След Патагонии

– Значит, – медленно проговорила Майя, складывая кусочки головоломки, – группа Кейна находит что-то невероятное в 1988 году. Они исчезают. Тридцать лет спустя мой отец получает анонимную наводку, начинает расследование, находит их след и тоже… исчезает. А «Lyra Dynamics» крутится где-то поблизости. Что-то не сходится. Если они знают о месторождении, почему не начали разработку?

– Может, они не знают, где именно оно находится, – предположил Том. – Кейн и его люди могли забрать с собой карты и образцы. И тот, кто их убрал, не нашел главного. Они могли только оцепить район и ждать, пока кто-нибудь, вроде твоего отца, снова не выйдет на след.

– И тогда они просто следуют за ним, позволяя ему сделать всю грязную работу, а потом забирают результат, – закончил Раф. – Классическая схема. И очень похоже на стиль «Lyra».

Майя посмотрела на координаты на своем телефоне. Точка на карте перестала быть просто набором цифр. Теперь это было место, где тридцать лет назад была похоронена тайна. Место, куда ее вел отец.

– Значит, наша цель – найти то, что осталось от экспедиции Кейна, – сказала она. – Их лагерь, их записи, образцы. Все, что может указать на точное местоположение месторождения. И сделать это раньше, чем нас найдут люди из «Lyra».

Она посмотрела на Тома.

– Теперь твоя очередь. Расскажи нам, что нас там ждет.

Том кивнул. Он подключил свой ноутбук к экрану, и портреты исследователей сменились спутниковыми снимками высокого разрешения. Бело-голубые ледники, серые осыпи, темно-зеленые пятна лесов в долинах. Красиво и смертельно.

– Координаты указывают на ледниковое плато, окруженное тремя вершинами, которые местные называют «Трес Эрманас» – Три Сестры, – начал он спокойным, ровным тоном лектора. – На картах это место обозначено как Ледяной хребет. Высота около двух тысяч метров. Не Эверест, но проблема не в высоте. Проблема в погоде.

Он вывел на экран график. Кривая линия скакала вверх и вниз, как кардиограмма пациента при смерти.

– Патагонская погода – это лотерея. За один час вы можете увидеть яркое солнце, ураганный ветер, который сбивает с ног, ливень и метель. Температура может упасть на двадцать градусов за полчаса. Ветра, идущие с Тихого океана, не встречают никаких препятствий и обрушиваются на Анды со всей своей яростью. Это одно из самых негостеприимных мест на планете.

Он увеличил изображение. Стали видны глубокие синие трещины, пересекающие ледник.

– Путь к плато лежит через перевал Вьентос – перевал Ветров. Название говорящее. После него нам придется пересечь ледник. Он весь в закрытых трещинах. Один неверный шаг – и ты летишь в ледяную пропасть глубиной в сто метров. Без шансов. На самом плато почти нет укрытий. Если начнется буря, нам нужно будет успеть разбить лагерь и закрепить его, иначе палатку просто унесет вместе с нами.

Он говорил об этом так буднично, словно обсуждал маршрут до супермаркета. Но Майя видела напряжение в его плечах. Он не просто информировал. Он предупреждал.

– Связь там практически отсутствует. Спутниковый телефон будет работать с перебоями из-за рельефа. Мы будем одни. Помощь, если что-то случится, придет не раньше, чем через два-три дня. Если нас вообще смогут найти.

Он выключил проектор. В зале снова стало темно и тихо.

– Я могу тебя туда провести, Майя. И могу тебя оттуда вернуть, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Но ты должна понимать. Это не прогулка по парку. Это не фототур. Каждая ошибка там может стать последней. Там нет места для импульсивных решений. Там есть только правила. И если ты нарушишь хоть одно, ты подставишь под удар не только себя, но и меня.

Его слова были как ушат ледяной воды. Он говорил не как друг. Он говорил как инструктор по выживанию. Как человек, который видел, чем заканчивается бравада в горах. И в его голосе прозвучало что-то еще. Что-то личное. Отголосок старой боли. Haunted by the past failure of not being able to save his partner. Теперь Майя поняла, откуда эта его чрезмерная опека и контроль. Он уже терял кого-то. И не собирался допустить этого снова.

– Я понимаю, – тихо сказала она. Ее упрямство боролось с холодным страхом, который поселился внутри. Она была фоторепортером, а не альпинистом. Она умела ловить момент, а не страховать себя ледорубом.

