Корнишоны любви

После взрыва

Когда тишина вернулась, только треск электричества и запах озона напоминали о сражении.

Алекс вытянул Марину из-под балки. Она тяжело дышала, но была жива.

– Её больше нет, – сказал он тихо.

– Викторию завалило?

– Или она ушла с ними.

Марина села, обхватив колени.

– Меня не удивит, если и то, и другое.

– Прости, – сказал он. – Это моя вина. Я не захотел видеть очевидное.

– Нет, – ответила она устало. – Просто ты всё ещё веришь людям. Это не слабость. Это и есть любовь.

Он посмотрел на неё и впервые за долгое время почувствовал, что жив.

Но внутри – пустота, в которой эхом звучала мысль: если Виктория с «Нейрогеей», они знают всё… и это значит, конец ещё впереди.

Катер, на котором они позже уйдут из города, будет дрейфовать дольше прежнего.

Потому что назад уже нет пути.

Теперь их формула – не спасение, а причина войны.

И где‑то в глубинах технополиса клацают сервера «Нейрогеи».

В одной из лабораторий, подключённая к системам, стоит Виктория.

На её запястье светится логотип корпорации.

Она смотрит на фотографию – старую, ещё с Алексом.

Молча выключает экран и произносит:

– Прости, любовь – тоже вычисление. Только слишком дорогое.

Глава 3. Сердце корпорации

Часть 1. План

Подпольная база, спрятанная под развалинами старого промышленного района, пережила бурю. После предательства Виктории и штурма лишь малая часть сети «Пульс» избежала захвата.

Сандра разослала выживших малыми группами, а остатки оборудования собрала в одной камере глубинного уровня.

Алекс стоял у голографического стола. Синие линии плавали в воздухе – схема центральной башни «Нейрогеи».

Тонкие пальцы бежали по свету, соединяя жилы коммуникаций, энергоканалы, шлюзы безопасности.

– Если мы хотим что‑то изменить, – произнёс он наконец, – нужно попасть в самый центр. Стереть их «Синопсис».

Марина подошла ближе. В отблесках голограммы её глаза горели, как отражённые звёзды.

– Стереть – это одно. А ты уверен, что не хочешь просто… увидеть, что они сделали с твоей работой?

– Уверен. – Его голос прозвучал хрипло. – Моя формула стала их инструментом. Я обязан остановить это.

Сандра скрестила руки.

– А если не успеем?

– Тогда хотя бы разрушим данные. Пусть им придётся начать заново – без нас.

Тишина повисла над картой.

Марина опустилась на ящик, чувствуя, как между ними снова встаёт тень Виктории. После взрыва Алекс нередко замолкал, глядя в никуда, словно видел перед глазами её силуэт.

Марина не задавала вопросов, хотя внутренне сжималась: она чувствовала, что его боль поровну делится между виной и всё ещё тлеющим чувством к той, кто их предала.

Следующие двое суток они не спали.

Алекс собрал перенастроенный имплант для взлома кодов доступа – нейрошип, способный подделывать синус ритмов охраны.

Марина добывала сведения: через знакомых журналистов‑скитов, через сломанные рекламные дроны, через старый канал своих публикаций.

Каждый кусок информации был как капля воды в пустыне.

Башня «Нейрогеи» оказалась не просто зданием – она была живой системой, дышащей энергией из подземных резервов.

Двадцать шесть уровней над землёй и восемнадцать под ней.

На нулевом – центр хранения данных, контролируемый лично Мартином Уордом, директором корпорации.

– Попасть туда можно только через транспортный лифт класса Omega, – тихо говорил Алекс, чертя линии. – Код активации ежедневно меняется.

– Значит, нужен человек изнутри, – сказала Марина.

– Его больше нет.

– Может, и есть, – отозвалась Сандра. – Уорд не действует один. У него заместитель – правая рука, отвечает за безопасность и научное отделение. Женщина.

Алекс поднял голову.

– Кто?

– Последние данные фрагментарны. Системы показывают инициалы – VL.

Марина резко отступила от стола.

В комнате стало тихо, даже шум вентиляторов будто стих.

– Виктория Ланн, – сказала она холодно.

Сандра кивнула.

– Если это правда, добыть доступ можно только через неё.

Алекс не ответил сразу.

Все внутри сжалось – и тревога, и странная надежда, и фатальная вина.

Он тихо произнёс:

– Тогда я сам должен встретиться с ней.

Позже, когда Сандра ушла готовить оружие, Марина подошла к нему.

– Ты понимаешь, что это может быть ловушка?

– Понимаю. Но это единственный путь внутрь.

