Добро пожаловать в СУРОК

И правда, почему я думала, что я такая одна? Наверняка из Москвы собрали целую толпу, вот и подогнали под один поезд, чтобы сто раз не ездить.

Бреду в указанную сторону. Там стоят трое парней, все примерно моего возраста, ну то есть лет семнадцать – двадцать. Ни детей, ни переростков. Лет восемнадцать – стандартный возраст для начала обучения, говорил Реутов.

Подхожу, и на мне тут же останавливаются взгляды всех троих.

– О, в нашем полку прибыло! – улыбается мне невысокий паренёк, ростом мне от силы до уха. Тоненький, как девочка, блондинистый до белизны. На нем бесформенная, на несколько размеров больше, чем нужно, куртка, и такие же широкие штаны, шапка торчит из кармана. – Привет! Я Руслан. Можно Русик.

Русик-пусик.

– Лера, – как ни стараюсь, моя ответная улыбка выходит натянутой.

– Там еще двое, – Руслан кивает в сторону, откуда я пришла, – так что еще ждать и ждать. Давай помогу, – и кидается к моей переноске с Биби. Боб тут же подает голос – шипит. – Ой, – парня даже пошатывает, когда он осознает весь вес моей ноши. – Ничёсси! Кот! А так можно было?

– На подоконник поставь, – говорю, – а то укачает.

Видимо, фантазия у Русика что надо, потому что он сам зеленеет, будто его уже укачало, и торопливо ставит переноску на подоконник. Тяжело, аж взмок, бедолага.

Остальные двое молчат, а я не спешу завязывать знакомство. Да, у меня старомодное воспитание, и я считаю, что мужчины должны здороваться первыми. Подхожу к подоконнику и опираюсь бедрами о крашеную в сто слоев батарею под ней. Бабай перестает шипеть, стоит мне оказаться в зоне его видимости.

– Долгоооо, – стонет тем временем загорелый брюнет в зауженных джинсах и кипенно-белых кроссовках, не обращая внимания на только что прибывшую меня. Он красавчик и знает об этом – уж очень у него самодовольная рожа. – Сколько можно? Я жрать хочу.

Он обращается к третьему типу, но тот не отвечает, а откровенно пялится… на меня. Отвечаю ему наглым взглядом, мол, чего вылупился? Он высокий, с брюнетом они примерно одного роста, но этот пошире в плечах и не такой смазливый. У него русые волосы с рыжиной и все лицо в веснушках. А еще на нем светло-голубые, каким-то чудом не помявшиеся в поезде джинсы, начищенные до блеска ботинки, а под распахнутой кожаной курткой белоснежная футболка с ярким принтом. Не пойму, что там нарисовано? Майк Вазовски, что ли?

В ответ на мой хмурый недружелюбный взгляд любитель одноглазых монстров отвечает мне широкой улыбкой. Зубы у него как в рекламе зубной пасты. Не бывает таких белых зубов от природы. Виниры, что ли? Ясно, мажорик. Вон и часики из-под рукава торчат соответствующие. Давно хочу себе хорошие часы, вечно обращаю на них внимание.

Тем временем, не получив ответа на свое нытье, темноволосый оборачивается к белозубому, а затем и ко мне, прослеживая, куда тот пялится. А он, едрить его налево, все еще пялится.

Теперь парни пялятся вдвоем. Мне, может, сплясать? Так я вроде не нанималась в мартышки, а мы не на арене.

Темненький пробегает взглядом по моей фигуре с головы до пят и, не стесняясь, кривится. Толкает мажорика в плечо.

– Не грусти, бро, наверняка там будут и нормальные тёлки.

У меня аж дар речи пропадает от такой наглости. А в светлых глазах того, с веснушками, откровенный смех.

– Ты страх потерял, что ли? – выпаливаю, обретя способность говорить. И тут слышу треск: на плиточном полу прямо от моих ботинок появляется трещина и бежит в сторону обидчика. Как?! Я же ничего не делала!

