Чужая свадьба – 2

Айдын хотел взять малыша, но Рахима была права. Он зацепился за нее так, что практически было нельзя его оторвать. Тут подошла электричка. Все кинулись к ней.

– Слушай, малыш если я тебя заберу…? Слушай, а ты их ребенок, что—то не сильно похоже?!

– Рахима они бегут – быстро в вагон. Объявили, что электричка стоит здесь две минуты. Будем надеяться, что они не успеют. Да оставь ты малыша, – взмолился Айдын, видя, что Рахима держит на руках мальчика.

Рахима заскочила в вагон вместе с ребенком и, тут же состав тронулся. Они сели во второй вагон. Рахима устало опустилась на сидение и хотела посадить рядом малыша, но он ее не отпускал.

– Мне кажется это не их ребенок, – сказала Рахима.

– Да—а, по его поведению мне тоже кажется, что это не их ребенок. Что будем делать? – и тут же Айдын скомандовал, схватив вместе с малышом Рахиму, – ложись, – и вмиг свалил их под лавку.

Паша с «Грузей» зашли в их вагон, неся черные тяжелые сумки. Они остановились рядом с сидением, где на полу распластались Рахима, малыш и Айдын, поставили напротив их сумки и глазами начали осматривать вагон. Народу в вагоне было мало, и их обнаружить было легко.

Рахиму всю колотило, стук сердца звоном отдавался в ушах, казалось, что весь вагон слышит, как сильно стучит ее сердце, язык прирос к небу и, страшно хотелось пить. Рахима злилась сама на себя, в такую минуту она не могла ни о чем думать, как выпить холодной прехолодной воды. Малыш лежал так тихо, что казалось он неживой.

Айдын, сам, просил всех святых, чтобы они ушли, чтобы нашелся такой человек, который бы помог им, отвел от них безумствующих. Секунды длились часами. Он боялся еще то, что в салоне могут найтись люди, которые подскажут, где они находятся. А, это означало, им троим смерть!

К Паше и «Грузе» подошел мужчина с проседью в лохматых волосах. На нем была потертая, грязная фуфайка, длинный потерявший цвет, в нескольких местах с мелкими и большими дырами, перемотанный вокруг его шеи, шарф. Айдын подумал: «Недолго ждать пришлось!» С виду мужчине было ближе к сорока годам. На лице справа у него большой шрам, бесформенная борода и бакенбарды. На ногах у него были ботинки, по крайней мере, на два размера больше его ног, где виднелись портянки. Также было видно, что он с глубокого похмелья. У Айдына перехватило дыхание, в голове пронеслось: «Что делать? Этот холоп сейчас за медный грош продаст нас с потрохами! Выйти?!… Да выйти, точнее, вылезти из—под этого вонючего пропахшего потом, пылью сидения и спасти Рахиму с малышом!» Он приподнялся на локтях, упираясь ногами, которые скользили по полу, издавая шум. «Своей мышиной возней, я создаю шум, чем привлеку внимание, и нас обнаружат. Я всех выдам место спасения! Отсюда нужно вытаскивать нас бульдозером. Кажется, мы попали?!» – панически подумал Айдын.

– Сынок, подай нищему, больному человеку, – хриплым голосом попросил мужчина у Паши милостыни.

– Пошел вон! – грубо ответил Паша.

– Сынок, дай мне хотя бы на хлеб.

– Иди вон, – оттолкнул его «Грузя»

– Нельзя убогого обижать! Я не вор, я нищий…

– Пошли дальше, их здесь нет, – сказал Паша, брезгливо глянув на нищего, пошел вперед по вагону.

За ним, оглядываясь, раскачиваясь как на палубе, шел «Грузя», нищий тоже шел за ними.

– Пшел, – грубо оттолкнув нищего, сказал «Грузя».

Когда они ушли в другой вагон, нищий подбежал к Рахиме и Айдыну и, дергая Рахиму за ногу быстро глотая последние слога слов, сказал, что они ушли, и что им следует поторопиться, пока они не вернулись. Мужчина помог вылезти Рахиме из—под сидения, затем они вытащили Айдына.

