Резонанс Некрозоя

– Я предполагаю, что определение жизни может быть шире, чем мы думали, – Вентура подошёл к голограмме, изучая структуры. – Посмотрите на паттерны роста. Это не случайная кристаллизация. Это упорядоченное, направленное развитие. Как будто кристаллы растут по плану.

– По чьему плану? – спросила Кира жёстко.

– По своему собственному. Или по плану, записанному в их структуре. Как ДНК в органической жизни, только записанный в кристаллической решётке.

– Это спекуляция.

– Конечно. Но интересная спекуляция, – Вентура повернулся к ней. – Командор, мы должны исследовать эти структуры. Это может быть ключом к пониманию того, что произошло с Вселенной за последние восемьсот сорок семь миллионов лет.

Кира хотела возразить, но вынуждена была признать – он прав. Им нужна была информация. А информация означала риск.

– Мы отправим зонд, – решила она. – Автоматический. Без людей. Слишком опасно, пока мы не знаем, с чем имеем дело.

– Согласен, – кивнул Маркус. – Я могу подготовить зонд за шесть часов. Бурильная установка, спектрометр, камеры высокого разрешения. Он сможет взять образцы с поверхности.

– Сделай это. Зара, я хочу, чтобы ты организовала защитные протоколы. Никто не покидает корабль без моего разрешения. Никаких контактов с поверхностью, пока мы не узнаем больше.

– Понятно, – Зара уже составляла список в уме. – Вооружённые патрули, блокировка стыковочных модулей, контроль доступа к челнокам.

– Доктор Вентура, Амара, вы будете анализировать данные с зонда. Я хочу знать всё: химический состав, структуру, любые признаки активности.

– А если активность будет враждебной? – спросил Ян тихо.

Кира посмотрела на него.

– Тогда мы будем готовы защищаться.

Следующие шесть часов прошли в лихорадочной активности. «Персеида» ожила, как спящий гигант, которого внезапно разбудили. Коридоры наполнились голосами, шагами, жужжанием активирующихся систем. Триста человек работали в координации, проверяя системы, подготавливая оборудование, пытаясь превратить космический корабль, который дрейфовал миллионы лет, обратно в функциональную среду обитания.

Кира провела большую часть времени на командной палубе, координируя действия. Отчёты поступали один за другим:

– Гидропонные модули активированы. Первые посевы будут готовы через семьдесят два часа.

– Система рециркуляции воды работает на девяноста семи процентах эффективности. Потери в пределах допустимого.

– Термоядерный реактор стабилен. Энергии достаточно для всех систем.

– Внешние сенсоры откалиброваны. Готовы к детальному сканированию системы.

Маркус работал над зондом в главном ангаре. Кира наблюдала за процессом через камеры – видела, как он и его команда из пяти инженеров собирают устройство размером с автомобиль. Бурильная установка спереди, набор научных инструментов внутри, ракетные двигатели для маневрирования. Простой, надёжный, автоматический.

Через пять часов сорок минут Маркус доложил:

– Зонд готов. Проводим финальную проверку систем.

– Как скоро можете запустить?

– Двадцать минут.

– Делай это.

Кира переключилась на главный экран, где уже собрались остальные командиры. Вентура и Амара с планшетами наготове, Зара рядом с консолью безопасности, Ян за пультом пилотирования на случай, если понадобится маневрировать кораблём.

– Все готовы? – спросила Кира.

Кивки по кругу.

– ЭГИДА, статус зонда?

– Зонд «Исследователь-1» готов к запуску. Все системы функциональны. Расчётное время достижения поверхности TRAPPIST-1g: три часа двадцать одна минута.

– Запускай.

На экране появилось изображение с внешних камер. Нижний ангар «Персеиды» открылся, и зонд медленно вышел в космос, его двигатели испускали тонкие струи плазмы. Маленький, почти незаметный на фоне гигантской планеты под ними.

Затем двигатели зонда включились на полную мощность, и устройство рванулось вниз, к поверхности TRAPPIST-1g.

Три часа ожидания. Кира использовала это время, чтобы встретиться с представителями различных отделов, ответить на вопросы, успокоить тех, кто всё ещё пытался принять реальность. Она двигалась по кораблю методично, зная, что её присутствие важно – люди нуждались в том, чтобы видеть командира, уверенного и контролирующего ситуацию, даже если внутри она чувствовала тот же страх, что и все.