– Ты чего творишь, дура?! – взвизгивает голодный тёлкоценитель и отскакивает в сторону.

А я, как завороженная, смотрю на только что созданный мною раскол в полу. Реутов же предупреждал, что дар открылся, надо поменьше нервничать, а то могу ненароком кирпич уронить кому-нибудь на голову. Черт-черт-черт.

– Лера, ты чего? – пугается дружелюбный Русик.

– Психичка она, вот чего! – злится темноволосый и на всякий случай отходит подальше. – Понабрали колхоза, – бурчит презрительно.

При чем колхоз, не уточняю. Видимо, это для нашего «аристократа» – самое гнусное оскорбление.

– Дэн, ну чего вы? – продолжает призывать к миру во всем мире крошка Русик.

О, так они все тут перезнакомились. А может, раньше успели.

Мажор же ловко прихватывает шею далекого от колхозов «аристократа» своим локтем, а свободной рукой ерошит ему волосы.

– Дэн, вежливее надо быть.

– Да иди ты! – Дэн вырывается, хотя его, в общем-то, и не удерживают, и оскорбленно отряхивает куртку, поправляет волосы.

– Не обращай внимания, он душка, – мажор снова улыбается мне во все свои рекламные тридцать два. Протягивает ладонь. – Я Костя.

Не хочу жать ему руку. У меня со школы аллергия на мажоров и недомажоров, к которым я причислила Дэна (больше понтов, чем денег, и неуемная страсть к солярию). Но вежливость, вдолбленная бабушкой вежливость…

– Лера, – нехотя пожимаю руку.

Глава 4

Воспоминание 15

10 апреля

Даму в очках зовут Жанна Вальдемаровна, и она, как я поняла, кто-то вроде секретаря, на которого раз в год ложится дополнительная обязанность по встрече новичков, и эта функция ее явно не радует.

Жанна идет к нам, мелко семеня из-за узкой юбки и каблуков, а вслед за ней – две девушки. Одна – расфуфыренная длинноволосая блонди в обтягивающих ее стройные ноги, как вторая кожа, брюках и сапогах на высокой танкетке. Вторая – неформалка: бритые виски, черные волосы и розовая челка. Эмо вроде – прошлый век, хотя девчонка напоминает представительницу этой субкультуры исключительно цветом челки; одета в стиле «милитари», шаг чеканный, мужской. Ну и компания у нас подобралась – на любой вкус.

Жанна Вальдемаровна останавливается возле нашей группы, оглядывает.

– Познакомились? – спрашивает, вроде как не обращаясь ни к кому конкретно, да и ответа не ждет. – Молодцы. Это Людмила, – кивок в сторону гламурной красотки, – это Яна, – в сторону «милитари-гёрл». – А теперь – пошли, – тонкий палец с острым алым ногтем указывает на двустворчатые двери с подсвеченной табличкой: «Выход».

– Очень приятно, – бормочет Яна, мастерски вложив в слово «очень» весь свой «восторг» по поводу встречи с незнакомцами, которые ей на фиг не сдались.

Людмила лишь лукаво улыбается, глядя в сторону братьев-акробатов, то есть Мажора и Недомажора. Дэн мигом приосанивается и озаряется улыбкой. Константин, по ходу, с детства ею озаренный, лыбится ей так же, как недавно мне. И мы все дружно, как утята за мамой-уткой, двигаемся за Жанной Вальдемаровной к выходу.

– Приключения начинаются, – в восторге выдыхает у моего плеча Русик.

– Угу, – откликаюсь, со вздохом подхватывая Бабайскую переноску.

– Помочь? – тут же с готовностью предлагает паренек. Нет, он правда милый и дружелюбный, но весит чуть больше моего «крошки»-кота. И так чуть не надорвался, пока тащил его к подоконнику.

Отказаться не успеваю. Жанна резко оборачивается, отчего следующая за женщиной Яна едва не затаптывает ее своими гриндерсами.