Мужчина, шустро припадая на правую ногу, открыл дверь в тамбур и вышел вместе с ними, сказав:

– Если вам повезет, и сейчас на пути будут путейские работники, машинист остановит электричку, и вы выскочите. Здесь в основном часто делают остановки, подбирая рабочих. Ну, а если…, бегите по вагонам.

– Как вы узнали…

– Молодой человек, никто под лавку не лезет, за здоров живешь. Да я малость прожил на белом свете и не в тепличных условиях. А у вас видуха, если бы вы сами себя видели. Вас словно специально валяли в снегу. У женщины шуба на одной пуговице, остальные потеряла. Шапка набекрень, выглядывает потрепанный волос и весь в снегу, лица у всех троих перепуганные. Пацан, описанию не подлежит.

Айдын глянул в салон вагона, глаза округлились, там заглядывая под сидения, шли Паша и «Грузя». Он отскочил от двери и, задыхаясь, произнес:

– Идут, они заглядывают под каждое сидение.

– Стойте здесь и потихоньку выглядывайте, я постараюсь их отвлечь. Как я только к ним подойду, вы бегите по вагонам…, – только мужчина это произнес, электричка остановилась, и они тут же выпрыгнули.

– Рахима, ты беги, а мы с малышом…

– Айдын успокойся никуда я не побегу. Да и куда бежать?! – сказала Рахима, затем добавила, – у меня уже руки отекли держать мальчишку.

– Давайте мне его, – сказал мужчина и забрал мальчика, но Рахима не могла отойти от них, так как мальчик схватился за тумар.

– Сынок, отпусти тумар. Мне же больно, – застонала Рахима.

Подошел Айдын и хотел забрать у него тумар, но малыш его держал крепко.

– Рахима мне кажется, будет легче тебе расстаться с тумаром, чем у него забрать. Да он и так вел себя хорошо, даже не пискнул, когда эти бандиты искали нас.

– Хорошо ребятенок! Это тебе за храбрость. Пусть он хранит тебя, – сказала Рахима и попросила Айдына попробовать снять с ее шеи тесьму, на которой находился тумар.

Когда Рахима отдала тумар малышу, она словно освободилась от тяжкого груза и произнесла:

– Как хорошо! Я так счастлива! Мне так легко стало, – она зевнула и сладко потянулась.

– Для того чтобы понять, что такое счастье, человеку надо понять, что такое несчастье! – произнес Айдын.

– Ты это понял только сейчас или…, – Рахима хотела выпустить шутку, но ее прервала автоматная очередь.

Горечь отчаяния опять сдавила лапой грудь. Айдын схватил Рахиму за руку и с силой рванул ее с места.

И опять они бежали, гонимые страшной автоматной очередью, которая оглушала их, и казалось била по пяткам.

Увидев последний вагон электрички, они решили догнать и запрыгнуть в него. Но он словно дразня, махал им в темноте тремя красными огоньками. А они все бежали сквозь темноту, зная, что сейчас их обязательно догонят свинцовые тяжелые пули, они уже отчетливо слышали дыхание преследователей.

Айдын услышал голос отца: «Сынок посмотри на меня, я впереди тебя!!! Уже совсем близко! Я уже протягиваю тебе руки, но давай же, давай! Еще мгновение и ты со мной!»

Когда ж Айдын поднял голову то, увидел огромный круглый прожектор, который, ослепляя, двигался прямо на него с Рахимой. «Нет, папа, нет! Помоги мне, пожалуйста! Я тебя прошу! Ради мамы, которая не вынесет двух смертей! Помоги—и—и!» – закричал Айдын и, обхватив Рахиму обеими руками, свалился вместе с ней с железнодорожного пути на междупутья в снег, услышав над головой пролетающий стук вагонных колес на стыках рельс. «Спасибо тебе папа! Ты нас спас!» – искренне поблагодарил отца Айдын. Айдын поднялся и подал руку Рахиме. Рахима молча, взяла его за руку и встала.

