Магический участок – сыр, тапки и магия на грани

Существо метнулось к выходу, и на пути его остались те самые блестящие, похожие на капельки ртути следы.

– За ним! – скомандовал Аркадий беззвучно.

Погоня по безмолвному городу была сюрреалистичным опытом. Они бежали по немым улицам, мимо немых людей, преследуя невидимого вора звуков. Бенедикт бежал впереди, его хвост был трубой, а усы направлены вперед, как антенны радара.

Существо привело их в Старый Ботанический Сад – место, где росли магические растения, многие из которых издавали тихую, умиротворяющую музыку. Теперь сад был мертв и тих.

Среди немых цветов команда наконец смогла рассмотреть своего противника. Это было существо размером с небольшую кошку, напоминавшее помесь хорька и лемура. Все его тело состояло из мерцающего, переливающегося света, и оно сидело на ветке Немой Лютни – растения, чьи цветы обычно тихо перезванивались. Теперь цветы висели безжизненно.

– Цистокол, – беззвучно прошептала Виола, показывая им запись в магической энциклопедии на планшете. – Древнее существо, питающееся чистотой звука. Должно спать в звуковых пластах земли. Кто-то его разбудил… и направил сюда.

Феня жестами спросила: «Что делаем?»

Аркадий показал на свой нейтрализатор, но Виола яростно замотала головой. Она показала на текст в энциклопедии: «УНИЧТОЖЕНИЕ ЦИСТОКОЛА ВЫЗЫВАЕТ ЗВУКОВУЮ ВСПЫШКУ, СПОСОБНУЮ ОГЛУШИТЬ ГОРОД НА НЕДЕЛЮ».

План А отменялся.

Тем временем цистокол, заметив их, испуганно сжался в комочек. Он выглядел не злобным, а… напуганным и голодным. Он дрожал, и от этой дрожи воздух вокруг него снова заплывал мутью.

И тут Бенедикт совершил неожиданный поступок. Он медленно, не делая резких движений, подошел к дереву, на котором сидел цистокол, прыгнул на нижнюю ветку и… начал мурлыкать.

Конечно, никто не услышал мурлыканья. Но они увидели его последствия. Шерсть на горле Бенедикта вибрировала, и в воздухе вокруг него пошли мелкие, видимые ряби – звуковые волны, которые цистокол не мог поглотить, потому что они были слишком… простыми. Слишком природными. Слишком кошачьими.

Цистокол заинтересованно наклонил голову.

Аркадию в голову пришла гениальная идея. Он достал блокнот и написал: «ФЕНЯ. УСИЛИТЬ МУРЛЫКАНЬЕ. ВИОЛА. НАЙТИ ЧАСТОТУ, КОТОРАЯ ЕГО НАКОРМИТ».

Команда заработала с слаженностью часового механизма. Феня, используя детали от разобранного магнитофона и магический кристалл, сконструировала импровизированный усилитель, который она прикрепила к ошейнику Бенедикта. Виола, изучая энциклопедию, выяснила, что цистоколы впадают в спячку под определенную частоту – «Колыбельную Древних», звук падающих звезд и шепота первомагии.

Проблема была в том, что никто не знал, как звучит эта колыбельная.

– Мы можем создать резонанс! – написала Виола. – Скомбинировать частоту мурлыканья Бенедикта с частотой вибрации магического кристалла!

Это был отчаянный план. Феня настраивала усилитель, Виола рассчитывала резонансные частоты, а Аркадий координировал их действия, пока Бенедикт, величественный и спокойный, продолжал мурлыкать, глядя на озадаченного цистокола.

Наконец, Феня показала большой палец. Готово.

Она включила усилитель.

Никто не услышал того, что произошло дальше. Но они это УВИДЕЛИ. Воздух вокруг Бенедикта затрепетал, заискрился. От кота во все стороны пошли концентрические волны сжатого воздуха и света, не издавая ни звука. Они достигли цистокола…

И существо замерло. Его мерцающее тело начало светиться все ярче и ярче, из голодного и испуганного оно стало выглядеть умиротворенным, сытым. Оно сладко зевнуло (абсолютно беззвучно), свернулось клубочком прямо на ветке и заснуло, его свет стал ровным и спокойным.

И в этот самый момент Тишина закончилась.

Это было подобно взрыву. Звук вернулся внезапно и сразу весь – детский плач, голоса, музыка, шум города, пение птиц, крик маэстро Фальцетти из филармонии: «БРАВОООО!». Команда ММП на мгновение оглохла от нахлынувшей звуковой волны.