– Осторожно, – равнодушно бросает ей Вальдемаровна. – Денис, Костя, помогите девушке, – слух у Шапокляк что надо.

Не похоже, что мажорики жаждут кидаться мне на помощь, но и отказывать представительнице училища в первые полчаса тоже не комильфо. Бабая берет мажор с веснушками и дорогими часами.

Воспоминание 16

Упаковываемся на привокзальной площади в минивэн и едем часа три точно. Автомобиль так прыгает по ухабам бездорожья, что меня начинает клонить в сон, несмотря на то, что за ночь я прекрасно выспалась.

На первом сидении за водительским креслом устроились Люда, Костя и Денис. Дэн откровенно окучивает красотку, Константин тоже чего-то там хохмит, и девушка периодически заливисто смеется, поощряя внимание к себе. Сзади, соответственно, я, Русик и Яна. Руслан посередине, сжался между нашими локтями, как воробушек на ветке. А Янка, наоборот, расставила колени а-ля мужик, натянула на голову здоровенные накладные наушники и пялится в окно с видом «я не с вами».

Я тоже не горю желанием общаться, но мой старенький мобильник умудрился разрядиться, и музыки в ушах мне не видать, поэтому приходится слушать восторженную болтовню Русика. За три часа пути я узнаю, что ему семнадцать, закончил школу он в прошлом году, потому как умный умник и «прыгал» через класс, опережая ровесников в развитии. Учиться поступил на заочное отделение, а сам работает на дому программистом, и родители на него не нарадуются. А еще у него куча друзей, и вообще он тот еще тусовщик (ну-ну, верю). Натянуто улыбаюсь и не спорю: ну хочет человек выгодно себя подать перед новыми знакомыми – да ради бога. Только о себе откровенничать не собираюсь и отвечаю на все вопросы односложно. В итоге Русик начинает общаться с Бабаем.

Наконец, микрик останавливается посреди леса. Я не спец по видам лесов, но, по мне, мы в глубокой тайге, и никакого здания, в котором могло бы оказаться училище, поблизости не наблюдается.

– На выход, ребятки, – командует Жанна и сама ловко спрыгивает с переднего пассажирского сидения в слой сгнившей за зиму листвы, не жалея шпилек остроносых ботильонов. И как только ноги не ломает? Это ли не магия? – Ну, чего спим? – а голос-то у нашей Шапокляк командный. – Не боимся, леший не покусает, – и чувство юмора своеобразное.

Вылезаем по очереди. Денис, как настоящий рыцарь, подает Людмиле руку и поддерживает. Костя тоже галантно предлагает сидящей ближе к проходу Яне ладонь, но та только фыркает, не снимая наушников с головы, и ловко спрыгивает на гнилостный ковер. За ней выбирается Русик. Мы с Бобкой последние. Мажор снова мне улыбается своими искусственными зубами и протягивает руку. Джентльмены прямо, все как на подбор. Руки не подаю, зато подталкиваю к нему поближе тяжелую переноску.

– Намек понят, – ржет мажористый Мажор и без возражений берет Бобку. – Ты чем его кормишь? – взвешивает домик моего «котенка» в руке.

– Борщом с пампушками, – огрызаюсь. Что за вопросы? Я же не спрашиваю, чем он отбеливал свои зубы.

Однако тот и не думает обижаться; снова ржет и отходит с переноской в сторону, освобождая мне место.

А когда мы все оказываемся снаружи, водитель захлопывает за нами дверь, снова занимает свое место и… уезжает.

Аллес капут. Широко распахнув глаза, смотрю ему вслед. Серьезно? Мы посреди леса, вокруг никого и ничего. Холодно и влажно, пахнет сыростью и перегноем.

– Ой, цветочек! – тем временем умиляется Люда, смотря куда-то себе под ноги.

– Ух ты! – вторит ей Русик; присаживается на корточки, чтобы поближе рассмотреть чудо природы.

– Подснежник как подснежник, – равнодушно комментирует Денис, грохнув свой чемодан прямо на землю и убрав руки в карманы.