На жилой палубе она встретила группу молодых инженеров, собравшихся в общей зоне. Они замолчали, когда она вошла, и Кира увидела в их глазах страх, надежду, отчаяние.

– Командор, – один из них, девушка лет двадцати пяти с ярко-рыжими волосами, шагнула вперёд. – Это правда? Земля действительно…

– Да, – Кира не стала смягчать. – Земля мертва. Как и всё остальное. Мы – последние.

Молчание. Затем кто-то спросил:

– Что мы будем делать?

– Выживать, – ответила Кира просто. – Находить способы продолжать существование. Искать место, где мы сможем построить новый дом. Мы не сдаёмся только потому, что всё остальное мертво. Мы всё, что осталось от человечества, и у нас есть обязанность перед теми, кто не выжил, – продолжать жить.

Это прозвучало как речь. Кира ненавидела речи. Но иногда люди нуждались в словах, даже если слова были пустыми.

– А если мы не сможем найти место? – спросил кто-то другой.

– Тогда мы создадим его, – Кира повернулась к выходу. – Возвращайтесь к работе. У всех есть задания.

Она ушла, не дожидаясь ответа. Не время для дискуссий. Только для действий.

В своей каюте – маленькой, спартанской комнате с койкой, столом и голографическим дисплеем – Кира позволила себе минуту слабости. Села на край кровати, положила лицо в ладони. Восемьсот сорок семь миллионов лет. Все мёртвы. Мама, папа, Юки… все.

Она не плакала. Слёзы были роскошью, которую нельзя было себе позволить. Вместо этого она сделала глубокий вдох, выдох, ещё один вдох. Контроль дыхания. Медитативная техника, которую она выучила ещё в военной академии. Успокоение нервной системы через физиологию.

Через минуту она встала, умылась холодной водой из встроенного умывальника, посмотрела на своё отражение в зеркале. Тридцать четыре года. Короткие тёмные волосы, азиатские черты лица, шрам над правой бровью от тренировочного боя в академии. Усталые глаза, но твёрдый взгляд.

– Ты командир, – сказала она своему отражению. – Они зависят от тебя. Не подведи их.

Отражение не ответило. Кира вернулась на командную палубу.

– Командор, – ЭГИДА активировалась при её приближении. – Зонд достиг поверхности TRAPPIST-1g. Начинается бурение.

На главном экране появилось изображение с камер зонда. Кристаллический ландшафт во всей своей чужеродной красоте. Иглы высотой в километры, растущие из красноватой почвы. Каждый кристалл переливался внутренним свечением, как будто внутри текли токи энергии. Небо над поверхностью было почти чёрным – атмосфера слишком тонкая, чтобы рассеивать свет – но усыпанным звёздами. И над всем этим висела красная точка TRAPPIST-1, тусклая звезда, дающая лишь слабое освещение.

– Бурильная установка активирована, – сообщила ЭГИДА.

Зонд начал работу. Сверло, изготовленное из сверхтвёрдого алмазного композита, вгрызлось в кристаллическую структуру. Высокооборотное вращение, охлаждение жидким азотом для предотвращения перегрева. Кристалл сопротивлялся – его прочность была выше расчётной – но техника брала своё.

Через десять минут сверло достигло глубины два метра. Достаточно для образца.

– Образец извлечён, – ЭГИДА обновила статус. – Помещается в защитный контейнер для транспортировки.

На экране видно было, как манипулятор зонда аккуратно поднимал кусок кристалла размером с кулак. Даже на расстоянии и через камеру Кира могла видеть, как он сияет, пульсирует слабым внутренним светом.

– Готов к возвращению, – начал Маркус, но вдруг остановился. – Подождите. Что это?

Изображение на экране дрогнуло. Камеры зонда зафиксировали движение на периферии.

Кристаллы двигались.

Не медленно, не геологически. Быстро. Целый лес кристаллических игл начал вибрировать, создавая волну движения, что распространялась от зонда во все стороны.

– ЭГИДА, анализ! – приказала Кира.

– Фиксирую акустическую эмиссию, – голос ИИ оставался спокойным. – Частота: двадцать два килогерца. Амплитуда возрастает. Источник: множественные кристаллические структуры в радиусе пяти километров от зонда.