– Алекс… она – их ключ. Фактически Уорд держит её рядом, как тень. Если ты появишься, она закончит то, что не успела.

Он поднял взгляд:

– А если она поможет?

– После всего, что сделала?

– Может, она сожалеет.

Марина отвернулась, спрятав внезапный жар ревности под равнодушным тоном:

– Просто будь готов, что сожаление у таких людей выражается в выстреле в спину.

Он хотел что‑то ответить, но промолчал.

На третий день начался сбор экипировки.

Им нужно было три модуля: подавитель сигналов, устройство для обхода сетей и капсула с вирусом‑паразитом, который Алекс назвал «Слеза».

– Она не уничтожит систему, – объяснил он. – Но перезапишет ядро, оставив фрагмент моей формулы. После этого «Синопсис» начнёт конфликтовать сам с собой.

Марина проверяла зарядники, оружие, электроды на шее.

Алекс незаметно наблюдал за ней – и поражался, как изменилась она за эти недели. Та журналистка, что когда‑то спорила с ним о морали науки, теперь действовала точнее любого агента.

В каждое её движение вошла выучка, точность, внутренняя сталь.

– Ты уверена, что хочешь идти? – спросил он, когда они остались одни.

– Я начинала эту войну вместе с тобой. И закончу – тоже с тобой.

Он хотел возразить, но в её глазах горела та же решимость, которая когда‑то нравилась ему сильнее логики.

В основе операции лежали два элемента – обман и скорость.

Через реку под башней шли энергоканалы – по ним корпорация тайно вывозила отработанные материалы и биопробы.

Марина нашла архив, где значилось, что ночью 17 июня конвой должен вывести партию неактивных капсул.

– Мы войдём в контейнер под видом груза, – сказала она.

Сандра добавила:

– До 35‑го уровня – лифт персонала. Там они используют сканеры сетчатки.

– Я могу подделать матрицу, – ответил Алекс. – Виктория не должна знать, что мы уже внутри.

Он нарисовал на голограмме маршрут: туннель, грузовой лифт, подстанция, центральный зал ядра.

– У тебя будет только шесть минут, – сказала Сандра. – Потом система обнаружит несоответствие доступа.

– Этого хватит, чтобы добраться до Уорда, – твёрдо сказал Алекс.

Марина, молча стоявшая рядом, добавила:

– А мне хватит, чтобы прикрыть тебя.

Поздно вечером, когда готовились к отходу, Марина сидела у стены, протирая оружие.

Алекс сел рядом.

– Если всё пойдёт не по плану… – начал он.

– Не говори, – перебила она. – У нас не будет «если». У нас будет либо победа, либо нет нас.

Он кивнул.

– Тогда мы идём в рай корпоративных богов?

– Скорее – в ад, созданный людьми.

Несколько секунд – тишина.

Он схватил её руку.

– Марина…

– Что?

– Что бы ни случилось – знай: формула, которую я искал, всё это время была не в пробирке. Она была в тебе.

Она улыбнулась почти незаметно.

– Слишком поздно делать признания, профессор. Но – спасибо.

Они добрались до промышленного сектора‑16 глубокой ночью.

Над землёй – редкие прожектора, механические краны, грузовые платформы, на которых дремали автоматы‑стражи.

В воздухе пахло металлом и гари.

Через двадцать минут огромный транспорт поднял контейнеры. Алекс и Марина спрятались в одном из них, среди титановых капсул, покрытых налётом конденсата.

Дверь захлопнулась, свет исчез, остался только гул машин и их дыхание.

– Помнишь, – шепнула Марина, – как ты говорил, что любовь – долгий эксперимент без контрольной группы?

– Помню.

– А мы – его случайные подопытные.

– Нет, – ответил он, чувствуя в темноте её руку. – Мы – кто придумал себе волю. Даже если мир против.

Контейнер задрожал: транспорт входил в ангар башни.

Подземье дрогнуло, вокруг показались линии света – фотоэкраны сканеров.

Механический голос объявил:

– Периметр S‑1. Проверка биокапсул. Несанкционированные объекты – ноль.

Они затаились.

Марина глубоко вдохнула, слушая, как вокруг гудят рабочие механизмы.

Сердце билось в такт вибрации корпуса.

Ещё мгновение – и тяжёлые двери открылись.

Перед ними – гигантский ангар под башней: тысячи труб, кабели, колонны света.

Высоко над ними мерцали энергетические поля, пульсирующие, как гигантские артерии.

– Добро пожаловать в сердце чудовища, – прошептала Марина.

Начало операции

Они двигались быстро: через технический коридор к лифту Omega. Алекс подключил датчик, вжился в консоль.

