Полная версия
Пройдя на кухню, он опустился на стул, глядя в сторону окна, покрытого морозными узорами. Предстояло провести в этом месте ещё одну ночь. А может быть, даже и не одну. Что, если придётся остаться здесь до весны? От этих мыслей стало не по себе. Карим разогрел электрочайник и, налив себе крепкий кофе, направился к камину подкинуть дров. За день дом сильно остыл; провести ночь без огня будет очень сложно. Устало опустившись на пол возле разгорающегося огня, Карим задался вопросом, почему Евгения решила переехать в такое удалённое от всего мира место. Почему она, спустя столько лет, позвонила именно ему? И главное – что могло случиться с ней? Её смерть никак не укладывалась в голове. Кариму по-прежнему происходящие события казались ночным кошмаром. Он пытался найти объяснения своим вопросам, но никак не мог собраться с мыслями.
«Не впускай их».
Слова пронеслись в памяти. Он отчётливо помнил вчерашний вечер. Помнил, что тело Евгении не было в кровати. Помнил странный силуэт, застывший под деревьями.
Евгения всё же была склонна к мистицизму. Однажды Карим застал супругу записывающей что-то в толстой тетради. Она была настолько увлечена своим занятием, что не заметила, как мужчина вошёл в комнату.
– Ты ведёшь дневник? – спросил он.
Евгения в тот же момент захлопнула тетрадь, посмотрев на Карима.
– Ты подкрался ко мне. Это нечестно!
– Прости, – ответил Карим, переполняемый любопытством. – Но я не знал, что ты ведёшь дневник.
– Это личное, – отозвалась Евгения, пряча тетрадь в выдвижной ящик стола.
– Я могу взглянуть?
– Нет.
– Может быть, тогда расскажешь, что именно ты записываешь там?
– Нет.
Она поднялась со стула и демонстративно прошла мимо мужа. Но, остановившись в дверном проёме, посмотрела на Карима строгим взглядом.
– Пообещай мне, что никогда не станешь читать мой дневник.
– Обещаю, – ответил он и сдержал своё слово. С тех пор Карим много раз видел, как Евгения что-то пишет в тетради. Затем эта тетрадь сменилась на новую. А спустя несколько месяцев появилась ещё одна.
Он улыбнулся воспоминаниям, проваливаясь в дремоту. Тепло камина действовало как снотворное, несмотря на выпитый кофе. Воспоминания увлекали его от реальности. Сон помогал на некоторое время отвлечься. Вернуться в прошлое. Увидеть то, что осталось в памяти в виде самых дорогих и тёплых воспоминаний.
Но вдруг он открыл глаза, вынырнув из дремоты. Конечно же! Дневник! Такие привычки не проходят бесследно. Евгения должна была вести записи до последнего своего дня.
Он поднялся на ноги и поспешил на второй этаж. Только там можно было найти личные вещи Жени. Войдя в спальню, он окинул взглядом тело. Женщина по-прежнему лежала в неестественной позе, устремив чёрные глаза в сторону входной двери. Отведя взгляд от тела, он начал поиски. В шкафу оказалось мало вещей, и многие из них вряд ли могли принадлежать Евгении. Комод забит барахлом, а вот сумка, висевшая на спинке стула, могла оказаться тем, что он искал. На самом дне аксессуара лежала потрёпанная тетрадь, на обложке было аккуратным, знакомым мужчине почерком выведено: «Дневник №28».
Сжав её в кулаке, Карим вышел из спальни, спустился в холл и, сев на диван, погрузился в чтение. Он открыл записи на середине. Не зная, что толком нужно искать, мужчина принялся читать всё подряд, сильно не вдаваясь в подробности, и спустя полтора часа замер. Вот оно. Семнадцатое ноября – описание поездки в загородный дом. Евгения в подробностях рассказывала о поездке. О том, что это был её личный выбор, и что все женщины, кто был здесь до неё, прошли этот обряд.
– Обряд, – прошептал Карим, содрогаясь только от одного этого слова.
Сам того не замечая, он начал читать вслух, проговаривая каждое слово, вкрадчиво вчитываясь в текст.
