Цветок Исгарны

Я замер. Её прикосновение обожгло меня, но не огнём, а самой жизнью. Её ладони, тёплые и удивительно мягкие, удерживали моё лицо, не позволяя снова провалиться в тот кромешный ад, что остался позади, в Пещере. Перед глазами снова поплыли тени, крики, отголоски моего собственного страха. Я сжал веки, пытаясь стереть этот кошмар, но он въелся в меня слишком глубоко.

– Кассий, скажи что-нибудь! Ты весь в ранах… – её голос снова прервался всхлипом. – Ты ведь не умираешь? – прошептала она почти неслышно.

– Я в порядке. Просто нет сил, – признался я, хотя и не хотел показывать свою слабость. Мне не хотелось предстать перед ней немощным и жалким.

– Я так испугалась… – она склонила голову, но её ладони по-прежнему не отпускали моего лица.

Я потерся щекой о её ладонь, и это простое прикосновение оказалось на удивление приятным. Лира подняла голову, и наши взгляды встретились.

– Всё кончилось, – прозвучал мой голос тихо, но твёрдо. – Я вернулся. Я здесь.

С этими словами воспоминания с новой силой попытались поглотить моё сознание. Дыхание участилось, грудь сжалась.

– Эти стены… эти голоса… – мой голос сорвался на хриплый шёпот.

Я попытался вырваться, но её руки не позволяли мне пошевелиться. Вместо того чтобы отпустить, она прижала мою голову к своей груди. Я сделал глубокий вдох, вбирая её запах – цветов и дождя, который медленно вытеснял из ноздрей привкус пыли, крови и страха. Спокойствие. Именно это я ощущал рядом с ней. Будто яростный змей внутри меня готов был послушно склонить голову только перед ней.

– Тшшш, – она провела ладонью по моим волосам, и её прикосновение было таким нежным, что по коже побежали мурашки. – Всё хорошо. Я рядом.

Она замолчала на мгновение, словно что-то обдумывая, а потом тихо, почти неслышно, начала напевать. Сначала это был просто набор нот, лёгкий и убаюкивающий. Но чем дальше, тем яснее проступала мелодия. Старая, знакомая до боли, будто из самого детства.

Моё сердце пропустило удар. Я замер, не в силах пошевелиться, вслушиваясь в каждый звук. Это была та самая колыбельная. Та, что пела мне Элайза в те редкие ночи, когда кошмары пробирались сквозь сон и я просыпался в слезах. Та, что звучала на её странном, певучем языке, который я тогда не понимал, но чувствовал всей душой.

Если она знает эту песню… значит, в видениях Элайза сказала правду? Лира – её дочь.

Я открыл глаза и отодвинулся от неё. Всматриваясь в её лицо, я пытался найти подтверждение в её глазах, полных слёз и нежности.

– Ты… откуда ты знаешь эту песню? – прошептал я, и мой голос прозвучал грубо и поражённо.

Лира на мгновение смутилась, её пальцы дрогнули на моём лице.

– Моя мама… она пела её мне, когда я была маленькой. Она говорила, что это очень древняя песня, из далёких краёв.

Элайза. Она пела её мне. И пела Лире. Она стала тем мостом, что соединял наши миры ещё до того, как мы встретились. Судьба ли это? Или насмешка? Но в тот момент это казалось чудом. Ещё одной нитью, что незримо связывала нас.

Я не смог сдержаться. Поднял свою окровавленную, израненную руку и осторожно, словно боясь спугнуть, прикрыл её ладони своими. Разница была разительной – её нежная, светлая кожа и мои пальцы, покрытые шрамами и чешуёй. Но в тот момент это не имело никакого значения.

– Спасибо, – выдохнул я, и это было единственное, что я мог сказать. Благодарность за песню. За то, что она здесь. За то, что она есть.

Наши взгляды встретились и сцепились, и в её зелёных глазах я увидел не жалость, а понимание. И что-то ещё, что заставило моё израненное сердце биться чаще.

Я медленно, давая ей время отстраниться, приподнялся. Каждый мускул кричал от протеста, рваные раны на груди пылали огнём, но вся боль отступила на второй план, затянутая тяжёлым биением сердца. Всё моё существо, всё, что осталось во мне живого после Пещеры, было приковано к ней. К её глазам, в которых плескались слёзы, отражались джунгли и – непостижимая глубина. Глубина, от которой перехватывало дух с силой, неведомой самой смерти.