– Они реагируют на бурение, – прошептала Амара. – Кристаллы чувствуют повреждение.

– Как они могут чувствовать? – начал Ян, но Вентура перебил его:

– Пьезоэлектрический эффект! Бурение создаёт вибрации. Кристаллы преобразуют их в электрические сигналы. Это как примитивная нервная система!

На экране волна движения становилась интенсивнее. Кристаллы не просто вибрировали – они начали менять структуру, ломаться, переформировываться. И направление было очевидным – к зонду.

– Командор, рекомендую немедленную эвакуацию зонда, – ЭГИДА предупредила.

– Согласна. Маркус, запускай возврат!

– Уже делаю!

Двигатели зонда включились, устройство начало подниматься с поверхности. Но было слишком поздно.

Кристаллическая волна достигла его.

Камеры зафиксировали, как десятки кристаллических игл, каждая толщиной с человеческую руку, внезапно выросли из земли вокруг зонда. Они двигались с немыслимой скоростью, словно живые щупальца, оборачиваясь вокруг корпуса устройства.

– Что за… – Маркус бешено работал с консолью. – Они блокируют двигатели!

На экране зонд боролся, его двигатели ревели на полную мощность, пытаясь вырваться. Но кристаллы держали крепко, и их становилось всё больше, всё больше структур росли из почвы, оплетая машину.

– Акустическая эмиссия достигла критического уровня, – сообщила ЭГИДА. – Двадцать два килогерца. Эта частота разрушительна для молекулярных связей в…

Зонд взорвался.

Не в смысле детонации – никакого огня, никакого дыма. Просто внезапно распался на части, словно невидимые руки разобрали его на компоненты. Металл, пластик, электроника – всё рассыпалось, превращаясь в облако обломков.

– Резонансная частота, – прошептал Маркус, глядя на руины своей работы. – Двадцать два килогерца – это резонансная частота для алюминия и стали. Они… они настроили частоту специально для разрушения зонда.

– Невозможно, – Зара покачала головой. – Кристаллы не могут быть настолько умными.

– Могут, если это не просто кристаллы, – Вентура наклонился к экрану, его глаза горели возбуждением. – Если это форма жизни. Примитивная, да, но жизнь. Они ответили на угрозу. Защитили себя.

Кира смотрела на экран, где кристаллы уже начинали поглощать обломки зонда, втягивая металл в свою структуру. Вентура был прав – это не было случайной реакцией. Это было организованно, целенаправленно.

– ЭГИДА, анализ органического материала в зоне инцидента, – приказала она.

– Органический материал: ноль. Зонд не содержал биологических компонентов.

– Тогда почему они атаковали?

– Неизвестно. Возможные причины: защитная реакция на физическое повреждение, реакция на вибрации от бурения, или… – пауза, – …целенаправленная агрессия к неорганическим объектам неизвестного происхождения.

Последний вариант был самым тревожным. Это означало бы, что кристаллы не просто реагировали рефлекторно – они принимали решения.

– Нам нужен новый зонд, – сказал Маркус. – Бесшумный. Без вибраций. Может, на репульсорах вместо бура.

– Нет, – Кира покачала головой. – Никаких больше зондов. Слишком опасно. Мы не знаем, как они отреагируют на следующий контакт.

– Но нам нужны образцы! – запротестовал Вентура. – Мы не можем понять эти структуры без физического анализа!

– Можем подождать. Изучить поведение с орбиты. Разработать более безопасный подход.

– Время – это роскошь, которой у нас нет, командор, – Вентура встал, его тон стал жёстче. – У нас ресурсы на три года. Мы не можем тратить месяцы на осторожность.

– И мы не можем тратить людей на безрассудство, – Кира повернулась к нему. – Решение принято, доктор. Следующий этап – дистанционное наблюдение.

Вентура хотел возразить, Кира видела это по напряжению его челюсти, но он сдержался. Кивнул, резко, и вышел с командной палубы.

– Он не согласен, – тихо сказала Амара.

– Я заметила, – Кира вернулась к консоли. – ЭГИДА, установить постоянное наблюдение за поверхностью. Я хочу знать о любых изменениях в кристаллических структурах.