– Я сделала свой выбор, как когда-то сделали его мои сёстры. Моя вера в обряд, в то, что я стану другой, что смогу пройти кошмар, который предстоит мне пережить, только укрепилась. Я ощущаю силы, которых у меня никогда не было. Прожив в общине четыре года, я научилась многим вещам. Я стала совершенно другой. Теперь сила и воля, живущие во мне, несут меня к поставленной цели. Я должна пройти последний рубеж своего перерождения. И ничто не сможет помешать мне. Испытания, которым я буду подвергнута, станут моим очищением. Нужно только постараться, найти способ защитить себя в момент своей наибольшей уязвимости. Мне нужен надёжный оберег. И это не должен быть просто амулет или магическое заклинание. Мне нужен человек, который станет моей защитой. И такой человек есть у меня. Всего три дня, и я стану другой. Я стану иной. Я стану чем-то больше, чем просто человек. Я стану Нойда.
Я стану Нойда.
Карим тяжело сглотнул, переключив взгляд на огонь камина. Нойда. Белая ведьма. Он знал это, поскольку Евгения не раз говорила ему, что любит магию и однажды станет шаманкой. Но Карим каждый раз воспринимал это как шутку. Её страсть к амулетам и мистической литературе, любовь к книгам и фильмам, связанным с магией, – всё это казалось обычным ребячеством. Каждый человек имел право оставить частичку себя в детстве, когда мир сказок и волшебства кажется таким реальным.
– Нет, – прошептал он. – Не может быть.
Он поднял глаза к потолку и вновь услышал шаги в спальне. Они проследовали через всю комнату – от кровати к окну. Карим поднялся на ноги, выронив тетрадь. Он прислушался. Шаги стихли. Мужчина опустил взгляд вниз, увидев тетрадь, открывшуюся на последней исписанной странице, и в самом конце текста было выведено крупными буквами: «Не впускай их в наш дом».
А затем на входную дверь обрушился град ударов, звук от которых пронёсся по всему холлу.
Всего три дня было написано в дневнике Евгении. И сегодня был как раз третий день.
Не впускай их.
Он обошёл диван, не сводя взгляда с сотрясающейся от ударов двери. Его окутывал страх, но в то же время Карим не исключал, что могла приехать помощь. Возможно, кто-то добрался до загородного дома. Что если Евгения позвонила не только ему, и теперь спасение совсем близко? Тот, кто приехал в эту глушь, всеми силами пытается попасть в дом.
– Кто там? – спросил Карим, и удары стихли. Послышались шаги. Тени промелькнули за окном. Шорох, скрежет, шаркающие звуки. Хруст дерева, словно на дверь надавили с невероятной силой.
Он сделал несколько шагов вперёд и отодвинул задвижку. Петли скрипнули, и дверь медленно открылась. Карим увидел идеально ровную, заснеженную поляну. На крыльце и подступах к дому не было следов. Абсолютно ровный снег. Карим вышел на веранду, вдыхая ледяной ветер, и увидел в десятке метров от дома тёмную фигуру. Теперь он мог рассмотреть её более детально. Это была женщина, очень старая, морщинистая, чуть перекошенная в плечах. Старуха смотрела на Карима прищуренными глазами, а её лицо, покрытое невероятно глубокими морщинами, более походило на ужасную маску.
Она протянула в сторону мужчины руку и ткнула кривым указательным пальцем, улыбаясь при этом кривой, зубастой улыбкой. И в тот же момент снег вокруг неё начал чернеть. Чёрные пятна расползались во все стороны, и вскоре они достигли веранды. Карим увидел, как снег покрывается матовой, махристой плесенью. Она была словно живой организм – мужчина мог увидеть идущую по ней пульсацию. А затем со стороны леса начали приближаться силуэты. Чёрные тени скользили при свете выглядывающей из-за облаков луны, и в них проглядывались омерзительные фигуры. Это были не люди и не животные, а существа, имени которым Карим не мог дать.
Он шагнул назад в тот момент, когда чёрная плесень начала покрывать веранду. Она поглощала собой дерево, съедая его структуру, делая ветхим.
Карим, не сводя взгляда со старухи, вернулся в дом, машинально захлопнув дверь. Сквозь щели стали вползать чёрные пятна, сопровождаемые звуком скребущихся по дереву когтей. До Карима начали доноситься голоса. Они шептали странные слова, словно заклинания, и это вызвало волну отвращения.
Над головой вновь послышался звук. Глухой удар, от которого покачнулась люстра, и замигал свет.