– Нет, не понимаешь, – мягко, но твердо возразил Том. – Ты думаешь, что понимаешь. Но ты не стояла на гребне, когда ветер пытается сбросить тебя в пропасть. Ты не слышала, как трещит лед у тебя под ногами. Твой отец знал все это. Он был готов. Ты – нет.

– Так подготовь меня! – вспылила она. Вся ее неуверенность и страх вылились в раздражение. – В этом же твоя работа, так? Готовить людей! Я не прошу тебя вести меня за руку. Я прошу помочь мне закончить то, что он начал. Я должна это сделать, Том. Для него. Для себя.

Она встала и подошла к окну. За ним раскинулся тихий лондонский сквер. Зеленая трава, аккуратные дорожки, люди, выгуливающие собак. Другая вселенная.

– Он ведь не говорил тебе, куда едет, так? – спросила она, не оборачиваясь.

– Нет, – голос Тома за ее спиной был глухим. – Сказал, что это личное.

– Вот именно. Личное. Он не впутал тебя, потому что знал, что это слишком опасно. Он не доверял никому, кроме себя. А посылку отправил мне. Мне, Том. Это моя ответственность. Мое право.

Она обернулась. В ее глазах стояли слезы злости.

– Я не дочь Ортона, которая сидит и ждет, пока мужчины сделают за нее всю работу. Я иду туда. С тобой или без тебя.

Наступила долгая пауза. Раф и Камилла на экране молчали, наблюдая за этой сценой. Наконец Том медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он. В его голосе не было ни капли тепла. Только смирение. – Я понял. Тогда слушай внимательно. Вылетаем завтра. В Буэнос-Айресе у меня есть контакты, помогут с логистикой и снаряжением, которое мы не можем везти с собой. В Эль-Калафате берем машину. Дальше – пешком. У нас есть погодное окно в четыре дня. Если не уложимся, придется пережидать бурю, а это может затянуться на неделю. Мы берем с собой минимум вещей. Каждая калория, каждый грамм веса на счету. И, Майя… – он посмотрел на нее так, что ей стало не по себе. – Ты будешь делать в точности то, что я говорю. Без вопросов и без споров. Это не обсуждается. Я не теряю людей. Не снова.

Майя сглотнула. Она победила, но победа была горькой. Она втягивала его в эту авантюру против его воли, играя на его чувстве долга перед ее отцом и перед ней.

– Договорились, – сказала она.

– Раф, Камилла, – продолжил Том, снова переключаясь в режим командира. – Нам нужна вся информация, которую вы сможете нарыть по Алану Кейну и его команде. Их маршруты, их оборудование, их личные дневники, если они сохранились. Любая мелочь может помочь нам найти их лагерь. И, Раф… мне нужен план эвакуации. Надежный. На случай, если все пойдет не так.

– Будет сделано, – коротко ответил Раф.

– Я уже работаю над этим, – добавила Камилла. – В архиве университета есть несколько коробок с вещами Кейна. Я запросила доступ.

– Отлично, – Майя взяла себя в руки. – Тогда план такой. Мы с Томом летим в Аргентину. Вы – наши глаза и уши здесь. Ежедневные сеансы связи в назначенное время. Если мы не выходим на связь больше двадцати четырех часов, Раф запускает план эвакуации. Все согласны?

Два голоса с экрана подтвердили согласие.

– Тогда до связи, – сказала Майя и закрыла крышку ноутбука.

Внушительный зал снова погрузился в тишину. Напряжение, висевшее в воздухе, медленно рассеивалось. Майя чувствовала себя выжатой как лимон. Она подошла к столу и взяла в руки дневник отца. Провела пальцами по тисненой коже.

Том подошел и встал рядом.

– Он был одержим этой историей про Кейна, – тихо сказал он, глядя на дневник. – В последних разговорах он постоянно возвращался к этому. Говорил, что это «последняя великая загадка».

– Он не говорил, что она может его убить, – с горечью ответила Майя.

– Он никогда об этом не говорил, – вздохнул Том. – Он считал, что это само собой разумеется.

Он протянул ей небольшой черный предмет, похожий на пейджер.

– Это персональный аварийный маяк. Он работает независимо от спутникового телефона. Если нажмешь эту кнопку и будешь держать три секунды, он отправит сигнал бедствия с твоими точными координатами Рафу и в международную службу спасения. Используй его только в том случае, если мы разделимся, и твоей жизни будет угрожать реальная опасность. Поняла? Только в самом крайнем случае.

