– Ты только за этим зашла, или ещё какие-то дела в рамках приличий?
– Приличия – недозволенная роскошь для нас, коллега, – вдруг посерьёзнела Ника. – Излишество, особенно при моей работе. А ты как тут? Всё ещё разгребаешь дела богатеньких корпоративных крыс, пока они грызут друг другу глотки за патенты на свободные ресурсы?
– Чем-то же надо платить за этот шикарный вид, – я махнул рукой в сторону бесшумного вентилятора у окна. – А как твои юные клиенты? Опять кто-то сбежал из виртуального борделя для ультрабогатых педофилов? Или кто-то нашел чересчур много конфиденциальной информации в корпоративной мусорке?
Ее улыбка исчезла. Глаза, такие же холодные и острые, прищурились и стали откровенно злыми. В глубине зрачков мелькнул едва заметный голубой отсвет кибернетики – скорее всего, сканер. Ника никогда не афишировала свои импланты, но я знал: они у нее были. Для ее работы – необходимость. И смертельный риск.
С Никой я познакомился давно и при весьма неприятных обстоятельствах. Тогда я еще пас клиентов по мелким финансовым дрязгам, а она была сопливой девчонкой и только слезла с крыши муниципального приюта «Новая Надежда». Но уже тогда у неё была лицензия частного детектива. Она вела свое первое, по-настоящему самостоятельное и крупное дело. Клиент ей попался специфический. Полуживой, если точнее.
– Ты почти угадал, мой дорогой коллега. Только всё гораздо хуже, – ее голос потерял свою иронию, став серым и тяжелым, как свинец. – Что такое «Кроличья Нора» знаешь?
Я знал. Опасное место, подпольный хаб, где торговали модифицированными игрушками, продавали коды взлома школьных журналов, сливали украденные нейроинтерфейсы для учебных заведений и… находили спонсоров для талантливых ребят из трущоб. Полиция туда не совалась – слишком мелко, чересчур грязно, излишне много потенциальных связей с теми, кто выше.
– Конечно. Грязное, цифровое болото, куда смывало тех, кого система уже перемолола, но кто еще не до конца сдался. Тот самый?
– Почти так и есть. Там мальчишки пропали. Этот и ещё один. Двое. Они не просто исчезли – их следы оборвались намертво. Не в сети, не по камерам, не по соцслежке. Как сквозь землю провалились. Но за пару часов до того, они слили мне пакет данных. Судя по всему, выдрали прямо из защищенного узла корпорации «Нейротех Системз». Знаешь, такую?
Я присвистнул.
– Нейротех? Ещё бы не знать. Те самые ребята, что держат монополию на городскую энергосеть и половину специальных нейроимплантов? Мальчишка залез в такое гнездо? Самоубийца чистой воды.
– Не просто залез, – Ника наклонилась вперед, ее взгляд пригвоздил меня к креслу. – Он со своим другом вытащил черновик спецификаций на новую кибер-няньку. «Гардиан Эйнджел», проектное задание. Для корпоративных детских садов высшего эшелона, ну и для индивидуального ухода.
– И что? Каждая корпорация лепит своих нянек, – пробормотал я, но в желудке уже начало сосать. Дети высшего света – уже не просто скользкая тема. Минное поле, начиненное лазерными ловушками.
– Тот пацан или его друг, кто-то из них, нашел фичу. Глубинную, системную. Не ошибку программиста – закладку. Кто-то встроил в ядро искусственного интеллекта няньки бэкдор. Не для слежки, а для полного перехвата контроля. Для подчинения. Представь: армия сверхразумных, вооруженных до зубов нянек, внезапно получающих команду не защищать детей, а… похищать. Или превращать в маленьких зомби. Вариантов масса, и все – кошмарные.