– Цветы не рвать, – предупредительно вмешивается Жанна, видя, что Людмила уже потянула загребущие ручки к подснежнику. – Поторопитесь, нас ждут.

Осматриваюсь, переступаю с ноги на ногу, кружась на месте. Кто ждет-то? Вон та ворона на ветке? Пожалуй, шутка про лешего была не такой уж плоской – жутко тут.

– Пошли, – командует Вальдемаровна и смело шагает куда-то в глубину леса. На шпильках!

Впрочем, идем недолго, никто не успевает переломать себе ноги, как мы оказываемся перед какой-то не то избушкой, не то сторожкой, не то…

– Туалет? – выдает первое предположение Денис.

…Не то туалетом. Хотя сама я это покосившееся деревянное строение за туалет бы не приняла. Что сказать? Я городское дитя, деревенские туалеты видела только по телеку.

– Ох, дала бы затрещину, – Жанна воздевает глаза к небу за решеткой переплетенных ветвей и смело наступает на дощечку, выполняющую роль крыльца. – Идем по одному, не орем, не паникуем – обычный портал.

Тут же напрягаюсь, смотрю во все глаза. Женщина делает какой-то замысловатый пасс руками перед дверью, а затем дергает ручку на себя. За дверью – серая муть, лично мне больше всего напоминающая ртуть.

– Офигеть! – не сдерживается Русик.

Остальные, как и я, офигевают молча.

– Ну? Кто первый? – Жанна держит дверь одной рукой и кивает в сторону «ртутного» прохода. – Холостов, может, ты?

– Без проблем, – уже привычно лыбится Мажор (у него улыбка, что ли, входит в стандартную комплектацию?) и топает к постройке.

Мне не по себе. Черт с ним с Холостовым (теперь буду звать его именно так, ему очень даже идет такая фамилия), но у него Бобка!

Мажор бесстрашно шагает в «ртуть» и исчезает из поля зрения.

– Я следующая! – вызываюсь тут же. Нечего ему там делать с моим котиком наедине. Если «там» существует, конечно.

Мне не препятствуют; зажмуриваюсь и делаю шаг. Никакого сопротивления воздуха, вообще ничего, просто я вдруг оказываюсь… Моргаю, не веря своим глазам и своей голове тоже. Потому что я не в пасмурном весеннем лесу, где только-только тает снег и полезли первые подснежники, а на большой равнине с сочной зеленой травой снизу и ярко-голубым небом сверху. А передо мной высится настоящий средневековый замок из красного кирпича и с острыми шпилями на башнях.

– Ни х… – вырывается у меня.

Холостов ржет и тоже осматривается вокруг. Похоже, ему весело.

Расстегиваю куртку – жарко.

– Как красиво! – слышу за спиной голос появившейся Людмилы.

– Лето! – радуется в свою очередь Денис.

Отхожу в сторону, а то столпились у окна перехода.

– Я сама могу его понести, – предлагаю Холостову. Как-то мне неуютно, что он носится с моим котом – не хочу быть должной.

– Гена, давай я понесу чемодан, а ты меня, – язвит.

– Чего-о?

– Ничего, – из-за занятых рук указывает на замок и расстояние до него подбородком. – Нам вон еще сколько топать.

Рыцарь, смотрите-ка. Пожимаю плечами. Ладно, его проблемы.

– Не вдаваясь в подробности, – изрекает Жанна, появляясь из портала последней, – вы не на Земле. Вернее, не на той Земле, – уточняет, видя наши вытянувшиеся лица. Приподнимает ногу, хмурится, глядя на свои шпильки, на которых, кажется, накололось по килограмму прелой листвы, взмахивает рукой, переплетая пальцы, и каблуки становятся идеально чистыми.

– Офигеть! – вновь повторяет Русик.

