Всё на смерть похоже

– Телом. Им Он пребывает в вечности Небытия, и посредством потребления Его истинного тела мы можем приобщиться к несуществующему Богу.

Гудин самодовольно улыбнулся, полагая, что такие четкие ответы сотрудников епархии его заслуга. Он протянул мне лист бумаги.

– Отсюда мы делаем вывод, что наши протестантские собратья всех деноминаций разрушают веру Христову, изымая из нее самую суть. Не верой, не делами спасается человек, а приобщением к Телу и Крови Его.

Я взял поданный мне лист с прошением, стал читать и не сразу понял смысла того, что было написано, потом, вчитавшись, спросил у отца Игоря:

– Батюшка, а вы само прошение читали?

Он явно смутился, так как видимо не читал прошение, а просто положил в коробку для бумаг. Гудин прочитал вслух: «Прошу разрешение совершить мое заочное отпевание. Справка о смерти прилагается. Герта».

Отец Игорь в растерянности посмотрел на меня, не зная, что сказать. С подобным случаем он, похоже, встречался впервые.

– Неужели это розыгрыш? – Предположил священник

– Не думаю, посмотрите вот на этот знак.

Я указал на черную букву-лилию в самом конце прошения, такую же, как в гробу моего брата и в похоронном бюро. Но на этот раз вряд ли это была плесень.

– Мне этот знак за последние несколько дней встречается не первый раз. объяснил я.

Оставив в недоумении и растерянности отца Игоря, я отправился к себе в кабинет. Отца Климента на месте не было. Еще раз изучив прошение я пришел к выводу, что условная лилия вполне была нарисована шариковой ручкой и уж точно не был каким-то случайным явлением на этом листе бумаги: знак аккуратно вырисован прямо под адресом, датой и подписью просителя. Вошел обеспокоенный отец Климент и с порога объявил:

– Я только что от владыки. В семинарии завелся демоногид, надо ехать.

Мы тут же собрались и пошли в семинарию. Она располагалась недалеко от епархиального управления. Надо было только преодолеть расстояние по набережной вдоль реки Пурсовки, на это обычно уходило не более десяти минут. По дороге мы шли молча, отец Климент сосредоточенно молился про себя, было видно, как однообразно шевелятся его губы. В духовной семинарии я раз в неделю преподавал студентам пятого курса миссиологию. Предмет довольно абстрактный и скучный, поэтому чаще всего рассказывал студентам разные случаи из моей богатой практики. Они слушали с интересом.

То о чем мне сообщил монах, было очень неприятным известием. Природа демоногидов изучена слабо, а главное их очень сложно было вычислить. Суть явления демоногидов состояло в том, что кто-то из семинаристов (ибо это явление характерно только для духовно-учебных заведений) начинал принимать чужие грехи на себя, впадая в какое-то необычное состояние. Демоногид так неотразимо действовал на семинаристов, что они выкладывали ему всю свою подноготную, а потом страдали ощущением вины и чахли прямо на глазах. Если не предпринимать никаких мер, то могло дойти и до смерти. Эта тварь заводилась в семинарии уже второй раз на моей памяти, но никогда нам не удавалось понять причину его появления и как от него избавиться. Помогала только общая молитва скорби три раза в день. На этот раз я решил выяснить причину, по которой демоногид появляется в учебном заведении.

Трехэтажное здание семинарии располагалось на территории Введенского мужского монастыря, который на самом деле давно покинули монахи и он просто использовался в хозяйственных целях: в келейных корпусах хранили разное имущество, а храмы были приписаны к городским приходам. Здание семинарии это предмет гордости епископа Тиберия, он вложил в ее строительство колоссальные деньги, переоборудовав бывшую среднюю школу, построенную в 1930-х годах в стиле конструктивизма в роскошный дворец, который в народе прозвали «пряничный домик».

Центральный вход семинарии был оформлен в виде портика с толстыми, пузатыми колонами, над входом свисал прямой козырек. Отец Климент нажал кнопку домофона, внутри аппарата что-то щелкнуло, зажегся огонек видеокамеры – с той стороны охранник изучал нас и, наконец, узнав, нажал кнопку разблокировки магнитного замка. Мы вошли в светлый широкий коридор, где за массивной дубовой стойкой восседал усатый охранник, наблюдавший по монитору за периметром. На стене над его головой висели большие электронные часы, они показывали 5 августа 224 года 15.30. Это не было ошибкой – в семинарии время текло по своему графику, согласно прошению проректора по учебной части протоиерея Азарии Ноймана в целях увеличения учебных часов и дидактического влияния на учащихся семинарии, так как сокращение летоисчисления на 1000 лет приближает нашу эпоху к временам первохристианским.

На наш вопрос, где проректор Азария Нойман, охранник ответил, что и он, и все семинаристы в молитвенной комнате. Как и у нас в епархиальном управлении, эта комната располагалась в подвальном этаже, но была гораздо больше нашей, так как должна была вмещать всех семинаристов. Когда мы с отцом Климентом спустились в подвал, то там увидели, как в стасидиях стоят на коленях, обнаженные по пояс пятьдесят семинаристов (именно столько училось на очном отделении) и их нещадно сечет плеткой отец Азария и проректор по ученой части Ольга Валерьевна Земинухина (студенты называли ее за глаза Вареньевна): призимистая, толстая баба лет сорока на коротких ногах, с пухлыми руками, толстыми губами и такими же щеками. Она, сверкая своими маленькими глазками, особенно усердствовала, выбивая из глоток молодежи тонкие крики. Увидев нас, они остановились в своей работе и, обращаясь к учащимся, отец Азария сказал:

– Молитва окончена. Окажите друг другу помощь и отправляйтесь обедать.

