Ты врёшь мне?

Анастасия Леманн

Ты врёшь мне?

Глава 1

Утро начиналось вяло, будто кто-то включил мою жизнь в режиме энергосбережения. Я сделала глоток кофе, и горечь сразу стряхнула остатки сна, заставила глаза открыться чуть шире.

По коридору прошаркала Влада, кутаясь в своё огромное одеяло. Вид у неё был такой, будто она всё ещё во сне и предпочла бы туда вернуться. Я невольно усмехнулась. Подростков по утрам лучше не трогать – опасный период.

На кухне стало теснее, но по-домашнему. Саша переворачивал яичницу. Раньше мне нравилось, как он привычно встряхивает чёлку, когда она падает ему на глаза. Сегодня это почему-то раздражало. Даже смешно: такой мелочи не должно быть значения, но меня кольнуло.

– Мам, а молоко где? – Влада даже голову не высовывает из холодильника.

– На дверце. – Я ставлю кружку на стол и тянусь за маслёнкой. В этот момент Саша дёргает рукой: раскалённое масло брызнуло на кожу. Он тихо чертыхается, отскакивая от плиты и трясёт обожжённой ладонью.

– Осторожнее! Мы с Владой переглядываемся, будто только что синхронно выкрикнули одно слово. Дочь закатывает глаза: ну вот, телепатический клуб родителей в действии.

Завтрак проходит почти молча. Я глажу ладонью шершавую поверхность стола, успокаивая себя: всё нормально, просто утро, просто мы немного сонные. В тишине слышен только скрежет вилки по тарелке да воркование голубей за окном. С виду это спокойное утро обычной семьи. Только у меня внутри почему-то покалывает тревога, хотя непонятно из-за чего.

После завтрака Александр чмокает меня в щёку на прощание. Его губы тёплые, пахнут чаем и вареньем. В коридоре звонко брякают ключи – муж уронил связку на пол, хотя обычно аккуратен до педантизма.

– Ты в порядке? – я наклоняюсь помочь поднять ключи.

– Да… – Саша суетливо заталкивает связку в карман. – Опаздываю, созвонимся.

Дверь захлопывается, оставляя после себя тихое эхо шагов на лестнице и слабый запах подгоревшего масла. Я стою в прихожей, и на сердце вдруг тяжелеет. Что это было? Просто неловкость… или что-то ещё?

Рабочий день разматывается как обычно. В 10:00 планёрка: начальница Ольга Николаевна хмуро сверяется с цифрами отчётов. Я сижу с блокнотом в руках, пытаюсь слушать, но мысли норовят уползти в сторону. В уголке стола темнеет пятно от разлитого кофе – моя рука дрогнула, когда я наливала его, задумавшись о своём. Словно тревога проявилась наружу этим пятном.

– Мария Сергеевна, вы меня слушаете? – холодный голос начальницы звучит где-то совсем рядом. Я вздрагиваю и киваю. Коллеги делают вид, что ничего не заметили. Мы сидим в душной переговорной в БЦ на Маршала Говорова, и мне до судорог хочется распахнуть окно и вдохнуть свежий воздух.

– Простите… я задумалась, – шепчу, опуская глаза. Ольга Николаевна цокает языком:

– Включайтесь в работу, Мария Сергеевна. Щёки у меня вспыхивают от стыда. Опять отвлеклась.

Полдня уходит на звонки партнёрам. Где-то на улице Савушкина застрял наш грузовик с оборудованием, и я по цепочке выясняю, кто виноват и как разгребать проблему. Обычно работа спасает от лишних мыслей, но сегодня тревога всё равно скребётся внутри, как мышь за стеной.

Когда я возвращаюсь с обеда, на экране мобильного два пропущенных вызова от Саши. Мы редко созваниваемся днём, и у меня сразу холодеет внутри – а вдруг что-то случилось? Я тут же перезваниваю, но в трубке только длинные гудки. Александр не берёт. Накатывает новая волна беспокойства. Я прикусываю губу и вижу своё отражение в чёрном экране: взгляд растерянный, как у побитой собаки. Чего я так переполошилась? Напрасно паникую? Но сознание уже рисует страшные сценарии, один хуже другого. И под этими страхами шевелится неприятная догадка, от которой меня бросает в холод. Спустя несколько долгих минут телефон оживает – звонит он.

– Привет. Ты звонил? Что-то срочное? – у меня предательски дрожит голос.

– Да нет, всё нормально. Просто хотел узнать, надо ли купить что-нибудь домой. В его голосе сквозит неестественная беспечность, словно улыбается через силу.

