Марфа

Перед тем как поезд остановился, девушка тихо произнесла с горечью: – Я вернусь!

2

Пока она шла за людьми в сторону лестницы, заглянула в карты, чтобы понять, куда ей ехать. Ехать нужно было в район Северного Маймакса. Город был достаточно большой, и, чтобы доехать до нужного района, пришлось бы ехать на автобусе около часа. Но девушка не хотела ехать на автобусе – она не любила общественный транспорт.

Живя в Москве уже семь лет, она ездила на метро и автобусах только первый год своего пребывания. А потом – исключительно на частных машинах или такси. Поэтому она вызвала такси и поначалу удивилась, что в городе нет бизнес-класса и комфорт+, а только обычный комфорт. Вызывая машину, она поразилась тому, что стоимость оказалась высокой – сопоставимой с ценами в Москве на комфорт+.

Такси пришлось ждать десять минут, так как машина стояла в пробке. Когда такси подъехало, таксист вышел и забросил её чемодан в багажник, а девушка села назад. Машина отъехала и помчалась по Воскресенской улице.

Рассматривая дома – здесь они были чуть получше, чем те, мимо которых она проезжала на поезде, – она подумала, что, возможно, в центре города сможет найти, чем себя развлечь. Но другая мысль, а точнее воспоминание о словах Володи, оборвало её надежду:

– Старайся не выходить в город. Те, кто тебя ищут, могут найти тебя там.

– Но я же буду пользоваться только наличным.

– Всё равно будь осторожна. Я постараюсь уладить все дела.

Она хотела тогда кричать на него, выкрикнуть:

– Это всё из-за тебя, мудак! Если бы ты не втянул меня в свой «кровавый бизнес», я бы не боялась за свою жизнь. Это из-за тебя, мудак, я теряю всё!

Но тогда она промолчала. Это было её решение вступить в этот «кровавый бизнес». Просто ей не повезло с парнем, в которого она так страстно влюбилась и которого до сих пор любила, хотя ей казалось, что любовь уже почти увяла. И пусть теперь в ней кипела злость и обида на него, она продолжала любить мудака – любить, хотя уже и сомневалась в этом.

В момент этого воспоминания таксист спросил: – Вы к родне? – Нет, – резко ответила она. – Давайте поедем в тишине, хорошо? – Без проблем, – ответил таксист с добродушной улыбкой.

Проехав улицу Гагарина и Кузнечевский мост – тот отдалённо, очень отдалённо напоминал мост «Золотые ворота», только был в разы меньше, – в сумочке у девушки завибрировал телефон. Вытащив его из сумки, она надеялась, что звонит парень – узнать, как она доехала до города. Но на экране появилось другое имя.

На секунду она расстроилась: Володя не звонил ей с момента отъезда из Москвы. Она даже запереживала – вдруг с ним что-то случилось? Но этот страх был столь же мимолётен, как и грусть. С лёгкой улыбкой она ответила на звонок:

– Ну, привет, Лер.

– Привет-привет, – ответил мягкий голос на том конце. – Как ты, моя дорогая?

– Всё хорошо, – ответила она, хотя на душе было далеко не хорошо. – Вот еду в такси на переправу, – вздохнула она. – Как тебе город? – спросила Лера.

Ей было жалко, что теперь её близкая и единственная подруга так далеко. Она винила во всём парня, который подставил её, а также свою недалёкую подругу, которая повелась на его удочку. Она предостерегала её от него, но та не слушала – была полностью поглощена любовью к Володе.

Лера знала, каково это – быть сильно влюблённой. В своё время она тоже была без ума от своего теперешнего мужа, делала всё, как он скажет. Но, в отличие от подруги, думала своей головой, когда парень что-то предлагал. И сейчас она полностью взяла его под свой контроль и, теперь просила его помочь подруге через свои связи.

– Напоминает мой город, откуда я сбежала, – ответила она. Она всегда тактично обходила название города, откуда приехала. Близкая подруга пыталась узнать, но все попытки не увенчались успехом: та тщательно скрывала эту информацию.

К тому моменту они уже выехали на Маймаксанское шоссе, проносясь мимо кладбища, деревьев и полей. – Надеюсь, что Володя всё решит быстро, и мне не придётся торчать здесь целый год. – Он тебе звонил? – Нет ещё, – когда она произнесла это вслух, испугалась. Но страх был каким-то неискренним.

