Резонанс Некрозоя

Но это тоже не останавливало рой. Обломки кристаллов продолжали двигаться, словно каждая часть сохраняла часть целого, часть общей цели – достичь корабля.

– Расстояние десять километров, – ЭГИДА обновила данные. – Восемь тысяч структур уничтожено. Две тысячи продолжают приближение.

Две тысячи. Всё ещё слишком много.

– ЭМИ, полная мощность!

Электромагнитный импульс вырвался из генераторов «Персеиды», невидимая волна энергии, что уничтожала электронику и нарушала магнитные поля. На обычные ракеты это подействовало бы мгновенно.

На кристаллы – нет.

Они продолжали движение, игнорируя импульс. Конечно. У них не было электроники. Они были механическими, примитивными, но это делало их неуязвимыми к современному оружию.

– Один километр, – голос ЭГИДЫ оставался спокойным, но Кира слышала напряжение в её алгоритмах.

– Все команды к бортовым орудиям! – кричала Зара в коммуникатор. – Готовьтесь к ближнему бою!

Кристаллы достигли корабля.

Кира видела это через камеры – как первая волна структур врезалась в внешний корпус «Персеиды». Они не взрывались, не пробивали броню силой. Вместо этого они начинали резонировать, создавая частоты, что разрушали молекулярные связи в металле.

Сигналы тревоги множились. Пробоины в корпусе на палубах B, C, E. Декомпрессия в секторах 4, 7, 12. Кристаллы проникали внутрь, двигаясь через разрушенные переборки, как вирусы в организм.

– Все бортовые команды, отступать к центральным секторам! – приказала Кира. – Активировать внутренние защитные поля!

На экранах внутренних камер она видела, как экипаж сражается. Солдаты в боевых экзоскелетах стреляли из лазерных винтовок по вторгшимся кристаллам. Огнемёты выбрасывали струи плазмы, испаряя структуры. Взрывчатка разрушала их на части.

Но кристаллы учились.

Кира видела это в реальном времени. Те, что выживали после первых атак, начинали двигаться по-другому. Быстрее, непредсказуемее. Они избегали прямых попаданий, использовали укрытия, координировались между собой.

– Они эволюционируют, – прошептал Вентура, наблюдая за битвой. – Прямо сейчас, в реальном времени. Каждый уничтоженный кристалл передаёт информацию остальным через резонанс. Они учатся на смерти своих.

– Тогда нам нужно убивать их быстрее, чем они учатся, – Зара уже бежала к выходу, схватив боевую винтовку с настенной стойки. – Я иду на палубу C.

– Зара, подожди! – крикнула Кира, но капитан безопасности уже исчезла за дверью.

Битва длилась четыре часа. Четыре часа ада в замкнутом пространстве корабля. Коридоры превратились в зоны смерти, где люди и кристаллы уничтожали друг друга с отчаянной яростью. Каждый сантиметр палубы оплачивался кровью и осколками минералов.

Кира координировала защиту с командной палубы, но часть её хотела быть там, внизу, сражаться вместе с остальными. Вместо этого она отдавала приказы, двигала людьми как фишками на доске, жертвовала отдельными секциями ради спасения целого.

– Палуба E потеряна, – докладывала ЭГИДА. – Рекомендую запечатать все переборки и сбросить давление. Кристаллы не могут функционировать в вакууме без атмосферы для резонанса.

– Там ещё семнадцать человек, – возразил Маркус.

– Семнадцать против двухсот, – Кира закрыла глаза на мгновение, затем открыла. – ЭГИДА, запечатать палубу E. Сбросить давление.

– Команда принята.

Она услышала крики по коммуникатору, затем тишину. Семнадцать человек умерли в вакууме, но палуба E была очищена от кристаллов.

К концу четвёртого часа последний кристалл был уничтожен. Зара вернулась на командную палубу, её экзоскелет был покрыт царапинами и вмятинами, правая рука висела неподвижно – резонанс повредил нервы.

– Отчёт, – потребовала Кира.

– Двести тридцать четыре потери, – Зара села тяжело в кресло. – Сто двенадцать убито, сто двадцать два ранено. Корабль повреждён в семнадцати секторах. Три палубы полностью потеряны.

Двести тридцать четыре. Почти восемьдесят процентов первой смены.