– Купи хлеба. – Я почти выдыхаю это слово, чувствуя облегчение. Наступает пауза. В тишине я различаю какие-то голоса на фоне – возле Саши кто-то есть, и он будто прикрыл ладонью телефон.

– Ты точно в порядке? – не выдерживаю я.

– Конечно, всё хорошо, – отвечает муж после ощутимой заминки. Теперь голос звучит чересчур бодро.

– Не переживай. Связь обрывается. Я опускаю телефон, глядя на своё бледное отражение в погасшем экране. В груди вместо сердца шевелится маленький тяжёлый комок.

Вечером меня встречает полумрак пустой квартиры и запах табачного дыма. На коврике у входа серым пеплом притрушены декоративные цветы. Саша бросил курить два года назад. Может, соседи перекуривали на лестничной клетке, а дым просочился? Я морщусь и включаю свет – по углам тут же расползаются густые тени. Влада у себя в комнате делает уроки под музыку. На мой осторожный вопрос, заходил ли кто-нибудь, дочь мотает головой, не поднимая глаз от тетради.

Я машинально разогреваю ужин и ставлю на стол тарелки – всё на автопилоте. Мысли возвращаются к странностям этого дня. Звонок мужа среди дня, пепел на коврике… Всё внутри застыло в тревожном ожидании. Когда Александр наконец возвращается, за окнами уже темно. Он здоровается тихо, не глядя мне в глаза, и сразу проходит в ванную.

Я замечаю краем глаза: на лацкане его пальто едва заметная светлая нитка – явно не от моей тёмной одежды. Тянусь снять её, но муж выходит из ванной, и я отдёргиваю руку. В горле застревает комок: я хочу спросить про запах сигарет, про звонок, про чужую нитку, но не могу выдавить ни слова. Да и он не пытается заговорить – проходит мимо на кухню, словно меня нет. Мы ужинаем почти молча. Саша бормочет, что устал и был аврал на работе. Не спрашивает, как прошёл мой день. В голове зудит вопрос: был ли он действительно на работе? Я глотаю его вместе с остывшим чаем.

Ночью я долго не могу уснуть. Лежу в темноте, уставившись в потолок. Спина Александра ко мне – он отвернулся к стене сразу, как лёг. Его ровное дыхание лишь подливает масла в огонь моей тревоги: как он может так спокойно спать, когда я разрываюсь от тяжёлых мыслей? Сердце бьётся в горле, а ладони холодеют и потеют. Перед внутренним взором встаёт образ: гладкая поверхность нашего брака покрывается первой трещиной – тонкой, как волос, но от этого не менее пугающей. Я боюсь пошевелиться, будто любое движение способно расширить эту трещину. Неужели мне всё это кажется? Или наша семья действительно дала трещину? Меня пробирает дрожь. Я кутаюсь в одеяло, словно оно защитит от надвигающейся беды. Ближе к рассвету мне всё же удаётся провалиться в тревожный, рваный сон.

Глава 2

Утром Саша уходит на работу, бросив на ходу: "Буду поздно". Мы едва перекидываемся парой слов – он избегает встречаться со мной взглядом. Сердце сжимается от дурных предчувствий.

В обеденный перерыв я звоню лучшей подруге. Елена Зеленская сразу понимает по моему голосу, что дело серьёзное. Мы договариваемся встретиться вечером у меня дома.

К вечеру я не нахожу себе места в пустой квартире. Наконец раздаётся звонок в дверь – пришла Лена.

– Ох, спасительница! – восклицаю я, едва открыв. Лена проходит внутрь с тёплым яблочным пирогом в руках. – Держи. Ставь чайник, – говорит она с порога. – Ну, выкладывай, что стряслось?

Я закрываю дверь и иду следом, пытаясь подобрать слова. Мы садимся на маленькой кухне, тесно прижавшись коленями под столом. Я ловлю себя на том, что избегаю прямого взгляда подруги – словно боюсь, что она прочтёт всё по лицу. Но молчать больше невозможно.

– Мне кажется, Саша что-то скрывает, – выпаливаю я наконец. – Возможно… изменяет.

Лена удивлённо поднимает брови, но паники в её глазах нет – скорее сосредоточенность.

– Так… Давай по порядку. С чего ты взяла? Слова словно прорывают плотину. Я рассказываю всё: и про странный звонок среди дня, и про пепел на коврике, про нитку на пальто. Про то, что он в целом стал каким-то отстранённым, чужим. Мой голос дрожит, но Лена не перебивает, лишь кивает, отхлёбывая чай.

– И что он говорит? – спрашивает она, когда мой поток жалоб иссякает.