Я приблизил лицо к её лицу, чувствуя, как её тёплое, прерывистое дыхание смешивалось с моим тяжёлым. Воздух между нами загустел, наполнившись трепетным ожиданием и сладковатым запахом её кожи, который перебивал металлический запах крови.

– Лира… – прошептал я её имя, и оно сорвалось с моих губ хриплым, чужим звуком, больше похожим на стон, на молитву.

Она не отодвинулась. Её ресницы дрогнули, но взгляд не отвела. В её зелёных глазах не было ни страха, ни отвращения к моему израненному, окровавленному виду. Было лишь понимание, тихая печаль и – ответное томление. Её губы, влажные от слёз, приоткрылись в лёгком, едва слышном вздохе.

Это было всё, что мне было нужно. Последняя грань, которую я пересёк.

Я закрыл глаза и стёр дистанцию между нами.

Первый миг был просто прикосновением. Шероховатая, потрескавшаяся от усталости и боли поверхность моих губ коснулась невероятно мягкой, податливой нежности её рта. Это было подобно падению в тёплую, целительную воду после долгого пути по раскалённым углям. Я замер, боясь пошевелиться, боясь спугнуть это хрупкое чудо.

Но она не отпрянула. Наоборот, её пальцы, всё ещё лежавшие на моих щеках, дрогнули и слабо притянули мою голову ближе. Это крошечное движение, этот безмолвный ответ снёс все последние преграды.

Второй поцелуй был уже не вопросом, а утверждением. Глубоким, медленным, бесконечно жаждущим. Я чувствовал солёный вкус её слёз на своих губах и отдавал ей вкус своей борьбы, своей боли и своей победы. Моя рука, всё ещё сжатая в кулак от недавнего напряжения, разжалась и поднялась, чтобы коснуться её шеи. Я вёл пальцы по её коже с благоговейной осторожностью, боясь оставить на ней малейшую царапину, чувствуя под подушечками пальцев бешеный стук её пульса, который теперь бился в унисон с моим.

Мир растворился, сузившись до тёплой темноты под веками, до звука нашего общего дыхания. И лишь очертания её тела – хрупкие и в то же время незыблемые – оставались единственной опорой, якорем, удерживающим меня в реальности. Всё остальное – призраки Пещеры, боль, измождение – отступило без следа, затопленное всепоглощающей, чистой волной нового чувства.

И в тишине джунглей, под сенью древних деревьев, с болью в каждом дюйме тела и с миром в душе, я знал, что всё, через что прошёл – это того стоило. Всё это – ради вот этого мига. Ради этого тихого, исцеляющего прикосновения. Ради неё.

Боль продолжала тлеть под кожей, а тени Пещеры, словно незваные гости, маячили на пороге сознания. Но теперь у меня был ориентир. Не просто точка опоры, а сама суть жизни, к которой я мог прикоснуться. Её дыхание смешивалось с моим, становясь тем ритмом, что заглушал любое эхо прошлого. А её вкус на моих губах был той единственной клятвой, которую я был намерен сберечь.

Мы оторвались друг от друга одновременно, чтобы судорожно глотнуть воздух. Лбы наши по-прежнему были прижаты друг к другу, глаза закрыты. Её дыхание было частым и тёплым на моём лице.

– Я скучала, – прошептала она, и её голос обрёл ровную, бездонную умиротворённость.

Я хотел ответить. Хотел сказать, что теперь ничто не разлучит нас. Но слова застряли в горле, сдавленные внезапной, сокрушительной волной усталости. Радость от встречи, на мгновение затмившая боль, отступила, и реальность навалилась на меня всей своей тяжестью.

– Я… – начал я, но голос сорвался.

Сердце забилось неровно, с перебоями. Голова закружилась, а в ушах зазвенело. Силы, которые я собирал по крупицам, чтобы добраться до неё, чтобы прикоснуться, иссякли разом. Картина перед глазами поплыла, очертания Лиры расплылись, стали размытыми.

– Кассий?

Звук её голоса становился всё дальше, будто кто-то задраил люк в моём сознании, отсекая внешний мир. Я почувствовал, как моё тело стало невыносимо тяжёлым, больше не подчиняясь мне.

– Кассий!

В её голосе прозвучала уже отчётливая паника. Её руки схватили меня за плечи, пытаясь удержать, но я уже падал. В сторону. На мягкий, пахнущий сыростью и мхом ковёр джунглей.

Тёмные пятна поплыли перед глазами, поглощая последние образы: её испуганное лицо, её расширенные зрачки, её губы, что только что были так близко.