Майя взяла маяк. Он был тяжеленьким и холодным. Кнопка была защищена от случайного нажатия красной пластиковой крышкой. Символ последней надежды.

– Поняла, – прошептала она.

– А теперь иди домой и поспи, – сказал Том уже более мягким тоном. – Завтра будет длинный день. Я заеду за тобой в шесть утра.

Он развернулся и пошел к выходу, его тяжелые ботинки бесшумно ступали по толстому ковру. У самой двери он остановился и, не оборачиваясь, добавил:

– И, Майя. Он бы тобой гордился.

Дверь за ним тихо закрылась.

Майя осталась одна в огромном зале, наедине с призраками прошлого и леденящими душу планами на будущее. Она посмотрела на карту на стене. На ней Патагония была лишь небольшим клочком суши на самом краю света. Но для нее этот клочок земли сейчас был центром вселенной. Местом, где она должна была найти ответы. Или разделить судьбу тех, кто искал их до нее. Она сунула маяк в карман. Он неприятно холодил бедро, напоминая о том, что это путешествие было билетом в один конец. И обратного пути уже не было.

Край света

Перелет был похож на погружение. Сначала они медленно опускались сквозь облака цивилизации – Лондон, Мадрид, Сантьяго – каждый город был ступенью, ведущей все глубже, все дальше от привычного мира. Майя сидела у иллюминатора, но не смотрела вниз. Она смотрела на свое отражение в холодном плексигласе: бледное лицо, темные круги под глазами и упрямо сжатые губы. Рядом с ней, в проходе, сидел Том. Он не спал. Он читал книгу о ледниковой топографии с таким же сосредоточенным видом, с каким другие люди читают детектив. За все шестнадцать часов полета они обменялись от силы дюжиной фраз, и все они касались либо еды, либо турбулентности.

Молчание было плотным, почти осязаемым. Оно состояло из невысказанных страхов Майи и невысказанных предостережений Тома. Он выполнил свое обещание. Он вел ее. Но он делал это с видом человека, сопровождающего заключенного на эшафот, – с мрачной решимостью и полным отсутствием энтузиазма. Майя чувствовала себя грузом. Хрупким, импульсивным, непредсказуемым грузом, который он взвалил на свои плечи из чувства долга. Это злило ее больше, чем открытое неодобрение.

Когда их маленький самолет, летевший из Буэнос-Айреса, начал снижение над провинцией Санта-Крус, пейзаж за окном резко изменился. Бескрайняя, выжженная солнцем пампа сменилась бирюзовыми пятнами ледниковых озер. А потом, на горизонте, выросла стена. Зазубренная, нереальная, ослепительно-белая гряда гор, упирающаяся в пронзительно-синее небо. Анды.

– Пристегнись, – ровным голосом сказал Том, не отрываясь от книги. – Здесь всегда трясет. Ветер с ледника.

Самолет и впрямь начал дрожать, проваливаясь в воздушные ямы. Майя вцепилась в подлокотники. Горы за окном, казалось, наблюдали за их маленьким самолетом, как древние боги, равнодушные к судьбе смертных, вторгшихся в их владения.

Эль-Калафате встретил их яростным, ледяным ветром. Он рвал волосы из-под шапки, забивался под куртку и заставлял слезиться глаза. Городок оказался странным гибридом альпийской деревни и декораций к вестерну: аккуратные деревянные домики с яркими крышами соседствовали с пыльными улицами, по которым ездили потрепанные пикапы. Все здесь было подчинено горам, нависавшим над городом, и туристам в яркой треккинговой одежде, которые бродили по сувенирным лавкам, покупая шоколадки в форме ледников и плюшевых пингвинов. Это была последняя остановка. Последний глоток цивилизации перед прыжком в пустоту.

Они остановились в маленьком, безликом отеле на окраине города. Две кровати, шаткий стол, окно с видом на пыльный двор. Том бросил свой рюкзак на пол и тут же достал спутниковый телефон.

– У нас час до встречи с моим контактом, – сообщил он, глядя не на нее, а на экран телефона. – Проверь свое снаряжение. Все, что мы привезли. Я хочу, чтобы ты знала каждую пряжку, каждый ремешок.

– Я уже проверяла. В Лондоне, – возразила Майя, чувствуя, как снова закипает раздражение.

– Проверь еще раз, – отрезал он. – В Лондоне от этого не зависела твоя жизнь.