– Да ничего определённого. Только отмахивается – мол, работы много, устал. Вчера вообще ругаться не стал… Но я чувствую: что-то происходит. Может, у него другая? Елена хмыкает и потягивается, хрустнув спиной.

– Сашка твой всегда казался мне приличным мужиком. Не из тех, кто гуляет. Но… – Она многозначительно щурится. – Для верности надо проверить.

– Как? – шепчу я, хотя в квартире мы одни. От собственного вопроса по телу идёт нервная дрожь.

– Если чувствуешь, что что-то не так, надо искать подтверждение или опровержение, пока ты себя не изъела изнутри, – решительно заявляет она. – Давай пороемся в его вещах. У меня внутри всё протестует: копаться за спиной у мужа, читать чужие переписки… Но воспоминание о пепле и нитке толкает вперёд.

– Давай, – выдыхаю я. – Он сказал, что будет поздно. У нас есть время.

Мы методично обыскиваем квартиру: проверяем карманы, шкафы, бумаги. Сердце у меня колотится бешено, но ничего подозрительного не находится. Только пустяки – старые чеки, платки да фантики. Ноутбук и телефон запаролены, все попытки угадать код без толку. Саша явно постарался скрыть свои секреты, и от этого мне ещё тревожнее. Мы возвращаемся на кухню ни с чем. Сердце моё колотится как бешеное. Ощущение – будто делаю что-то запретное в собственном доме. Руки холодные. Лена пытается не подавать виду, но я замечаю: и она разочарована, что ничего не нашли.

– Может, рано паникуешь? – осторожно предполагает она, прикрывая крышкой недопитый чайник. – Мало ли, вдруг действительно аврал. Я кусаю губы. Подруга пытается меня успокоить, но сама же затеяла этот обыск. Теперь сомнения разъедают сильнее. Если бы всё было чисто, я бы вздохнула спокойно… Но Саша сменил пароль, прячет телефон… Что, если там действительно тайны? Лена кладёт руку мне на плечо:

– Слушай, есть у меня один знакомый айтишник, Димка Меркулов. Он может достать любые логи, смски, хоть из космоса выгребет. Если нужно будет – попробуем через него. Я машинально киваю, хотя сама мысль влезать ещё и в цифровые следы мужа пугает. До такого ли дошло?

– Давай пока не будем привлекать посторонних, – тихо говорю я. – Это всё-таки моя семья… Лена открывает рот что-то ответить, но в этот момент слышится щелчок входной двери. Мы переглядываемся. Так быстро? Саша появляется на пороге кухни буквально через секунду.

На лице смесь удивления и подозрения.

– О, у нас гости, – тихо говорит Саша, глядя на Лену. В его голосе сквозит холодное удивление.

– Привет, Саш, – Елена пытается улыбнуться. – Забежала к Маше на чай.

– Можно тебя на минуту? – обращается он ко мне нарочито вежливо. У меня от его тона мороз по коже. Мы выходим в коридор, прикрыв дверь на кухню.

– Что здесь происходит? – тихо спрашивает он, сжав челюсти.

– В смысле? Лена просто зашла… – начинаю я, но он перебивает:

– Не надо. Вы рылись в моих вещах? У меня пропадает дар речи. Он знает. Конечно, заметил открытый ноутбук или смещённые бумаги… Я не придумала, как выкрутиться. Внутри будто оборвалась ниточка, и вдруг вместо страха приходит злость.

– Да, – твёрдо говорю я, поднимая подбородок. – Рылись. Потому что мне кажется, ты врёшь мне.

– Прекрасно, – усмехается Саша, но глаза у него холодные. – Вместо того чтобы просто поговорить, ты зовёшь подругу и устраиваешь обыск? Он повышает голос, я ещё никогда не слышала от него такого тона – ледяного, презрительного.

– А ты бы поговорил? – парирую я, тоже уже не сдерживаясь. – Ты со мной последние дни как чужой! Ты думаешь, я ничего не замечаю?

– Что ты там себе надумала, Мария? – в его голосе сквозит угроза. Он никогда не называл меня "Мария" вместо ласкового "Маш". Словно ударил. Но отступать уже некуда: – Например, что ты врёшь, где бываешь. Что снова куришь или водишь домой кого-то, раз у нас по всему коридору пепел. Что ходишь с нитками на пальто, которые явно не от пледа в нашей гостиной! Саша тяжело дышит, на скулах заходят желваки.

