Забвение Фернана

Ольга Ашмарова

Забвение Фернана

Глава 1. Фернан: плавание в тумане

Вязкий туман стелился над водами бесконечного Элеунского океана. Ночь заполнила всё вокруг. От края до края горизонта не было видно ни огонька, ни света звёзд. Штиль и туман, казалось, остановили само время. Бесконечная мгла, непроглядная ночь и такой же вечный океан. Его волны еле слышно ударяли по бортам огромного корабля. Масштаб его неописуемый: множество палуб, кают, пожалуй, это был целый город. В глубине корабля стучало его термоядерное сердце. Я слышал, что в основе его лежит энергия воды. Но как это всё работает, я так и не разобрался.

Признаюсь, что последние сто лет технологии развивались так быстро, а я подустал за ними следить. Все наскучило, да и просто осточертело. Конструкцию лайнера венчал огромный парус из массивной нервущейся ткани для маневрирования по волнам во власти ветра. Сомнительные реверансы моей любимой эпохе парусного мореплавания. Разноцветные огни мерцали тусклыми отсветами, погружаясь в туман. Я вдыхал его соленый запах с привкусом тины.

Обитатели фантастического гиганта давно разошлись по каютам, погода была не для праздных ночных прогулок. Спокойный океан убаюкивал, лишь в узких иллюминаторах отсека, в котором располагался бар, ещё горел приглушенный свет. Впрочем, там он не гас никогда.

В одиночестве я стоял на открытой палубе прямо у перил. Опустил взгляд на воду, но темнота и туман скрыли моё отражение, впрочем, я и так слишком хорошо знал, что мог там увидеть. Мужчину на вид лет тридцати. Осточертевшие тридцать!

Тусклые блики фонарей на палубе освещают моё худое лицо. Говорят, что в нём слились сотни кровей разных рас. Прищуренные голубые глаза наполняла невыносимая боль. Мне так надоело это скрывать. Несмотря на ночной холод, я держусь статно. Стою, широко расставив ноги, как заправский моряк. Века на суше не смогли забрать мою капитанскую выправку, как же часто её подмечала Мелисса, любовалась, называла капитаном. Чёрт.

Я оторвал одну руку от перил и потянулся к солнечному сплетению, почувствовав там резкую боль. Глубоко вдохнул, вроде отпустило. Затем вновь положил руку на перила. Посмотрел на гибкий экран смартфона. Сверился с виртуальной картой и чуть слышно проговорил:

– Чертовски скверно заканчивается эта история, чертовски скверно.

Меня никто не услышал. Последние годы, а может быть, даже десятилетия, я начал постоянно ругаться. Тут в свете фонарей корабля на моём лице на мгновение появилась снисходительная, но всё ещё притягательная улыбка. А во взгляде промелькнула уверенность, я вновь видел свою цель, чертов капитан. Взгляд старого пса, который увидел свою старую любимую игрушку и решил поиграть с ней напоследок.

Прошло мгновение, а может быть, несколько минут. Что я пытаюсь разглядеть в этом густом тумане над Элеунским океаном? Вдруг я вытянулся, за мгновение прыгнул в темные спокойные воды, оставшись незамеченным.

Прохладная вода Элеунского океана приняла меня. Двигался мощными рывками по еле видимым волнам, плыл только вперёд, всё вперёд, пока не достиг прибрежных камней одинокого скалистого острова.

Встал на четвереньки и вскарабкался по камням, затем поднялся на ноги и вышел на берег. Изрядно устал и ёжился от легкого ночного ветра с океана, но это не могло меня остановить. Шёл, чтобы поставить точку, а раз так, то какая разница, что я замерз.

Глава 2. Фернан: безрассудная сделка

Над берегом возвышалась огромная крепость. Серые стены собраны из металла, а где-то высоко возвышались трубы, словно у завода.

Медленно осмотрелся. Хотелось скорее найти вход, восхищаться тем, как в эти века промышленного расцвета ведёт дела богиня Элеунского океана, не было ни сил, ни желания.