Карим поспешил на второй этаж. Возможно, какая-то из тварей, окруживших дом, пробралась в комнату Евгении, добравшись до трупа. Но когда он вбежал в комнату, то увидел Евгению. Её тело, изогнутое в неестественной позе, находилось на кровати. Кожа сплошь была покрыта рваными ранами, сквозь которые сочилась густая, тёмная жидкость. Он увидел куски плоти, отваливающиеся от тела. А её чёрные глаза смотрели на Карима, наполненные яростью и болью.
– Выйди и не смотри на меня! – проревел нечеловеческий голос, исходящий из горла мёртвой женщины. В этот момент она даже не шевелила губами.
Один из суставов щёлкнул, и бедро Евгении вывернуло в сторону. Женщину словно что-то распирало изнутри.
– Уйди отсюда! – повторил голос, и он словно обрёл силу, вытолкнув Карима в коридор. В последний момент мужчина успел увидеть, как часть тела Евгении разорвалась, но там, под этой омертвевшей кожей, не было внутренностей. Кариму показалось, что он увидел другое тело – гладкое и молодое. В тот же момент дверь захлопнулась, и нежный, знакомый голос прошелестел над самым его ухом:
– Не впускай их. Дай мне время.
Он тяжело отвернулся от двери. В висках отдавало пульсирующей болью. Отрывки из дневника вновь пронеслись в памяти. Евгения описывала ритуал, который она собиралась пройти в этом доме. Только теперь он смог обратить внимание на десятки амулетов и оберегов, развешенных по всему дому. Узоры и символы, изображённые на них, были схожи с теми, что Евгения зарисовывала в своём дневнике.
Карим спустился, посмотрев на входную дверь. Деревянные доски раздулись в неестественной форме, словно были эластичными. При этом они гнили и трещали прямо на глазах. Чёрная плесень уже расползалась по комнате, поглощая мебель. Несколько амулетов, висевших на стене, истлели за считанные минуты, превращаясь в труху и ржавые куски металла. Ужасная сила, находившаяся за дверью, пыталась проникнуть в дом, и именно ей Евгения просила противостоять. Именно для этого она и позвала Карима. Женщина видела в своём бывшем муже единственного, кто мог помочь, кто мог, как и прежде, обезопасить её. Кто смог стать её оберегом.
Не впускай их.
Он схватил дневник и начал просматривать страницы в поисках ответов. Ему попадались зарисовки узоров и амулетов. Оглядевшись, он заметил похожие вещи по всему холлу. Были они в тот день, когда он впервые переступил порог дома? Карим не помнил. Но теперь амулетов вокруг было множество. Они висели на камине и в дверных проёмах, на стенах возле оконных рам, на световых приборах. Обереги наполняли собой помещение, раскачиваясь под натиском силы, давящей на входную дверь.
И в один момент он наткнулся на нужное изображение амулета. Это было сделать нетрудно, поскольку под ним находилась надпись: «Оберег от воздействия чёрной магии ведьмы. Защита от нечисти и тёмных сил».
Но как он мог его использовать? Нарисовать на одежде или на собственном теле? Тогда чем?
Он начал вглядываться в окружающие амулеты, но не видел среди них ничего похожего. Никаких пишущих предметов также не было. Карим вновь вернулся к дневнику, более внимательно изучая символы, и только теперь заметил, что изображены узоры не в виде предметов. Они изображались на определённых участках тела: два символа на руках, чуть выше запястий, и один, большой, на груди. К тому же по рисунку было видно, как что-то сочится из прочерченных линий.
– Кровь? – прошептал он.
Дверь в этот момент хрустнула. Доски переломились, и в образовавшейся щели показался чей-то огромный, тёмный глаз. Неведомое, ужасное существо пыталось заглянуть внутрь дома. Оно стремилось прервать ритуал, хотело добраться до Евгении. Ещё два оберега упали на пол и тут же были поглощены чёрной плесенью.
Если действовать, то сейчас. Карим, скидывая с себя одежду, направился на кухню. Он выдвинул ящик с ножами, взял первый попавшийся, определив, что у того невероятно острое лезвие, а затем, повернувшись к холлу, стиснул зубы. Он сделает это, сможет. Ради Евгении и ради всего того, что между ними было. Ведь однажды он поклялся ей, что никогда не бросит, и если нужно будет, даже отдаст свою жизнь. Эта клятва всплыла в памяти ярким образом. Они стояли на берегу Чёрного моря, глядя на разбивающиеся о камни волны. В тот день её волосы разлетались на ветру, создавая вокруг головы женщины загадочный ореол лёгкости. Она сжимала обеими руками чашку со своим любимым кофе, глядя на мужа.