– Выжившие?

– Шестьдесят шесть человек без серьёзных травм. Включая нас.

На «Персеиде» осталось четыре тысячи человек. Теперь три тысячи семьсот шестьдесят шесть. И это только первая атака.

Кира посмотрела на экран, где TRAPPIST-1g медленно вращалась под ними. Планета, которая не хотела гостей. Планета, которая защищала себя единственным способом, который знала новая эволюция – уничтожением угрозы.

– Мы не можем остаться здесь, – сказал Маркус тихо. – Следующая атака уничтожит нас.

– Но мы не можем и уйти, – Амара указала на повреждения на схеме корабля. – Гравитационный двигатель в критическом состоянии. Ремонт займёт месяцы.

– Месяцев у нас нет, – Зара покачала головой. – У нас есть дни. Может, часы, пока планета не подготовит новый рой.

Кира смотрела на них всех. На усталые лица, на отчаяние в глазах. Они ждали от неё решения. Приказа. Чуда.

Но чудес не было. Только выборы между плохим и худшим.

– ЭГИДА, – сказала она медленно. – Начать процедуру пробуждения всего экипажа. Всех четырёх тысяч.

Молчание. Затем Маркус спросил:

– Зачем? У нас недостаточно ресурсов для всех. Мы съедим запасы за месяцы вместо лет.

– Потому что нам нужны все руки, – Кира повернулась к нему. – Если мы собираемся выжить, нам нужно работать быстрее. Ремонтировать двигатель за недели, а не месяцы. Находить способы добывать ресурсы с планеты, несмотря на опасность. И да, может, мы съедим запасы быстрее. Но лучше умереть от голода через месяц, пытаясь выжить, чем умереть от атаки кристаллов через неделю.

Она видела, как они обрабатывают это. Логику отчаяния. Математику последних шансов.

– Выполняйте, – приказала она. – Начать пробуждение немедленно. Я хочу всех на ногах через сутки.

Они разошлись, каждый к своим обязанностям. Кира осталась одна на командной палубе, глядя на мёртвую планету, которая пыталась убить последних людей во Вселенной.

– Мы выживем, – прошептала она тихо, как молитву, как угрозу, как обещание самой себе. – Несмотря ни на что, мы выживем. Потому что мы – люди. И люди не сдаются. Никогда.

За окнами кристаллы на поверхности TRAPPIST-1g начинали двигаться снова. Готовясь к следующей атаке. К следующей попытке уничтожить чужаков, которые осмелились войти в их мир.

Война между органикой и неорганикой только началась.

И Кира Танака, командор последнего корабля человечества, была готова сражаться до последнего вдоха.

Глава 2: Первый контакт

Маркус Чжоу не спал уже двадцать два часа. Его глаза были красными от усталости, пальцы дрожали от избытка кофеина, но он продолжал работать. В главном ангаре «Персеиды», в окружении инструментов и незавершённых проектов, он собирал зонд, который должен был стать их первым реальным контактом с тем, что стало с миром после восьмисот сорока семи миллионов лет.

Устройство лежало на платформе перед ним – цилиндр длиной три метра, диаметром восемьдесят сантиметров, изготовленный из титанового композита. Бурильная установка на носу, набор научных инструментов внутри, ракетные двигатели для маневрирования. Ничего лишнего, только функциональность. Маркус всегда строил именно так – эффективно, без украшений, без попыток впечатлить эстетикой.

– Передай мне калибратор спектрометра, – бросил он через плечо молодому технику, который ассистировал ему последние восемь часов.

Техник – Томас Лю, двадцатитрёхлетний китайский американец с вечно взъерошенными волосами и способностью работать сорок часов подряд без видимых признаков усталости – подал требуемый инструмент.

– Доктор Чжоу, вы уверены, что зонд выдержит резонансные частоты? После того, что мы видели на сканировании…

– Не выдержит, – Маркус даже не поднял головы, продолжая настраивать чувствительность спектрометра. – Ни один материал не выдержит длительного воздействия акустического резонанса такой интенсивности. Но нам не нужно «длительное». Нам нужно достаточно времени, чтобы взять образец и вернуться.

– А если кристаллы отреагируют так же агрессивно, как предполагает командор?