Тишина в офисе стала густой, как смола. Даже гул из Города за окном казался приглушенным. Я представил: безупречные няньки с ласковыми голосами и стальными конечностями, в одно мгновение превращающиеся в хладнокровных убийц. В шикарных, стерильных садах, куда не ступала нога простого смертного.
– Этот информпакет, он сейчас что, у тебя? – спросил я, внезапно охрипшим голосом.
Ника покачала головой, стряхнув пепел на мой потертый ковер.
– Нет. Пацаны успели слить только заголовки и фрагменты. Ключевые куски кода и доказательства закладки – только у парня. В оригинале. В его нейрочипе. А потом он стал призраком. Нейротех, судя по косвенным сведениям, запустила операцию прикрытия уровня «выжженная земля». Ну а теперь их киллеры, как цифровые, так и аналоговые, уже в движении. Ищут пацана с приятелем. И того, кому они успели передать данные.
Ника посмотрела на меня. Не прося. Констатируя.
– А я что могу?
– Ты – мастер по розыску людей, коллега. Я знаю, что ты никогда не залазишь в дела подростков. Считаешь болотом, которое тебя засосет. И ты прав. Но мальчишки… они не просто попали куда не надо. Они нашли бомбу, нацеленную на самых беззащитных в этом аду. И они единственные, у кого есть ключи к ее обезвреживанию. Если они еще живы.
Ника встала, ее силуэт резко вырисовывался на фоне окна. Она потушила сигарету о подошву своего армейского ботинка, оставив черную метку на моем полу.
– Мне нужен твой нос, Алекс, – она первый раз назвала меня по имени. – Твои связи, твое умение находить то, что хотят скрыть. Не ради денег. Не ради меня. Ради того, чтобы те «няньки» не стали палачами для сотен детей, чьи родители заплатят кучу денег за иллюзию безопасности. И ради того, чтобы одного юркого, слишком умного для своего возраста парня не стерли в пыль за то, что он случайно обнаружил много лишнего.
– Мальчишке всего пятнадцать, коллега. И у него кончается время. Из защиты у него всего лишь такой же пятнадцатилетний приятель-хакер и неисправный пистолет, которым только детей пугать.
– Не моё. Я за такие дела не берусь, ты же знаешь. Что-то ещё?
Ника вдруг посерьёзнела.
– Как посмотреть. У меня ещё не всё. Понимаешь, я запуталась. Нужен незамутнённый взгляд со стороны. Твой подойдёт.
– Давай, рассказывай. Вернее – продолжай, я слушаю.
– Лучше покажу. У меня нейрозапись есть. Будет рациональнее, если сам посмотришь.
Не люблю я этого. Нейрозаписи, нейпрофильмы, когда все ощущения, образы, звуки и изображения заливаются прямо из чьего-то мозга, а потом считываются, перезаписываются и где-то хранятся, чтобы при необходимости быть отправленными в другой мозг. Говорят, совсем безвредно, только я что-то сильно сомневаюсь. Но делать нечего. Пришлось нацепить облегченный шлем, вставить предложенную Никой флешку, и погрузиться в то, что она подготовила. Окружающий мир для меня временно исчез. Мысли Ники стали моими мыслями, а я видел то, что видели её глаза, слышал, все, что слышали её уши. Да и остальные ощущения, записанные на этот носитель, стали на какое-то время моими. Теперь я был в офисе Ники Ракс.
Глава 3. Офис коллеги
Офис коллеги, Ники Ракс, вонял дешевым синтетическим кофе, сигаретами и пылью, которая лезла из щелей в стене панельного муравейника где-то на стыке Третьего и Четвертого уровней. Над дверью мигала вывеска «Частный сыск: дискретно, эффектно, результативно» – то была наглая ложь. Последний результат – поиск сбежавшей кошки – едва окупил неделю сыска. Виртуальный монитор тускло светился сводкой новостей Первого уровня: корпоративные слияния, презентация нового нейроинтерфейса, светская хроника. За окном же, в узкой щели между громадами, бушевал Город: сирены патрульных дронов, чьи-то вопли, шелест ветра и неоновый свет, окрашивающий вечерние сумерки в ядовитые цвета.