– Прости… – промелькнула последняя связная мысль.

Мне отчаянно не хотелось покидать её, но тело решило иначе. Оно отключилось, требуя покоя, чтобы начать исцеление. Я не чувствовал удара о землю. Только мягкую, влажную тьму, которая накрыла меня с головой, унося прочь от боли, от страха, от всего.

Глава 22. Бремя правды

Кассий

Я пришёл в себя с ощущением, будто моё тело перемололи в каменной ступе, а потом кое-как собрали обратно. Каждый мускул ныло, каждая чешуйка горела огнём, а в костях засела глубокая, изматывающая усталость, делающая даже мысль о движении непосильной тяжестью. Собрав всю свою волю в кулак, я медленно, преодолевая боль, огляделся вокруг.

Я лежал в своей хижине – в родном, знакомом до последней щепки месте, а не на холодной сырой земле у входа в Пещеру Отзвуков. Это осознание принесло с собой тихую, спокойную радость. Я был дома. Я был жив. И после всего, что произошло в тех каменных стенах, это казалось настоящим чудом.

Внутри хижины царила тишина, нарушаемая лишь трепетным дыханием пламени в очаге. Та же непривычная тишина царила и в моей душе – спокойная, глубокая, как воды бездонного озера в безветренную ночь. После стольких зим внутренней борьбы, ненависти к себе и своей природе, это ощущение было не пугающим, а, наоборот, целительным. Я наконец-то принял себя таким, какой есть, со всеми шрамами, чешуёй и этой дикой силой, что была внутри. Ошибки были осознаны, а старый гневный взгляд на вещи сменился новым, проникнутым глубоким пониманием.

Свет просачивался сквозь щели в стенах, и в его лучах лениво кружились золотые пылинки, словно танцуя танец жизни, который я едва не утратил. Я попытался собрать в памяти обрывки последних воспоминаний. Её лицо, залитое слезами, но такое прекрасное в своей искренности. Её тёплые, нежные ладони на моих щеках, удерживающие меня в реальности. Её губы… А потом – чёрная, беззвучная бездна, поглотившая меня, когда силы окончательно покинули моё израненное тело.

Лира.

Я медленно провёл пальцем по своим губам, снова ощущая призрачное, но такое желанное прикосновение. Я поцеловал её – не во сне, не в кошмарном видении, порождённом Пещерой, а наяву. И она ответила мне. Я столько раз представлял себе этот миг, тайно, в глубине души, но никогда по-настоящему не верил, что наши желания окажутся взаимными. Что чудовище может быть кому-то нужным.

Где же она сейчас? Мне до боли хотелось увидеть её, убедиться, что с ней всё в порядке, что никакая опасность не коснулась её в моё отсутствие.

Я снова попытался приподняться на локте, и по всему телу, от макушки до кончиков когтей, прокатилась волна жгучей боли. Сдавленный, хриплый стон вырвался из моей груди против воли. В тот же миг скрипнула дверь, и в проёме, очерченная солнечным светом, возникла знакомая тень.

В хижину, осторожно неся в руках деревянную чашу с парящим ароматным отваром, вошла Лира.

Увидев, что я смотрю на неё открытыми глазами, она замерла на пороге, застыв в нерешительности. В её зелёных глазах мелькнуло безмерное облегчение, почти сразу же сменённое привычной осторожностью и какой-то новой, неизведанной робостью.

– Ты… ты пришёл в себя, – тихо, почти шёпотом произнесла она, делая неуверенный шаг вперёд.

Я лишь кивнул, не в силах отвести от неё взгляд. Она была здесь. Совсем рядом. Живая, невредимая и такая прекрасная, что перехватывало дыхание. В этот миг только это и имело значение. Только она.

Осторожно, словно боялась спугнуть хрупкое равновесие, она приблизилась и опустилась на колени рядом с моим ложем. От неё пахло целебными травами, дымком очага и чем-то неуловимо своим – тёплым, солнечным ароматом, который я готов был вдыхать вечно.

– Я принесла тебе отвар от Амриты, – её голос был тих, как шелест листвы. – Говорит, поможет восстановить силы.

Она протянула чашу, и я заметил лёгкую дрожь в её тонких, изящных пальцах. Медленно, давая ей время отстраниться, я накрыл своей большой, шершавой ладонью её руку – ту самую, что так уверенно и крепко держала меня тогда у Пещеры, не давая окончательно сорваться в пучину безумия.

