Пандора

– Обожаю начало учебного года, – хмыкнула я и отпила кофе.

– Главное, что никто не пострадал, – пробормотала Лени, поежившись от пронзительного ветра, когда мы спустились на площадь перед академией. Наше следующее занятие было в соседнем корпусе. – Что происходит в голове у человека, когда он посягает на чью-то жизнь? Это ведь грех.

Алекс улыбнулся уголком губ.

Когда он так делал, даже мне, если честно, становилось не по себе.

– Тебе ли не знать, как соблазнителен бывает грех.

Леонор закатила глаза.

– Когда-нибудь они все сгниют в тюрьме, – возбужденно продолжил Джер. – Позвоните мне, если решите совершить акт возмездия и подпалите их змеиное логово.

– И что ты будешь делать? – поинтересовалась я.

– Принесу канистру и карамельный попкорн. Всё-таки это грех, Ведьмочка: не увидеть, как они сгорят.

– Не веди себя как беспризорник, – раздраженно бросил Алекс и перекатил зубочистку из одного уголка губ в другой.

Однако я знала, что в мыслях он уже подготовил самую дорогую зажигалку Zippo. Его ненависть к вражеской академии не имела границ – так же, как и моя.

Никто не называл имен, поэтому я переспросила:

– Думаете, за поджогом стоят Грешники?

Алекс скосил на меня взгляд, и я могла поклясться, что на секунду в глазах цвета мшистого леса промелькнуло беспокойство. Поверить в то, что он переживает за меня, было практически невозможно: его редко что-либо волновало, не считая родной сестры, плетущейся сейчас за нами хвостиком.

Такой тип людей я называла скучающими. Им было плевать на происходящее вокруг, но я знала, что если Алекс и испытывает человеческие эмоции, то только из-за нас – меня, Джера и Лени.

Мы вчетвером были небольшой семьей. Некровной, конечно же: по закону мира кровные слишком часто делают тебе больно. Мы были семьей, которая выбирала друг друга. Уважала, поддерживала и рвала клыками глотки, если один из своих нуждался в помощи.

– У богатых свои причуды, только никто с нашей стороны не пошел бы на поджог, – ответила за брата Ребекка, пытаясь догнать нас. Повернувшись, я увидела, как она сдувает с глаз кудрявую каштановую прядь. – Эй, с сегодняшнего дня я тоже в вашей компании! Прекрати меня игнорировать, Алекс!

– Что за звуки? Мне говорили, они перетравили всех мышей.

– Ненавижу тебя!

– Встань в очередь, сестренка.

– Прекрати дразнить ее, – шикнула я, поправив квадратные очки. – Это ее первый курс, а ты помнишь, что было с нами три года назад. Отвернешься, а она уже танцует без одежды на вечеринке Калеба.

Он резко остановился.

Ой.

– Какого Калеба? – улыбнулась Ребекка, подхватив меня под руку, и невинно захлопала ресницами. – Того самого Калеба, который любит заниматься сексом сразу с тремя…

Алекс поднял ладонь.

– Избавь меня от подробностей, иначе я запру тебя в комнате до конца жизни.

– Надеюсь, через годик-другой я упеку его в психбольницу. Не благодарите, девочки. Представляю, как вам надоела эта недовольная морда, – хохотнула Ребекка и, забыв про меня, побежала за Алексом и Джереми. – Так что там насчет вечеринки?

Пропустив смешок, я выбросила пустой стаканчик в урну и зарылась носом в воротник пиджака.

Рядом с ними несложно было забыть, что происходило за стенами академии. Я надеялась, что никто не увидел, как сжались мои кулаки при упоминании Синнерса: воспоминания годовой давности были такими свежими, словно это произошло вчера.

– Ты сегодня какая-то задумчивая. Всё в порядке?

Повернувшись на голос Лени, я поймала ее обеспокоенный взгляд.

– Занятие у мистера Кинга. Ты же знаешь, как он любит придираться ко мне, – ответила первое, что пришло в голову. – Еще и на вечер поставили тренировку по теннису, а это значит, что как минимум два часа мне придется провести в компании Изабель и ее сумасшедшей стаи.

Ложь срывалась с моих губ так, словно я репетировала ее несколько дней.

– Если у тебя что-то случилось, ты можешь рассказать мне. – Ее нежно-голубые глаза наполнились тревогой, от которой сжалось горло. – Я не подведу тебя, как в тот раз.