Заметив небольшую железную дверь, я ускорился и из последних сил направился к ней. Дёрнул дверь на себя. Она приглушенно скрипнула и отворилась. Шагнул во внутренний коридор странного завода. В нём горел приглушенный свет, который отражался от блеклых светло-коричневых стен. В нос ударил спертый воздух с примесью мазута. Никто не препятствовал моему проникновению и не встретился мне на пути. Но я был уверен, что о моем визите уже знали. Слишком хорошо знал нравы хозяев не то форта, не то завода.  Уж я-то знал, что всё вокруг – ничто иное как порт-кольцо вокруг старинного корабля. Осталось вновь проникнуть в каюту капитана. Однажды у меня получилось, получится и вновь.

Впереди я увидел ответвление коридора, лампочка на повороте мигнула три раза, указывая путь. Точно ждут, наверное, даже заинтригованы, зачем пришёл после стольких лет.

Вышел на балкон просторного помещения. Внизу крутились жернова и собирали воды океана в причудливые очистные сооружения. Услышал их скрежет, но даже не посмотрел по сторонам, чтобы найти источник звука. Уверенными широкими шагами двигался вперёд, спешил, обращая внимание только на свет потолочных ламп.

Переходы и коридоры привели меня в центр этого странного места. Внизу шумела вода. Здесь был причален огромный фрегат с черными парусами. Только здесь я остановился на пару секунд и посмотрел на «Повелителя смерти». Мой старый знакомый ничуть не изменился. Правда, окружённый башней-заводом, доблестный фрегат давно не выходил в открытый океан, окончательно превратившись в пленника своей треклятой богини.

Что ж, и я иду сдаваться в плен. Горестно усмехнулся и взошёл на палубу, дальше я помнил, куда идти. Мои шаги чуть замедлились, но всё же я зашёл в открытую дверь кабинета капитана корабля «Повелитель смерти». Я всё решил задолго до своего визита на корабль и отступать не планировал. Я никогда не отступал.

– Приветствую, Фернан! Неужели после стольких лет ты хочешь поговорить со мной? – встретил меня капитан.

Передо мной стоял с виду молодой парень с седыми волосами, с изрезанным застарелыми шрамами лицом, с глазами с отсветом усталости, искрой интереса и даже беспокойства, от которого меня вдруг затошнило.

Мне вспомнилось, как много лет назад он также пришёл в мой дом в горестные дни, когда все зеркала в Мэльдиссоком замке были завешаны тканью, в дни траура о скончавшейся королеве Перфидона, приемной матери Мелиссы. Пришёл в мой дом, и Мел впервые решила поговорить с ним и с Элеун. А заплаканная Эмма испуганно спросила у меня, кто эти люди. Я не знал, что ответить. Лишь сказал, что они пришли выразить сочувствие маминой утрате. Аристократические узкие черты лица и серые глаза. Эмма всегда больше походила на своего проклятого деда Тимоса, чем на меня. И сейчас, после стольких лет, когда Тимос оказался прямо передо мной, по спине пробежал предательский холодный пот. Страх сковал меня. Пауза затянулась.

Но всё же именно из-за этого вяжущего, колющего, щемящего чувства, которое не поддается единому слову, я оказался здесь. Глубоко вздохнул и ответил чертову Тимосу Фирдису:

– Нет, – коротко сказал я и невольно коснулся рукой груди в том месте, где был шрам от очень давно зажившего удара капитана, – нет, я приплыл говорить не с тобой, Тимос.

– Что ж, мы даже вроде как родственники. Может, пора выпить вместе? – спокойно предложил капитан «Повелителя смерти».

Перед глазами появилась Эмма, в юности, такой я её запомнил. Лёгкой, радостной, во всём по характеру похожей на свою маму, а чертами лица – на деда. Нет, я не мог с ним говорить и тем более пить. На секунду прикрыл веки, начал считать до десяти. Видение Эммы сменилось другой девушкой с аристократичными скулами, такими же, как у моего собеседника. Её мама, моя жена, Мелисса. Она успокаивающе улыбнулась. А я разозлился. Нет, я всё решил. Злость вернула мне самообладание.

– Я ищу Элеун. И знаю, что она здесь, – резко выпалил и жестом отказался от приглашения выпить.

– Может, и здесь, – в зале прозвенел знакомый женский голос, как шумит тихий поток воды. Водная сущность богини Элеунского океана, вечно молодая, всё такая же гибкая и привлекательная, материализовалась в воздухе: – Здравствуй, Фернан! О чём ты хочешь со мной поговорить?