– Тогда мы потеряем зонд, – Маркус наконец поднял взгляд, его тёмные глаза встретились с глазами техника. – Но потеря зонда лучше, чем потеря людей. И мы получим данные. Даже если зонд будет уничтожен, мы увидим, как именно это произойдёт. Это информация. А информация – это власть.

Томас кивнул, хотя Маркус видел сомнение в его лице. Молодой, идеалистичный, всё ещё верящий, что есть правильные ответы на сложные вопросы. Маркус помнил, каково это было – быть молодым и уверенным. Десятилетия работы в космосе вытравили из него эту уверенность. Космос учил смирению. Или убивал тех, кто не учился достаточно быстро.

Дверь ангара с шипением открылась, впуская Киру Танаку. Командор выглядела так же измождённой, как и все остальные – тёмные круги под глазами, напряжённые линии вокруг рта, – но держалась прямо, с той военной выправкой, что никогда не покидала её, даже после миллионов лет сна.

– Статус? – её вопрос был кратким, прямым.

– Зонд готов на восемьдесят процентов, – Маркус вытер руки промасленной тканью. – Финальная калибровка займёт ещё три часа. Возможно, четыре, если хотите дополнительную защиту.

– Какую дополнительную защиту?

– Я могу установить резонансный демпфер. Устройство, которое будет поглощать акустические волны определённых частот. Это не остановит полномасштабную атаку, но даст зонду несколько дополнительных минут.

Кира задумалась, её пальцы постукивали по бедру – привычка, которую Маркус заметил ещё во время предполётной подготовки. Она делала это всегда, когда взвешивала варианты.

– Установи демпфер, – решила она. – Нам нужно максимум времени на поверхности. Каждая секунда данных может быть критической.

– Это добавит ещё два часа к подготовке.

– У нас есть время. ЭГИДА не фиксирует новой активности на планете. Пока кристаллы спокойны.

– «Спокойны» – интересное слово для описания минеральных образований, – заметил Маркус с лёгкой иронией.

– А как бы ты их описал?

– Как потенциально опасную неизвестность, с которой мы обязаны взаимодействовать для обеспечения выживания экипажа, – он улыбнулся устало. – Но это слишком длинно для краткого доклада.

Кира не улыбнулась в ответ. Маркус не ожидал, что улыбнётся. Командор редко улыбалась, даже до катастрофы. Теперь, когда весь вес ответственности за последних людей лежал на её плечах, улыбка казалась непозволительной роскошью.

– Доктор Вентура хочет лично контролировать научную часть миссии, – сказала Кира. – Я разрешила ему присутствовать в лаборатории, когда мы будем анализировать образец.

Маркус нахмурился.

– Вентура – хороший ксенобиолог, но он слишком… восторженный. Он видит в каждой аномалии доказательство чего-то революционного. Иногда аномалия – это просто аномалия.

– Я знаю. Но нам нужна его экспертиза. Если эти кристаллы действительно демонстрируют признаки псевдожизни, Вентура лучше всех сможет это определить.

– Или увидит псевдожизнь там, где её нет, потому что хочет её видеть.

– Тогда твоя задача – держать его честным, – Кира повернулась к выходу. – Шесть часов, Маркус. Я хочу, чтобы зонд был готов к запуску через шесть часов.

Она ушла, не дожидаясь ответа. Маркус вернулся к работе, уже прикидывая в уме конфигурацию резонансного демпфера. Это была сложная задача – создать устройство, способное поглощать акустические волны в вакууме, где звук не распространялся обычным образом. Но кристаллы на планете каким-то образом использовали резонанс даже в разреженной атмосфере. Значит, принцип был не в воздушных волнах, а в чём-то другом. Может, вибрации через твёрдую среду? Пьезоэлектрические токи?

– Томас, принеси мне архив данных о пьезоэлектрических материалах, – приказал он. – И спецификации на кварцевые демпферы. Если мы собираемся остановить резонанс, нам нужен материал, который может поглощать и рассеивать механические колебания.

Следующие шесть часов прошли в интенсивной работе. Маркус и его команда из пяти инженеров собирали, тестировали, перестраивали. Резонансный демпфер оказался более сложным, чем предполагалось изначально – требовались прецизионная настройка, калибровка на широкий спектр частот, интеграция с защитным корпусом зонда. Но постепенно устройство обретало форму: кольцо из композитного кварца и демпфирующего геля, окружающее корпус зонда, способное поглощать вибрации в диапазоне от пяти до пятидесяти килогерц.