Я не подведу тебя, как в тот раз.

Лени всегда чувствовала меня без слов.

Сбавив шаг, я потянула ее в сторону, чтобы освободить проход спешащим в академию студентам. Затем развернулась и взяла ее прохладные ладони в свои.

– Я говорила тебе это сотню раз, но повторю еще, – начала твердым голосом. – Ты никогда не подводила меня. Никто не знал, что случится в тот вечер. Ты была рядом каждый день после произошедшего, поддерживала меня, учила заново дышать, а это намного важнее. Поэтому, если мне нужно будет что-то рассказать, в первую очередь я обращусь к тебе. Не вини себя в том, на что ты не могла повлиять, Лени. Это жизнь, и порой мы не можем взять ее под контроль.

Я говорила заученными фразами, которые психотерапевт твердил мне на протяжении года, пока в голове крутились разъяренные крики отца.

Порой слова ранили сильнее, чем физические удары. И, наверное, после того вечера большую травму мне причинило то, что произошло на следующий день. И происходило до сих пор.

Шлюха. Шлюха. Шлюха.

О, ну и еще у меня упало зрение. Считаю грехом опускать эту важную деталь, потому что я ненавидела гребаные очки, давящие на переносицу.

Леонор фыркнула, сморгнув с глаз влажную пелену.

– Это я должна успокаивать тебя, а не ты меня. Сегодня я не буду устраивать истерику, но без объятий ты никуда не уйдешь. Обними меня, сучка.

Искренне засмеявшись, я пихнула ее бедром и крепко сжала в объятиях.

На первом курсе никто не понимал, как мы с ней подружились, но наша связь зародилась еще в школе. Занимаясь модельным бизнесом с шестнадцати лет, Леонор добилась того, что фотографии с ее скульптурным лицом украшали самые крупные билборды Англии. Ее звонкий смех разносился по коридорам академии и заставлял парней слетаться на нее, как мотыльков на пламя.

Меня же на первом курсе считали… странной. Эти богатенькие дети ожидали увидеть королеву академии, учитывая положение моего отца, но пришла я. Такая, какая есть: без макияжа, с двумя косичками и краснеющим лицом.

Они смеялись, когда узнали, что я никогда не целовалась, поэтому на помощь пришел Кейдж, подаривший мне первый поцелуй прямо на занятии, после чего от меня отстали. Я проводила время в библиотеке и ненавидела шумные компании, пока Леонор Монтгомери не подошла ко мне со словами, что теперь мы лучшие подруги.

В школе нас связывало взаимопонимание, но академия сделала нас сестрами.

Затем, как говорили слухи, гадкий утенок превратился в лебедя. Дарси Ван Дер Майерс стала избалованной, высокомерной и зазнавшейся, найдя новых друзей, которые прикрывали ей спину. Мой взгляд стал острее и увереннее, косички сменились распущенными волосами, завитыми в крупные локоны, а дизайнерскую одежду на каждый день выбирала мне сама Лени.

Они думали, деньги и власть семьи настолько развратили меня, что я не обременяла себя общением с кем-то, помимо Леонор, Алекса и Джереми.

С одной стороны, это на самом деле было так. Но с другой…

Я просто оградилась от людей, потому что они делали мне больно.

Мало кто знал, но богатенькие студенты, родившиеся с золотой ложкой во рту, могли быть страшнее серийных убийц. Их разумы затмевала власть и вседозволенность, их лучшими друзьями становились наркотики, алкоголь и всепоглощающая жажда насилия.

Они бы съели нас, не построй мы вокруг себя защитные стены.

Но вопрос в другом: как можно не стать избалованным в этой академии?

Ротшильды, Монтгомери, Шепарды и Ван Дер Майерсы брали начало от девяти основателей Таннери-Хиллс. Это место существовало за счет денег наших семей, и если таким образом мы могли заставить людей закрыть свои рты, так мы и делали.

Однако на то, чтобы понять это, у меня ушло много времени.

Год назад Дарси Ван Дер Майерс изменилась, и на ее месте появился кто-то другой. С темными мыслями и такими же темными желаниями. Хотя в глубине души, наверное, я всегда оставалась той одинокой девочкой, которая придумала себе друга-ангела и называла его Сульфусом, ведь вымышленный человек не мог тебя обидеть.

Его просто не существовало.