В штаб-квартире ММП царило праздничное настроение. По магическому радио снова передавали последние сплетни, а Феня дорисовывала схему «Кошачьего Усилителя Звука».

– Мы не победили угрозу, – говорила Виола, составляя отчет. – Мы ее… удовлетворили. Цистокол был голоден, его разбудили строительные работы в районе филармонии, и он отправился на поиски самой чистой звуковой магии в городе.

– И нашел «Симфонию Рождающейся Вселенной», – усмехнулся Аркадий. – Ценитель.

Теперь цистокол, сытый и довольный, спал в специальном вольере, где Феня создала для него генератор «звездного шепота» из старого проигрывателя и набора поющих кристаллов.

– Главное – не включать рядом с ним громкую музыку, – предупредила Феня. – А то снова уснет на столетие.

Аркадий смотрел на оживший город за окном. Где-то снова спорили о цене на летающие метлы, где-то играла уличная музыка, а где-то ребенок громко смеялся.

– Знаешь, – сказал он, – иногда самая сложная проблема решается не силой, а пониманием. Нужно было не заставить его замолчать, а дать ему то, что он хочет. Даже если «он» – это древний пожиратель звуков.

На своем коврике, получая двойную порцию лакомств, Бенедикт снисходительно мурлыкал. Конечно, именно он все и решил. Эти люди с их приборами и расчетами… без его кошачьего чутья и таланта они бы никогда не додумались до простого решения – просто помурлыкать погромче.

Где-то в городе уже начинался турнир садоводов-волшебников, но это была уже совсем другая история. И на этот раз – совсем не тихая.

Глава 4. СЛУЧАЙ НА ТУРНИРЕ САДОВОДОВ-ВОЛШЕБНИКОВ

Утро в штаб-квартире ММП началось с того, что Феня Хлопушка пыталась скрестить кофемашину с магическим кристаллом роста, утверждая, что это решит проблему с вечно заканчивающимися сливками. Результатом стал фонтан пенистого латте, стремительно заполнявший комнату и угрожавший похоронить всех под липкой, пахнущей кофеином лавой.

В этот момент в дверь постучали. Стук был настолько вежливым и официальным, что даже бурлящий кофе на мгновение притих.

На пороге стоял гном в безупречно отутюженной ливрее и держал в руках пергаментный свиток с восковой печатью.

– Депеша для Мобильной Магической Помощи, – объявил он и, бросив взгляд на захлестываемую пеной комнату, добавил с легкой гримасой: – Желаю удачи.

Аркадий Простаков принял свиток. Печать с изображением скрещенных лопаты и волшебной палочки принадлежала Департаменту Магического Земледелия.

– Турнир Садоводов-Волшебников, – прочитал он вслух, развернув пергамент. – «Гибрид кактуса и плотоядной орхидеи «Царица Ночи», созданный селекционером Горацием Колючкиным, проявляет признаки разумности и агрессии. Заблокировал центральный павильон, удерживает жюри. Просим срочного вмешательства».

Виола Премудрая, оттирая пену с мантии, замерла с выражением благоговейного ужаса.

– Турнир… Но это же… Гораций Колючкин! Его работы – это основа основ магической ботаники! Что же могло пойти не так?

– Может, кактус просто не понравилась его стрижка? – предположила Феня, пытаясь спасти из пены хотя бы одну кружку.

Аркадий смотрел на свиток с растущим предчувствием беды. Официальный вызов от Департамента всегда означал одно: проблемы, которые уже невозможно скрыть от общественности.

«Изумрудный Свод», главный ботанический сад столицы, снаружи напоминал хрустальный дворец, парящий над землей. Однако команду ММП провели не через парадный вход, усыпанный лепестками поющих роз, а через служебный проход, пахнущий удобрениями и тревогой.

Их встретил сам организатор Турнира, барон фон Блюмэншик, человек с лицом цвета перезревшего лимона и нервным тиком.

– Наконец-то! – выдохнул он, хватая Аркадия за рукав. – Он угрожает уничтожить уникальные экспонаты! Он цитирует Шекспира и бросается иголками! Это катастрофа для всей магической ботаники!

За его спиной простирался главный павильон. Это был тропический рай под стеклянным куполом. Гигантские папоротники шептались с орхидеями, по ветвям деревьев переливались светящиеся мхи, а в воздухе висели целые гроздья неизвестных науке плодов. И в центре этого буйства жизни, на алтаре из белого мрамора, возвышалось творение Колючкина.