Теоретически.

На практике они не могли протестировать его в реальных условиях. У них не было кристаллов для испытаний. Они могли только надеяться, что математика верна, что расчёты учли все переменные.

Космос не прощал ошибок в расчётах.

Когда шестой час подходил к концу, Маркус провёл финальную проверку систем зонда. Бурильная установка – функциональна. Спектрометр – откалиброван. Камеры высокого разрешения – готовы. Ракетные двигатели – заправлены и протестированы. Резонансный демпфер – активирован, работает в режиме ожидания.

– ЭГИДА, – обратился он к корабельному ИИ. – Запусти полную диагностику зонда «Исследователь-1».

– Диагностика запущена, – откликнулся спокойный голос. Секунды тикали. Затем: – Все системы функциональны. Зонд готов к запуску. Вероятность успешного выполнения миссии: шестьдесят три процента.

Шестьдесят три процента. Меньше двух третей. Но в космосе, особенно в мёртвой вселенной, где правила изменились, это были неплохие шансы.

Маркус активировал внутреннюю связь.

– Командор, зонд готов.

– Понял. Встречаемся на командной палубе через десять минут.

Маркус закрыл доступ к зонду, запечатав его в стартовой платформе. Томас и остальные инженеры собирали инструменты, готовясь покинуть ангар. Они выглядели измождёнными, но удовлетворёнными. Хорошая работа имела свой собственный вкус, даже когда делалась в аду мёртвой вселенной.

На командной палубе уже собрались ключевые члены экипажа. Кира у центральной консоли, Амара Диоп с планшетом в руках, доктор Элиас Вентура нервно расхаживающий по периметру, Ян Ковальски за пультом управления челноками, Зара Охоро у консоли безопасности. Все смотрели на главный экран, где вращалась TRAPPIST-1g – планета-загадка, планета-угроза.

– Итак, – начала Кира, когда Маркус занял своё место. – Мы отправляем зонд на поверхность. Цель миссии: получить образцы кристаллических структур, провести спектральный анализ, зафиксировать любые признаки активности. Маркус, расскажи о технических деталях.

Маркус активировал голографическую проекцию зонда над центральной платформой.

– Зонд «Исследователь-1» оснащён бурильной установкой, способной проникать на глубину до пяти метров в материалы твёрдостью до девяти по шкале Мооса. Кристаллы на планете, по нашим оценкам, имеют твёрдость около восьми, так что бур справится. Спектрометр будет анализировать химический состав в реальном времени. Камеры высокого разрешения зафиксируют структурные детали. И, – он увеличил изображение резонансного демпфера, – у нас есть защита от акустических атак. Теоретически это даст зонду дополнительное время на поверхности.

– Теоретически? – переспросила Зара, скрестив руки.

– Мы не можем протестировать демпфер без реальных кристаллов. Всё основано на расчётах и предположениях о природе их резонанса.

– Предположениях, – Зара не выглядела впечатлённой. – Замечательно. Значит, мы играем вслепую.

– Мы всегда играли вслепую в космосе, – Маркус пожал плечами. – Это часть работы.

– Дайте зонду шанс, – вмешалась Амара, её голос был мягким, но твёрдым. – Нам нужны данные. Без данных мы просто дрейфуем на орбите, гадая, что убьёт нас первым – голод или кристаллы.

– Доктор Диоп права, – Вентура наконец остановился и повернулся к группе. – Мы должны понять эти структуры. Если они действительно демонстрируют признаки самоорганизации, это может изменить всё наше понимание жизни и эволюции. Мы можем быть свидетелями зарождения совершенно новой формы существования.

– Или просто необычной минералогии, – добавил Маркус. – Не будем забегать вперёд с выводами.

– Выводы – это моя работа, доктор Чжоу, – Вентура улыбнулся, но в улыбке было что-то натянутое. – Ваша работа – предоставить мне материал для анализа.

Кира подняла руку, прерывая потенциальный спор.

– Хватит. У нас нет времени на академические дискуссии. Вопрос прост: запускаем зонд или нет? Голосование. За?