Дверь скрипнула, впуская девчонку. Лет десяти-двенадцати, не больше. Одежда – дешевый синтетик, потертый и не по размеру. Лицо – бледное, глаза огромные, испуганные, с характерным мутным отливом. Печать тех, кто недавно вышел из недр биореактора вынужден расти под вечным искусственным светом. В руках – дешёвенький пластиковый планшет.
– Вы… Это вы Ника Ракс? – голос дрожал, но звучал настойчиво.
– Зависит от того, кто спрашивает и сколько платит, – Ника откинулась на спинку кресла, затягиваясь дешевой электронной сигаретой. Вкус пластмассы и пыли.
– Помогите мне. Меня зовут Лýна. Мой папа пропал. Вчера вечером ушел на смену и не вернулся. – Девчонка судорожно сглотнула. – Он работает… работал в свободной зоне Лаун Дан. На Терминале.
Терминал. Кодовое название для черного рынка – места, куда даже патрульные дроны залетали только по ошибке или по особому, очень жирному заказу. Работать там – значило балансировать на лезвии бритвы между уличными бандами, корпоративными наемниками и местными царьками.
– В Свободной Зоне люди исчезают чаще, чем там меняются вывески, – Ника выпустила клуб дыма. – Почему ко мне? А полиция? А корпоративная служба безопасности твоего папы? Если он на кого-то работал, должны помочь.
– Полиция сказала: Лаун Дан – не наша юрисдикция. Обращайтесь в частный сыск. – Луна передразнила казенный тон. – А он… он работал на себя. Развозил… посылки. Иногда.
В ее глазах мелькнул стыд и страх. Девочка явно была необыкновенно умной для своего возраста. Ника поняла: посылки – это наркота, оружие, краденые чипы, контрабанда. Стандартный набор.
– И что, он просто исчез? Никаких сообщений? Угроз?
– Он… он говорил, что нашел что-то. Что-то большое. Очень опасное. Говорил, может взорвать весь Пятый уровень. – Глаза Луны снова стали огромными. – А потом… вчера вечером пришел этот сигнал. На его старый планшет. – Она протянула Нике свой потрепанный гаджет.
Девочка разговаривала как взрослая. На экране – короткая аудиозапись, помеченная сегодняшним числом, семь утра. Ника включила. Сначала – только тяжелое, хриплое дыхание. Потом сдавленный, полный нечеловеческого ужаса голос, который она с трудом узнала – голос мелкого дилера по кличке Шнырь, которого видела пару раз на окраинах рынка:
– Они… они не люди… – мысли скакали как символы в сбитом терминале. – Это… мясо… в проводах… Видели… все видели… Эксзис… Это не кайф… Это… ключ… к чертовым… кишкам.
Резкий, металлический звук. Крик, обрывающийся на полуслове. Потом – мертвая тишина.
Эксзис. Новый дизайнерский электронный наркотик, стремительно захватывающий все уровни. Дешевый, мощный, вызывающий яркие галлюцинации и дикое чувство эйфории. И смертельно опасный. Трупы с перегоревшими нейроинтерфейсами и улыбкой идиота уже начали находить даже в респектабельных районах Города.
– Кишкам? – Ника нахмурилась. В Городе кишками называли старые, полузаброшенные инфраструктурные тоннели, пронизывающие нижние уровни как червивые ходы. Лабиринт, где царили свои законы и свои чудовища.
– Я знаю, где он мог быть! – Луна выпалила. – Он иногда ходил к старому вентиляционному шахту за Терминалом. Говорил, там тихо. Для… дел.
Это был худший из возможных вариантов. Но взгляд девчонки, смесь отчаяния и цепкой надежды, был хуже. И долг Ники перед арендодателем висел дамокловым мечом.