Его пальцы дрожали не от страха – от концентрации.

– Подмена идентификатора… готово… три… два… один…

Щелчок.

Двери раскрылись.

Они вошли в сияющую шахту лифта. Стены отражали свет, превращая их в силуэты.

На табло замерцал уровень: 32… 33… 34…

Оставалось одно деление.

Марина рукавом вытерла пот.

– Алекс, скажи честно, ты думаешь, что Виктория всё ещё там?

– Думаю.

– И всё-таки хочешь ей довериться?

– Хочу понять. Без этого я не смогу стереть прошлое.

Лифт остановился с мягким звоном.

Двери открылись.

Перед ними – коридор в холодных белых тонах, сияющий стерильностью.

В нескольких метрах стояли двое охранников.

Марина выстрелила первой, с глушителем: два коротких клика, тела рухнули бесшумно.

Алекс прошёл вперёд, подключился к панели. Свет мигнул.

– Всё, – сказал он, – мы в системе.

Дай мне пять минут.

Марина стояла за спиной, держа оружие и наблюдая за системой.

– Всё ещё думаю, как ты придумал это называние… «корнишоны любви».

Он усмехнулся.

– Потому что любовь, как маринад, требует времени. И немного безумия.

Она фыркнула, но улыбнулась.

И тихо добавила:

– Теперь отступления не будет.

Глава 3. Сердце корпорации

Часть 2. Встреча с тенью

Коридоры здания были безупречны – белые стены, ровное сияние потолков, ни единого пятна, будто сама стерильность стала оружием.

Каждые двадцать метров стояли охранные капсулы, внутри которых дремали автоматические дроны‑стражи. Они выглядели как прозрачные коконы с металлическими сердцами.

Алекс включил подавитель сигналов. На три минуты пространство вокруг потеряло связь с общим контуром.

Они скользнули мимо камер, словно тени; шаги тонули в бархатной тишине.

На уровне 35 воздух был холодным, почти вакуумным.

Впереди – двери с гравировкой SYNOPSIS CORE.

Марина проверила оружие, обернулась к нему:

– Последний шанс уйти.

– Ты знаешь, я не уйду, – ответил он. и добавил, чуть тише: – Спасибо, что рядом.

Она только кивнула и прислонилась спиной к стене, готовясь открыть створки.

Но прежде чем Алекс коснулся панели, воздух дрогнул. Где‑то сверху – шорох, словно ожила сама вентиляционная шахта.

Голос раздался неожиданно тихо, почти ласково:

– Не делай этого, Алекс.

Из полумрака, ни звука шагов, вышла женщина в чёрном кителе с серебряным символом корпорации на груди.

Виктория.

– Я знала, что ты придёшь, – сказала она. – Не могла иначе. Ты всегда доводишь эксперименты до конца.

Алекс застыл. Глаза, лицо – всё такое же, как в памяти, только холоднее.

– Виктория… значит, ты действительно здесь.

Она улыбнулась едва заметно.

– Мы оба знали, что однажды встретимся не в кафе и не под дождём. А здесь, где кончаются иллюзии.

Марина опустила оружие чуть ниже, прицелившись, но не стреляла.

– Отойди от двери, – коротко сказала она.

Виктория ответила ей взглядом, в котором была смесь насмешки и жалости:

– Ты думаешь, можешь помешать тому, что уже началось?

Из‑за спины Виктории вышел мужчина лет пятидесяти – в идеально сидящем тёмно‑синем костюме, с серебряными вставками на висках.

Мартин Уорд.

По нему невозможно было понять, человек ли: его движения были слишком плавными, голос – слишком ровным.

– Доктор Корвин, – произнес он, словно старый знакомый. – Вижу, вы не отказались от привычки работать без разрешения.

– Вы превратили мою работу в систему рабства, – ответил Алекс.

– Мы сделали из неё лекарство. Люди страдают от эмоций. Мы избавляем их от ошибок, от боли.

Марина шагнула вперёд.

– И от человечности.

– От хаоса, – почти ласково поправил Уорд.

– Тогда вы истребили сам смысл жизни, – сказала она.

Уорд немного повернулся к Виктории:

– Видишь? Даже его ученица говорит строгими словами.

Та опустила взгляд.

– Я выполняю приказы, – сказала она тихо.

Уорд усмехнулся:

– И ты делаешь это блестяще.

Алекс шагнул к Виктории.

– Почему? Зачем ты на их стороне?

Она выдержала паузу.

– Потому что ты ошибался, Алекс. Любовь не спасает, она разрушает. Я видела, как ты страдал, как терял контроль. В твоих глазах – вечно боль.