– А теперь, опять бегом, покой нам только сниться, – полусерьезно, полушутя сказал Айдын.

Они забежали в какую—то контору рядом с железной дорогой. В помещении стоял длинный деревянный стол на перекрещенных ножках, закрепленных внизу доской; в углу в раскрытой дверце облупленной печи лежали дрова, ведро с углем, тут же находились метла и лопаты. Но самое главное там был телефон. Айдын намеривался позвонить в милицию, но его остановила Рахима. Она убедила его, что милиция первая скажет бандитам, где они находятся.

За столом сидели несколько человек в фуфайках, поверх которых были надеты желтые жилетки. Они любопытно смотрели на них, теряясь в догадках. Один не выдержал и произнес:

– Ну, вы ребята создается, всю ночь кувыркались в снегу. Хотя бы парень ширинку на брюках застегнул, да блин заправил рубашку.

– Морды красные, глаза воспаленные, волосы растрепанные, но не пьяные, – добавил другой, застегивая желтый жилет.

– Пылкая любовь была видимо, ха, – произнес третий, улыбаясь одними глазами.

Вокруг посыпались односторонние шутки, которые склонялись больше к интиму, но они были безобидные и звучали недоуменно.

Рахима и Айдын были в глубоком потрясении и не могли еще реально воспринимать происходящие. Уж слишком часто менялась декорация для их спектакля.

Айдын опять поднял трубку телефона и набрал «02». Рахима нажала на рычаг.

– Айдын, послушай меня! Твоего отца уже нашла милиция. Мы сейчас не сможем ему помочь. Если можно лучше позвони матери или кому ни будь из родни и сообщи…

– Нет, Рахима не произноси это ужасное слово! Я умоляю тебя!

–

Асет, так звали нищего, который взял ребенка, увидев серьезную угрозу для всех окружающих, а особенно для себя с невероятной для него расторопностью запрыгнул в последний вагон электрички. Отдышавшись, Асет посадил рядом с собой ребенка и, обращаясь к нему, сказал:

– Прости меня пацан, я бездомный бродяга. Я не думал тебя брать, так получилось. Уж слишком мать твоя была напугана. Я просто хотел, чтобы она передохнула. Тяжелый ты. Не смотри на меня, не могу я тебя взять. Самому—то хотя бы прокормиться, а еще тебя…, нет, я не смогу. Не знаю, выживут они или нет. И что они сделали, что за ними такая погоня? Я не знаю.

Подошла проводница и, грубо обращаясь к нему, сказала:

– Э, ты, билет будем брать? Не посмотрю, что с маленьким сыном выставлю тебя.

– Во, видишь, мегера? Это она у нас так уважительно спрашивает, будем ли мы брать билет ее вонючий, – обращаясь к малышу, сказал Асет.

– Ты алкоголик, плати за проезд.

– Вот что тебя ждет со мной, – обратился опять к малышу Асет. Затем медленно повернул голову к проводнице, поправил на голове вязаную шапку и сказал, – зачем же так грубо перед малышом на его отца говоришь? Он же маленький не поймет, что ты сука меня позоришь. Выбросить с малышом? Посмеешь?

– Да пошел ты…

– Оставьте их, что вы не видите, что он с маленьким ребенком? Пусть едет, – заступились за него несколько человек.

Один подошел и положил рядом с ними пачку печенья. Малыш взял и начал жевать его, затем сказал первое слово:

– Дать.

– О, ты говоришь, я подумал, что ты немой, – даже как—то обрадовался Асет. Он понял, что ребенок просит воды и обратился к людям:

– У кого есть вода? Мой сын хочет пить.

Асет удивился, в вагоне было мало людей, но никто не остался безучастным. Одни подносили минеральную воду, другие деньги, конфеты печенья, хлеб.