Он вышел из номера, не дожидаясь ответа, и Майя с силой пнула свой рюкзак. Она вывалила содержимое на кровать: термобелье, флисовые кофты, мембранную куртку, альпинистские ботинки, которые она еще даже не разносила. Все самое лучшее, самое дорогое. Все, что выбрал Том. Она чувствовала себя куклой, которую нарядили для опасной игры. Она взяла в руки ледоруб. Холодная сталь неприятно холодила ладонь. Она попыталась представить, как использует его, как задерживается на ледяном склоне. И не смогла. В ее руках он выглядел чужеродным предметом, реквизитом. А вот ее «Лейка», лежавшая рядом, казалась продолжением ее руки. Это было единственное оружие, которым она умела пользоваться.

Их встретил человек по имени Матео. Он ждал их в маленьком кафе, пахнущем жареным мясом и крепким кофе. Матео был невысоким, коренастым, с обветренным лицом, покрытым сетью морщин, и глазами, которые, казалось, видели все насквозь. Он был похож на саму Патагонию – суровый, немногословный и абсолютно надежный.

– Хенли, – он крепко пожал руку Тому. – Давно не виделись. Все так же ищешь приключений на свою голову.

– Работа, Матео, – ответил Том. – Это Майя.

Матео окинул ее быстрым, оценивающим взглядом. В нем не было ни сочувствия, ни снисхождения. Только профессиональный интерес, как у механика, осматривающего машину перед долгой дорогой.

– Ортон, – сказал он, и это прозвучало не как вопрос, а как констатация факта. – Похожа на отца. Тот же взгляд. Упрямый.

Майя не знала, что ответить.

Они сидели за столиком, и Матео, попивая обжигающе-горячий мате из калебаса, докладывал обстановку.

– Машина готова. Старый «Дефендер», я его перебрал, пройдет где угодно. Снаряжение, которое ты просил, в гараже. Еда, топливо, газ. Все по списку. Погода… – он сделал паузу, прислушиваясь к вою ветра за окном. – Погода – дрянь. Окно, о котором ты говорил, сужается. У вас будет три дня. Максимум. Потом подойдет шторм с океана. Сильный. Если не успеете спуститься, застрянете там на неделю. В лучшем случае.

– Мы успеем, – уверенно сказал Том.

– Все так говорят, – хмыкнул Матео. – В этом году горы уже забрали троих. Слишком самоуверенных. А в вашем районе… – он снова посмотрел на Майю. – Там сейчас неспокойно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Том.

– Вертолеты, – ответил Матео. – Летают почти каждый день. Частные. Без опознавательных знаков. Официально – какая-то геологическая разведка. Но они летают слишком часто и слишком низко. И люди, которые на них летают, не похожи на геологов. Больше похожи на тех, с кем ты раньше работал, Хенли.

Сердце Майи пропустило удар. «Avis Aeris». Раф был прав. Они были здесь. Совсем рядом.

– Они кого-то ищут? – спросила она.

– Или что-то, – поправил ее Матео. – Или просто охраняют периметр. Местные пастухи говорят, что те, кто случайно забредал в ту долину, натыкались на очень невежливых людей в одинаковой темной одежде, которые настойчиво советовали им убираться. Никто не спорит. Эти горы и так полны призраков. Никто не хочет становиться еще одним.

Он допил свой мате и встал.

– Машина у заднего входа. Ключи под козырьком. Снаряжение на заднем сиденье. Дальше вы сами. Если через пять дней не вернетесь, я начну звонить спасателям.

– Спасибо, Матео, – сказал Том.

– Береги ее, Хенли, – сказал старик, глядя на Тома. – Она – все, что осталось от Джулиана.

Дверь за ним закрылась, оставив их в густой тишине, нарушаемой лишь воем ветра. Слова Матео повисли в воздухе. «Она – все, что осталось от Джулиана». Майя почувствовала, как к горлу подкатывает знакомый комок обиды. Даже здесь, на краю света, она была не собой, а лишь наследием, последним экземпляром в коллекции.

Остаток дня прошел в лихорадочной подготовке, которая больше походила на армейскую муштру. Гараж Матео был забит альпинистским снаряжением. Том заставил Майю перепроверить каждую веревку, каждый карабин. Он заставил ее в полной темноте, с завязанными глазами, собирать и разбирать газовую горелку. Он заставил ее трижды перепаковать рюкзак, пока не добился идеального распределения веса.

– Ты должна знать свое снаряжение лучше, чем собственное имя, – повторял он, как мантру. – В критической ситуации у тебя не будет времени думать. Только действовать.