– Ты сдержишь своё обещание? – спросила Евгения.
– Да, – ответил он уверенно, без колебаний.
Евгения посмотрела в его глаза.
– Я тебе верю, – прошептала она, и теперь её голос, спустя многие годы, повторился в его голове.
Я тебе верю.
Сжав в руках нож, Карим положил перед собой тетрадь и проткнул кожу остриём.
– Ведьмы горят на костре, – проговорил он сквозь боль, стискивая зубы так, что его голос стал походить на стон, – ведьмы, мать их, горят на костре!
Он выводил на себе линии, буквально обезумев от боли, но продолжал резать плоть, стараясь как можно точнее повторить узоры оберегов. А когда закончил, отбросил нож в сторону. Холл к тому моменту был полностью поглощён чернотой. Даже свет лампы стал более тусклым.
– Ведьмы горят на костре! – прорычал он, подойдя к камину.
Вынув из огня горящее полено и сжимая его в руке словно факел, Карим направился к входной двери, топча чёрный, движущийся под ногами ковёр плесени.
***
Яркие лучи солнца скользнули по лицу, заставив прищуриться. Евгения закрыла ладонью глаза, но быстро поднялась в кровати. Ей было легко и свободно. Она чувствовала лёгкость после пробуждения, и несмотря на куски плоти, разбросанные по комнате и кровати, пребывала в приподнятом настроении.
Её обнажённое тело излучало собой красоту и молодость. Гладкая, бархатная кожа искрилась в лучах зимнего солнца. Лёгкой походкой девушка пересекла комнату, перешагивая через куски оторванных конечностей её бывшего тела, и спустилась на первый этаж. Здесь царил настоящий хаос: разломанная мебель, разбитые окна, местами видны следы от огня.
Входная дверь открыта, и возле неё сидел мужчина, раздетый до пояса. Снег насыпал вокруг ног небольшие сугробы, и, не обращая внимания на холод, Евгения вышла на веранду. Карим был ещё жив, но сильно избит. Его тело медленно вздымалось от тяжёлого дыхания. В правой руке он по-прежнему сжимал уже потухшее полено. Из его ран на запястьях и груди не текла кровь, но её тёмные сгустки засохли на коже, повторяя вырезанные узоры оберегов.
Веранда, так же как и холл, разбита. Возле самой кромки леса лежало несколько поваленных деревьев. Снег во дворе почти отсутствовал, словно что-то растопило его.
Опустившись на колени рядом с Каримом, Евгения увидела на веранде сожжённую плоть. Слишком малую для человека, но достаточно крупную для беса. Женщина улыбнулась, а затем провела кончиками пальцев по щеке Карима.
– Всё хорошо, любимый, – прошептала она. – Ты справился. Как и обещал. Ты справился.
Она посмотрела в сторону двора, где уже стояло человек двадцать. Это были женщины – молодые и в возрасте. Они с улыбкой смотрели на Евгению, давая той возможность закончить начатое.
Евгения вновь посмотрела на измученное лицо мужчины и перед тем, как прикоснуться к его губам своими, прошептала:
– Проснись…
***
Карим открыл глаза.
Он лежал в своей комнате, окружённый солнечным светом. Странный, невероятно странный и яркий сон растворился из памяти почти моментально. Некоторое время мужчина пребывал в ореоле эйфории после пережитого, но затем вернулся в реальность.
Поднявшись с кровати, он потянулся. Несмотря на ночной кошмар, ему удалось выспаться. Чувствовал он себя замечательно, и по дороге в ванную комнату подумал о Евгении. Наверное, не зря бывшая супруга приснилась ему. Память выдернула из воспоминаний образ Евгении, интерпретировав его в таком причудливом образе. Карим никогда не представлял Женю в виде ведьмы – ни тёмной, ни светлой. Он вообще в это не верил.
Прихватив с собой сотовый, он вошёл в ванну, включил душ.
Нужно будет позвонить ей и узнать, как дела. Возможно, кто-нибудь из их общих друзей сможет подсказать номер телефона. Если окажется, что Женя находится в городе, то, может быть, пригласить её на ужин. А почему и нет? Они долго не виделись и у них всё ещё были общие темы для разговора. Ему были приятны мысли о бывшей жене, тем более что сон мог стать подсознательным желанием и причиной сделать первый шаг к встрече.