На конечной остановке, взяв спящего малыша на руки и полный пакет еды, держа в кулаке деньги, Асет вышел. Он широко шагал, поглядывая на встречающихся ему людей, довольно улыбаясь. Он, только неся еду, но, уже чувствуя привкус сытого желудка, думал: «Разве может так радоваться куску хлеба и нескольким копейкам, разве может быть так счастлив тот, кто каждый день ест, пьет, живет в своей квартире, знает, что завтра проснется не от пинка ментов, а сам?!»

Асет подошел к торцу жилого шестиэтажного дома, осторожно озираясь по сторонам и никого не заметив, юркнул в маленькую подвальную дверь. Нагнувшись и опустив голову, он, осторожно перешагивая через трубы, доски, мусор, прошел за деревянную перегородку. Там спали на панцирных сетках, которые стояли на кирпичах, на досках человек десять. Помещение было довольно большое, но пахло плесенью. Стены были блочные, между ними выглядывал раствор толстой штукатурки и рубероид. В стенах было четыре маленьких окна с грязными стеклами.

Асет подошел к одному спящему и, столкнув его на пол, положил малыша. Тот, которого столкнул Асет начал громко возмущаться и разбудил остальных.

Увидев ребенка, все начали возмущаться:

– Асет черт тебя бери, зачем ты взял его?

– Так получилось, – оправдывался Асет.

– Как это так? Ты его случайно не украл? Ты знаешь, если менты увидят мало того, что лишимся угла зимой, так еще посадят, – возникал один из прыснувших, молодой человек, дистрофического типа, на котором штаны были в «татьянку», а свитер растянут и довольно изношен.

– Кого посадит? Тебя? Так ты первый скажешь, спасибо, вот тебе и угол вот тебе и еда. Я на твоем бы месте не боялся тюрьмы, а наоборот…, – сказал один, зевая и встав с панцирной сетки, потянулся к стоявшему рядом стакану с водой.

– Бросьте вы пререкаться. Вы хоть знаете, что такое тюрьма. Самый голодный не захочет туда, если уже был. Пусть мне век не пить, если я неправду говорю! Почему я здесь? Вышел с тюрьмы, а жена уехала, продала квартиру. Родители умерли. Пошел на работу, не берут…. Да, ладно, вам. Пацана разбудите, – сказал уже немолодой человек, лежа на голых досках и укрытый грязной простыню, и, повернувшись на другой бок, махнул рукой.

Другие тоже приняли участия в разговоре, но как – то неохотно и безразлично. Всем хотелось спать.

Малыш открыл глаза и сразу захныкал. Асет подошел к нему, пощупал его.

– О, брат да ты же мужик, почему не попросился в туалет? – даже как—то одобряюще спросил Асет, затем добавил, – я тебя понимаю, ничего.

– Ну, началось в колхозе утра, – недовольно произнес Сергей, которому самому было около двадцати лет.

– Сам еще недавно в штаны ходил, – буркнул на него Асет, затем добродушно сказал, – неси корыто оно там, в углу стоит.

– Я что нянька, – переступая с ноги на ногу, бурчал Сергей, поглядывая на других ища у них поддержки.

– Неси, раз сказано, – сказал Иван, которому было лет шестьдесят. Он был с толстым сизым носом и длинной седой бородой. Он был у них авторитет, и прекословить ему означало остаться без еды и быть побитым.

– Я что, я ничего, – нехотя идя за корытом, все еще недовольно буркнул Сергей.

Асет с отопительных труб набрал воды, налил в корыто, раздел малыша и начал его купать. К нему присоединились еще несколько человек.

– Слушай Асет, – сказал Дюсен, который совсем недавно присоединился к ним. Особо у него никто не спрашивал, почему он пришел к ним, но, как—то напившись, он сам сказал, что прячется от милиции. Он был тридцати двухлетний мужчина, одевался хорошо и совсем не был похож на них. Он был высокий, плотный и обходительный. Разговаривал культурно, по—русски почти не понимал. Он мог не быть неделю, потом опять появлялся, – у парня шуба дорогая. Да и костюмчик прилично стоит. Я думаю, если продать нам можно неделю кормиться.