Отец Азария маленький, плюгавенький выглядел на фоне массивной Вареньевны как муравей, забредший в стадо крупного рогатого скота. Они оба недружелюбно уставились на нас, ожидая видимо какого-то подвоха, но я вполне миролюбиво обратился к Нойману:

– Здравствуйте, батюшка! Как у вас тут дела? Нам сказали, что опять демоногид завелся?

Оба проректора заговорщицки переглянулись, видно им не хотелось признавать этого факта, так как отчасти была в этом и их вина, поэтому им не особенно хотелось признаваться в своем проколе.

– С чего вы взяли, Буривой? У нас плановые учебно-воспитательные мероприятия, проводили молитву скорби.

С вызовом ответил отец Азария. Он когда-то был правоохранителем, поэтому, будучи в духовном сане сохранял в своей речи некие канцеляризмы. Я не стал далее смущать достойных проректоров, тем более, что Ольга Валерьевна так и сверлила меня своим взглядом, желая проделать, видимо, во мне дыру. Поэтому я примирительно сказал:

– Нет, так нет. Значит у нас неверная информация с отцом Климент. А я вот на занятия пришел, а батюшка в библиотеку зашел.

Отец Климент посмотрел на меня укоризненно, он презирал вранье и всякое криводушие. Однако выхода другого из ситуации я не видел. Мы вдвоем направились следом за проректорами и уже на первом этаже разошлись в разные стороны: монах в библиотеку (в любом случае он найдет себе там дело), а я на занятия. Вспомнил по дороге, что в здании усилиями владыки был устроен лифт, и я не отказал себе в удовольствие прокатиться на третий этаж.

В аудитории студенты 5 курса ожидали меня, как всегда не в полном составе. Мы помолились и я начал занятие, рассказывая о своих сегодняшних впечатлениях, связанных с походом на кладбище. Это был повод, чтобы углубится в тему сект, которые были связаны с нашим краем. Семинаристы слушали невнимательно: кто-то тупо уставился в ноутбук, кто-то делал вид, что читает, кто-то отчаянно боролся со сном. За передней партой спал Степа Васин. Он делал это всегда одним и тем же манером: откинув голову назад и открыв рот, из носа у него со свистом при выдохе вырывалась струя воздуха. Я щелкнул Степана по носу, он от неожиданности вздрогнул и проснулся, уставившись на меня испуганными глазами.

– Ну, рассказывайте, где вы видели демоногида. Или, уточню вопрос, в ком он. – Обратился я к студентам. Они молчали, опасливая поглядывая на меня, наконец, долговязый Мякинин с последней парты хрипло сказал:

– Он в Курахине.

– Где его комната?

– Последняя дверь по коридору, на втором этаже, у самого окна.

Надо было быть очень острожным. По всему видно, что эта тварь попользовалась всеми семинаристами. Пожалуй, высосала у них всю подноготную. То-то они такие вялые. Я пытался припомнить Курахина, но сделать этого не мог, память у меня зрительная плохая, если бы студент ходил на занятия часто я его запомнил бы, но здесь вариант обратный – на занятиях Курахин бывал не часто.

День угасал, но в коридор все еще через окошко проникали лучи солнца, в которых так приятно было греться. Но долго около окошка стоять не пришлось, когда я дошел до самой крайней комнаты, прямо в дверях столкнулся с Курахиным. Он уже внешне стал меняться: худой, щеки запали, глаза закатились и нос приплюснут. Я резко толкнул его внутрь комнаты, загнал на кровать, перевернул на живот, а руки связал за спиной плетью, которая всегда у меня имелась за голенищем сапога.

Курахин сдулся. Буквально: газы вышли изо рта, ушей. Осталась только оболочка тела облаченная в подрясник. Я взял ее в руки – она была похожа на резину как у надувной лодки. Мне подумалось: «А ведь в прошлый раз такого эффекта не было». Да, мы тогда долго вычисляли демоногида и изгнали его только благодаря молитве скорби, правда, помнится, семинариста мы тогда чуть не до смерти забили, но ничего, выжил. Сейчас протоиерей в одном из городских храмов. Что стало причиной такого финала на этот раз? И этот газ. Я принюхался: какой-то гнилостный, будто где-то кошка сдохла. Причем вонь как-то целенаправленно, потоком, шла откуда-то из района ванны. В каждой студенческой комнате, рассчитанной на два человека, был отдельный санузел и великолепная ванная комната. Несло именно оттуда. Я включил свет там и увидел, что труба вентиляции пробита и из нее со свистом вырывается вонючий воздух.

Наша вентиляционная система была устроена так, что все вытяжки располагались в подвальной части здания, соответственно труба из этой комнаты опускалась именно туда. Здание семинарии было построено на фундаменте архиерейского дома, постройки XVIII века, а основа ее довольно глубокий подвал, в котором когда-то держали всякие припасы. При строительстве семинарии постарались в подвал спустить максимальное количество коммуникаций.