– Команда принята. Наблюдение активировано.

Следующие часы прошли в анализе записей с зонда. Вентура и Амара работали в лаборатории, прогоняя каждый кадр через компьютеры, пытаясь извлечь максимум информации из короткого контакта.

Их выводы были тревожными.

– Кристаллы демонстрируют признаки коллективного поведения, – Амара представляла свой доклад на экстренном совещании командного состава. – Атака была координированной. Десятки структур действовали синхронно, словно управлялись единым разумом.

– Или единой системой, – добавил Вентура. – Пьезоэлектрические токи могут передавать сигналы через кристаллическую сеть. По сути, вся планета может быть одним гигантским процессором, где каждый кристалл – это транзистор.

– Вы предполагаете, что планета разумна? – Зара скрестила руки.

– Я предполагаю, что планета – это среда для примитивной формы обработки информации. Не разум в человеческом понимании, но… нечто. Система, способная реагировать на стимулы координированным образом.

Кира слушала, обрабатывая информацию. Если Вентура прав, то они столкнулись не просто с кристаллами, но с чем-то, что может быть опасным для органической жизни.

– А резонансная частота? – спросила она. – Почему именно двадцать два килогерца?

– Потому что это убивает, – Маркус показал свои расчёты. – Эта частота разрушает молекулярные связи в сложных органических соединениях. Белки, нуклеиновые кислоты, липиды – всё распадается при длительном воздействии. Если бы мы послали пилотируемую миссию, экипаж умер бы за двадцать минут.

Молчание в помещении стало тяжёлым.

– Значит, высадка невозможна, – констатировала Зара.

– Не без защиты, – Маркус уже думал над решением. – Мы могли бы создать резонансный экран. Генератор, испускающий деструктивную интерференцию, нейтрализующую частоту кристаллов.

– Сколько времени на разработку?

– Неделя. Может, две.

– Делай это, – приказала Кира. – Но без полевых испытаний. Все тесты проводятся на корабле, в изолированных условиях.

Маркус кивнул и удалился с Яном – молодой пилот вызвался помочь с технической стороной.

Оставшиеся продолжили обсуждение. Темы были мрачными: запасы еды, производство воды, энергетический баланс. Всё сводилось к одному вопросу – как долго они протянут на орбите мёртвой планеты в мёртвой вселенной?

– У нас есть ещё варианты, – сказала Амара осторожно. – Другие планеты в системе. Может, одна из них менее враждебна.

– ЭГИДА, статус других планет TRAPPIST-1?

– Планеты b, c, d, e, f, h – все покрыты кристаллическими структурами различной плотности. Планета b – наименее покрыта, тридцать процентов поверхности. Планета e – наиболее покрыта, девяносто восемь процентов. Акустические эмиссии зафиксированы на всех планетах. Органических сигнатур: ноль.

Значит, весь выбор – между плохим и очень плохим.

– Мы могли бы попытаться отремонтировать гравитационный двигатель, – предложила Зара. – Покинуть эту систему. Найти что-то… лучшее.

– На ремонт уйдут месяцы, – Маркус покачал головой, вернувшись на момент к разговору. – И нам понадобятся ресурсы, которых у нас нет. Экзотическая материя для гравитационных катушек, сверхпроводники, редкоземельные элементы. Всё это нужно добывать. А добывать можно только на планетах.

Замкнутый круг. Им нужны были ресурсы с планеты, чтобы починить корабль. Но планета была смертельно опасной. И не было гарантии, что другие системы будут лучше – везде те же кристаллы, та же мёртвая эволюция.

– Тогда мы должны найти способ безопасно исследовать поверхность, – решила Кира. – Маркус разрабатывает защиту. Пока он работает, мы продолжаем наблюдение. Изучаем паттерны, ищем слабости. Должен быть способ сосуществовать с этими структурами.

– Или уничтожить их, – добавила Зара тихо.

Кира посмотрела на неё, но ничего не сказала. Геноцид минеральных форм. Это было бы странным приоритетом для человечества – выжить, уничтожив единственную другую форму активности во Вселенной. Но если выбор стоял между выживанием людей и сохранением кристаллов…

Она знала, какой выбор сделает.