От вида Элеун моя злость усилилась. Злость на старую драку, на шрам на груди, на мою слабость, на подлый договор и дарованное бессмертие. Гнев на Элеун и гнев на её дочь, которая столько веков твердила мне о прощении, о том, что обида съедает меня изнутри и  уговаривала меня её простить и забыть о прошлом.

– Здравствуй, я пришёл тебя простить! – выпалил я, сам не ожидая от себя.

– Вот это да! – протянула Элеун, плавно, по-кошачьи, подошла к Тимосу и взяла его за плечо. В миг водная сущность превратилась в красивую рыжеволосую девушку с точеной фигурой в прямом голубом платье, в глазах шумели волны и горел знакомый вызов. – Но разве, чтобы простить, нужно было сюда приплывать?

Я молчал и смотрел на молодую девушку, на капитана «Повелителя смерти», который повернул к ней лицо, замер, боясь опустить плечо, потерять её руку и её человеческий облик. Казалось, что между ними не всё было гладко, но, чёрт, через столько веков она всё ещё человек. Признаюсь, я бы хотел, чтобы они закончились, их любовь закончилась. Мы же с Мелиссой закончились. Снова в висках застучала злость, и я продолжил говорить:

– Прощение ты получишь, лишь если закончишь мою историю.

– Но зачем мне твоё прощение? – сомневающимся тоном спросила Элеун, она начала терять ко мне интерес. – Отменить подаренное тебе бессмертие я не могу, не в моих силах и не в божественных правилах.

– Знаю, – оборвал её я, – читал «Проклятие Элеун».

– Шутишь, Фернан? – спросил Тимос.

– Да, напоследок, – ответил я, хотя предпочел бы, чтобы Тимос молчал.

– Чего же ты хочешь и как собираешься меня прощать? – спросила Элеун. Дерзкую шутку, казалось, она оценила больше, чем капитан.

– Я хочу, чтобы ты стерла мне память обо всей этой истории.

Элеун посмотрела на меня внимательно. Отпустила руку и вновь обернулась водной сущностью, оставив брызги на плече Тимоса. Он тоже перевёл взгляд на меня и даже не пытался вернуть руку любимой.

– Обо всём? Совсем обо всём? И о том, кто ты такой, Фернан? И о твоём бессмертии? – спросила богиня, глядя на меня, и, получив мой кивок, начала задумчиво проплывать из стороны в сторону.

– И о ней? – спросил Тимос. В его глазах я наконец увидел страх. Превосходство над капитаном «Повелителя смерти» подкрепило мою уверенность. Даже приятно, что он всё ещё избегает называть Мелиссу по имени, впрочем, как и я теперь.

– И о ней. Ей так, в первую очередь, будет лучше. Она ушла от меня пять лет назад.

– Но ушла не навсегда, – холодно заметил Тимос.

– Теперь будет навсегда, – уверенно и жёстко сказал я.

Элеун внимательно посмотрела на меня и заговорила тоном, который не давал её мужу задать ещё хотя бы один вопрос. Меня обрадовал такой поворот.

– Тебе забвение, а для меня в чём польза сделки?

– Я буду служить тебе вечно, – я подготовился к этому разговору и придумал привлекательный аргумент. – Любые поручения для вашей компании на суше, наверняка у вас есть такие дела. Оплата, чтобы поддержать не голодное вечное существование, и дополнительный нюанс – я не должен понимать, как давно я в этой работе, и с трудом вспоминать свой возраст. Как обычный человек после тридцати.

Элеун улыбнулась на мою шутку с огромной долей правды и сказала:

– Интересное предложение. Есть ещё пожелания для новой жизни?

– Мне всё равно, это буду уже не я.

– Раз не важно, вопросов больше не имею, – уверенно сказала богиня.

– Но! – Тимос всё же попытался её прервать. Но Элеун уже решила. В руке водной сущности материализовался прозрачный планшет из капель воды с договором.

Я быстро пробежался глазами, от силы, по десяти строчкам. Богини никогда не врут, бессмертный, я это отлично знал. Мешкать и сомневаться было нельзя. И я подписал договор. Как будто нырнул и провалился лицом в воду. Вода вокруг затягивалась. Надо мной высоко ещё оставались лица Элеун и Тимоса.