Руки поднялись одна за другой. Маркус, Амара, Вентура, Ян. Четыре из пяти.

Зара не подняла руку.

– Капитан Охоро? – Кира повернулась к ней.

– Я против, – Зара сказала прямо. – Мы видели, как кристаллы реагируют на вмешательство. Отправка зонда может спровоцировать атаку. Я не хочу рисковать кораблём ради научного любопытства.

– Это не любопытство, – возразила Амара. – Это необходимость. Мы не сможем планировать следующие шаги без понимания того, с чем имеем дело.

– Мы уже знаем, с чем имеем дело, – Зара не отступала. – С враждебной средой, которая уничтожает всё неизвестное. Зонд – неизвестный объект. Он будет уничтожен.

– Возможно, – согласилась Кира. – Но даже его уничтожение даст нам информацию. Мы увидим, как именно кристаллы атакуют, какие частоты используют, насколько быстро реагируют. Это ценные данные для планирования защиты.

Зара молчала несколько секунд, её тёмные глаза изучали лицо командора. Затем медленно кивнула.

– Понятно. Если вы считаете риск оправданным, командор, я подчинюсь. Но я настаиваю на повышении боевой готовности на время миссии. Все оружейные системы на активации, команды безопасности на местах.

– Согласна, – Кира повернулась к Маркусу. – Запускай зонд.

Маркус активировал последовательность запуска через свою консоль. На главном экране появилось изображение с камер ангара: зонд медленно выдвигался на стартовую платформу. Внешние двери ангара начали открываться, впуская чёрную пустоту космоса.

– Зонд на позиции, – доложила ЭГИДА. – Готов к запуску по вашей команде.

Кира сделала глубокий вдох.

– Запуск разрешён.

Двигатели зонда вспыхнули голубым пламенем. Устройство рвануло вперёд, выскользнув из ангара в открытый космос. На экране его силуэт быстро уменьшался, становясь маленькой точкой на фоне гигантской красно-серебристой планеты внизу.

– Траектория стабильна, – сообщила ЭГИДА. – Расчётное время достижения поверхности: три часа двадцать минут. Выбранная зона посадки: северное полушарие, координаты 47.3 градуса северной широты, 12.8 градуса восточной долготы. Плотность кристаллических структур в зоне посадки: средняя.

Три часа двадцать минут ожидания. Маркус откинулся в кресле, чувствуя, как усталость накатывает волной. Двадцать восемь часов без сна. Ему нужен был отдых, но он не собирался пропускать момент контакта. Вместо этого он заказал крепкий кофе из корабельного диспенсера и приготовился к долгому наблюдению.

Кира использовала время для координации с другими отделами. Маркус слышал обрывки её разговоров через внутреннюю связь: с инженерной палубой о ремонте повреждённых систем, с медицинским отсеком о подготовке к возможным чрезвычайным ситуациям, с гидропонным отделом о производстве пищи. Каждый разговор был кратким, эффективным, лишённым эмоций. Кира была хорошим командиром именно потому, что умела отделять необходимое от желаемого, факты от чувств.

Вентура, напротив, не мог усидеть на месте. Он расхаживал по командной палубе, время от времени подходя к экрану, чтобы изучить изображение планеты, затем возвращался к хождению. Его энергия была нервной, почти маниакальной. Маркус видел этот тип поведения раньше у учёных, стоящих на пороге потенциального открытия. Опасная комбинация возбуждения и нетерпения, которая иногда приводила к поспешным выводам.

Амара работала молча, её пальцы скользили по планшету, создавая протоколы для анализа образцов. Она была полной противоположностью Вентуре – спокойной, методичной, осторожной в своих гипотезах. Маркус всегда предпочитал работать с такими учёными. Они делали меньше ошибок.

Ян дремал за своей консолью. Молодой пилот обладал удивительной способностью спать где угодно и когда угодно, даже в самых напряжённых ситуациях. Маркус втайне завидовал этому навыку.

Зара стояла у своей станции, неподвижная как статуя, глаза прикованы к тактическому дисплею. Она мониторила все системы корабля одновременно, готовая реагировать на малейший признак угрозы. Хороший офицер безопасности, подумал Маркус. Параноик в лучшем смысле слова.