Совещание закончилось. Люди разошлись по своим станциям, каждый с заданиями, каждый с грузом знания о том, как мала их надежда. Кира осталась на командной палубе одна, глядя на вращающуюся проекцию TRAPPIST-1g.

Восемьсот сорок семь миллионов лет. Вселенная эволюционировала без них, создала новые формы, новые правила. А человечество осталось реликтом, осколком прошлого, который не вписывался в новую реальность.

– ЭГИДА, – сказала она тихо. – Покажи мне звёзды.

Проекция изменилась. Теперь вместо планеты отображалось окружающее пространство, усыпанное точками света. Тысячи звёзд, каждая со своими планетами, каждая потенциально с теми же кристаллическими структурами.

– Где-то там должно быть место для нас, – прошептала Кира. – Где-то должна быть планета, где мы сможем жить. Где кристаллы не растут. Где мы снова станем не последними, а первыми.

– Вероятность существования такой планеты в радиусе ста световых лет: семнадцать процентов, – ответила ЭГИДА безэмоционально. – Вероятность достижения такой планеты с повреждённым гравитационным двигателем: три процента.

Три процента. Шанс один к тридцати трём.

– Лучше, чем ничего, – Кира выключила проекцию. – Мы работали с худшими шансами.

Она покинула командную палубу и направилась в свою каюту. Нужен был сон – тело всё ещё восстанавливалось после криогенного сна, каждая мышца ныла, каждый сустав протестовал. Но когда она легла на койку и закрыла глаза, сон не пришёл.

Вместо этого пришли воспоминания.

Флэшбэк.

Земля, 2889 год, за два года до катастрофы.

Кира стояла на смотровой площадке Космического Центра на Мысе Канаверал, глядя на «Персеиду», возвышающуюся на стартовой площадке. Два километра стали и титана, вершина человеческой инженерии, построенная за десять лет невероятных усилий.

– Впечатляет, правда? – голос рядом принадлежал её сестре Юки. Младшая на пять лет, с теми же азиатскими чертами, но с более мягким характером. Она работала в Центре управления полётами, отвечала за системы связи.

– Впечатляет, – согласилась Кира. – И пугает. Этот корабль построен для того, чтобы нести последних людей, если что-то пойдёт не так.

– Ничего не пойдёт не так, – Юки улыбнулась. – У нас есть предупреждающие системы. Если сверхновая начнётся в нашем секторе, мы узнаем за годы. Достаточно, чтобы эвакуироваться.

– Теоретически, – Кира не разделяла оптимизма. – Но космос не следует теориям. Он убивает тех, кто недостаточно осторожен.

– Вот почему ты командир миссии, – Юки толкнула её плечом. – Потому что ты параноик. В хорошем смысле.

Они стояли молча, наблюдая за работниками, что копошились вокруг корабля, как муравьи вокруг гигантского металлического муравейника.

– Кира, – Юки вдруг стала серьёзной. – Если что-то случится… если тебе придётся запустить «Персеиду»… обещаешь взять меня с собой?

– Юки…

– Обещаешь?

Кира посмотрела на сестру. На молодое лицо, полное надежды и страха.

– Обещаю.

Юки улыбнулась.

– Хорошо. Тогда мне не страшно.

Но когда пришло время, Юки не было в списке эвакуации. Она была на Земле, в Токио, навещала родителей. А гамма-всплеск пришёл без предупреждения, не дав времени даже на прощание.

Конец флэшбэка.

Кира открыла глаза. Темнота каюты. Тишина корабля, нарушаемая лишь тихим гудением систем жизнеобеспечения. Она не сдержала обещания. Юки мертва, как и все остальные. Восемьсот сорок семь миллионов лет мертва.

Она встала, подошла к умывальнику, плеснула водой в лицо. Холод помог. Немного.

– Хватит, – сказала она своему отражению. – Прошлое мертво. Думай о будущем. О четырёх тысячах человек, которые зависят от тебя.

Отражение смотрело на неё усталыми глазами.

Кира вернулась на койку и на этот раз заставила себя спать. Сон пришёл быстро, тяжёлый и без сновидений.

Её разбудил сигнал тревоги.

Кира вскочила с койки, мгновенно проснувшись – рефлекс военного пилота. Красные огни аварийной тревоги пульсировали в каюте, сирена выла протяжно.