– Спасибо, – прохрипел я, и моё пересохшее горло сжалось от этого простого слова.

Сделав небольшой глоток, я почувствовал, как по измождённому телу разлилось долгожданное тепло, притупляя самые острые грани боли.

Она молча наблюдала за мной, пристально и внимательно, и в её взгляде я читал целую бурю невысказанных вопросов. О том, что произошло в Пещере. О том, что значил наш поцелуй. О том, что теперь будет с нами. И, возможно, о том, сдержу ли я своё слово и отправлю ли её домой. Но она сдерживалась, давая мне время прийти в себя, собраться с мыслями.

– Как я… оказался здесь? – наконец спросил я, разрывая тягостное молчание.

– Когда ты потерял сознание, я… я не знала, что делать, – призналась она, опуская взгляд. – Но тут подоспел Сайрус. Он помог донести тебя до поселения.

– И долго я был… без сознания?

– Около двух дней. Сайрус сказал, что есть священное озеро, исцеляющее раны, и большую часть времени ты провёл именно там, в его водах.

– Вот как… Спасибо, что приглядывала за мной.

– О, нет, – она смущённо покачала головой, и по её щекам разлился предательский румянец. – Честно говоря, большую часть времени как раз за тобой присматривал Сайрус. Мы совсем недавно вернули тебя в хижину.

– И всё равно… я благодарен. Ты была рядом.

Я не отпускал её руку, чувствуя под своими чешуйчатыми пальцами её тёплые, хрупкие суставы, тонкие косточки запястья, ровный пульс, отбивавший ритм жизни – её жизни, которая теперь была неотделима от моей.

Время от времени она отводила взгляд, и я прекрасно понимал, что дело не в том, что она собиралась мне солгать или скрыть что-то, – она просто смущалась. Я видел, как алеет её нежная кожа, каждый раз, когда я касался её. Это зрелище было прекраснее любого рассвета.

Но она не вырывала свою руку. Её пальцы лишь слегка, почти неуловимо дрогнули в моей ладони, а затем ответили мне – лёгким, едва ощутимым, но таким многообещающим сжатием.

– Амрита велела тебе сильно не перенапрягаться, – её голос приобрёл твёрдые, уверенные нотки, напомнив мне о той самой упрямой принцессе, что когда-то осмелилась сбежать от целого мира и своей судьбы. – Ты исчерпал все свои силы. И не только физические.

Она была, несомненно, права, но лишь отчасти. Да, раньше моё тело было всего лишь пустой, израненной оболочкой, а душа будто выжженной, проклятой землёй. Но сейчас, под слоями всепоглощающей усталости и ноющей боли, в самом моём нутре тлела и набирала силу новая жизнь. Я будто переродился, сбросив наконец тяжкий груз прошлого, и начинал всё с чистого листа.

– Всё в порядке, – тихо, но уверенно сказал я, не переставая поглаживать её руку своим большим пальцем. – Я скоро оправлюсь.

Однако за этим вновь обретённым спокойствием таилась тень. Тяжёлое, невысказанное знание, что навеки связало наши судьбы в далёком прошлом. Мне нужно было рассказать ей правду. Всю правду. Но слова, острые и безжалостные, как отравленные клинки, застревали в горле, не желая срываться с губ. Как рассказать любимой, что её мать, которую она все эти годы оплакивала, была твоей наставницей? Второй матерью для того, кого её народ считал чудовищем, достойным лишь смерти? Кто я для неё теперь после этого? Всё тот же безжалостный монстр, что без раздумий убивал её сородичей и топил корабли, или просто Кассий? И самое страшное – как вымолвить, что её мать погибла здесь, на этом острове, в кровавом огне резни?

– Я… – неуверенно, срывающимся голосом начал я, чувствуя, как сжимается всё внутри. – Мне нужно кое-что… сказать тебе.

Её зелёные глаза уставились на меня с внезапной тревогой, пытаясь прочесть в моём взгляде, в чертах моего лица – принесу ли я ей сейчас новую боль или, быть может, надежду.

И в этот самый напряжённый миг, дверь хижины снова предательски скрипнула, и на пороге, озарённая солнечным светом, возникла Сонора. Её живой, любопытный взгляд мгновенно скользнул от моей измождённой фигуры к Лире, и по её лицу расплылась широкая, искренняя улыбка облегчения.

– Ой, я не помешала вам? – с притворной невинностью поинтересовалась она, подмигивая Лире.