– Не уж ты голодуешь? – спросил Асет, – ты посмотри на себя в зеркало. А вообще продай свои вещи, мы не только будем неголодные, но еще и напьемся до отвала, ясно тебе буржуйская морда.

Дюсен обижено отошел от Асета. Асет покупал малыша и попросил, чтобы ему подали тряпку вытереть его. Ему поднесли длинную тряпку и он, закутав малыша, посадил его на панцирную сетку и сказал:

– Сергей брось в корыто вещи малыша, я постираю их.

– Я их не вижу, – ответил Сергей.

– Куда они могли деться? Они возле корыта лежат.

– Нет их здесь, – развел руками Сергей.

Асет подошел к корыту, вещей там не было.

– Вы, нелюди, с малыша зимой забрать вещи! Отдайте!

Глава1.

Сара Ибраевна проснулась от шороха. Она не сразу поняла, в чем дело и лежала на кровати, прислушиваясь. Когда хлопнула входная дверь, а затем в замочной скважине повернулся ключ, она догадалась, что кто—то вышел. Сара Ибраевна встала и подошла к окну. Немного подождав, она увидела Женю. «Страдает парень, – с грустью подумала Сара Ибраевна, – но куда он пошел в такой поздний час?» – она отошла от окна и уже намеривалась лечь, думая: «Пусть побудет один, видно припекло парня! Хочет побыть один!» Но, налегая на эту мысль, появилась другая: «Может не выдержать! Сотворит грех! Наложит на себя руки!» Она, не включая свет, на ощупь надела тапочки накинула халат и пошла на кухню. Посмотрела на настенные часы. Часы показывали пять часов утра. Ощущение страха утроилось. Она подошла к кровати Марата, постояла в раздумье и все же решила разбудить. Марат не просыпался, но зато Булат проснулся.

– Сара Ибраевна, что случилось?! Сколько время? – протирая глаза, спросил Булат.

– Пять часов.

– Утра? – переспросил Булат.

– Да, утра. Меня беспокоит Женя…

– Что Женя? – недослушав Сару Ибраевну, насторожился Булат.

– Женя вышел на улицу. Вот я и подумала разбудить Марата. Не нравится мне это.

– О, а, как мне не нравится! Сара Ибраевна идите, я мигом разбужу Марата – сказал Булат.

– Так, вставай, – нетерпеливо сказала Сара Ибраевна.

– Сара Ибраевна, – смутился Булат.

– Поняла, кавалер, стесняешься меня. Да, ладно, я пошла. Только вы быстрее, чувствую я неладное.

Только Сара Ибраевна успела закрыть в их спальню дверь, Булат тут же соскочил с кровати и подбежал к Марату и так его затряс что тот, хлопая глазами на Булата, встал.

2.

Женя тихо, но уверенно подходил к мосту реки Ишим. Он постоял немного, затем встал на перила. Тут же его подхватил Булат и поставил на мост, обхватив его сзади обеими руками за куртку. Марат стоял поодаль, но его голос звучал громко и отчетливо:

– Женя ты любишь своего сына?!

– Да, – однозначно ответил Женя.

– Ты его нянчил?!

– Нет.

– Ты радовался его первому шагу?

– Я не мог быть с ним рядом, но я радовался уже тогда, когда знал, что он будет на свете. Я вынес все только потому, что знал, что он есть! Я его любил, не видя!

– Ты сидел над его кроваткой, когда он болел?!

– Нет. Но вы знаете, где я был, я не мог этого сделать!

– Ты ночами не спал, когда у него резались зубки?!

– Я не мог предположить, что так трудно и больно потерять сына!

– Ты знаешь боль?!

– Да!

– Ты знаешь, как тяжело потерять сына?!

– Да!