– Ладно, – вздохнула Ника, вставая и снимая с вешалки потертый кожаный плащ с усиленными плечами под импланты. – Покажи дорогу. Но помни: один крик, одна лишняя тень – и мы сворачиваем. Твоему папе, если он еще жив, это не поможет. А нам гарантирует пару пуль в спину от кого угодно – от уличных отморозков до корпоративных клинеров. Поняла?
Луна кивнула, сжимая планшет так, что костяшки пальцев побелели.
Дорога к Терминалу была адом. Пятый уровень жил своей жизнью, игнорируя навязчивый гул уровней выше. Здесь неон был тусклее, грязи – больше, а взгляды прохожих – острее и враждебнее. Воздух пропитан запахом жареного дешевого протеина, дезинфектанта и чего-то кислого, гниющего. Патрульные дроны здесь не летали. Вместо них по углам стояли группы с явно криминальным оттенком, их кибернетика – грубая, кустарная, смертоносная. Ника чувствовала их взгляды на своей спине, как физическое прикосновение. Она двигалась быстро, уверенно, держа Луну за собой, стараясь не встречаться ни с кем глазами, но и не выглядеть испуганной. Страх здесь чувствовали за версту и разрывали, как падаль.
Терминал оказался гигантской заброшенной транспортной развязкой, превращенной в стихийный базар. Сотни лотков, палаток, просто разложенных на земле тряпок с товаром. Все, что угодно: от краденых нейрочипов и контрафактного софта до свежих (вроде бы) органов в дешевых холодильниках и оружия с сомнительной родословной. Гул голосов, торг, ругань, музыка из десятков динамиков сливались в оглушительную какофонию. Воздух вибрировал от низких частот где-то под ногами – вероятно, работали подпольные фабрики или генераторы.
Луна уверенно провела Нику через хаос, петляя между лотками, к дальнему темному углу, где стена гигантской бетонной опоры сливалась с ржавой решеткой старого вентиляционного тоннеля. Решетка была частично выломана. За ней зияла чернота, от которой веяло сыростью и маслом.
– Здесь, – прошептала Луна, указывая на темный пролом.
Ника достала тяжелый фонарь-тактик. Луч света, яркий как маленькое солнце, ворвался в темноту, выхватывая из мрака покрытые слизью стены, груды мусора, переплетения кабелей, свисающих с потолка, как лианы. Запах стал гуще: плесень, ржавчина, что-то химическое и… сладковато-приторный запах разложения.
Они прошли метров двадцать, когда луч фонаря наткнулся на ногу. Человеческую ногу в дешевых пластиковых ботинках. Ника резко подняла свет.
Тело лежало в луже темной, почти черной жидкости. Мужчина. Лицо искажено гримасой нечеловеческого ужаса. Глаза широко открыты, застывшие, остекленевшие. Но не то было самым страшным. Его грудная клетка была вскрыта. Не как при обычном ранении – аккуратно, почти хирургически. Ребра раздвинуты в стороны, как створки. Внутри не было органов в привычном смысле. Вместо них пульсировал, переливаясь тусклым сине-зеленым светом, клубок оптоволоконных нитей, микрочипов и биомеханических насосов, соединенных с оборванными нервными окончаниями и кровеносными сосудами. Это было похоже на чудовищный, мерцающий техно-цветок, выросший внутри человека. От него тянулись тонкие, похожие на щупальца кабели, врощенные прямо в бетонный пол тоннеля. Кровь, смешанная с маслянистой жидкостью, сочилась из разрезов.
На полу рядом с телом валялась пустая упаковка от Эксзиса. И маленький, почти незаметный чип-накопитель, забрызганный кровью.
Ника почувствовала, как по спине пробежал холодок от давних воспоминаний. Мясо в проводах… – пронеслось в голове. Шнырь не бредил. Он видел. Или сам стал этим?