Гибрид был одновременно прекрасен и ужасен. Двухметровый, мясистый стебель кактуса был увенчан огромным, бархатистым цветком орхидеи глубокого фиолетового цвета. Лепестки испещряли сложные узоры, напоминающие глаза, а из центра цветка свисали липкие, похожие на жала, отростки. Все растение было покрыто длинными, острыми как бритва шипами, на кончиках которых поблескивала ядовитая жидкость.

Вокруг постамента, на золоченых стульях, сидели члены жюри – седовласые магистры и дамы в роскошных мантиях. Они не были связаны, но их позы были застывшими, а лица застыли в блаженных, пустых улыбках. Они напоминали кукол, чьи батарейки сели.

– Наркотический нектар, – мгновенно диагностировала Виола, надевая многослойный респиратор. – Он испаряет его через шипы. Они в состоянии эйфорического ступора.

И тут растение заговорило. Его голос был похож на шелест сухих листьев, скрип старого дерева и тихий перезвон хрустальных бокалов – одновременно.

«И вы пришли… новые судьи? Новые палачи, что мерят красоту линейкой и циркулем?»

Аркадий сделал шаг вперед, подняв руки в жесте мира.

– Мы здесь не судить. Мы из Мобильной Помощи. Мы слушаем.

«Слушаете? – голос гибрида зазвенел с горькой иронией. – А слышите ли вы музыку сфер? Чувствуете ли боль распускающегося бутона? Нет! Вы видите лишь форму! Мои шипы пугают вас. Мой яд отталкивает. Вы, как и они, слепы!»

Одним из своих гибких отростков он указал на оцепеневшее жюри.

– Мы можем попробовать понять, – сказал Аркадий. – Расскажите.

«Меня создали для победы! – зашелестел гибрид, и его стебель содрогнулся. – Лелеяли, холили… а когда я показал свой истинный нрав, свою душу – они отвергли меня! Назвали «нестабильным», «опасным»! Я требую признания! Я – венец творения, а не научный курьез!»

В этот момент Феня, решив проявить инициативу, попыталась незаметно подобраться к жюри с баллоном антидота. Гибрид заметил движение. Он не повернулся, но один из его шипов с резким свистом выстрелил и вонзился в мрамор в сантиметре от ноги Фени. Шип был размером с гвоздь и дымился.

– Так, – отползла Феня, бледнея. – Он еще и снайпер.

– Прямое воздействие исключено! – прошептала Виола Аркадию. – Помимо нейротоксина, сканер показывает мощное защитное поле. Любая атака может спровоцировать выброс яда в атмосферу павильона!

Пока они оценивали обстановку, Бенедикт, проигнорировавший все инструкции по безопасности, невозмутимо прогуливался между экзотических растений. Он обнюхивал корни, трогал лапой странные цветы и, наконец, уселся перед небольшим, пыльным горшочком, затерявшимся в тени гигантской мухоловки. В горшке росла невзрачная опунция – корявый, покрытый бледными колючками кактус, явно не соответствовавший блеску и лоску Турнира. Бенедикт уставился на него, затем на разглагольствующий гибрид, и издал короткий, требовательный звук.

Аркадий, видя, что переговоры зашли в тупик, решил сменить тактику. Он вспомнил сыра и его потребность в достойном собеседнике.

– Вы говорите о душе, о сути, – начал он. – Но разве истинная сущность нуждается в признании со стороны? Разве великий философ ищет одобрения толпы?

Гибрид замер. Лепестки-орхидеи слегка дрогнули.

«Вы… вы думаете, я тщеславен?»

– Я думаю, вы одиноки, – мягко сказал Аркадий. – Вам не с кем разделить ваши мысли. Эти магистры? Они восхищаются вашей формой, но не видят содержания. А вы… вы не пытаетесь найти того, кто сможет его увидеть. Вы лишь требуете.

Растение молчало. Казалось, оно впервые задумалось над этим.

Тем временем Феня, следуя безошибочному чутью Бенедикта, осторожно принесла горшок с опунцией.

– Аркадий, – прошептала она. – Смотри, Бенедикт нашел… вот это. Может, ему нужен не приз, а… ну, знаешь. Просто кто-то свой.

Она поставила опунцию на пол на почтительном расстоянии от гибрида.

Тот медленно повернулся к нежданному гостю. Его «взгляд» скользнул по кривоватому стеблю, бледным колючкам, по общему виду упрямого и абсолютно самодостаточного выживания.