Майя молча подчинялась, сжимая зубы. Ее руки онемели от холода и усталости, пальцы плохо слушались. Она чувствовала себя неуклюжим рекрутом под командованием безжалостного сержанта. Каждый его жест, каждое слово подчеркивало ее некомпетентность.

– Что это? – спросил он, вытаскивая из ее рюкзака запасной объектив для «Лейки».

– Объектив, – очевидно же.

– Это лишние четыреста грамм, – отрезал он. – Они тебе не понадобятся.

– Это моя работа! – вспылила она. – Я фотограф. Я должна снимать.

– Твоя работа – выжить! – его голос впервые за весь день сорвался на крик. В тусклом свете лампочки его лицо показалось измученным. – Ты не понимаешь, Майя! Это не фотосессия! Там нет места для творчества, для «хорошего кадра»! Есть только маршрут, страховка и следующий шаг. Лишние четыреста грамм через два дня подъема будут весить как четыре килограмма. Они замедлят тебя. А если ты отстанешь…

Он не закончил. Он просто отвернулся и с силой провел рукой по волосам. В этот момент Майя увидела в нем не надменного инструктора, а человека, до смерти напуганного. Напуганного за нее. И этот страх был ему ненавистен. Он не мог его контролировать, и это выводило его из себя.

– Оставь, – тихо сказала она. – Я понесу.

Он не ответил, но и не стал спорить. Маленькая победа, которая на вкус была как поражение.

Вечером, когда все было готово, они сидели в своем номере, ожидая назначенного времени для сеанса связи. Рюкзаки стояли у двери, как два солдата, готовые к бою. Майя чистила линзу своего фотоаппарата. Это механическое, привычное действие успокаивало. Том смотрел в окно на темнеющие вершины.

– Я не хотел кричать, – сказал он, не оборачиваясь.

– Знаю, – ответила Майя.

– Человек, которого я потерял… мой напарник… его звали Дэн, – продолжил Том, и его голос стал глухим. – Мы работали в спасательной службе в Шамони. Во время одной операции он решил срезать путь через снежный карниз. Я говорил ему, что это опасно. Он был уверен в себе. Слишком уверен. Карниз обрушился. Я видел, как он падает. Я ничего не мог сделать.

Он замолчал. Майя тоже молчала, давая ему договорить.

– Он погиб, потому что нарушил правило. А я – потому что не смог его остановить. Я не был достаточно убедителен. Не был достаточно жестким. Я не повторю эту ошибку, Майя. Ни за что.

Теперь она поняла. Его одержимость контролем, его придирки, его холодная ярость – все это было броней, которую он выковал из чувства вины. Он пытался защитить не ее. Он пытался защитить себя от повторения своего худшего кошмара.

– Я не Дэн, – тихо сказала она. – И я не собираюсь умирать.

Он медленно повернулся. В его глазах она впервые увидела не только тревогу, но и что-то похожее на надежду.

– Хорошо, – сказал он. – Потому что я не собираюсь тебя терять.

В этот момент спутниковый телефон на столе пискнул и зашипел. Время связи.

На маленьком экране появилось сначала лицо Рафа, а затем Камиллы. Помехи искажали изображение, но их голоса, хоть и с прерываниями, звучали четко.

– Как вы? – спросила Камилла. Ее лицо выглядело усталым, но глаза горели.

– Готовы к выходу, – ответил Том. – Выдвигаемся на рассвете. Что у вас?

– У меня кое-что есть, – голос Камиллы дрожал от возбуждения. – Я получила доступ к архивам Кейна. Большинство бумаг – это сухие научные отчеты. Но я нашла кое-что еще. Копию письма, которое он отправил своему коллеге в Оксфорд за день до того, как их группа перестала выходить на связь.

– И что в нем? – нетерпеливо спросила Майя, подавшись к телефону.

– Оно очень странное. Зашифрованное, как и дневники твоего отца. Он пишет о геологической аномалии, которую они обнаружили. Пишет, что образцы пород показывают невероятную концентрацию… ну, вы знаете чего. Но дальше самое интересное. Цитирую: «Но дело не только в изотопах, Арчи. То, что мы нашли… оно не вписывается ни в одну модель. Это структура. Слишком правильная, слишком симметричная, чтобы быть игрой природы. Словно сам хребет был… построен. Завтра мы попробуем проникнуть внутрь».

Майя и Том переглянулись.

– Внутрь чего? – спросил Том. – Пещеры?