Карим скинул с себя футболку, замерев напротив зеркала. Первые несколько секунд он не понимал того, что видит на своём теле. Тонкие полоски шрамов в точности повторяли узоры. Эти шрамы остались после ран, которые он нанёс самому себе. Но ведь это происходило во сне. Или нет?
Забыв про душ, он схватил сотовый телефон, посмотрев на дисплей. На экране высвечивался пропущенный вызов. Номер ему неизвестный, но Карим точно знал, кому он принадлежит. Вновь посмотрев на свои шрамы в отражении зеркала, он нажал на вызов, прислонив телефон к уху. Через несколько секунд в трубке послышался знакомый и мягкий женский голос:
– Здравствуй, любимый. Я рада, что ты наконец-то пришёл в себя…
ХОРОШИЕ ДЕТИ ПЛАЧУТ МОЛЧА
__________
Многое из того, что стало происходить с Виктором за последние дни, казалось ему странным. Словно весь мир сговорился вести себя совершенно неуместным образом. Окружавшие его люди переменились, превратившись в действительно странных.
Странно вели себя взрослые из опеки. Они постоянно улыбались Виктору, хотя в их глазах он не видел ни единой искорки сострадания. Их взгляды были наполнены безразличием, в то время как губы растягивались в улыбке.
Странно вела себя женщина по имени Валентина. Она, как узнал Виктор, была двоюродной сестрой его матери. Но эту женщину мальчик за семь лет своей жизни увидел впервые. Она смотрела на него сырыми от слёз глазами, постоянно причитала и охала. Но при этом не забывала улыбаться натянутой, страдальческой улыбкой.
Странно вели себя работники детского дома, в который Виктора поместили месяц назад. Ему казалось, будто эти люди уделяют ему слишком много внимания. Они то и дело пытались угодить новому воспитаннику. Говорили с ним спокойным, размеренным тоном и часто улыбались.
С того дня, как родителей Виктора не стало, мир вокруг изменился. Он не стал чёрно-белым, в нём по-прежнему пели птицы и смеялись люди. По телевизору шли развлекательные телепередачи, а в небе светило яркое летнее солнце. Но вот только вокруг стало слишком много натянутых улыбок, словно каждый из взрослых думал, что своим лицемерием сможет сгладить боль утраты.
Но Виктор перенёс потерю на удивление стойко. Даже женщина, психолог, общавшаяся с Виктором на протяжении последних недель, как-то сказала, что Виктор очень стойкий мальчик. Он не очень понял смысл этих слов, но был уверен, что предположение каким-то образом касается смерти родителей.
А потом появились мужчина и женщина, имена которых он узнал в кабинете директора детского дома. Они тоже улыбались, но это была не главная странность, которая окружала незнакомцев. В отличие от всех остальных, их улыбки были самые искренние.
– Он такой славный, – призналась женщина, увидев Виктора, заходящего в кабинет.
На нём были джинсы и синяя футболка. Одна из воспитательниц аккуратно уложила непослушную чёлку набок.
Окинув взглядом незнакомцев, Виктор понял: теперь эти люди будут его новыми родителями. От этой мысли ему стало не по себе. Он захотел вернуться в свою комнату, но не в ту, которую выделили в детском доме. Он хотел очутиться в доме родителей. Образ детской всплыл перед мысленным взором. Знакомые и приятные фрагменты теплом воспоминаний разошлись по телу. Ощутив горячую волну тоски, Виктор сделал то, что не делал уже много недель. Посмотрев в глаза незнакомой женщине, он растянул свои губы в улыбке, посчитав, что поступает в сложившейся ситуации очень странно.
***
Спустя неделю, после того как были улажены все формальности, Виктор покинул детский дом. Воспитатели буквально порхали от счастья над ним. Они говорили, как ему несказанно повезло найти новых родителей. Что такая удача бывает очень редко. И что усыновившая его семья считается одной из лучших в их городе. На попечении молодой пары уже находились воспитанники детского дома. Такие же везунчики, по словам работников детского дома, как и Виктор.
Он сидел на заднем сиденье легкового автомобиля, наблюдая за своими приёмными родителями. Мужчину звали Олег, он был высоким, худощавым, с короткой стрижкой. Олег носил очки, частенько поправляя их указательным пальцем. Он часто улыбался, словно каждое услышанное слово доставляло радость.