Она вдруг почувствовала, что ей всё равно, что с ним. Даже если он смылся или мёртв – ей было безразлично. Она не понимала почему, но обрывки ответа на этот вопрос уже витали в голове. Они соединятся воедино, когда Лера подтвердит мысли, которые она так и не смогла озвучить.

– Маш, – вздохнула Лера. Она знала, что Володя больше не позвонит, но боялась сказать об этом подруге – боялась обидеть, однако это нужно было сделать. – Извини, что приходится тебе об этом говорить, но он покончил с жизнью самоубийством. – Про себя подумала: Хотя, точнее сказать, его скорее всего убили. – Что?! – вскрикнула Маша, из-за чего таксист слегка заехал на обочину. Он успел вывернуть обратно на дорогу, прежде чем улететь в кювет. – Вы меня испугали, – всё с той же добродушной улыбкой заявил он.

Маша не обратила на него никакого внимания. – Его нашли сегодня ночью. Мне об этом сказал Дима. Он считает, что его убили. – Как это произошло? – уже тише спросила Маша. – Я не знаю, – отвечала Лера, держась за крестик, висевший у неё на груди. Она не спала всю ночь, не зная, как сообщить эту новость подруге. – Его… кто-то сбросил с крыши вашего дома или. . . – Его точно убили, – отрезала Маша.

У неё заболела голова, стало нечем дышать. Она открыла окно – осенний ветерок задул, отдавая запахом болот и леса.

– Да, – вздохнула Лера. – Маша, пожалуйста, будь осторожна. – Буду, обещаю, – сказала Маша, и слёзы потекли из глаз. – Надеюсь, они до тебя не доберутся там, на острове, – сказала Лера и тоже заплакала. – Не доберутся, – отрезала она сквозь слёзы. В ней вдруг появилась чёткая уверенность, что на острове она будет в полной безопасности, хотя надежды были минимальны, ведь у тех людей уж слишком огромные связи. – Дима попытается всё узнать, чтобы уберечь тебя от них. Я проконтролирую это. Скоро всё точно решится, я обещаю! – заявила Лера. – Хорошо бы, – сказала Маша. – Ладно, я, как буду на острове, позвоню. – Буду ждать. Пока.

Машина свернула на колею. Через несколько минут она остановилась. Маша подала деньги и с огромным и тяжёлым чемоданом двинулась к маленькой пристани. Идя к ней, она плакала – тушь потекла. Подойдя к маленькой деревянной пристани, она остановилась, достала из сумки салфетки с мицеллярной водой и смыла весь макияж. И тут же поняла, что ничего не чувствует.

Чувств не было. Слёзы, которые текли, были не из-за парня, которого она потеряла, а из-за страха, что её тоже могут убить. Но сейчас всё пропало: она вдруг почувствовала себя свободной. Как будто ярмо упало с её плеч. Как будто она снова стала чувствовать себя живой. Володи больше нет – как и чувств. А значит, пора начать жизнь заново – там, на острове, который должен защитить её от плохих людей, пытающихся убить из-за прогоревшего «кровавого бизнеса», затеянного её уже бывшим парнем.

Маша смогла окончательно успокоиться, лишь когда взошла на пристань. Её волосы развевались на ветру, а запах воды навевал странное, дурманящее спокойствие. Возможно, это был шок от только что полученной информации. А возможно, дело в том, что она вдруг вспомнила все плохие моменты, связанные с Володей: как он её бил и как втянул в эту опасную игру. Игру, из которой он вышел проигравшим. Игру, в которой она точно останется живой и начнёт нормальную, правильную жизнь – жизнь без мудаков!

Она неожиданно для себя улыбнулась, подумав, что приедет на остров, поживёт там год, вернётся и заживёт новой, прекрасной жизнью. Но улыбка сползла с лица в мгновение ока. Всё, о чём она только что думала, ушло в забытье. Осталось лишь безразличие к смерти Володи.

Туда его!

Подумала она. Смотря на остров, она вдруг снова почувствовала раздражение: из-за мудака ей приходится страдать и ехать на этот Богом забытый остров. Ненависть к Володе и к происходящему вернулась.

В этот момент с острова к берегу стала приближаться лодочка. Маша смотрела на неё и шёпотом сказала:

– Один год – и всё закончится.

Она была почти права в своих рассуждениях. Для неё всё закончится, но не через год.

Нет.