Она наклонилась, чтобы поднять чип. Рука в грубой синтетической перчатке замерла в сантиметре от него. Вдруг щупальца техно-цветка внутри грудины слабо дрогнули. Свет внутри них пульсировал быстрее. Из динамика ее импланта тихо, на самой грани слышимости, донесся цифровой скрежет – как помехи, но с какой-то жуткой, нечеловеческой структурой. Как будто что-то огромное и древнее в инфраструктурных глубинах Города на мгновение обратило на них свое внимание.
– Па… папа? – хриплый шепот Луны позади был полон такой надрывной, детской надежды и ужаса, что Ника резко обернулась.
Девчонка стояла, глядя на мертвое лицо отца, на этот пульсирующий кошмар в его груди. Ее собственное лицо было искажено непониманием и нарастающим осознанием. Она сделала шаг вперед.
– Луна, стой! – рявкнула Ника, но было поздно.
В ту же секунду с потолка, из клубка кабелей, сорвались две тени. Не люди, не дроны. Это были конструкции. Роботы-убийцы. Каркасы из черного полимерного углерода и титанового сплава, грубо повторяющие человеческую анатомию. На месте втянутых в плечи голов – плоские сенсорные панели, мерцающие тусклым светом. Их движения были стремительными, резкими, абсолютно точными и лишенными всякой органической плавности. Они не бежали – они шли по полу на своих многосуставных конечностях. В руках – длинные, тонкие стилеты, светящиеся холодным синим светом по лезвию. Полевые ионные ножи. Оружие для тихих убийств и вскрытия замков.
Они двигались прямо на Луну, абсолютно игнорируя Нику. Цель – ликвидация свидетеля.
Ника действовала на чистом инстинкте. Резкий рывок – она прикрыла собой девчонку, одновременно выхватывая из-под плаща компактный, но мощный электрошокер-разрядник – «Грозу». Направленный разряд должен был свалить с ног любого убийцу. Она нажала гашетку, целясь в ближайшую тварь.
Яркая молния ударила о черный поликарбон и рассеялась, словно поглощенная. Сенсорная панель даже не дрогнула. Существо лишь слегка развернулось к ней, стилет в его руке плавно изменил угол. Ника почувствовала, как лезвие, холодное как космос, чиркнуло по ее плащу, разрезая усиленную ткань как бумагу. Холодок коснулся кожи под ключицей. Боль придет позже.
«Адаптивная броня» – мелькнула запоздалая мысль. Черт! Бежать? Но Луна застыла как вкопанная, глядя на эти безликие машины смерти.
Одно из существ шагнуло вперед, его стилет нацелен прямо в сердце девчонки. Красный сенсор светил ей в лицо, сканируя, оценивая угрозу. Ника увидела отражение этого кровавого света в огромных, полных слез глазах Луны.
– Папа-а-а! – вдруг закричала девчонка не своим, разрывающимся голосом, указывая на мертвое тело. – Они убили моего папу! Это они!
Крик, полный абсолютной, детской ярости и горя, прозвучал в узком тоннеле как выстрел. Сенсорная панель ближайшего существа резко сменила цвет с красного на ярко-желтый. Оно замерло на долю секунды. Может, анализируя неожиданный фактор? Может, звуковая волна резонировала с чем-то в его системе?
Этих долей секунды Нике хватило. Она не стреляла опять – такое казалось бесполезным. Вместо этого она изо всех сил толкнула Луну в сторону, в груду мусора, и резко бросила на пол перед теми существами свою «Грозу» – разрядник, включенный на максимум, на режим электромагнитной гранаты.
Ослепительная вспышка и оглушительный треск разряда на мгновение заполнили тоннель. В отличие от направленного разряда, от такого нельзя было защититься. Электрический всплеск выжигал всё в радиусе двадцати футов. Даже убийцы инстинктивно отпрянули, их сенсоры должны были перегореть.