– …И здесь свои законы энергии, – продолжает женщина, проигнорировав возглас. – Безлимит, чтобы вам было понятнее, дети мобильного интернета, – оскорбила, можно подумать, ну-ну. Юмористка. – Пойдемте, – снова пасс рукой, и перед нами поверх травы появляется дорога из желтых плит.

– Жевуны будут? – ржет справа от меня Холостов.

Одни Петросяны вокруг.

– Там была дорога из желтого кирпича, – бурчу.

Фигурно вырезанную плитку от кирпича отличить не может.

Воспоминание 17

Замковый двор тоже выложен цветной плиткой, но цвета разные и явно образуют узор, но так сразу не поймешь какой – на него бы с высоты посмотреть. Жанна, бодро цокая каблуками, ведет нас к высоченным двустворчатым дверям, которые открываются навстречу гостям сами.

– Офигеть! – в третий раз повторяет Русик, на этот раз оказавшийся рядом со мной.

Молчу. Мой лимит удивлений, похоже, исчерпан.

Мы оказываемся в огромном холле. Тут тоже плитка, но черно-белая, квадратная, только шахматных фигур не хватает. Вверх уходит широченная лестница, покрытая красной ковровой дорожкой. Балясины фигурные, в форме цветов и птиц – настоящее произведение искусства.

Откуда-то из прилегающего к холлу коридора выныривает мужчина. Обычный, среднего роста и неприметной внешности; брюки, рубашка, легкая, но аккуратная небритость.

– Добро пожаловать в Сурок! – приветливо улыбается.

– Здравствуйте, – отвечаем нестройным хором.

– Это Семен Евгеньевич, наш завхоз, – представляет Жанна. – По всем бытовым вопросам – к нему. Семен, все комнаты готовы?

– Обижаешь, – наигранно хмурится мужчина.

– Перестраховываюсь, – возвращает шпильку в ответ Шапокляк.

У завхоза вздрагивает уголок губ, но он сдерживается и не нарывается.

– Пойдем, молодежь, будем заселяться, – кивает в сторону лестницы.

– А лифта тут нет? – тихо ужасается за моей спиной Люда, видимо, тоже оценив количество ступеней.

В этот момент Бабай издает возмущенный мяв из своей переноски, мол, ну сколько можно меня тут держать, и брови завхоза ползут вверх.

– Кот? – смотрит при этом не на Бобку в его домике, а на Жанну. И его взгляд явно говорит: «Ты издеваешься?».

– Кот, – отрезает женщина. Читай: «Вопрос не ко мне».

Семен Евгеньевич хмыкает. Жанна смотрит на него свысока. Похоже, эти двое не ладят.

– Кот так кот, – сдается завхоз. – Будет жить в саду, – и тянет руку к переноске.

– Не надо в саду! – вскидываюсь, готовая закрыть своего четвероногого друга грудью. – Он домашний.

Мужчина переводит взгляд на Жанну, ясно демонстрируя, кто тут шеф.

– В саду, – отрезает та, руша на корню все мои попытки протестовать. – Территория закрытая, защищенная. В саду лето. Домик организуем, кормить будем. Между занятиями можешь навещать.

Как из пулемета расстреляла. А что я могу? Прямо сейчас устроить забастовку и потребовать отправить меня домой? Вот прямо сейчас и не могу, потому что только сейчас мне любопытно настолько, что никуда я добровольно не денусь. А Бабай… В саду же мышки, наверное, птички – ему интересно будет. Живет же, бедный, всю жизнь в четырех стенах.

– С ним точно будет все в порядке? – спрашиваю, сдаваясь.

Жанна пожимает острым плечом. Она вся какая-то острая, как ее шпильки.

– Раз директор разрешил взять его с собой, значит, будет, – саму ее жизнь моего «котенка» не заботит ни капли, и она не пытается это скрыть хотя бы из вежливости.

Все, меня загнали в угол.

Вздыхаю и отступаю. Холостов передает кота Семену Евгеньевичу, плечо которого сильно оттягивается вниз от внезапной тяжести. К счастью, тренировать остроумие за счет несчастного животного завхоз не пытается.