– Можно к вам третьим? – раздался над головой голос Джереми, и мои ребра затрещали от силы, с которой он прижал нас с Лени друг к другу.

– Отвали, Джер, – пробурчала я в его грудь, задыхаясь от нехватки воздуха. – Если твоя сумасшедшая девушка увидит эту картину, мне придется попрощаться со своими волосами. И вообще-то вы ушли на занятие.

Как по команде по площади прокатился возмущенный крик:

– Джереми Ротшильд!

– Кажется, пора бежать, – пробормотала Лени.

Подняв взгляд, я увидела, как улыбка спадает с лица Джера, а его тепло-карие глаза теряют блеск.

Из нас четверых он всегда считался самым шумным, неконтролируемым и непредсказуемым. Как пламя, вспыхивающее от легкого дуновения ветра и сжигающее всё на своем пути.

Увидев перед собой этого парня, ваши матери точно захотели бы его в зятья, чтобы обогатить генофонд привлекательными потомками.

Они с Алексом были полными противоположностями, поэтому изначально я не понимала, как эти двое еще не убили друг друга.

Даже внешне они отличались.

Угольные волосы Алекса были аккуратно уложены, и только пара прядей закрывала аристократические черты лица. В сочетании с темным костюмом, татуировкой на шее и отстраненными глазами он застрял где-то между графом, промышляющим по ночам убийством проституток, и рок-музыкантом, на концертах которого с женщин только так слетали трусики.

Я читала много подобных книг. Очень много.

Если Алекс был безмятежным океаном, то Джер – разрушительным пожаром: растрепанные темно-каштановые волосы, слегка загорелая кожа и соблазнительная ухмылка, которую обожала женская половина академии.

Если вы увидите на Джереми отглаженную одежду, значит, на Землю упадет метеорит. Он ненавидел порядок, которому поклонялся Алекс.

Не знаю, как мы нашли друг друга. Наверное, противоположности притягиваются.

Джереми отстранился на пару шагов и, разгладив ткань рубашки, кивнул на Алекса и Ребекку, ожидающих нас перед корпусом.

– Идите, я вас догоню.

– Она тебя не съест? – спросила я на всякий случай, потому что знала, кто такая Изабель де Кастро.

Если кратко – высокомерная сука, считающая себя королевой академии из-за отца, который по совместительству был нашим директором.

Но все знали, кто на самом деле правит этим местом.

– Не переживай, у нас всё под контролем. – Подмигнув, он развернулся к рыжеволосой фурии и предупреждающе поднял руки. – Послушай, мы просто разговаривали. Ты же знаешь, они мои друзья и…

Переглянувшись, мы с Лени не стали задерживаться.

Я не могла обещать, что не кинусь на Изабель и не расцарапаю ей лицо за последнюю тренировку. Настолько сильно я терпеть не могла эту стерву. Тем более у нас с Леонор были особые причины так относиться к ней, из-за чего мы не раз ссорились с Джереми.

В общем, первый день третьего курса выдался многообещающим.

На последнем занятии я смотрела на наручные часы от «Cartier» каждые десять минут, нервно постукивая лиловыми ногтями по столу. Больше всего я ненавидела потеющие ладони. Я вытирала их о форменную одежду академии, выполненную в черном и золотом цветах, мечтая как можно скорее сорваться с места.

– Мисс Ван Дер Майерс?

Я резко вскинула голову.

– Да?

– Расскажите нам, как чувствовала себя экономика Англии в период Великой депрессии, – повторил профессор Аллен, сорокалетний мужчина с приятной улыбкой, которая располагала к себе всех студентов академии.

Да, забыла уточнить: преподаватели души во мне не чаяли.

Сжав ручку между пальцами, я откашлялась и набрала в легкие побольше воздуха. Перед внутренним взором тут же замелькали страницы текста, которые я знала наизусть.

Мышцы лица разгладились, а уголки губ слегка приподнялись.

Нужно было идти в театральное.

– Вопрос, ответ на который и кроется в этих двух словах. Думаю, стоит начать с истоков. – Леонор застонала, и я пнула ее по лодыжке. – Одно из известных событий, связанных с началом Великой депрессии, это обвал фондового рынка в США в октябре двадцать девятого года. Этот день прозвали «Черным вторником», потому что…

Слова срывались с губ так легко, будто я родилась с учебником в руках. Если шизофреники слышали голоса, то у меня была другая форма сумасшествия – разговаривающие цифры.