– Эл, зачем ты это сделала? Она же наша дочь! – слышал я приглушенный голос Тимоса и не верил своим ушам: «дочь».

– Тим, он бы не пришёл, будь у него другой путь продолжить эту историю, – последним, что я услышал, были слова Элеун.

Лица Элеун и Тимоса размывались в воде. А перед собой я видел лицо их дочери. «Мелисса!» – хотел произнести, но не смог. Я утонул в забвении.

Глава 3. Мелисса: одиночество

В тот день летнее тепло ещё чувствовалось в полуденном воздухе, но осенняя туманная дымка уже настигла утренние рассветы. В воздухе теплился аромат опадающих листьев.

По обыкновению, я писала в дневнике. Так вышло, что эта запись стала пророческой для последующих пятидесяти лет обычной жизни.

«30 арифа 3552 года. Рекомендуют писать каждый день свои мысли, всё, что думаешь. Писать хотя бы десять минут каждый день. Кто-то говорит, что так можно наконец научиться писать и стать известным писателем. Хочу ли я этого?

Пожалуй, нет. Больше нет, повторяться не стоит. Я прожила историю известной писательницы, кажется, лет триста назад. Тогда я столько сил вложила в «Проклятие Элеун», в текст и в то, чтобы его узнали, читали. Что ж, его и после стольких веков читают, знакомятся, помнят, уже и без всякой моей помощи, но в мире смертных гонорар можно получать меньше века. Таков он, мир смертных, забывших о богах и чудесах.

Из века в век существует наш мир, пытающийся вспомнить волшебство, но всякий раз, подобравшись ближе, люди не верят в него. Мой мир, где бессмертие и сверхсилы опасны, и их стоит прятать. Мир, который так постыл Фернану, моему Фернану.

Думаю, хотя он противопоставляет себя миру, на самом деле этот мир его поглотил. Сделал своей частью, вечным матросом, неотделимым от корабля и убеждений команды. Он перестал верить в волшебство, перестал видеть его в жизни. Да что там, даже мои силы его больше не удивляют.

Не виделись с ним уже лет пять, и сообщений он давно не присылал. А я почти каждый день думаю о нем. Вижу волшебство – яркий рассвет, блики солнца на стенах домов, чувствую влажный воздух после дождя, играю дождевыми каплями на ладонях, и каждый раз думаю, где он может жить, как он может жить и не видеть это волшебство. И когда же я найду в себе силы вернуться к нему, ведь я всегда возвращаюсь.

Писательские практики. Удивительно, что все мои мысли сейчас унеслись к нему, денёк-то был не из лёгких. Пять веков назад такие сложные совещания с советниками меня бы выбили из колеи, заставили грустить весь вечер. Мы снова ходим по кругу, повторяемся, новые советники не знают, старые советники, как будто, всё забыли. Я также хотела бы, как они, всё забывать, чтобы не понимать, что из обсуждаемого год назад мы сделали малую толику того, о чём говорили, и что это повторится снова из раза в раз, из века в век. Раз в пятнадцать лет, как капитан «Повелителя смерти», я меняла места работы, города, страны: дворец на судоверфь, торговую палату на госпиталь, университет на театр. И везде оказывалась в роли советницы, и везде мы кружили и кружили на совещаниях.

Прошло триста лет. Я устала, спряталась на два века. Не высовывалась, не советовала, не прогнозировала, не систематизировала. Жила простой жизнью в мире людей, ничего не меняла и не пыталась делать лучше. Хотя в кафе, где разливала кофе, у меня всегда был порядок, и шторы новые с узорами. Мои легкие розовые шторы, как мне хотелось бы вновь увидеть вас.