– Браво, – отчеканивает он. – Дальше что? Может, ты меня сразу к стенке поставишь? Или в полицию сдашь? Обыск уже был, допрос устроишь? На этих словах входная дверь тихо щёлкает

– Лена, похоже, решила оставить нас разбираться самим. Комок злости подкатывает к горлу. – Если бы ты ничего не скрывал, разве я стала бы всё это делать? – говорю я хрипло. – Меня довели твои тайны.

– Тайны? – он вскидывает брови. – Да это у тебя в голове тайны! Живёшь в каком-то своём выдуманном триллере. Громко хлопает входная дверь – подруга ушла. Я вздрагиваю от звука, словно пощёчину получила. Мы стоим друг против друга в узком коридоре. Он смотрит с такой холодной яростью, что у меня внутри всё опускается. – Значит, я сумасшедшая? – спрашиваю ледяным тоном.

– Спасибо. Знаешь, что самое обидное? Что ты даже не пытаешься объяснить или успокоить. Тебе наплевать, что я чувствую.

– Потому что это бред, – бросает Александр, отворачиваясь. – Придумала себе проблему… Как, по-твоему, я должен реагировать? Устал, работаю как вол, а дома – сцены из мыльной оперы. Меня трясёт от негодования и боли.

– Мыльной оперы? Может, мне сразу частного детектива нанять?! – выпаливаю я. Он оборачивается резко, и я на мгновение пугаюсь его взгляда.

– Делай что хочешь, – говорит тихо, почти шёпотом, но в этом шёпоте столько злости, что я отступаю на шаг. – Только потом не удивляйся. – Чему не удивляться? – не понимаю я. Но он не отвечает. Молча идёт в спальню и с грохотом закрывает дверь. Через секунду раздаётся звук щёлкающего замка – он закрылся изнутри.

Я остаюсь в темноте коридора, с трудом переводя дыхание. Горло саднит, на глаза наворачиваются злые, обидные слёзы. Никогда ещё мы так не ссорились. В голове крутятся его слова, как обломки взорвавшегося снаряда: "придумала себе", "бред", "сумасшедшая". Я закрываю лицо руками. Может, правда всё это зря? Но рядом со страхом и болью зреет твёрдая уверенность – я не спятила. Что-то с ним действительно происходит, и я должна узнать что. Во что бы то ни стало.

Глава 3

Долгую ночь я ворочаюсь в постели. После скандала в голове словно пчёлы устроили улей. Саша не разговаривает со мной – мы прокрались утром мимо друг друга, как тени. Он ушёл раньше обычного, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла. Что ж, теперь мне уже нечего терять. Если правда не выходит наружу сама, её нужно вытаскивать силой.

Днём, едва отбарабанив перед начальницей очередной отчёт, я пишу Лене: «Дай контакт Меркулова. Решилась». Ответ прилетает через минуту с номером телефона и ободряющим смайликом. Я чувствую, как сердце ухнуло: пути назад уже нет. У меня вспотели ладони, когда набираю незнакомый номер.

Дмитрий Меркулов назначает встречу в тот же вечер. Оставшиеся часы тянутся мучительно долго. Я ловлю себя на том, что считаю минуты до встречи, а сердце то замирает, то колотится как бешеное. Наконец рабочий день заканчивается, и я лечу на другой конец города под моросящим дождём, не замечая ни машин, ни прохожих. Отступать уже поздно.

Мы договариваемся пересечься в небольшом кафе возле его работы.

Когда я захожу внутрь, он уже ждёт за дальним столиком с ноутбуком. Высокий худощавый парень лет тридцати с короткой бородкой, в клетчатой рубашке – типичный айтишник. Он поднимается мне навстречу.

– Мария Сергеевна Гущина? – он тут же улыбается: – Или можно просто Мария?

– Можно просто, – киваю я, стараясь держаться уверенно. – Спасибо, что согласились помочь.

– Лена ввела меня в курс, – кивает Меркулов и жестом предлагает мне сесть.

Я оглядываюсь: вокруг шумно гудят разговоры, кофемашина шипит пенкой, а у соседнего столика смеются студенты. Никто не обращает на нас внимания, но у меня внутри всё сжимается: я действительно пошла на сговор против собственного мужа.

– Вы прислали мне данные вашего мужа: номер телефона, почту. Я кое-что подготовил. Услышав про мужа, я нервно сглатываю и устраиваюсь на стуле, чувствуя, как колени предательски дрожат под столом. В горле пересохло – кажется, я действительно перешагнула черту, раз сижу здесь и собираюсь шпионить за собственным мужем. Меркулов щёлкает по клавиатуре.