Всё закончится гораздо раньше – но не так, как она надеется. Ей придётся столкнуться с гораздо большим злом, чем она думала. С гораздо большим.

А пока к ней приближалась маленькая лодочка, которая вот-вот должна была увезти её туда, где её уже ожидали.

Глава вторая. Остров.

1

Серая лодка замедлила ход. Вода накатывала на остров маленькими волнами, которые разбивались то о пристань, то о мягкую землю. Сбавив обороты у пристани, мужчина, сидевший в лодке, стал вращать руль, чтобы причалить. Проделав все манипуляции, он прибился к пристани – лодка ударилась о неё, и последняя волна обрызгала плот, расположенный ниже деревянной мостовой части. Зацепившись за крюк, мужчина украдкой взглянул на Машу. Во взгляде читалась неприязнь: по его мнению, да и не только его, девушка никак не годилась для острова.

Маша взялась за чемодан и покатила его по пристани. Но маленькие колёсики то и дело цеплялись за неровности. В очередной раз зацепившись, Маша подхватила чемодан и лишь теперь в полной мере осознала, насколько он тяжёлый. С силой опустив его на деревянную часть пристани, она услышала, как содержимое ударилось о стенки: её обувь соприкоснулась с многочисленными духами. Ей показалось, что они разбились и разлились по всей одежде. И действительно, разбились – правда, лишь одни духи, но самые дорогие в её коллекции, которую она сумела забрать с собой.

Смотря на мужчину, она про себя бросила:

– Мог бы и помочь даме.

С раздражением подтянув чемодан, Маша стала спускаться к плоту.

Ступив на мокрый плот, она почувствовала: на своих каблуках легко упасть. Кое-как удерживая равновесие – ноги вот-вот могли подвести, – Маша поняла, что не сумеет закинуть чемодан в лодку.

– Вы бы не могли мне помочь? – с тем же раздражением спросила она.

Мужчина перевёл взгляд с неё на чемодан, цокнул, вытащил ключи и начал вылезать из лодки. Очутившись на плоту, он схватил чемодан – и в мгновение ока тот оказался в лодке. Маша только хотела залезть следом, как мужчина сильным рывком оттолкнул её и запрыгнул в лодку; судно заходило по воде. Маше стоило огромных усилий, чтобы не упасть лицом в холодную воду. Правая нога всё-таки подвела: она подкосилась так, что, если бы левая не удержала, Маша промокла бы до нитки – и пришлось бы ехать к бабке в сырой.

– Ты долго там? – раздражённо крикнул мужчина.

Нервный вдох. Выдох. Маша косо посмотрела на него, схватилась за лодку и забросила ногу внутрь. Лодка качнулась. Маша чуть не упала вновь, но на этот раз плюхнулась попой на мягкое, хоть и сырое сиденье.

Лодка снова качнулась.

– А сколь… – Маша только хотела спросить, сколько стоит проезд, как мужчина цокнул и громким басом отрезал:

– Девушка! За проезд платим! Сорок рублёв!

– Минуточку, – отрезала она, достала из сумочки кошелёк и стала искать монетки, оставшиеся после завтрака в поезде.

Но монет в кошельке не оказалось – они лежали в кардигане, в котором она ходила по поезду. В кошельке были лишь крупные банкноты. Среди них затерялась пятисотрублёвая купюра – сдача от таксиста.

– Держите, – сказала она, подавая купюру.

– У меня нет сдачи! – заявил он. – А у меня нет меньше! – так же резко ответила Маша. – Давай сюда, – раздражённо бросил он. – Когда назад поедешь, четыреста шестьдесять отдам

Снова нервный вдох и выдох.

Лодка двинулась с места, и её корма поднялась почти на полметра.

Река Маймакс могла бы поспорить с Северной Двиной – такая же широкая и глубокая. Маша начала оглядываться по сторонам. Справа находился Лесозавод № 25. Если бы Маша не была погружена в мысли о внезапно возникшей пустоте после самоубийства – или, скорее, убийства – её уже бывшего парня-мудака, она бы заметила брёвна у пристани и прогнивший деревянный забор, огораживающий территорию завода.

Дальше по реке можно было увидеть, как Маймакс впадает в Двинскую губу – часть Белого моря. Слева виднелась часть района Северного Маймакса: вдалеке стоял девятиэтажный дом, из-за деревьев и деревянных построек видимый лишь наполовину. По мере приближения лодки к острову дом открывался во всей своей красе – на острове уже можно было разглядеть третий этаж, тогда как остальную часть по-прежнему скрывали деревья и дома. Далее по водной глади располагался Лесозавод № 27; дальше река впадала в Северную Двину, простиравшуюся по остальной части города и уходившую вглубь области.