Лира быстро, словно обожжённая, убрала свою руку из моей ладони, смущённо опустив глаза и пытаясь скрыть заливающее её лицо краску.

– Нет, что ты, – пробормотала она, глядя куда-то в пол.

Сонора подошла ко мне ближе, поставив руки на боки.

– Ну наконец-то ты очнулся! – воскликнула она своим звонким голосом. – Мы уж начали волноваться! Через два дня Змеиные бои, понимаешь? Подготовка идёт полным ходом, всё племя на ногах, а наш будущий вождь валяется без задних ног!

Её бодрый, слегка язвительный тон вернул меня в реальность, в суету жизни поселения. Праздник, бои… Всё это казалось таким далёким, незначительным и приземлённым после тех духовных свершений и ужасов, что мне довелось пережить в Пещере. Но для других, для моего народа, это была сама жизнь, многовековая традиция, пульс, бьющийся в такт с сердцем острова.

«Будущий вождь»?

От этого словосочетания застыла кровь. Я не ослышался?

– Сонора, – тихо, с лёгким укором предостерегла её Лира, снова кивнув в мою сторону.

– Ой, да всё с ним в порядке! – отмахнулась непоседа, но в глубине её весёлых глаз я прочитал неподдельную, искреннюю заботу и то самое облегчение, что испытывает родная душа, видя, что близкий человек вне опасности. – Старейшины передали, что ты официально освобождён от участия в боях. Дракан, конечно, скривился, но Калия его тут же одёрнула. Ты, – она ткнула в меня пальцем, – заслужил отдых. И чтобы ты им воспользовался.

Освобождён от участия. Эти слова прозвучали как окончательный вердикт. Это значило, что моё положение будущего вождя было не просто подтверждено, но и укреплено. Испытание пройдено. И теперь… теперь право решать судьбу Лиры безраздельно принадлежало мне. Одна только эта мысль заставила моё сердце биться чаще. По закону, я мог оставить её здесь. Навсегда. Сделать своей… Но хотела ли она этого сама? Или наш поцелуй, такой страстный и искренний, не значил для неё ровным счётом ничего за гранью этого мига, и в глубине души она всё ещё тосковала по дому, мечтая вернуться в свой мир?

– Спасибо, – снова произнёс я, и это простое слово, обращённое к Соноре, наполнилось новым, глубоким смыслом. Я благодарил её не только за переданную весть, но и за всё, что она, не смотря на все трудности, сделала для Лиры в моё отсутствие. За её дружбу и поддержку.

– Ладно, хватит бездельничать! – Сонора схватила её руки, нарушая ход моих мыслей. – Лира, пойдём, мне срочно нужна твоя помощь в подготовке к празднику. Твои человеческие руки куда ловчее справляются с украшениями! А ты, братец, – она строго посмотрела на меня, – лежи и набирайся сил.

– А… да, конечно. Мы пойдём, – пробормотала Лира, в последний раз бросив на меня быстрый, полный невысказанных эмоций взгляд.

– Не скучай! Сайрус сказал, что вскоре заглянет к тебе, – бросила Сонора на прощание и, увлекая за собой Лиру, выпорхнула из хижины, оставив меня вновь в одиночестве.

Тот самый важный, трудный разговор был отложен. Момент безвозвратно упущен. Сейчас, когда Лира будет погружена в суету подготовки к Змеиным боям, вряд ли удастся выкроить время для спокойной, уединённой беседы. Придётся набраться терпения и ждать, пока шумный праздник не закончится. И тогда… тогда я соберу всё своё мужество и расскажу ей всю правду. Об Элайзе. О прошлом, что связало нас. И о своих настоящих, глубоких чувствах к ней.

Глава 23. Вызов

Суета, в которую окунула меня Сонора, оказалась спасением. После того напряжённого, невысказанного разговора в хижине Кассия, после его прикосновений и того взгляда, полного неизбежной и пугающей правды, моим пальцам отчаянно нужна была работа, а голове – любая цель, способная остановить бесконечное кружение одних и тех же мыслей.

Мне ужасно хотелось поговорить с ним, но едва он окреп, я перестала заставать его в хижине. Словно намеренно, все эти два дня он меня избегал. Я ловила на себе его взгляд, тяжёлый и пристальный, но стоило нашим глазам встретиться, как он тут же отводил его. Всё своё время он проводил с Сайрусом, пропадая где-то в поселении, поглощённый подготовкой к празднику.