Воспоминание 18

Лифт в замке и правда имеется, но завхоз предупреждает, что от энергетических всплесков его коротит, и лично он на нем кататься не советует, хотя и не запрещает.

Чемоданы оставляем внизу и поднимаемся на второй, а затем и на третий этаж. Все молчат и только глазеют по сторонам. Везде ковровые дорожки, поглощающие звук шагов, светлые стены, картины с пейзажами, высокие растения в крупных кадках.

В холле третьего этажа Семен Евгеньевич указывает на мягкие кожаные диванчики, расставленные в алькове полукругом, и просит парней остаться и подождать его. Нам же указывает на отходящий в сторону коридор.

– Женское крыло, – комментирует.

– Женская спальня, мужская спальня, – насмешливо вздыхает Люда, перебрасывая свою копну волос с одного плеча на другое.

С завхозом, что ли, флиртует? Впрочем, мужик – кремень: даже не смотрит на нее.

– «Дом два», по ходу, смотрела, – хмыкает Яна, впервые обращаясь ко мне.

– Похоже, ты тоже, – усмехаюсь. Потому что лично я, кроме названия, ничего об этом шоу не знаю. А Янка явно в курсе, что там да как.

– А ты хамка, – оценивает розовочелочная. – Может, и подружимся.

Пожимаю плечами. Если я не обзавелась друзьями к восемнадцати годам, то вряд ли Сурок это изменит.

Воспоминание 19

У нас отдельные комнаты, и это лучшее, что я узнаю за сегодняшний день. В топку чудеса Сурка и дорогу из желтого кирпича, ну то есть плитки. Личное пространство – наше все. Комната небольшая: односпальная кровать, стол, стул, шкаф и дверь в мини-санузел с душевой кабиной, раковиной и унитазом, – зато без соседей.

Оставшись одна, первым делом снимаю с себя верхнюю одежду, которая тут совсем не по сезону, и плюхаюсь на кровать, раскинув руки. Устала.

Но долго лежать мне не светит. В комнате раздается хлопок, будто под столом взорвалась банка с бабушкиными заготовками на зиму, и я подскакиваю – посреди комнаты стоит мой чемодан. Телепортировали, чтоб его.

Медленно выдыхаю. А нервишки, Лера, у тебя ни к черту.

Завхоз обещал, что нам дадут время отдохнуть и даже принесут еды, так что можно пока расслабиться и принять человеческий душ после трех дней в поезде.

Роюсь в рюкзаке, достаю телефон, с облегчением нахожу самую обычную розетку у стола и ставлю мобильник на зарядку. Ожидаемо, в углу экрана значок с перечеркнутой антенной – нет сигнала. Я и так использую телефон больше как плеер и будильник, чем как средство связи, поэтому не расстраиваюсь. Хотя то, что тут еще и наверняка нет интернета, печально: книжки, которые закачаны на смартфон, я все прочла, а озаботиться новыми не догадалась.

– Ладно, прорвемся, – говорю сама себе.

Выходит не слишком позитивно. Да что там, я не оптимист ни в одном месте. И я не дружелюбная и тяжело схожусь с людьми. Вообще с ними близко не схожусь, если на то пошло. Но что есть, то есть.

А сейчас – в душ!

Глава 5

Воспоминание 20

10 апреля

Как и предупреждал завхоз, ровно в семь вечера звонит, видимо, во всех мирах одинаковый школьный звонок, и нам надлежит собраться в конференц-зале (знать бы еще, где он) для общего собрания. Выхожу из комнаты и с удивлением вижу множество незнакомой молодежи, наполнившей коридор. Ох, кажется, Реутов сильно преуменьшил количество одаренных в нашей стране.

Из-за соседней двери появляется Яна, приподнимает руку в знак приветствия; зеркалю ее жест. Так же, как и я, она переоделась, а заодно и залакировала свою розовую челку так, что теперь та стоит дыбом на манер ирокеза. А пока я пялюсь на ее ботинки с шипами на подошве, как на строгом ошейнике, и гадаю, для чего их можно использовать, девушка оказывается возле меня и тут же ошарашивает вопросом:

– Кошатница, тебе тоже кашу с котлетой дали? Фу, ненавижу гречку.