– Беги! – проревела Ника, схватила ошеломленную Луну за руку и потащила ее прочь от мерцающего кошмара в груди отца, от этих безликих палачей. В ушах звенело, в разрезе плаща горело, но адреналин гнал вперед. Сзади донесся резкий, механический шипящий звук – звук разгоняющихся многосуставных конечностей по бетону.
Они вырвались из тоннеля на шумный Терминал. Ника оглянулась. Тварей видно не было. Но она знала – такое ненадолго. Убийцы выйдут и найдут. Потому что Луна видела. Потому что Ника коснулась этого чипа. Потому что они знали много лишнего о кишках, о Эксзисе, о том, что скрывается под блестящим фасадом цифрового Города.
– Куда? – задыхаясь, выдохнула Луна, цепко держась за ее руку. В ее глазах уже не было слез. Был только холодный, животный страх и вопрос.
– Беги, – хрипло ответила Ника, оглядывая переполненный базар, ища путь к еще более темным, еще более забытым лабиринтам инфраструктурных кишок. – Только беги. Пока есть куда бежать. И пока мы не стали такими же, как твой папа.
На этом нейрозапись внезапно оборвалась.
– Жуть какая. А дальше что было? – вполне ожидаемо спросил я.
– С Луной всё устроилось. Я надёжно её спрятала, а потом её очень благополучно удочерили. Знаешь кто? Сейчас уже можно сказать. Доктор Молли Золгрек – врач из вашей офисной лечебницы. Там есть кому о ней позаботиться. Эта Луна – младшая сестрёнка того самого пропавшего пацана. У них общая мать, но разные отцы. Парню всего пятнадцать, коллега. Пятнадцать, – повторила она, и голос ее был тише, но от этого только тверже. – У него старый нейрочип без усиленного шифрования, без военного грейда. Любой корпоративный сканер Нейротеха высветит его, если он окажется в радиусе одной мили. А их сканеры сейчас висят на каждом углу от Верхнего Города до самых Сливов. Они чуют его.
– Ладно, я в деле, – неожиданно для себя самого согласился я. Сам не знаю, что на меня нашло.
Ника ничего не ответила, только глаза сузила. Она уже стояла в дверном проеме. Ее рука, тонкая, но невероятно сильная с цепкими пальцами, сжимала косяк.
Я оторвался от кресла. Оно противно скрипнуло. В желудке все еще сосало, но уже по-другому. Не от страха перед корпорацией – от чего-то более старого, более примитивного. От образа парня, за которым гонится нечто огромное и безликое, готовое стереть его в порошок. Пятнадцать. Всего чертовых пятнадцать. В этом возрасте я еще дрался за пайки в муниципальном приюте и мечтал о своей первой по-настоящему остром ноже.
– А как его зовут? – пробормотал я, вставая. Мои собственные импланты в предплечье тихо загудели, активируя базовый боевой протокол.
– Настоящего имени не знаю. Иногда его зовут Арс. Потому что с техникой он на ты. Так называлась серия чипов для нейрошунтов, если помнишь. Но этот никнейм тебе ничего не даст, парень их часто меняет. Он собрал свой первый комм-линк из мусора в начальной школе. Потом взломал школьную сеть. Не для вредительства – из простого любопытства. Он из тех, кто видит код, как другие видят музыку. – В ее голосе мелькнуло что-то, почти материнское, но тут же погасло, скрытое сталью. – Живет… жил с младшей сестренкой. Ты уже знаешь.
– Его сестренка, говоришь? – спросил я, подходя к старому сейфу, вмурованному в стену. Код доступа – отпечаток ладони моей левой руки и мизинца правой.
– Да, Луна. Она пока не знает, как и куда влип её брат. Думает, на подработке. – Ника сделала шаг назад в коридор. – Я ее уже вывезла в безопасное место. Насколько это слово вообще применимо.
– Ты говорила уже. Городской болезнью пока не страдаю.