– Смотрите. Я пробил его телефон по базам. Вот здесь геолокационные метки за последние дни, – он поворачивает ко мне экран. – Видите точки на карте? Это история передвижений. На экране – карта Петербурга. По ней пролегают кривые линии маршрутов, утыканные красными точками. Передо мной словно раскрылся тайный дневник перемещений моего мужа. Сердце у меня стучит в горле, пока я пытаюсь сосредоточиться. Столько всего… маршруты за целую неделю, десятки адресов. У меня кружится голова от обилия данных. Но Меркулов увеличивает один сегмент:

– Вот любопытное место. Улица Благодатная, район старых складов. Вчера в 23:17 телефон вашего супруга был здесь. Потом сигнал пропал на пару часов.

– На Благодатной? – я моргаю от неожиданности. Этот район на другом конце города, далеко от работы Саши и от нашего дома. – Зачем он мог туда ездить? Мой голос звучит жалко. Я обхватываю ладонями свою чашку – чай давно остыл, но мне важно хоть как-то занять руки и унять дрожь.

Я вспоминаю: прошлым вечером после скандала Саша ушёл в спальню и больше не выходил. Ни о какой поездке он мне, конечно, не говорил. Значит, уехал украдкой, когда я уснула? На два часа… Сердце неприятно покалывает.

– Там промышленная зона, склады, кое-какие фирмы в бизнес-центрах. В такое время туда обычно ездят только фуры разгружаться, а не личные машины. Он бросает на меня быстрый взгляд, словно оценивая мою реакцию. Я хмурюсь: Александр логист, но его работа в другом конце города, на улице Савушкина. Да и домой он обычно возвращался поздно, но не заполночь же! Что ему делать у складов ночью?

– Вы уверены, что это его телефон? – спрашиваю я чуть охрипшим голосом. Вопрос глупый: конечно уверена. Номер-то верный.

– Точка по адресу Благодатная, 37 появилась и исчезла. Такое бывает, если телефон отключили или разрядился. Потом, смотрите… – Он ведёт пальцем по экрану.

– В 01:50 засёкся снова – уже возле вашего дома, почти у подъезда. Видимо, он вернулся. Я стискиваю ладони под столом. Картина вырисовывается однозначная: муж ночью ездил на другой конец города неизвестно зачем. И скрывал это.

– Тут ещё вот что, – продолжает Дмитрий, нажимая другую вкладку. – Я прогнал его электронную почту через утечку паролей. Нашёл любопытный логин в телеграме. Кажется, у него там второй аккаунт под другим именем. Он показывает строку на экране. Я вижу знакомый номер телефона мужа, привязанный к какому-то нику – «AlexSh». Будто заглядываю в замочную скважину чужой жизни. Меня передёргивает. Плечи опускаются. Хоть бы маленькая часть меня сейчас возмутилась: да просто рабочий аккаунт, мало ли! Но интуиция кричит о другом.

– Может, можно как-то прочитать его переписки? – спрашиваю я тихо. Мой вопрос повисает в воздухе. Дмитрий хмурится: – Это уже серьёзно. Нужно либо получить доступ к его телефону, либо… нет, взлом телеграма – это не ко мне. Да и противозаконно.

– Понимаю. – Я опускаю глаза, чувствуя, как краска стыда приливает к щекам. – Простите. Он стаскивает очки и трёт переносицу, затем смотрит на меня сочувственно:

– Послушайте, Мария… Тут что-то неладно, это точно. Одному логику трудно найти объяснение: ночные поездки на склады, скрытые аккаунты… У вас есть какие-то мысли? В голову лезут страшные догадки: а вдруг Саша замешан в чём-то нелегальном – махинациях, краже, кто знает? Я сглатываю и отгоняю панику.

– Кроме измены – никаких, – горько усмехаюсь я. – Но чего ради тянуть романтику на склады? Я пытаюсь спрятаться за сарказмом, но голос предательски дрожит. Меркулов добродушно фыркает:

– Да уж, запах солярки не самый лучший афродизиак. Ладно. Если хотите, могу ещё поспрашивать по своим каналам. Узнать, кто арендует склады на Благодатной, что там вообще происходит. Вдруг всплывёт имя вашего мужа.

– Правда? Сделаете это? – спрашиваю я с надеждой.

– Попробую, – Дмитрий откидывается на спинку стула. – Но будет не быстро. День-другой. А пока… – Он пристально смотрит на меня, потом решается: – Пока я бы советовал вам просто понаблюдать за ним. Может, он снова поедет туда сегодня или завтра. Тогда будет шанс узнать больше без взлома. – Только пообещайте: осторожно, – добавляет Дмитрий, выключая ноутбук. – Там на складах может быть опасно. Я сжимаю ремешок сумки: