Остерегайся своих желаний

Иван Петрович хотел, было добавить, что в жизни всё направлено против человека, сплошные испытания наваливаются на каждого почти с самого рождения. Этот сложный мир отталкивает, не обнимет радостно молодого человека, а, наоборот, без поддержки других людей, словно злобный марид сразу старается перемолоть, изжевать душу и тело вместе с потрохами, да и выплюнуть на помойку, что и происходит с некоторыми. Вовремя спохватился инженер: всё-таки мальчишка, по сути, ребёнок ещё, психика тонкая нежная, недолго и искалечить юную душу своими дурацкими рассуждениями.

–– Я понял, дядь Вань! – согласился юноша, понурив голову. – Ты извини, что я так вот! Ты вот в последнее время какой-то озабоченный стал, даже мрачный.

–– Да ничего, Лёша! Ты должен был знать правду! – инженер тряхнул мальчишку. – Я тебе так скажу: желания человека чаще всего не совпадают с его возможностями. Внутри, в душе, постепенно нарастает бунт, протест. Если его вовремя не заметить, не погасить, будет взрыв, последствия которого непредсказуемы. А насчёт моей озабоченности, так устал я от глупости человеческой. Она ведь, глупость эта, везде, бесцеремонно лезет в душу, окружает нас всюду, проявляет себя даже вон в международных делах.… Ты уж не обращай внимания на мой вид, тебе я всегда рад. Скажи вот лучше мне, что желаешь?

–– Ха! – оживился и ухмыльнулся мальчишка. – Авто! Иномарку типа БМВ, навороченную.

–– Ну, вот зачем она тебе? – снисходительно улыбнулся Иван Петрович.

–– Для понтов! – мечтательно заулыбался молодой сосед. – Девчонок катать!

–– Тх! – пренебрежительно хмыкнул инженер. – Эпоха автомобилей заканчивается, Лёша. – Другой транспорт нужен, например, летающий, а ещё лучше мгновенное перемещение людей и грузов сквозь любое пространство, я имею в виду хотя бы по планете. Ну, да это задача будущего, а вот что касается твоего желания… Ты соседа с первого этажа, Николая Ряхова, знаешь? Ну, осуществил он своё желание, купил «Ауди», залез в долги, кредит в банке взял, не успел и недели на ней покататься, как её украли. Полиция, конечно, завела розыскное дело, но кредиторы-то ждать не хотят. Парень – в бега, неизвестно где обретается, а эти проклятые коллекторы теперь родителей третируют. Драма! Так что опасаться надо, Лёша, своих желаний, обуздывать их, каждый свой шаг просчитывать. В шахматы играешь?

–– Играю, но плохо! – поскучнел юноша.

–– А ты заходи ко мне почаще, будем шахматные задачи решать!

Мягко прошипев шинами, к подъезду тихо подкатило такси. Из него выпорхнула улыбающаяся блондинка в модном блестящем комбинезончике. Иван Петрович в волнении поднялся, блондинка кинулась ему на шею. Оторвавшись от отца, она приветливо поздоровалась с соседом:

–– Здравствуй, Лёша! Вырос-то как, прямо парень!

–– Привет, Свет! – заулыбался сосед. – Зато ты вон, какая модная! Ладно, пойду я, дядь Вань!

–– Погоди, Лёша! – остановил юношу инженер. – Пошли к нам, я борща наварил, чуть ли не на весь дом.

–– Не могу, дядь Вань! – деликатно отнекался парень. – У меня же тренировка, а как с полным пузом-то?

–– Ну, потом заходи!

–– Ладно, приду! – пообещал парень и быстрым шагом удалился.

*****

Иван Петрович, сидя за столом в кухне, накрытом по случаю приезда дочери белой скатертью, искоса поглядывал на девушку. А та, приняв ванну, в банном, материном халате, с тюрбаном махрового полотенца на голове, с лёгкостью молодости сновала из кухни в прихожку, разыскивая то расчёску, то фен.

–– Ну, папа, все вещи не на месте! – несколько озабоченно обронила девушка. – Ничего сразу не найдёшь!

–– Найдём, дочка, найдём! – добродушно посмеивался отец. – Не всё сразу! Мне-то эти фены, расчёски не нужны, стригусь-то я почти под ноль. Лежат где-то в выдвижных ящиках. Садись лучше чай пить, а то остынет.

Иван Петрович, оценивающе поглядывая на дочь и, памятуя об этом проклятом модельном бизнесе, отметил про себя, что фигура у девушки идеальная, прямо-таки классическая, да и на лицо – красавица. Ну, вся в мать. А вот характер, пожалуй, от него: целеустремлённый, твёрдый, упорный. Хотя, кто его знает – это вопрос спорный, может это ему только так кажется. Однако Иван Петрович был убеждён, что свою точку зрения он отстаивать мог и умел.

Девушка присела на мягкий пристенный диванчик, отхлебнула из своей чашки жиденького напитка, слегка покривилась, ворчливо обронив:

–– А сахара нет?

–– Нет, Света! – кинулся в объяснения инженер. – Давно уже отказался от сахара, и вот по какой причине. Понимаешь, я часто задавал себе вопрос: почему у женщин, которые не принимают алкоголя, не курят, инфаркты и инсульты также распространены, как и у мужчин с вредными привычками? Пришёл к выводу, что эти, довольно часто встречающиеся патологии у женщин, от сладкого. Наши бабушки сладкое ели редко, только по большим праздникам, потому и заболеваний этих в среде женщин раньше практически не было.

Девушка, попивая жиденький чай, с любопытством уставилась на отца:

–– И как эти патологии развиваются? – поинтересовалась она.

–– А очень даже просто, дочка! – разъяснил Иван Петрович. – Мельчайшие кристаллы сахара, проходя по сосудам, царапают их стенки, а холестерин и тромбоциты крови торопятся заклеить эти микротравмы. Естественно нарастают холестериновые бляшки, стенки сосудов утолщаются, просвет их становится уже, кровоток уменьшается, питание миокарда и мозга со временем значительно слабеет. Кроме того, от сахара сосуды становятся менее гибкими, почти стеклянными, а потому трескаются, ну, а холестерин делает свою работу. Из-за плохого поступления крови органы голодают, некрозируются – вот вам и инфаркты с инсультами. Доходчиво объяснил?

–– Да уж более чем! – недовольно ответила дочь, окинув взглядом скудный стол, на котором кроме совершенно несладкого чая, постных баранок да горькой шоколадки больше ничего не было. – Если следовать твоей теории, так уж и поесть-то ничего нельзя!

–– Это наука, дочка! – заметил, криво улыбнувшись, отец. – Ты к своим желаниям подходи избирательно! – Многие желания во вред человеку, жаль, что люди, во всяком случае, большинство, не понимают этого, или знают, да не принимают.

–– Отец! – проворчала дочь. – Зачем этот аскетизм? Ты что монах, который изнуряет себя постами?

–– Монах не монах, но мой аскетизм базируется на знаниях, дочка! – заметил Иван Петрович, смакуя свой жиденький чай. – По-моему, люди слишком уж окружили свою жизнь бытовым комфортом, и это сказывается на здоровье в отрицательную сторону. Вот отключи сейчас электричество и девяносто процентов комфорта тут же исчезнет.

–– Чай-то свой на керосинке что ли будешь греть, да ещё в потёмках? – усмехнулась дочь.

Иван Петрович слегка помрачнел:

–– Человечеству, дочка, – упрямо заговорил он, – давно пора задуматься над альтернативным видом энергии, без проводов, кабелей, электродвигателей и так далее. Согласись, что это менее затратно, экономия просто гигантская, исчезнут целые отрасли производства. Кстати, новый вид энергии быстро вытеснит и керосин, и всю нефтедобывающую промышленность.

–– Хватит фантазировать, папа! – отреагировала дочь. – Видов энергии всего пять и ты это знаешь.

–– А, может, больше! Уже многие физики пришли к такому мнению. К тому же электромагнитная, например, энергия имеет множество модификаций! – отпарировал отец. – Наши физики, да и зарубежные тоже давно «ломают голову», какой вид энергии используют НЛО, к полётам которых люди уже привыкли. Кстати, ты в курсе, что гениальный Никола Тесла ещё в начале двадцатого века экспериментировал с беспроводной передачей энергии?

–– За что его и прикончили, отец! – подытожила Светлана. – Согласись, что преодолеть сопротивление тех воротил, кто делает огромные деньги на производстве электроэнергии и соответствующей техники, едва ли возможно! – дочь скептически покривила свои красиво очерченные губки.

–– Да, перейти на новый вид энергии непросто! – согласился, помрачнев, инженер. – Пожалуй, тут сразу запахнет мировыми социально-политическими потрясениями! – Но перед человечеством всё равно в скором времени встанет проблема более дешёвого энергопроизводства и потребления! – упрямо сделал вывод Иван Петрович. – Ты уж наверно заметила, что двигатель внутреннего сгорания начал постепенно сдавать свои позиции?

–– От мамы какие-нибудь известия есть? – спросила, круто изменив тему разговора, Светлана и пытливо уставилась на отца.

Иван Петрович поморщился, поняв, что дочери надоели его научно-технические прогнозы и рассуждения. Он подвигал нижней челюстью, словно хотел выплюнуть горошину чёрного перца:

–– Я перестал её разыскивать, дочка! – неохотно заговорил он. – Если бы она хотела, так давно бы уже сообщила о себе. Жениться на молоденьких – это рисковать своими будущими отношениями. Сам виноват, наплёл ей в уши о полётах на Марс, к Юпитеру. Мне-то уже было за тридцать, и девчонке я казался великим строителем ракетной техники, завоевателем космоса, чуть ли не инопланетянином. И хватит, не хочу я о ней говорить. Тебе вот двадцать пятый годок пошёл, не пора ли свою семью заводить?

–– Успею ещё, папа! – улыбнулась Светлана. – Ты бы сам хозяйку в дом привёл, мало ли вдов и разведёнок в городе, хватит бирюком-то жить, не старый же ещё, подумаешь – шестьдесят лет. Обычно мужчины в твои годы толстеют, становятся обрюзгшими, запущенными, малопривлекательными, или наоборот тощими и сутулыми, а ты вон какой: фигура спортивная, прямой, походка и голос уверенные. Женщинам такие мужики нравятся.

–– Нет у меня доверия к женщинам! – обрезал отец. – Всё, не уговаривай!

Ещё пока дочь была в ванной, инженер заметил в большой комнате толстую пачку пятисотрублёвок, валявшуюся на столике с телевизором. На взгляд получалось пятьдесят тысяч.

–– Что там за деньги лежат возле телевизора? – полюбопытствовал он.

–– Это тебе на расходы, папа!

–– Мне никаких денег не надо, Света! – тут же отреагировал отец. – Мне уже от этой жизни вообще ничего не нужно. У пенсионеров, как правило, материальные запросы очень маленькие. – Молодым деньги гораздо нужнее, так что забери.

–– Эх ты! – Светлана с укоризной посмотрела на отца. – Привык к своей нищете, ничего вокруг не видишь, а жизнь изменилась.

–– Все так живут, дочка! – проворчал отец.

–– Между прочим, папа, – упорствовала дочь, – пенсионерам деньги нужны на лекарства, которые сейчас очень дороги! Фармакологи с каждым годом наглеют, цены на медпрепараты задирают.

–– Я здоров, дочка! – нахмурился Иван Петрович. – Относительно, конечно! Поликлиники эти с вечно огромными очередями терпеть не могу. Для врачей лишь бы клиент был, а болезни всегда найдутся. Ты же знаешь, врачей у нас в стране много, а настоящих докторов мало.

Светлана пристальней посмотрела на отца, и показалось ей, что тот чем-то недоволен, во всяком случае, выглядел совсем не так, как в прошлогодний её приезд. Его явно что-то беспокоило, но привычная сдержанность не позволяла ему высказаться.

–– Папа! – в упор, глядя, спросила она. – Ты чем-то недоволен? Что-то тебя гнетёт? Я же вижу! Ты уж не таи, не держи камень на сердце! Говори прямо, что тебя гложет? Посторонних в квартире нет!

Иван Петрович поёрзал на табурете. Отметил про себя, что дочь приобрела характер: стала более решительной, твёрдой, любой вопрос может задать жёстко. Прорабом на стройке вполне могла бы работать, причём тут нижнее бельё? Но надо что-то говорить, а как? Обидеть ведь недолго. Инженер смутился, начал издалека:

–– Какой объект строишь в Москве, дочка? – каким-то изменившимся голосом заговорил он. – Столица сейчас здорово строится, мэр Собянин широко размахнулся.

–– Не крути, отец! – нахмурилась Светлана. – Не ходи вокруг, да около! Совсем ведь о другом думаешь.

–– Ну, хорошо! – как-то сразу устало произнёс Иван Петрович. – До меня дошли слухи, что ты работаешь в модельном бизнесе?

–– Работаю! – коротко бросила дочь. – Ну и что?

–– Как это что!? – начал разогреваться отец. – Разве можно это назвать работой? Нижнее бельё говорят, рекламируешь на своём теле! А мне-то, каково это сознавать? Твоему родному отцу! А?

–– Времена изменились, папа! – попыталась успокоить отца Светлана. – Это сейчас не зазорно.

–– Да мне-то каково? – злился Иван Петрович. – Всякие похотливые мужики пялятся на мою почти голую дочь, а здесь, в городе, мне, плохо воспитанные люди, делают нелицеприятные намёки.

–– Но ты же не мусульманин, отец! – возразила Светлана.

–– Люди, ёрничают! – спохватился Иван Петрович, приглушая голос. – В глаза мне тычут этим фактом!

–– Пусть ёрничают! Это хорошо! Значит, ни о чём больше не догадываются! – заметила дочь. – Показ модного белья – это не основная моя работа.

–– Господи! – обомлел Иван Петрович. – Неужели основная – это очень дорогая девушка по вызову!

–– Ну, вот как ты мог так подумать, папа? – с укоризной выдохнула Светлана и с негодованием воззрилась на отца.

–– Извини, дочка, но ты сама сказала, что времена изменились! – как-то виновато промямлил Иван Петрович. – Тут уж не знаешь о чём и думать, что предположить?

–– Рекламный бизнес – это для прикрытия, папа! – медленно заговорила Светлана. – Мне так нужно. Пусть больше видят и говорят про моё, легкомысленное на твой взгляд, занятие. Помнишь, когда я ещё училась в школе, ты всё время настаивал, чтобы я больше внимания уделяла иностранным языкам. Мол, кто владеет хотя бы одним иностранным языком, того смело можно отнести к образованным людям?

–– А ещё худо-бедно знать историю! – добавил инженер. – Разбираться в ней. Кто не знает истории свой родины, того нельзя назвать гражданином.

Светлана в упор посмотрела на отца, поставила чашку с недопитым чаем на стол и как бы невзначай добавила:

–– Вот-вот, разбираться! Некоторыми языками из романской группы я владею, и мне предстоит длительная командировка. И всё, больше не задавай бестактных вопросов!

Тяжёлая догадка вошла в голову Ивана Петровича. Он совсем другими глазами посмотрел на дочь, и она заметила это. Синие глаза отца потускнели, сделались как у собаки, которую огрел поленом злобный хозяин.

–– Понимаю, дочка! – тихо произнёс он. – Каждый устраивает свою жизнь по своему разумению. О своей семье видно придётся забыть. Что ж, такова судьба…

–– Отец! – с некоторым отчаянием в голосе произнесла Светлана. – Ещё раз говорю, женись, приведи в дом добрую женщину! Вдвоём-то ведь легче будет. Не верю я, что таких не найдётся в городе. И не думай, что тебя все бросили. Я люблю тебя и всегда думаю о тебе.

–– Ладно, дочка! – согласился Иван Петрович. – Я подумаю!

–– Думай, да побыстрей! – подстегнула с улыбкой Светлана. – Годы-то идут!

–– Ты надолго приехала? – замял не совсем удобную тему инженер.

–– На неделю, папа! – был ответ. – Может на месяц!

–– Сегодня что собираешься делать? – полюбопытствовал отец.

–– Хочу навестить свою учительницу французского, Марию Станиславовну! А вот завтра у меня встреча с одноклассниками. Всё, мне надо подсушить волосы, папа!

Светлана поднялась с кухонного диванчика и пошла в прихожку к зеркалу. Иван Петрович изумлённо смотрел ей вслед с мыслью о том, что вот время так скоротечно, и что дочь так быстро выросла, умеет принимать самостоятельные решения, и что вот уже способна на серьёзнейшие дела и поступки…

Глава 2. ЧУДНЫ ДЕЛА ТВОИ, ГОСПОДИ

В России люди давно уже разделились на две условные группы: садоводов и их антиподов. Первые, не без оснований, считают, что физический труд на своём садовом участке придаёт сил, отвлекает от городской суеты, как-то душевно успокаивает, прибавляет здоровья на свежем воздухе, а главное, является приличным подспорьем для семейного стола в виде выращенной сельхозпродукции.

Антиподы же убеждены, что садовая продукция никакой экономии семейному бюджету не даёт, потому как надо платить членские взносы, покупать минеральные удобрения, навоз, да мало ли чего ещё. А вот «пахать» надо на участке с утра до ночи, и, якобы, последнее здоровье там утратишь. Мол, в этих садовых кооперативах гнут спину только идиоты. Не лучше ли, вечер посвятить детям, погулять, отдохнуть, набраться сил для завтрашнего трудового дня в учреждениях или на производстве.

Иван Петрович идиотом себя не считал, садовый участок имел и работал там с удовольствием. Тишина, городского шума нет, автомобильный смог отсутствует, воздух чистейший, потому как хвойно-лиственный лес рядом. Что удивительно, не чувствуется даже того напряжения, которое обычно как-то незаметно, исподволь, обволакивает человека среди домов и улиц в городе. А главное, с растениями можно поговорить и они не возражают, согласно кивают листьями, будто соглашаются с мнением хозяина. Он же и их слуга, так как любовно ухаживает за ними: рыхлит землю, поливает по мере надобности, подкармливает удобрениями, лечит, когда заболеют, избавляет от разных там насекомых-вредителей.

С утра следующего дня, после приезда дочери, инженер Дикий отправился в хозяйственный магазин за гвоздями, которые понадобились ему для кой-какого ремонта в садовом доме. Давно известно, кто завёл своё домашнее хозяйство в виде частного строения с подсобными помещениями, так обязательно должен настраиваться на постоянный мелкий ремонт. Купив гвоздей разных размеров, инженер вышел на улицу, по которой, нагоняя смог, неслись разномастные автомобили. Особенно дымили большегрузные КАМАЗы. Пройдёт с натугой и шумом один, и за ним тащится плотный шлейф удушливого грязно-зелёного дыма, который при отсутствии ветра надолго укладывается вдоль улицы, пока его не размешают и не разгонят бегущие по проспекту легковушки.

Горожане, озабоченно снующие по тротуару, давно привыкли к автомобильному смогу, и убери, вдруг, этот транспорт с улиц, сразу почувствуют себя как-то неуютно, не в своей тарелке. Велика сила привычки у людей, а вот несчастные оранжево-красные герберы и бархатно-пурпурные циннии, что метровыми полосами посадок отделяли пешеходные тротуары от пыльной проезжей части, привыкнуть к смогу не могут. Кричать цветы не умеют и ждут, не дождутся, когда их обмоет дождь или, с неохотой, обрызгает из шланга ухаживающий за ними нерадивый, равнодушный к своим обязанностям садовник из коммунального хозяйства.

Инженер Дикий поторопился поскорей уйти с зачумлённого проспекта, и уже было набрал привычную крейсерскую скорость шага, когда его кто-то окликнул. Иван Петрович остановился, обернулся и увидел знакомого по заводу, химика Георгия Вальтера, а теперь тоже пенсионера, и тоже садовода со стажем. Инженер Георгий Иванович Вальтер имел немецкие корни, но языка исторической родины, как и большинство русских немцев, не знал, хотя в городе был немецкий культурный центр. Вальтер в этот центр не ходил и настолько обрусел, что немецкая культура его не интересовала абсолютно. Он и чувствовал-то себя настоящим русаком.

Бывший заводчанин, прихрамывая и постукивая клюшкой по тротуарной плитке, подошёл, тряхнул протянутую руку, проворчал:

–– Чего разогнался-то, на пожар что ли?

–– А ты чего хромаешь, Жора? – в свою очередь задал вопрос Дикий. – Вроде я тебя раньше хромым не примечал.

–– Да подагра у меня разыгралась, Иван! – недовольно ответил Вальтер. – Нога ноет, прямо спасу нет!

–– Понимаю! – шутливо и добродушно заговорил Иван Петрович. – Это болезнь королей Европы и губернаторов островов Карибского моря – вот и ты с ними сблизился, можно сказать породнился!

Тут же посерьёзнев, добавил:

–– Много мочевой кислоты у тебя, кристаллы пуринов атакуют суставы, оттого и воспалительные процессы. Почки плохо работают, на вегетарианской диете надо сидеть, Жора, мяса и алкоголя ни-ни.

–– Да я и так уж забыл, когда чарку в руках держал, Ваня! – криво улыбнулся Вальтер. – Пошли отсюда вон в проулок, уж сильно дымно здесь, да и дома наши в той стороне.

Бывшие заводчане медленно удалились с дымно-пыльной, шумно-суетливой улицы. Увидев в дворовом скверике скамейку, Вальтер решительно заковылял к ней. Одет он был стандартно, как и все пенсионеры в городе: летняя куртка, неопределённого цвета, обязательная бейсболка, затёртые джинсы и такие же кроссовки. Инженер Дикий в одежде мало чем отличался от своего знакомого. Усевшись, Вальтер вытянул ноющую ногу, а Иван Петрович, присев рядом, заговорил первым:

–– Отвык ты, Жора, постоянно в своём саду пребывая, от городского, да и от заводского шума-дыма. Небось, яблоки по килограмму весом выращиваешь, а помидоры – по два?

–– Ага! – поддержал шутливый тон соседа Вальтер. – У меня и чёрная смородина размером больше на сливу смахивает. Прям-таки с куриное яйцо!

–– Да ты мичуринец! – развеселился Дикий. – А я вот пошёл вчера в лес, да нашёл белый гриб в полпуда весом. Сам не поверил, такой огромный, подумал, уж не леший ли это притулился под ёлочкой, шляпой коричневой прикрылся?

–– Палец-то загни, Ваня! – рассмеялся Вальтер. – Врёт и даже не моргнёт. В июне ещё и грибы-то не растут, ну, разве что маслята, да и они не должны, лето в этом году с запозданием, даже поганки ещё не появились.

Оба пенсионера от души расхохотались. При этом нога у Вальтера дала о себе знать, мол, нечего тут веселиться. Он же, помрачнев, замахнулся, было клюшкой на эту проклятую ногу, да вовремя одумался, быстро сообразил, что первой «взвоет» нога от боли, а за ней и он.

–– А насчёт заводского, как ты говоришь, шума-дыма, Ваня, – заговорил он, погладив левой ладонью голеностоп и несколько успокоив таким образом ногу, – так моя лаборатория от прочих цехов на отшибе располагалась, в лесочке. Тишь и благодать, как в саду сейчас. Мои сотрудники даже цветочки высаживали, территорию облагораживали. Да ты же был у меня, сам видел.