Я не могла понять такого поведения. Словно ничего и не произошло. Он украл мой первый поцелуй, а теперь расхаживал будто ни в чём не бывало. Разве нам не нужно было обсудить случившееся? Из-за его упорного молчания и избегания во мне копилась злость. Он сам начал что-то говорить в хижине, но так и не договорил, и это сводило с ума.

Да что с ним не так? – пронеслось у меня в голове.

Мы с Сонорой стояли в тени огромного дерева на краю главной поляны, где уже кипела работа. Воздух гудел от низких голосов нагов, звонкого смеха детей и ритмичного стука по дереву. Пахло смолой, свежесрезанными лианами и дымком от костров, где готовилось угощение. Я вдыхала этот дикий, пряный аромат, так непохожий на утончённые благовония дворца, и чувствовала, как понемногу прихожу в себя.

Моей задачей было плести гирлянды из длинных гибких стеблей и ярких тропических цветов – алых, лиловых и солнечно-жёлтых. Сонора, ловко орудуя каменным ножом, нарезала мне материал, её пальцы двигались с привычной скоростью и точностью.

– Держи крепче, – скомандовала она, подавая мне очередную порцию стеблей. И тут же поправила: – Не так! Слабее. Ты же не корабельную верёвку вяжешь, они хрупкие.

Я ослабила хватку, и гибкие побеги послушнее легли в задуманный узор. Было непривычно – не просто любоваться красотой, а создавать её своими руками. Во дворце к праздникам всё готовили слуги, мне же оставалось лишь выбирать из предложенного. Здесь же я чувствовала каждую шероховатость стебля, каждый бархатный лепесток.

– У тебя хорошо получается, – одобрительно кивнула Сонора, наблюдая, как в моих руках рождается новый виток узора. – Говорят, у людей пальцы ловкие, но я как-то не верила.

– У нас просто… много практики в подобных вещах, – улыбнулась я, на секунду представив изящные вышивки и сложные причёски придворных дам. Та жизнь казалась теперь такой далёкой, почти нереальной.

Я украдкой наблюдала за происходящим вокруг. Молодые наги возводили на поляне нечто вроде ритуального помоста из отполированных брёвен. Другие развешивали на ветвях деревьев сверкающие на солнце камни и ракушки. Всё здесь дышало незнакомой мне силой – дикой, природной, пропитанной древней магией.

Я ловила на себе взгляды собравшихся: большинство смотрело с любопытством, иные – с привычной настороженностью, но открытой вражды я не замечала. Видимо, решение старейшин и слухи о прохождении Кассием Испытания служили мне невидимым щитом.

Но был один взгляд, перед которым всё это меркло. Аарон. Его холодный, оценивающий взгляд, тяжёлый и неотступный, заставлял меня внутренне съёжиться. Казалось, он решал какую-то свою загадку, глядя на меня, и от этого пристального внимания не было спасения.

– Сонора, а Кассий… – не удержалась я, наконец, обратившись к подруге. – Он и вправду полностью поправился?

Сонора фыркнула, ловко привязывая к основе огромный цветок, похожий на пылающую звезду.

– Конечно! Он крепок, как скала. Восстанавливается быстрее, чем кто-либо.

– Тогда почему он избегает меня? – вырвалось у меня, прежде чем я успела обдумать слова.

Я не хотела казаться резкой или выставлять напоказ свои переживания, но терпеть уже не было сил.

Сонора на мгновение замерла, а затем подняла на меня свой пронзительный взгляд.

– Лира, понимаешь… – она запнулась, подбирая слова. – Пещера высасывает не только физические силы. Даже если он стоит на ногах, душе требуется время, чтобы вернуться. А ты не волнуйся, Сайрус за ним присмотрит.

– Ты права… Я, наверное, зря наседаю, – вздохнула я, чувствуя, как смущение окрашивает мои щёки. – Просто мне хочется узнать, что он думает… о нас. Что для него значил тот поцелуй… – последние слова я произнесла медленно, почти шёпотом, и тут же потупила взгляд.

– Что? – глаза Соноры округлились от изумления. – Вы уже целовались? Когда? Рассказывай всё, скорее! – она в волнении схватила меня за руки, и плетение гирлянды остановилось.

– Это было, когда он вышел из Пещеры Отзвуков… прямо перед тем, как потерять сознание, – проговорила я, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Потерял сознание? – нахмурилась Сонора. – А что, если он… не помнит самого поцелуя?

– Не помнит?.. – это предположение прозвучало для меня как гром среди ясного неба.