До острова добрались за пять минут.

Аккуратно выбравшись на пристань – точно такую же, как на другом берегу, – Маша встала на плот. Он тоже был мокрым: лодка на этот раз сильно ударилась о него, так что лестница, ведущая на деревянную часть пристани, оказалась в мелких брызгах.

На сей раз Маша решила сама достать тяжёлый чемодан. Первая попытка не увенчалась успехом: она с прежней силой уронила его. На этот раз удар оказался сильнее – вторые духи разбились и ещё обильнее замочили одежду.

– Поаккуратнее, э! – крикнул мужчина, не оборачиваясь на Машу, которая закатила глаза.

Вторая попытка оказалась удачнее: она подтянула чемодан к себе и аккуратно поставила на плот. Взглянув на лестницу, цокнула. Если раньше приходилось спускать чемодан, то теперь нужно было поднимать его по крутой лестнице. Каждую третью ступеньку она ставила чемодан, нервно выдыхала и шла дальше – повторила она это трижды.

Мужчина в лодке закурил и с ухмылкой наблюдал, как та тащит свой багаж.

Поднявшись на основную часть, Маша ещё раз выдохнула и покатила чемодан вперёд. Она не оглядывалась – шла и жалела, бормоча себе под нос:

– Нужно было надеть кроссовки! Перед кем мне тут красоваться?

Устремив взгляд вперёд, она искала остановку, но ничего похожего не наблюдалось. Впереди лежала большая, глубокая колея – её сложно было назвать дорогой: скорее, гигантские ямы с такими же огромными лужами. Маша уже прикидывала, как их обойти, но это оказалось непросто.

Её лабутены, увязнув в грязи, перестали быть бежевыми; чёрные джинсы до икр стали коричневыми.

Она остановилась и грязно выругалась.

Обернувшись на пристань, увидела, как с воды поднимается табачный дым. Нервно выдохнув, посмотрела налево. Там была шина, привязанная к дереву верёвкой – самодельные качели. За ними виднелся сломанный парник, а дальше – старый сарай.

Маша вздрогнула.

В этот момент завелась лодка, отправившаяся на другой берег.

Переведя взгляд с пристани на сарай, ей вдург стало не по себе. Сарай покосился в сторону воды, зарос мхом; сверху нависал старый дуб, тоже начинавший нервировать и пугать. Она помотала головой и повернулась спиной к сараю.

Там, среди другого старого дуба, стоял столь же жуткий сарай – хотя при долгом осмотре стало ясно: это дом. Если бы Маша не выросла в маленьком городке, она бы не догадалась, что это многоквартирный дом, а также не поняла бы, что это вообще дом.

Он был двухэтажным. Крыша и вся его часть тоже склонились к воде; на нём рос мох, только дуб уже не сильно нависал – лишь средние веточки, которые явно постоянно обрезали, склонялись над домом.

И тут Маша вспомнила точно такой же жуткий дом – такой же деревянный и пугающий, – стоявший неподалёку от её прежнего жилья, где она жила с матерью. Только тот, из её прошлого, был разбитым, и вокруг него валялось всегда много мусора. Она знала, что там жили алкаши, и однажды даже побывала внутри.

Маша помнила: когда ей было девять лет, мать, отправившись туда бухать, взяла её с собой. Они поднялись на второй этаж и зашли в ту жуткую квартиру, где на двери была жуткая надпись: Жизнь дерьмо, а ты скоро умрёшь.

Машу передёрнуло от этого воспоминания. Но, как позже выяснится, кое-что ещё более пугающее произошло с ней в той квартире. Об этом она вспомнит потом – когда начнётся самый страшный кошмар в её жизни, с которым она столкнётся на этом проклятом острове.

Она двинулась дальше, но украдкой поглядывала на дом, боясь, что надпись – про неё. Ведь её жизнь – дерьмо, но умирать она пока точно не собиралась. Она хотела ещё всё и всем доказать.

– Я не умру здесь! – заявила она вслух и направилась через огромные ямы, сквозь нависшие над ней деревья.