–– Был, Жора! – посерьёзнел Иван Петрович. – В лабораторию, которой ты командовал, без спецпропуска даже заводское начальство попасть не могло. Дополнительная охрана, усиленный пропускной режим. Да-а, дела давно минувших дней! Вот всё куда-то ушло, Жора, серым дымом, утекло ручьями, растаяло, словно весенний снег.

–– Ишь ты! – Вальтер удивлённо взглянул на Дикого. – Чего это тебя на поэзию-то потянуло? Случаем стихи не сочиняешь? Хотя помнится, ты всё иностранными языками увлекался, хобби у тебя такое было.

–– Почему было? Я и сейчас занимаюсь, а вот заводскую жизнь часто вспоминаю! – как-то уныло заметил Иван Петрович. – Рано, думаю, нас списали. Теперь вот никому не нужны стали. Впечатление такое, как будто и не жил. А что создал? Где всё это? Время всё сожрало и не подавилось. Я, знаешь ли, всё от жизни ждал чего-то большего. Ну, не так чтобы явно, а как-то подспудно.

–– Это старая песня, Ваня! – заговорил Вальтер и строго посмотрел на соседа. – Хватит ныть-то! Может, ты это большее-то не разглядел в суете рабочих будней и сейчас не видишь. Так бывает. Человеку взор застилает всякая бытовуха, а что-то важное, большое, он не видит, хотя оно рядом с ним. Большое, оно ведь видится на расстоянии. Учти, Ваня, мы создавали сложную технику, ошибались, искали новые подходы к удешевлению производства, к улучшению продукта, и этот бурный отрезок нашей жизни не прошёл бесследно. Наша деятельность была весомой, она дала толчок новому развитию научно-технической мысли в ракетостроении. Благодаря нам, и таким как мы, страна наша имеет то, чего нет даже у ведущих стран мира.

–– Да всё это правильно, Георгий! – встрепенулся Дикий. – Зачем эти высокие слова? Но вот сидит в душе какая-то неудовлетворённость, и выдрать, выбросить её я не в силах.

–– Свой рабочий кусок жизни мы прожили достойно, Ваня! – пафосно заявил Вальтер. – Передали эстафету молодым. Мы кормились своим интеллектом, Иван Петрович, а вот некоторые кормились своими должностишками. Они ничего не создавали, но тёрлись возле нас. Хотя скажу прямо, друг мой, и надо отдать им должное, некоторые из чиновников, которые имели отношение к нашему производству, с немалыми для себя трудностями продвигали наши научно-производственные идеи, а потому не зря ели свой хлеб. Это, я тебе скажу – государственники, – это личности, и я перед такими готов шапку снять. И вообще, не переживай ты так!

–– Но время, Георгий, время! – как-то беспокойно бурлил Иван Петрович. – Даже память у человека стирает это вездесущее и жадное время. Всё тонет где-то там, в глубине времён, всё забывается и кажется, что ничего и не делал, а так, прозябал. Лучше было бы, если бы человек жил неопределённо долго, пока не надоест. Как думаешь, хорошее желание? Вот бы вернуться вспять, стать снова молодым!

–– Зачем!? – удивился Вальтер, подняв густые седеющие брови. – Повторять пройденное? Глупо и не интересно. Меня вон беспокоит с каждым годом растущая прослойка паразитов, так называемой «золотой молодёжи». Каким местом думают их разбогатевшие дураки-родители? Лишившись по какой-либо причине финансирования, эти отпрыски просто погибнут, потому что выросли в тепличных условиях, когда любые их желания исполнялись беспрекословно. Они не испытывали трудностей, а потому не знают жизни. Американские и европейские миллиардеры своих детей держат в «чёрном теле», и после получения ими дипломов, просто лишают их даже малой финансовой поддержки. Живи, как хочешь или работай, может, даже в отцовской фирме.