– Так почему ты, когда решил посчитаться с жизнью, не подумал о своих престарелых родителях, которые тебе дали жизнь! Которые нянчили тебя, ухаживали за тобой, когда ты болел, радовались твоим первым успехам! А когда с тобой случилась беда, боролись за тебя! Они жили ради тебя и живут ради тебя! Отпусти его Булат. Что ж если человек не любит своих родителей ему прямая дорога туда! Если он чувствует только свою боль, если ему безразлична судьба сына, что ж мы можем сделать?! Пусть прыгает вниз головой! Мы найдем, Женя твоего сына, будь покоен! Мы его вырастим, дадим все, что сможем, но он никогда не узнает ласки отца! Не сможем мы дать того, что мог дать ты ему! Но ты выбрал этот путь, и мы ничего не можем сделать! Родителей, которые с горя умрут, мы тоже похороним, так что прыгай. За нас тоже не беспокойся, мы будем жить! Нам надо жить и доделать все, что ты не хотел сделать! Прощай друг!

Женя опустился на корточки и закрыл руками лицо. Ребята стояли рядом, боясь, что сказанные слова не дошли до Жениного сознания. Женя встал, выпрямился и сказал:

– Черт попутал! Ребята простите меня! Мне, наверное, надо лечиться!

Марат и Булат бросились к Жене.

– Женя дорогой, найдем мы твоего сына! – сказал Булат.

– А хочешь, маму ему найдем! – шутя, толкая вперед Женю, спросил Марат.

– Боже как я счастлив, что у меня есть такие друзья! Я не знаю, чтобы было со мной, если бы у меня не было вас?!

– Даже не надейся жить без нас, мы всегда с тобой! – обнимая Женю, закричали Марат и Булат.

3.

Кулянда вышла с ванны, обмотав себя полотенцем, с мокрых волос по лицу скатывались капельки воды. Она посмотрела в зеркало и осталась довольной. Ей сегодня исполнилось двадцать пять лет. Сегодня она идет в ресторан с Маратом, конечно, ей это удалось только стараниями Булата и Жени. Кулянда была благодарна им, она пригласила самых лучших своих подруг, считая, что они такие красивые девушки, что ребята не смогут устоять от соблазна, провести с ними вечер. Сама она наденет черное блестящее платье, сделает прическу и соблазнит Марата.

Позвонили в дверь и, Кулянда отошла от зеркала. Когда она открыла дверь из ее рук выпала расческа.

– Картина не ждали, – засмеялась Рахима.

– Рахима?! Конечно, не ждали. Ты как? Ты откуда? Ты одна или с мужем?

Рахима подала букет цветов Кулянде и сказала:

– С днем рождения дорогая подруга! Ты думала, что я забыла?! – торжественно проговорила Рахима.

– Ой, я так растерялась, проходи. Ты одна?

– Одна. Муж поехал в свои магазины. Там что—то дебет с кредитом не сходится. Короче это его проблемы, я их не собираюсь решать, – весело говорила Рахима, усаживаясь на диван, – ну что так сухо и будем сидеть, что—то подруга я не вижу радости в твоем исхудалом лице.

– Сейчас приготовлю достархан, за это не переживай. У меня исхудалое лицо, а у тебя? Рахима за какой—то год ты набрала килограммчиков десять.

– Ты хотела съехидничать, но я хочу сказать ты права. Я все наряды раздала сестрам мужа.

– Нашла бедных, лучше мне бы отдала.

– Не переживай, у меня здесь все наряды остались, заберешь, если будешь носить их – улыбчиво ответила Рахима, помогая Кулянде накрывать стол.

– Что мы все ни о том. Рассказывай, как живешь? О, Рахима, может, ты беременна. Может поэтому и…

– Хочу разочаровать тебя, я не беременна.

– Ладно, у меня день рождения давай по маленькой! – одушевленно сказала Кулянда, подвинув кресла к накрытому журнальному столику, и включила телевизор.

В комнате у Кулянды не было дорогой мебели и вообще было очень просто, но в тоже время все на своих местах и со вкусом.

– Ну что, – протянув рюмку с коньяком к Кулянде, сказала Рахима, – пусть будет все, что ты хочешь, и чтобы любовь допотери сознания, чтобы ты была счастлива! За тебя!