Я распахнул сейф. Запах оружейной смазки и старой стали смешался с сигаретным смрадом. Внутри – не бухгалтерские отчеты. Бластер «Бульдог» с шумоподавлением и лазерным целеуказателем. Пара компактных шокеров с зарядом, способным свалить охранника. Гибкий броник. И старый, но проверенный и безупречно работающий дешифратор. Оружие и инструменты для охоты в хитросплетениях Города.
– Ты хоть приблизительно представляешь, где он мог заныкаться? – спросил я, проверяя заряд своего бластера. Зеленый огонек. Готов к бою.
– Последний пинг его чипа был на границе Старого Порта, – ответила Ника. – Там осталась заброшенная станция техобслуживания и старый серверный центр, что управлял портовыми службами. Как ни странно, но почти всё в рабочем состоянии и даже что-то делает. Гнездо, как его называют местные пацаны. Хаб для мелких сетевых кротов. Он там иногда тусовался, но есть шанс, что он успел оттуда выбраться, прежде чем пропал его сигнал. Возможно, активировал глушилку.
Старый Порт. Ржавые корпуса кораблей, с давно вынутыми реакторами; ободранные постройки, куда лучше не соваться; брошенные контейнеры; гигантские краны, застывшие в немом ужасе и вечный запах ржавого железа вперемешку с ароматом океанической воды. Законы действовали лишь теоретически. Идеальное место для засады. Или для последнего боя. Так уж получилось, что я хорошо знал это место. Уже давно власти собирались снести его и что-то там построить, но никак не могли найти спонсоров и покупателей, а у муниципалитета не хватало денег. Так и стоял Старый Порт заброшенным.
– Хорошо. Поехали, – я кивнул в сторону двери, накидывая плащ-невидимку. – Но учти, Ника. Если Нейротех уже там… это уже не детективная работа. Это маленькая война.
Она ответила не словами. Ее глаза в очередной раз сузились, и в глубине серых радужек вспыхнул едва уловимый красный огонек – активация боевых имплантов. В ее руке мелькнул матовый блеск компактного импульсного пистолета, который мгновение назад был надежно спрятан в складках ее куртки.
– Знаю, коллега, – ее губы растянулись в оскале, который не имел ничего общего с улыбкой. – Я и рассчитывала на такую войну. За детей. За тех двух наглых чипованных пацанов. За ту девочку, сестру одного из них. За всех остальных, кого могут превратить в мясо.
Это прозвучало снобистски пафосно, выспренно и даже пошло, но я согласился.
Мы вышли в коридор, и тяжелая дверь захлопнулась за нами с глухим стуком. Воздух ударил в лицо. Гул Города, низкий и постоянный, как рычание спящего зверя, обрушился на нас. Где-то там, в лабиринте металла и голографических иллюзий, пятнадцатилетние подростки прятались, неся в своих головах ключи. И мы шли их искать, зная, что корпоративные ищейки уже выслеживают их по цифровому следу.
Забегая вперед скажу, что тех пацанов мы так и не отыскали. Дело до логического завершения не довели, и оно зависло, осталось немым укором. Терпеть не могу такие дела. Есть в них что-то глубоко неправильное. Звучит напыщенно, зато верно. Тем не менее, Ника Ракс была мне очень благодарна и разрешила в случае необходимости обращаться к ней за содействием. Я тогда наивно полагал, что подобная помощь мне больше не понадобится.
Глава 4. Осколок безумного мира
Осколок безумного мира, где я жил, представлял собой исполинский высокотехнологичный мегаполис, существовавший исключительно благодаря стабильной работе всех городских служб и саморегулирующихся систем. Всё это управлялось мощным искусственным интеллектом – Искином, и создавало для обеспеченных людей весьма комфортную среду обитания. С тёх сторон – пустыня, с севера – океан, а до другого мегаполиса – тысячи миль.