Женщину звали Инга, ростом со своего мужа, не слишком худая, но и не полная. Длинные светлые волосы, большие карие глаза, ровные зубы, лёгкая походка. Инга очень много говорила не по существу, но благодаря природной харизме окружающие всегда слушали её внимательно.
В это утро она уже сотый раз выразила благодарность директору детского дома, в то время как Олег без остановки пожимал работникам руки.
– Едем домой, – оповестил Олег, садясь за руль.
Повернувшись к Виктору, почти синхронно, они расплылись в улыбке.
– Ты такой славный, – вновь повторила Инга. Протянув руку, она потрепала Виктора по щеке. – По пути домой мы можем заехать в магазин и купить всем мороженого. Сегодня ведь у нас такой праздник.
– Как скажешь, милая, – ответил Олег, ещё раз на прощание помахав работникам детского дома.
Виктору не хотелось есть мороженое, но отказаться от угощения он не мог. Держа в руке стаканчик, он всю дорогу смотрел в боковое окно, не обращая внимания на разговоры новых опекунов. Инга что-то говорила о планах, которые она строила в отношении Виктора. Рассказывала, какая у мальчика будет комната и что ему понравятся другие дети, которых они забрали из этого же детского дома. Олег постоянно соглашался с супругой, кивал и поглядывал на мальчика в зеркало заднего вида. А спустя сорок минут Инга воскликнула:
– Мы дома!
Впереди возвышалось большое двухэтажное здание. Оно было достаточно простым, хотя и внушительных размеров. Фасад выкрашен в белый цвет. Крыша коричневая. Вокруг – газон, кустарники, деревья, создающие тень. Через газонную, аккуратно подстриженную траву, проходила бетонная тропинка.
Возле крыльца стояла девочка лет одиннадцати. В руках у неё грабли, а возле ног – небольшая кучка жухлой листвы.
– Тебя уже все заждались, – сказала Инга, игриво посмотрев на Виктора.
Машина припарковалась возле калитки, и Олег властным жестом подозвал к себе девочку.
Бросив грабли на траву, она поспешила к машине.
– Вы всё сделали? – спросил Олег.
Она в ответ кивнула, взглянув на Виктора беглым взглядом.
– Где Павел?
– В своей комнате. Не выходил оттуда с самого утра.
– Через десять минут собери всех в холле, – скомандовал мужчина, открывая дверь.
– И Павла? – переспросила девочка.
Олег на секунду задумался, затем поправил очки, посмотрев на Ингу. Женщина кивнула.
– И его тоже зови, – сказал он, и девочка поспешила в дом.
– Ну что, ты готов? – растянулась в улыбке Инга.
Виктор пожал плечами, но при этом открыл дверь, шагнув на асфальт.
Они вошли в дом. По сравнению с тёплым дневным воздухом внутри было прохладно. Их встретил просторный холл с огромным ковром в самом центре. Вокруг – много мягкой мебели, словно хозяева дома любили собирать большие компании гостей. Возле стены стояла стереосистема и телевизор с огромным экраном. На стенах висели картины. В конце холла размещалась округлая арка, за которой виднелась кухня.
В центре ковра стояли двое детей. Мальчик лет семи – в аккуратном костюмчике, в котором он больше напоминал ряженую куклу. И девочка десяти лет в сарафане. Волосы заплетены в косу. Она с любопытством смотрела на новенького, слегка улыбаясь.
– Это Константин и Елена, – представила детей Инга, – а это Виктор. Он будет жить с нами.
Инга махнула рукой в сторону Елены.
– Помоги Виктору разместиться в его новой комнате.
Девочка тут же поспешила к новенькому, взяв у него сумку и стаканчик с почти растаявшим мороженым.
– Давай мы отнесём это на кухню, а затем я тебе здесь всё покажу.
В этот момент со второго этажа спустилась девочка, которая встретила их возле машины.
– А это Нина, – продолжила знакомство Инга, – она у нас немногословная девочка. Но к ней можно обращаться в любое время. Правда, дорогая моя?
Нина остановилась на последней ступеньке и коротко кивнула.
– Где Павел? – спросил Олег, обращаясь к Нине.
– Он сейчас спустится, – ответила она, всё также кротко. – Мне нужно убрать листву с газона.
– Заканчивай там и приходи, – отозвалась Инга.