Чемодан всё время скатывался вниз – к лужам. Маша успевала его подхватывать и грязно ругаться. Пробираясь сквозь высокую траву, которая лезла под ноги и под колёсики чемодана, она обматерила всё на чём свет стоял: эти ямы, эту траву, эти деревья – всё это.

Впереди уже виднелась дорога, но у Маши не поворачивался язык назвать её дорогой – это была лишь насыпь из чёрного песка и чёрных камней.

Неужели здесь всё чёрное? Спросила себя Маша.

Про себя она ликовала: ямы и грязь остались позади. Пусть дорога была неидеальной, но это уже лучше, чем то, через что она только что прошла.

Выйдя к мусорным бакам, она остановилась.

– Какое место – такая и остановка! – заявила Маша вслух.

И действительно, она оказалась права: это и была остановка, именно здесь останавливался автобус. Маша поставила чемодан рядом и устремила взгляд вперёд – на дорогу, уходившую в сторону 24-го Лесозавода.

Вытащив пачку сигарет, она закурила.

Курить она не любила, считая, что уподобляется матери, дымившей как паровоз. Но именно в такие моменты у неё всегда была припасена пачка красного «Мальборо».

Выкурив полсигареты, она выбросила её в мусорный бак и достала телефон. Время показывало 07:13.

– Где же автобус? – спросила она с раздражением, оглядываясь по сторонам.

Маша направила взгляд туда, откуда только что пришла. Оттуда шёл старичок в куртке и штанах цвета хаки, покуривая сигарету. На ногах у него были огромные чёрные резиновые сапоги, а за спиной – большой рюкзак того же цвета. Он шагал довольно бодро, хотя Маше казалось, что ему лет девяносто.

Когда старичок подошёл ближе и хотел пройти мимо, Маша решила спросить про автобус:

– Извините, а не подскажете, автобус здесь останавливается?

Старичок оглядел её с ног до головы. Его серо-голубые глаза напомнили Маше её собственные. Осунувшееся лицо и многочисленные морщины говорили о его почтенном возрасте. Он посмотрел на сигарету, выбросил её в мусорный бак, громко харкнул и тихим, но добродушным голосом произнёс:

– Да, здесь. Но, милочка, вы опоздали. Автобус ушёл в 06:40; следующий придёт в 11:00 – если вам в Путик. А если вам…

Он только начал объяснять, что автобус из Путика в сторону 24-го Лесозавода приедет в 11:20, но Маша его резко перебила:

– Как уехал? У меня тут написано, что он должен приехать в 07:00!

Она хотела открыть на телефоне фотографию расписания, которое скинул Володя, но старичок рассмеялся ей в лицо:

– Милочка, этот автобус ходит летом, а сейчас у нас осень. Внимательней надо быть! Вни-ма-те-ль-не-е!

С этими словами он направился к тому дому, который Маша видела на берегу, и добавил себе под нос:

– Вон какая у нас молодёжь нынче пошла – невнимательная.

Маша вновь выругалась, сверилась с картами в телефоне, определила, куда идти, и, повернувшись в сторону дороги на Путик, нервно выдохнула. Она пошла вперёд, ещё сильнее возненавидев своего уже бывшего парня-мудака.

2

Маша остановилась. Она стояла на одном из двух мостов, ведущих через протоку Кривая. Первый мост – металлический – был закрыт: с двух берегов висела цепь, а посередине красовался красный знак «Стоп». Рядом находился деревянный мост, на котором и остановилась Маша. Она разглядывала, как протока вдалеке уходит в сторону Маймакса. По обе стороны простирались дома посёлка Линский Прилук; возле каждого виднелись гаражи для лодок. Некоторые суда уже находились в гаражах, другие продолжали стоять на воде, привязанные к старым брёвнам, покрытым мхом и чем-то зелёным, склизким. Верёвки, удерживающие лодки, тоже приобрели зеленоватый и склизкий оттенок – всё из-за водорослей, облепившие их.

Маша вдыхала запахи болот, воды и леса. Аромат леса почти не ощущался, но остальные запахи вдруг показались ей приятными. Она чувствовала себя свободной и живой – и всё же внутри оставалась пустота, мешавшая полностью насладиться всем этим.

Постояв пару минут, она услышала грохот: сбоку приближалась большая машина. Обернувшись, Маша увидела, как автомобиль, трясясь из стороны в сторону, въезжает на мост. Двигатель ревел. Девушка нервно выдохнула и двинулась вслед за машиной.