Отвечая на вопрос, я даже не заметила, как занятие подошло к концу.

– Благодарю, мисс Ван Дер Майерс, – кивнул профессор и обратился ко всей аудитории: – Приготовьтесь к устному тесту. По его результатам мы отберем лучших студентов, которые отправятся на стажировку в ведущую нефтяную компанию нашего города.

Не слушая его, я на автомате засунула тетради в сумку.

Чем стремительнее время близилось к полуночи, тем сильнее затягивался узел внизу живота. Не знаю, хотела я приблизить этот момент или наоборот.

– Твой отец будет брать кого-то на стажировку? – спросила Леонор, пригладив светлые волосы, собранные в высокий хвост. Даже после учебного дня она выглядела так, будто сошла с обложки журнала.

– Да. Надеюсь, не меня, – пробормотала я, когда мы двинулись к выходу. – Я готова завалить тест, лишь бы не проводить две недели в этом логове финансовых акул.

Внезапно мой телефон завибрировал. Достав его из кармана пиджака, я увидела имя отправителя и поморщилась, будто съела дольку лимона. Нет, скорее, целый килограмм.

– Дай угадаю, – саркастично протянула Лени. – Мудак по имени Кейдж?

– Собственной персоной.

Заблокировав телефон, я слишком агрессивно швырнула его на дно сумки.

– Надеюсь, когда-нибудь в его голове что-то щелкнет, и он поймет значение слова «Нет». Пока что мудакам по имени Кейдж недоступна половина словарного запаса Великобри…

Леонор резко схватила меня за руку на выходе из аудитории. Не договорив, я недоуменно побежала за ней в противоположный конец коридора, и мы скрылись за массивной мраморной лестницей.

– Упомянутый мудак смотрит в телефон слева по курсу, – прошептала Леонор, выглянув в коридор. – На его лице улыбка, говорящая: «Ну сегодня она точно разрешит ее трахнуть».

Я издала мучительный стон.

– Почему спустя год он продолжает напоминать, как нам было хорошо, хотя его хорошо ограничивалось рассказами о том, какого цвета машину он хочет купить?

Посмотрев на меня, Лени тяжело вздохнула, будто держала на плечах тяжесть всего мира. Хотя Кейдж был той еще ношей: за нашими отношениями скрывалось столько абьюза и токсичности, что я до сих пор не могла от них избавиться.

– Я отвлеку его, а ты беги через черный выход.

Я тут же просияла.

– Боже, люблю тебя.

– Будешь должна.

Нацепив на лицо широкую улыбку, она выпрыгнула из-за лестницы и прокричала:

– Кейдж! Как я не рада… Ой, как я рада тебя видеть!

Подавив смешок, я опустила взгляд на часы.

Шесть вечера.

Улыбка мгновенно спала с моего лица.

Я готовилась к этому моменту целый год. Вынашивала план, изучала материалы, строила догадки. Мой отец не был простым нефтемагнатом. Ох, далеко нет. Звезды киноиндустрии, владельцы энергокомпаний, предприниматели – они все что-то скрывали, пуская пыль в глаза целому городу.

Я начала догадываться об этом много лет назад, но после похищения только убедилась, поэтому пыталась отыскать записи о том парне, которого отец обменял на меня год назад. Однако информацию о нем подчистили. Не нашла я и имени его брата, который по совместительству был моим похитителем.

Я чувствовала: в Таннери-Хиллс что-то происходит.

И собиралась узнать, что именно.

***

Когда я поступала на первый курс, отец настаивал на том, чтобы я осталась жить в нашем семейном особняке. Пришлось придумать сотню и один аргумент, почему мне нужно переехать в женское общежитие, выписать их на отдельный лист и отправить ему на согласование.

Да, как будто я была не дочерью, а работником его компании.

Спустя неделю ругани он согласился, но с одним условием – вступление в женское общество. В Англии это было не так развито, как в США, но наши женщины-политики помешались на истории активисток девятнадцатого века и хотели, чтобы лучшая академия северной Англии шла по их стопам.

Я, тогда еще абсолютно несоциальный человек, даже в мыслях представить не могла, что стану танцевать в группе поддержки, запишусь в клуб по большому теннису, буду проводить образовательные и волонтерские мероприятия, как настоящая, черт возьми, леди.