– ЭГИДА, доклад! – крикнула она, выбегая в коридор.

– Неопознанная активность на поверхности TRAPPIST-1g, – голос ИИ был напряжённым, если это слово вообще применимо к машине. – Массовое движение кристаллических структур. Направление: вверх.

– Вверх? К нам?

– Подтверждено. Кристаллические образования запускаются с поверхности. Расчётное время достижения орбиты: два часа семнадцать минут.

Кира бежала по коридорам к командной палубе. Другие члены экипажа тоже выбегали из кают, растерянные, испуганные. Она игнорировала их, фокусируясь только на движении вперёд.

На командной палубе уже собрались все главные офицеры. Маркус, Зара, Амара, Вентура, Ян. Все смотрели на главный экран, где транслировалось изображение с внешних камер.

И то, что Кира увидела, заставило её остановиться.

С поверхности планеты поднимались тысячи кристаллических структур. Не случайно, не хаотично. Они двигались роем, координированной массой, устремлённой в космос. Каждая структура была размером с человека, вращалась вокруг своей оси, создавая акустическое давление, которое толкало её вверх. Импровизированные ракеты из мёртвой материи.

– Они атакуют, – прошептала Зара. – Планета атакует нас.

– Невозможно, – начал Маркус, но его голос дрогнул. – Кристаллы не могут летать в космосе. Нет атмосферы для создания подъёмной силы…

– Они используют резонанс, – Вентура указал на показания сенсоров. – Видите эти колебания? Они создают направленные акустические волны в собственной структуре. Это даёт им импульс. Примитивно, но эффективно.

– ЭГИДА, сколько структур в рое? – спросила Кира, её голос был твёрдым, контролируемым.

– Десять тысяч четыреста семнадцать. Скорость подъёма: сорок метров в секунду и ускоряется.

Десять тысяч. Армия кристаллов, идущая на войну с последними людьми во Вселенной.

– Оружейные системы, – приказала Кира. – Активировать все турели. Маркус, мне нужна максимальная мощность на лазеры. Зара, подготовь бортовые команды к внутренней защите на случай прорыва.

– Командор, – Вентура шагнул вперёд. – Мы не должны атаковать их. Это может быть не агрессия, это может быть… коммуникация. Попытка контакта.

– Контакт? – Кира повернулась к нему. – Они уничтожили наш зонд за двадцать секунд. Теперь они летят на орбиту. Это не контакт, доктор. Это атака.

– Мы не знаем этого наверняка!

– Я не собираюсь рисковать четырьмя тысячами жизней ради вашей гипотезы, – Кира вернулась к консоли. – ЭГИДА, оружейные системы готовы?

– Лазерные турели: заряжены. Кинетические пушки: готовы. Электромагнитные импульсные генераторы: функциональны.

– Ждём, пока они войдут в радиус поражения. Стрелять только по моей команде.

Два часа ожидания. Самые долгие два часа в жизни Киры. Она смотрела на экран, где рой медленно, неотвратимо поднимался к орбите. Кристаллы вращались, сверкали, двигались с механической точностью живых машин.

За эти два часа она успела отдать сотни приказов: эвакуировать гражданских с внешних палуб, активировать аварийные переборки, подготовить медицинский отсек к возможным потерям. «Персеида» готовилась к войне.

– Они входят в радиус поражения, – ЭГИДА объявила. – Расстояние: сто километров.

– Открыть огонь.

Космос вспыхнул светом.

Двенадцать лазерных турелей «Персеиды» активировались одновременно, испуская лучи концентрированной энергии. Каждый луч был способен прожечь метр стали за секунду. Они резали пространство, находя цели, испаряя кристаллы в облака светящегося пара.

Но кристаллов было слишком много.

На каждый уничтоженный приходило десять новых. Рой не замедлялся, не рассеивался. Он адаптировался. Кира видела, как структуры начинают вращаться быстрее, создавая слой резонирующего воздуха вокруг себя, который рассеивал лазерный свет. Примитивная защита, но эффективная.

– Переключайтесь на кинетику, – приказала она.

Кинетические пушки открыли огонь. Снаряды размером с кулак, ускоренные до десятков километров в секунду, превращались в смертоносные метеориты. Они пробивали кристаллы насквозь, разрушая их на части.