Сойдя с моста и пройдя прямо, она заметила: высокие деревья скрыли дома, которые она только что видела. В основном это были ивы и дубы – очень старые, вероятно появившиеся здесь задолго до первых жителей посёлка. Слева тоже тянулись деревья, а затем показалась небольшая дорога. Маша подумала, что это продолжение посёлка Посёлка Линский Прилук, но она ошиблась. Там, где протока поворачивала вглубь острова и далее впадала в Северную Двину, располагалась другая деревня – Заря.

В Заре насчитывалось всего семь домов, выглядевших лучше того, что Маша видела на берегу. Здесь жили люди старше восьмидесяти – в основном старушки. Их мужья уже умерли, а внуки и дети навещали их редко. Однако дома и хозяйства содержались в отличном состоянии. Удивительно также, но дорога в эту часть острова оказалась приличной.

Причина была проста: пять старушек владели машинами. С осени до весны, когда прекращалось лодочное сообщение с Линский Прилук и городом, они ездили на своих автомобилях в посёлок 24-го Лесозавода на переправу. Оставляя машины там, переправлялись в город. Летом этим транспортом они почти не пользовались и пользовались в основном лодками. Те, у кого не было машин, просили подруг подвезти их до посёлка.

Машу удивило бы, что эти пожилые женщины имели моторные лодки – для рыбалки, сбора грибов и ягод. В помощи с лодками и машинами им содействовали жители Линский Прилук: перепродавая старые моторы по низкой цене, помогая устанавливать, показывая, как управлять, а также привозя им бензин по просьбе самих старушек.

Эту деревню можно было назвать поселением пожилых женщин. Здесь жил и один мужчина – 96-летний старик, самый старший среди местных там женщин. Он был слеп и глух, поэтому женщины сами помогали ему по хозяйству, с едой и прочими делами, ведь он не мог им ничем помочь.

Заря представляла собой небольшую общину. Её жители не переживали из-за редких визитов родных – они справлялись сами, а при необходимости просили помощи у соседей из Линский Прилук.

Эта дорога была последним ответвлением от направления на посёлок Путик. Дальше Маша шла по пути, над которым нависли огромные все те же деревья ивы и дубы. Вскоре она почувствовала, что натёрла мозоли на каблуках. Пройдя ещё пару метров, она едва не упала: на правой ноге шпилька сломалась и слетела с каблука.

– Сука! – вскрикнула Маша.

Она остановилась, пододвинула к себе чемодан и наклонилась, чтобы оценить ущерб, нанесённый дорогим лабутенам. Чемодан упал – и третьи духи разбились. К счастью, в них оставалось лишь немного жидкости на донышке. Теперь у неё осталось всего две запечатанные бутылочки.

Лабутены пришли в негодность: правый каблук держался на небольшом участке кожи, но ещё один шаг – и он окончательно отвалится. Маша сняла обувь и осмотрела её. Она понимала: отремонтировать каблуки смогут только в Москве, и стоимость будет сопоставима с той суммой, которую заплатил её бывший парень-мудак. Она нервно рассмеялась. Всё, что он дарил, разрушилось – как и моя жизнь. Подумала Маша.

– Мне это надоело! – громко отрезала она, присела на корточки, перевернула чемодан и начала его вскрывать.

В тот же миг она ощутила резкий, вонючий запах духов. Мгновенно осознала: разбились её духи, но аромат был особенно едким и странным. Только полностью открыв чемодан, поняла причину: разбились трое её духов.

Грязно выругавшись, она потрогала одежду – та оказалась полностью сырой. Она не стала выяснять, какие именно духи пострадали, но догадывалась: погибли те самые, которые она любила даже больше, чем самого Володю.

С закрытыми глазами нащупала кроссовки «Nike» – и снова выругалась: они были мокрыми. Можно было достать вторую пару, лежавшую под одеждой и оставшуюся сухой (вся влага впиталась в вещи). Но рыться и переворачивать всю одежду вверх дном ей не хотелось – особенно из-за денег от «кровавого бизнеса», которые были спрятаны в потайном кармане глубоко в чемодане.

Она надела кроссовки, закрыла чемодан, положила рядом лабутены – грязные, провонявшие болотом. Взглянула на них – и вновь ощутила неприязнь к запаху болота, пропитавшему всю обувь.

Снова присела на корточки и уже хотела открыть чемодан, но передумала. Держать каблуки при себе больше не имело смысла: Володи нет, он не ударит её за сломанную дорогую обувь.