Нравилось ли мне это?

Ох, стоило только увидеть мое недовольное лицо, которое скрывалось под маской золотой девочки Таннери-Хиллс.

Но сейчас эта маска раскололась.

В отражении зеркала показалась совершенно другая девушка. Я провела пальцами по коротким черным волосам и вздрогнула, ощутив чье-то призрачное прикосновение. Снова. Даже по ночам я чувствовала, как мужские ладони сжимают мои длинные локоны, оттягивая голову назад, поэтому в какой-то момент сорвалась и остригла их по плечи.

Я стала параноиком. Его запах и проникновенный шепот преследовали меня на протяжении целого года, и я знала, что это не прекратится. Никогда. Он пустил яд по моим венам, заразил безумием и ушел, оставив наедине со своими демонами. Они ластились ко мне, обвивали костлявыми руками мое тело и нашептывали на ухо самые мерзкие желания.

Порой я просыпалась посреди ночи с криками и слезами на глазах, пока клитор пульсировал от возбуждения. Я понимала, что это ненормально. Понимала, что не могу желать больного человека, который, наверное, в этот самый момент убивает невинных людей.

Понимала, что не могу смотреть в темный угол комнаты и мастурбировать, представляя его там – развалившегося в кресле с направленным на меня пистолетом.

Но ничего не могла с собой поделать.

Это дерьмово. Очень дерьмово.

Я долго думала, как скрыть родной цвет волос, поэтому купила парик. Мне нравилось, что у корней он был черным, а остальная длина до самой поясницы переливалась фиолетовыми оттенками. Стоил он, кстати говоря, как моя месячная стипендия, зато в нем я не выглядела шлюхой.

Ладно, немного выглядела.

Натянув гипюровые колготки, я надела узкое черное платье, взяла с собой туфли как у куклы Братц и заменила очки линзами. Пистолет лежал под матрасом. Моих губ коснулась улыбка, когда я вытащила его и нежно погладила холодный металл, словно он был моим любовником, после чего положила его в сумочку.

Там, куда я собиралась, никто не будет удивляться оружию.

Девушки из общества уже разошлись по комнатам, но идти через всё общежитие было слишком опасно. Поэтому, надев кожаную куртку и перекинув ногу через подоконник, я спрыгнула со второго этажа в цветочный сад.

Затем обулась и бросилась бежать.

На подъездной дорожке стояло как минимум три десятка автомобилей, начиная от BMW и заканчивая Rolls-Royce. Однако мой путь лежал не к ним. Ехать на своей машине довольно глупая идея: все знают и ее, и ту, что принадлежит моему телохранителю Альфреду.

Он, кстати говоря, спал сейчас прямо в машине, сладко пуская слюни на руль.

– Да где же ты? – пробормотала я, смотря в телефон.

Затем пригнулась, пробежала парковку, петляя между автомобилями, как настоящая преступница, и оказалась перед границей тенистого леса. Мне приходилось сбегать из академии каждые выходные, поэтому я точно знала, как не попасть в зону видимости камер.

– Такси вызывали?

Я вскрикнула, но тут же зажала рот рукой. Повернув голову, увидела облокотившегося на машину Кирби, который скрывался между ветвями деревьев, как чертов маньяк.

– Ты нормальный? Думаешь, никто не забьет тревогу, когда увидит на территории сомнительного типа во всём черном?

Он оглядел себя с ног до головы, зажимая губами сигарету.

– Ты назвала меня сомнительным типом?

– Ты бы еще пушку достал.

Кирби усмехнулся и кивнул на капот. Конечно, на нем лежал пистолет.

Я подняла свою сумочку и, выгнув бровь, показательно покрутила ее на пальце. Сделать это было непросто, потому что она весила куда больше туфель с десятисантиметровым каблуком.

– Если не перестанешь пугать меня, пущу тебе пулю в лоб. В прошлый раз я почти так и сделала.

Фыркнув, Кирби медленно затянулся, затем бросил сигарету под ноги и потушил ее носком ботинка.

– В нашем случае ученик не превзойдет учителя.

– У меня был настолько хороший учитель, что на втором же занятии я прострелила ему колено.

Прищурив ониксовые глаза, он протянул руку.

– Отдавай пистолет.

Я в ужасе отшатнулась.

– Никогда в жизни! Ты сам мне его подарил.

– Отдавай.