– Спасибо тебе Рахима! Все же я рада, что ты приехала! Я немного отошла от шока, как здорово, что ты не забыла о моем день рождении. А насчет счастья, не хочу спугнуть, ничего не скажу пока. Ты сможешь пойти со мной в ресторан? Заранее говорю, не пожалеешь!

– Почему не смогу? Смогу.

– А твой муж?! Или ты с ним пойдешь?

– Наливай! Ты что следователь расспрашиваешь?

– Но мне интересно. Надо же ты современная женщина, а тебя воруют, и ты покорно становишься женой. Знаешь на тебя не похоже.

– Похоже, не похоже. Это вы, незамужние женщины, все в розовом цвете воспринимаете! Еще есть обстоятельства, а может судьба?!

– Ты у меня спрашиваешь?

– Я у себя спрашиваю.

– Рахима вот я смотрю на тебя и не пойму счастлива ты или нет? – наливая еще немного коньяку, спросила Кулянда.

– Я хотела напиться и вот я напилась. Знаешь не с кем мне поделиться. Нет у меня сестры, брату такое не скажешь, а снохе тем более.

– Скажи мне.

– Ты не замужем не поймешь, осудишь.

– Ты забыла, что я невропатолог, психолог. Врач я! Лечу людей и тебя вылечу, – засмеялась Кулянда.

– Красивый у тебя смех, но ты нечасто смеешься. Вижу, новая прическа ступенькой подстригла волос, а то все хвостик носила. Ты похорошела, счастья тебе Кулянда большого, огромного, – сказала Рахима и заплакала.

– Но вот и повеселились. А впрочем, поплачь, легче будет.

– Он хороший. По—моему, любит меня. Да, конечно, любит. Но …, – Рахима замолчала.

– Ну что, но…

– Ты психолог не дави, наливай.

– А ну, их всех, давай напьемся и никуда я не пойду. Что ко мне подруга каждый день ходит?! – наливая, произнесла Кулянда.

– Напьемся и пойдем. Может, найду там, в ресторане мужчину, а то хожу голодная. Не удовлетворяет он меня! – сказала Рахима, залпом выпив коньяк, налитый в рюмку.

– Молодец Рахима покажем им. А насчет мужчин ты зря. К мужчинам надо особый подход, а нахрап их не возьмешь. Но это я тебе объясню потом. Сейчас не выйдет я пьяная. Только я прошу тебя Рахима, не лезь к Марату. У нас только – только что—то наклевывается. Мне кажется, я люблю его.

– Ты в ресторан идешь с Маратом?!

– С Маратом, Булатом, Женей.

– Кулянда, я тебя люблю! Я первым долгом побежала к ним, но никого не застала. Я была огорчена.

– Ты к Марату?

– Нет, ты ни так поняла…

– Нет, Рахима оставь мне Марата.

– Посмотрим.

4.

В ресторане было много народу. Все столы были заняты, играла музыка. Рахима сразу увидела «Святую тройку». С ними были две девушки.

Рахима с Куляндой подошли к их столу. Рахима подошла к Булату сзади и закрыла своими руками ему глаза, чертовскими искорками одаряя Марата и Женю. Марат с Женей как по команде встали. Они радостно смотрели на Рахиму, с их ртов едва не выскакивало: «Рахима!», но они с нетерпением ждали, когда Булат сам угадает.

– «Кулянда», – сказал Булат первое имя, что пришло на ум.

– Нет, – хором закричали Марат с Женей.

– По вашим радостным возгласам могу предположить, что это… Рахима!

Марат с Женей захлопали в ладоши, а Рахима опустила руки. Марат с Женей сразу оказались около Рахимы. Булат расталкивал их руками в разные стороны, смеясь, говорил:

– Ребятушки, козлятушки она подошла ко мне первому, дайте же мне, насладится видением! Ведь сколько раз я видел ее во сне, сколько я пережил, что она красивая, так прекрасно поступила! Если бы только я знал, что можно ее воровать, если бы…