– Это – цена того, что делает нас живыми.

– Нет, – тихо ответила она. – Это цена гордости. Я пыталась тебя спасти. А теперь спасаю мир.

На мгновение в её глазах промелькнула усталость.

– Я всё ещё помню, как ты держал меня за руку на выступлении конференции, – произнесла она мягко. – Тогда ты говорил: «Эмоция – главное доказательство существования души».

– И сейчас так думаю.

– А души убивают, Алекс, – сказала она, поднимая руку.

Выстрел прогремел прежде, чем он успел двинуться.

Но не он упал.

Марина бросилась на него, заслоняя собой. Тело её выгнулось, ударило об стену.

Огонь из разрыва прожёг воздух, запах металла и крови смешался с озоном.

– Нет… – выдохнул Алекс, подхватывая её. – Нет, нет, нет…

Марина улыбнулась сквозь боль.

– Я ведь обещала… – перешептала она. – Что дойду с тобой до конца.

– Не говори так, держись!

– Главное – не дай им забрать то, ради чего мы жили…

Её ладонь скользнула с его плеча, оставив кровь на воротнике.

Глаза погасли.

Тишина сорвалась в рев сирены.

Алекс поднялся. В руке – пистолет Марины.

– Она умерла из‑за тебя, – сказал он ровно.

Виктория стояла неподвижно. В уголках глаз дрожали слёзы, но голос остался холодным:

– Я выполняла приказ.

– Нет, – прошептал он. – Ты искала оправдание.

Он шагнул ближе.

– Скажи мне, Виктория, хоть секунду – ты любила меня по‑настоящему?

Помолчала. Потом:

– Любила. Поэтому и стреляла раньше, чем Уорд приказал. Её смерть – быстрая. Твою он сделал бы долгой.

Взгляд Алекса стал пустым, почти спокойным.

– Тогда живи с этим, – произнёс он.

Он развернул оружие и выстрелил в пульт управления за спиной Уорда. Вспышка ослепила зал.

Система завопила и начала обрушиваться.

Кристаллы ядра вспыхнули, как тысячи глаз.

Потолок рухнул. Взрыв отбросил его к стене. Перед тем как сознание угасло, Алекс успел увидеть, как Виктория бросается вперёд, пытаясь прижать руки к его груди – их лица на секунду оказались совсем близко.

– Всё ещё глупый романтик… – успела она прошептать.

Свет поглотил всё.

Когда он открыл глаза, не было уже ни Марины, ни Виктории, ни башни.

Был только ярко‑зеленый купол чужого неба и голоса, не принадлежащие человеческим устам.

Эпизод 2

.

Новый мир

Глава 4. Под фиолетовым небом

Часть 1. Пробуждение. Свет

Сначала был свет.

Ослепительный, абсолютно чистый, не имеющий источника. Он не сиял – он жил.

Этот свет был везде – в воздухе, в глазах, даже внутри него самого. Казалось, что само его тело стало прозрачным и пульсирует в унисон с чужим дыханием.

Алекс попытался выдохнуть, и вместе с воздухом вырвалось немое:

– Где я?..

Голос растворился, будто его проглотила пустота. Только звенящая тишина – живая, внимательная, как будто кто-то вслушивается в каждую мысль.

Он моргнул – и свет вдруг начал собираться в формы. Стены, холодные и гладкие, обретали контуры; из них вытягивались тонкие потоки энергии, похожие на серебряные жилы. Пол блестел зеркальной поверхностью, отражая не лицо – а световую тень человека.

Он понял: лаборатория. Но не человеческая. Всё здесь было слишком правильным, словно рождённым не инженерией, а живой геометрией.

Под потолком парили шарообразные капсулы, издающие мягкое гудение. Они двигались как медузы в воде, и каждая оставляла за собой слабое сияние.

Тело отзывалось болью. К рукам и груди тянулись тонкие нити, похожие на стеклянные прожилки. Алекс осторожно шевельнулся – нити отцепились сами, с тихим треском.

Он сел. На нём не было одежды – лишь странный полупрозрачный материал, как вторая кожа. Под ним мерцали тонкие линии – след от электродов.

Воздух дрожал. Кто-то был рядом.

Сначала он услышал звук – шорох, похожий на тихое дыхание ветра. Потом перед ним начала уплотняться фигура из воздуха.

Свет постепенно сгущался, образуя человеческий силуэт.

Высокий, тонкий, с гладкой кожей, переливающейся под фиолетовыми бликами. Глаза – без радужки, только светло‑серебряные диски, в которых отражался сам Алекс.