– Поучись манерам, хам.

– Ты что, клеишься к моему парню?

Из приоткрытой пассажирской двери выплыла сногсшибательная брюнетка. Когда я впервые увидела ее, то подумала, что она с нашей стороны. Как оказалось, ей приходится работать официанткой и содержать клуб «Фортуна», чтобы прокормить двух младших сестер.

Улыбнувшись, я помахала ей и кивнула на Кирби.

– Твой парень хочет отобрать у меня пистолет.

Встав рядом с ним, Морана замахнулась и со всей силы врезала ему локтем под ребра. Кирби согнулся пополам и застонал, заставив меня сжать губы, чтобы не рассмеяться.

– За что? – прохрипел он.

– Женская солидарность, – ответила Морана, погладив его по голове с отросшими светлыми волосами, небрежно собранным на затылке.

Я познакомилась с Кирби на следующий же день после того, как меня похитили. Не знаю, судьба это или совпадение, но они с Мораной проезжали мимо нашей академии, пока я стояла под дождем, потеряв чувство реальности. Просто смотрела на пустую дорогу и не моргала, пока разум дрейфовал где-то за пределами нашего мира.

Они довезли меня до дома, а Кирби дал свой номер на случай, если со мной что-то случится.

Я сразу поняла, что они из Синнерса. Поэтому через месяц позвонила и попросила научить меня тому, что они так хорошо умели.

– Прыгайте в машину, королевы. Только ты, – Кирби кивнул на меня, открывая дверь водительского места, – едешь спереди.

– Почему?

– Плохо себя чувствую, – ответила Морана, запрыгнув на заднее сиденье.

Пожав плечами, я послушно забралась внутрь. Мы часто проводили время вместе, поэтому они знали, как мне нравится ездить спереди. Это началось еще в детстве, когда мама разрешала мне сидеть рядом с ней, пока каталась по взрослым делам.

– Куда? – спросил Кирби, включая отопление.

Ночами в Таннери-Хиллс было так холодно, что не спасала даже верхняя одежда. Но я любила это. Наверное, вечная серость – единственная вещь, которая нравилась мне в этом гнилом городе. Я не переносила палящее солнце, отдавая предпочтение вечерам с чаем, книгой и теплым пледом.

На моих губах появилась улыбка.

– В «Чистилище».

А затем за спиной раздался знакомый мелодичный голос, который я точно не ожидала здесь услышать:

– Вот как, значит… Не понимаю, хочу я тебя придушить, расчленить или всё сразу, Дарси Ван Дер Майерс. Посмотри на меня и прокомментируй свое предательство!

Блядь.

Развернувшись, я увидела разгневанные глаза Леонор.

Незаинтересованные Алекса.

И ошеломленные Джереми.

– Прости, – улыбнулся Кирби.

Нужно было всё-таки пристрелить его.

Глава 4

– Бишоп! Остановись, сукин ты сын!

Сильнее наклонившись к мотоциклу, я прибавил скорости. Ветер ревел в ушах, пока я гнал по пустой автостраде и сжимал пистолет одной рукой. Полицейская машина отставала, но даже стена проливного дождя не могла остановить этих ублюдков, мечтающих посадить меня за решетку.

Бросив взгляд за спину, я увидел красно-синие огни.

Губы дрогнули в усмешке.

Что ж, сегодня тюрьма не входила в мои планы. Но это только сегодня. Завтра – возможно.

– Не стреляй! – послышался крик Малакая. – Блядь, Бишоп, ты надо мной издеваешься?

Развернувшись, я вскинул руку и нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела затерялся в шуме дождя, но я услышал, как взрывается шина. Машина вильнула и съехала на обочину. Правда через мгновение за ней уже показалась вторая. И третья. И четвертая.

– Они решили похвастаться своими тачками? – прокричал я, вернув взгляд на дорогу. – Чертовски глупая затея. Лишиться одной не так обидно, как сразу четырех.

Малакай подъехал ближе, и, повернув голову, я заметил его разгневанный взгляд. В подростковом возрасте я до ужаса боялся, когда старший брат так смотрел на меня. Его прищуренные голубые глаза не предвещали ничего хорошего.

– Обязательно нужно раздразнить их и получить пулю в лоб? – прорычал он, сильнее сжав руль байка. – Почему нельзя сделать свое дело и убраться по-тихому, пока никто не видит?