Пожимаю плечом. Мое воображение все еще рисует перед собой поверженного Янкиного врага, под ребра которого она вгоняет свои шипастые ботинки.

– Каша как каша, – отзываюсь. – И у меня есть имя.

Двигаемся с общим потоком девчонок к выходу из женского крыла.

– Каша – гадость, а ты – кошатница, – безапелляционно выдает моя спутница.

Вот почему у меня нет друзей – не люблю людей, не хочу заводить знакомства. Интересно, как я должна отреагировать на такое заявление, чтобы подружиться с соседкой? Улыбнуться? Сказать: ой, ладно, хоть горшком назови? Ни с кем «дружиться» не собираюсь, поэтому молчу. Еще раз назовет кошатницей, просто не отвечу.

Ускоряю шаг, двигаясь со скоростью потока. Янка сначала отстает, потом догоняет; толкает меня в плечо своим. Оно у нее крупное, как два моих, с мышцами, а футболка с короткими рукавами открывает вид на огромный узор из татуировок, покрывающий всю поверхность рук девушки от плеч до запястий.

– Еще скажи, что обиделась.

– Не обиделась, – заверяю. Я ее вижу второй раз в жизни, с чего бы она могла меня обидеть?

– Разойдитесь! Расступитесь! Да пропустите же! – доносится сзади звонкий голос, и нас на всех парах догоняет Людмила, ловко лавирующая в толпе на десятисантиметровых шпильках. Она тоже сменила наряд по сезону, только ее вариант летней одежды – миниюбка. Должна признать, ноги у нее что надо – от ушей. – Куда это вы без меня? – втискивается между мной и Яной. – Мы трое из Москвы, нам надо держаться вместе.

«Хоть вы и ущербные», – ясно говорит ее взгляд.

Сдвигаюсь в сторону. Хочет, пусть держится, только не так близко.

– Кстати, интересное у них начало учебного года – десятое апреля, – продолжает Люда, на ходу поправляя свежезавитые белокурые локоны, эффектно раскладывая их по обе стороны груди.

Бросаю взгляд в окно, мимо которого мы проходим. На улице лето, прямо над подоконником с распахнутой настежь фрамугой порхает крупная многоцветная бабочка размером с мою ладонь. Янка хмыкает, чеканя шаг.

– Не уверена, что тут тоже десятое апреля, – отвечает блондинке, вторя моим собственным мыслям. Сказала же Жанна, что мы на другой Земле. Если вообще на Земле. Вон и сезон другой, может, и летоисчисление свое – уже ничему не удивлюсь.

В холле третьего этажа толпа девчонок сливается с толпой мальчишек, и уже общим потокм тянемся по лестнице вниз. Зато теперь с полной уверенностью можно сказать, что мои опасения заблудиться были напрасны. Сколько нас тут? Человек пятьдесят, не меньше. Кто-то уж точно знает дорогу.

– О, вон наши! – Люда попрыгивает прямо на ступеньке, вытягивая длинную шею и пытаясь рассмотреть кого-то в толпе ушедших вперед. Не сразу понимаю, о ком она, а когда доходит, блондинка уже поясняет сама, и ее тон резко меняется от дружелюбного на угрожающий: – Имейте в виду, подружки, – выделяет интонацией слово, – на Дэна и Костяна рот не развевайте. Я еще сама не поняла, кто мне больше нравится, – Яна в ответ на это громко фыркает. – Ах, ну да, ты же не по этой части, – Люда тут же делает вывод об ее ориентации и свысока косится на меня. Она выше ростом сантиметров на пять плюс еще каблуки, так что «свысока» получается как в прямом, так и в переносном смысле. – А ты Русика себе бери, – разрешает, поразмыслив. Щедра.