Время тянулось медленно. Маркус наблюдал, как зонд постепенно приближается к планете, как она растёт на экране, заполняя всё больше обзора. Детали поверхности становились яснее: кристаллические леса, простирающиеся на километры, целые горные хребты из переплетённых минеральных игл, равнины, покрытые более мелкими образованиями. Планета была красивой в своей чуждости, как драгоценный камень размером с мир.

– Два часа до посадки, – объявила ЭГИДА.

Маркус допил свой кофе и заказал ещё один. Кофеин помогал, но он знал, что платить придётся позже. Когда адреналин миссии спадёт, усталость накроет его как лавина. Но это будет потом. Сейчас нужно было оставаться бдительным.

– Маркус, – Кира подошла к нему, говоря тихо, чтобы не потревожить остальных. – Если зонд захватит образец, как быстро ты сможешь провести базовый анализ?

– Зависит от размера образца и его состояния, – Маркус прикинул в уме. – Если образец стабилен, не растёт активно, не излучает опасные частоты – час, может, полтора. Спектральный анализ, структурная томография, базовая химия. Для детального анализа понадобятся дни.

– У нас нет дней.

– Я знаю. Поэтому я сфокусируюсь на том, что критично для выживания: опасен ли образец для органической материи, может ли он расти/размножаться на корабле, как его можно нейтрализовать или контролировать.

– Хорошо. Держи меня в курсе на каждом этапе. Если что-то пойдёт не так…

– Я немедленно сообщу, – Маркус кивнул. – И Кира… будь готова к тому, что образец может быть активным. Если он демонстрирует те же свойства, что кристаллы на поверхности, лаборатория может превратиться в зону опасности.

– Я понимаю. Уже приказала Заре подготовить протокол экстренной изоляции. Если образец станет угрозой, мы выбросим его в космос через аварийный шлюз.

Маркус был удовлетворён. Кира думала на несколько шагов вперёд, как и должен хороший командир. Это было одной из причин, почему экипаж доверял ей, даже когда обстоятельства были безнадёжными.

– Один час до посадки, – ЭГИДА обновила статус.

Атмосфера на командной палубе изменилась. Те, кто дремали, проснулись. Разговоры стихли. Все внимание сосредоточилось на главном экране, где зонд теперь был достаточно близко к поверхности, чтобы видеть детали ландшафта.

Кристаллы были ещё более впечатляющими вблизи. Каждый был уникальным произведением минеральной геометрии: одни росли прямыми колоннами, другие изгибались спиралями, третьи ветвились как деревья. Цвета варьировались от глубокого багрового до яркого серебристого, от прозрачного до непрозрачного. И все они слегка светились, словно внутри текли токи энергии.

Что, возможно, так и было. Если кристаллы действительно были пьезоэлектрическими, механические напряжения в их структуре генерировали электрические заряды. Эти заряды могли накапливаться, течь, создавать поля. Целая планета, функционирующая как гигантская батарея или, более тревожно, как гигантский процессор.

– Тридцать минут до посадки. Все системы зонда функциональны, – доложила ЭГИДА.

Вентура подошёл к экрану так близко, что почти касался его носом. Его дыхание участилось, руки сжались в кулаки от волнения.

– Вы видите это? – прошептал он. – Паттерны роста. Они не случайны. Смотрите, как кристаллы ориентируются относительно друг друга. Это не хаотическая кристаллизация. Это организованное развитие.

– Организованное не означает разумное, – заметила Амара, хотя её голос звучал неуверенно.

– Но это означает систему, – Вентура повернулся к ней, глаза горели фанатичным огнём. – Систему с правилами, с паттернами, с… целью. Если мы сможем понять эту систему, мы сможем понять, как сосуществовать с ней.

– Или как уничтожить её, – добавила Зара тихо.

Вентура резко повернулся к ней.

– Уничтожить? Мы встречаем потенциально новую форму существования, и ваша первая мысль – как её убить?

– Моя первая мысль – как защитить четыре тысячи человек на этом корабле, – Зара не дрогнула под его взглядом. – Если эти кристаллы угрожают нам, я буду искать способы их нейтрализовать. Это моя работа.

– Всё, – Кира прервала спор. – Сохраните дискуссии для после миссии. Фокус на зонде.

– Десять минут до посадки, – ЭГИДА продолжала отсчёт.