крошечной кухне, я чувствовала его взгляд на себе. Он стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, заполняя собой все пространство.

– Кстати, о нашем общем кошмаре, – начал он, и я поняла, что ничего хорошего это не сулит. – Тот проект. «Конфликт и гармония». Лео в истерике. Говорит, ты отказываешься участвовать.

Я резко повернулась к нему.

–Я и отказалась. После того цирка в цеху. Никаких совместных проектов.

– А зря, – он сделал глоток кофе, не отрывая от меня глаз. – Это же твой шанс.

– Какой еще шанс? – не поняла я.

– Шанс доказать, что твои хрупкие замки из песка могут пережить мое железное цунами, – его ухмылка стала шире. – Или ты боишься, что твое искусство не выдержит конкуренции с грубой силой? Боишься проиграть?

Это был вызов. Чистой воды. И он попал точно в цель. Мое самолюбие взбунтовалось.

–Я ничего не боюсь.

– Отлично, – он поставил кружку на стол с глухим стуком. – Тогда докажи. Давай закончим этот проект. Не для Лео. Для нас. Чтобы посмотреть, чья философия окажется сильнее. Или ты предпочитаешь убежать, как тогда из переулка?

Его слова обожгли. Он снова использовал мою уязвимость против меня. Но на этот раз я не чувствовала страха. Чувствовала только жгучую потребность доказать ему, что он ошибается.

– Хорошо, – сказала я, и сама удивилась своему решению. – Я согласна. Но только на моих условиях.

– Каких? – он скрестил руки на груди, явно заинтересованный.

– Четкий план. Расписание. График встреч. И границы. Никаких личных тем. Никаких оскорблений. Только работа. Мы встречаемся, работаем над проектом, и все. Ни слова лишнего. Нарушаешь правила – я ухожу.

Он смотрел на меня несколько секунд, его взгляд был тяжелым и оценивающим. Потом он кивнул.

–Идет. Границы, расписание, никаких личных тем. – Он подошел ближе, и я инстинктивно отпрянула. – Но знаешь, что самое интересное в границах, Катастрофа?

– Что? – выдохнула я.

– То, что их так хочется нарушить, – он произнес это почти шепотом, и по моей спине пробежали мурашки. – Ладно, я пошел. Пришлю тебе время и даты. Подстроишься.

Он вышел, оставив после себя запах мокрой кожи, кофе и невысказанного вызова. Я осталась одна с пустой кружкой и осознанием того, что только что добровольно впустила врага в свою жизнь снова. Но на этот раз у меня был план. И границы.

Почему же тогда я чувствовала, что он уже начал их стирать?

Глава 8: Ржавчина и Шёпот

АЙЗЕК.

Вода была ледяной, но я стоял под душем, пока кожа не покраснела. Смывал с себя липкое ощущение ее квартиры. Этот душистый, девчачий воздух, идеальная чистота, словно в музее. И она – зажатая, напряженная, как струна, готовая лопнуть.

Я сжал кулаки, чувствуя, как по жилам разливается знакомое тепло. Предательское. Неуместное. Это должно было быть чувство победы, а не… этого. Я резко повернул кран, снова окатив себя ледяной водой, пытаясь смыть не только запах ее душа, но и это навязчивое ощущение. Бесполезно.

Ее поведение не складывалось в голове в логичную картину. Ее страх был другим. Не тем животным страхом, что я видел в глазах парней в темных переулках. Это было… ожидание боли. Как будто она уже знала сценарий и ждала, когда он случится.

Мысль была неприятной, колючей. Слишком сложной. Я отогнал ее, предпочтя более простое, понятное объяснение.

«Она просто не знает,как с тобой быть, Мерсер, – удобно устроилась в голове новая версия. – Она же девственница. Посмотри на эту стерильную квартирку. Ни одного мужского следа».

Но почему-то это простое объяснение не приносило облегчения. Если кто-то научил ее так бояться? Мысль о том, что кто-то мог ее обидеть, вызвала во мне необъяснимую волну гнева. К кому? К ней? К тому, кто это сделал? Или к самому себе, за то, что теперь я в ее глазах стал таким же, как он?