– Он не уточняет, – ответила Камилла. – Просто «внутрь». И еще одна деталь. Он пишет, что вход охраняется «ледяными призраками». Так он называет внезапные, очень мощные порывы катабатического ветра, которые срываются с ледника в одном и том же месте, словно по расписанию. Он считает, что это связано с уникальной аэродинамикой этой «структуры».

Структура. Построенный хребет. Ледяные призраки. Это звучало как бред. Но два гения, Алан Кейн и ее отец, отнеслись к этому серьезно. Достаточно серьезно, чтобы отдать за это свои жизни.

– Раф, твоя очередь, – сказал Том.

– Новости не лучше, – вклинился Раф. Его лицо на экране было мрачным. – «Avis Aeris», вертолетная компания. Я взломал их внутреннюю сеть. Это было непросто, эти ребята знают толк в безопасности. Это подставная фирма. На сто процентов принадлежит и контролируется «Lyra Dynamics». Их официальная деятельность – прикрытие. Последние полгода они занимаются одним: составляют подробную 3D-карту Ледяного хребта. С помощью георадаров, сейсмических датчиков, магнитометров. Они ищут не на поверхности. Они ищут под ледником.

– Они ищут ту же «структуру», – прошептала Майя.

– Похоже на то, – подтвердил Раф. – Они не знают точных координат, иначе бы уже бурили. Они, как и мы, идут по следам Кейна. Но у них есть вертолеты и команда головорезов, которые, по данным их личных дел, имеют опыт «работы» в горячих точках. А у вас – только ноги и ледорубы. И еще. За два дня до гибели твоего отца, один из их вертолетов совершил незапланированный рейс в тот же район. В полетном листе он не значился. Я нашел упоминание о нем в стертых логах техника. Они что-то там заметили. Или кого-то.

Том сжал кулаки.

– Моего отца.

– Очень вероятно, – согласился Раф. – Он их опередил. Нашел то, что они искали месяцами. Они засекли его, выследили до Альп и… устроили несчастный случай. А теперь они прочесывают каждый метр того плато, потому что знают, что он что-то оставил. Или что кто-то придет по его следу. То есть, вы.

Связь зашипела и прервалась. На экране застыло искаженное лицо Рафа.

В номере повисла тяжелая тишина. Теперь все встало на свои места. Это была не просто гонка за правдой. Это была гонка на выживание. Они шли прямо в логово зверя, и зверь знал, что они идут.

– Мы не можем идти, – сказала Майя. Голос ее не слушался. Это было безумие. Самоубийство.

Том подошел и взял со стола старый латунный компас ее отца. Он повертел его в руках, а потом протянул ей.

– Твой отец знал, на что идет, – тихо сказал он. – Он знал, что «Lyra» дышит ему в затылок. Поэтому он и отправил это тебе. Он не мог доверять электронной почте, телефонам. Он доверился самому надежному – почтовой службе Чили и тебе. Он верил, что ты доведешь дело до конца.

Майя посмотрела на компас. На его поцарапанное стекло, на стрелку, упрямо указывающую на север. Отец никогда не отступал. Он шел вперед, даже когда это казалось невозможным. Может быть, в этом и заключалось его главное наследие. Не в открытиях. А в упрямстве.

– Они будут ждать нас, – сказала она.

– Да, – кивнул Том. – Но они ищут «структуру». Они смотрят под лед, используют приборы. А мы ищем следы людей. Старый лагерь, забытый тридцать лет назад. Мы будем смотреть туда, куда не смотрят их машины. В этом наше преимущество. Мы ищем не гелий-3. Мы ищем правду.

Он посмотрел на нее, и в его глазах больше не было страха. Только холодная, ясная решимость. Он принял бой.

– Мы выдвигаемся через час, – сказал он. – Под покровом ночи. Чем раньше мы исчезнем с дорог, тем лучше.

Майя кивнула. Страх никуда не делся. Он скручивал желудок ледяными пальцами. Но поверх страха росло что-то еще. Злость. И упрямство, которое Матео увидел в ее глазах. Упрямство Ортонов. Эти люди убили ее отца. Они пытались украсть его последнее открытие. И она не позволит им этого сделать.

Они выехали из города, когда на улицах не было ни души. Старый «Дефендер» урчал, пробираясь по пустынным дорогам. Огни Эль-Калафате быстро остались позади, маленьким островком тепла и света в океане холодной тьмы. Вскоре асфальт сменился гравийкой. Машину трясло, и свет фар выхватывал из темноты лишь бесконечную дорогу, уходящую к черной стене гор на горизонте.