А потом снова вернулась в советницы. Не смогла, не могу молчать, не могу просто созерцать. Хочу повлиять, помочь и посмотреть, как всё будет. Ведь жизнь всегда сплетается в любопытный узор, и сколько бы веков я не жила, всё ещё не знаю точно, как все сложится, и главное, когда, и это волшебство случайностей и стечения обстоятельств. Не знаю, как все сложится…»

Вдруг тишину прервал громкий мелодичный звук флейты. Я подняла свои усталые голубые глаза от клавиатуры тонкого фиолетового ноутбука. Поправила легкие шорты, собравшиеся на узких бедрах. Зажмурилась, в глазах отразился луч рассветного Интро, вошедший в комнату сквозь небольшое стеклянное окно. Я потянулась в кресле и немного съежилась. За текстом и своими размышлениями я не заметила, как ночь сменилась туманным рассветом.

Коснулась ладонями своего лица, провела ими вверх по лицу, касаясь ярко выраженных скул. Потерла веки и стряхнула со лба волосы назад. Пышные пепельные волосы раскинулись по спине. Мелодичный звук флейты продолжал раздаваться. Наконец увидела на диване за собой тончайший смартфон. На экране высветилось «Тимос Фирдис». Взяла со стола маленький наушник телесного цвета, лежавший рядом с ноутбуком. Положила его в ухо и начала разговор:

– Здравствуй, – холодно сказала я. – Зачем позвонил?

– Мелисса! – ответил взволнованный мужской голос на другом конце и сбивчиво продолжил:– Ты знаешь, я не стал бы просто так звонить. Она стерла Фернану память.

– Что она сделала? – медленно спросила я, отказываясь понимать слова своего кровного отца.

– Он просил, и Элеун стерла, – гулко ответил мужчина на другом конце.

Я всё ещё не могла понять смысл того, что он говорил. Все слова знакомые, но вот все вместе… Моё тело обмякло в кресле. Я тихо спросила:

– Как стерла?

– Совсем, он даже не помнит, кто он. Он будет служить Элеун, работать на неё. Твоя мать…

– Сколько можно повторять! Моя мать Кэролина Твиртэр умерла семь веков назад! – прохрипела я, теряя голос от волнения и злости. Я начала понимать, о чем Тимос пытается мне рассказать.

– Мелисса, стой! Ты же останешься одна!

Но Тимос Фирдис не успел договорить. Я с силой нажала на экран смартфона, и вызов прекратился.

Глава 4. Мелисса: моя маленькая обычная жизнь

Чем выше Интро в тот день поднималось над горизонтом, тем больше я понимала, что произошло. Решение покинуть Рекрам я приняла к полудню. Шумный город, в котором каждая улица и сквер напоминали о наших прогулках, город, который выбрала, чтобы думать о нём, взращивать свою тоску и желание вернуться к нему, больше не имел никакого смысла. Возвращаться было некуда.

С работы уволилась одним днём. Директор пытался настаивать, но, оценив моё состояние, отбросил эту затею. А состояние и правда было ужасное. Даже невесть откуда появившаяся рябь по воде в вазе в его кабинете выдавала меня с потрохами, но начальник, к счастью, не заметил этой моей оплошности. Затем я сняла с нашего, теперь только моего, счета деньги на черный день. День воистину был черный, впрочем, меня зло позабавило, что о своих накоплениях он тоже предпочел забыть. Я чувствовала черную пелену злой иронии и сарказма вокруг, внутри себя, но отказываться от их защиты была не намерена.

В тот день я отправилась в большое путешествие. Последующие пять лет постоянно меняла города, страны, континенты. Случайные знакомые, редкие случайные заработки. Чаще всего текстом. Возможность работать из любой точки мира, возможности для общения – по-настоящему божественные, и за них стоило благодарить потомков.

Боль в груди настигала меня вечерами и затихала лишь вместе со сном. Бессмертие и способность управлять водой не отгородили меня от болезней, особенно таких, когда боль в душе разрывает тело.

Было ли мне больно потому, что Фернан забыл меня, бросил? Было ли мне больно от одиночества? Было ли больно от того, что все остальные, кто мне был дорог, давно остались лишь воспоминаниями, героями книги? Было ли больно от того, что именно Элеун стерла ему память? Больно от того, что океан отрезал меня от настоящих отца и матери, не давая нам шанса на призрачную надежду на перемирие? И да, и нет, и всё вместе. За пять лет я устала думать, чувствовать, переживать.

Чтобы отвлечься от боли, я села на первый попавшийся поезд дальнего следования. Его путь разрывал материк насквозь от Элеунского океана до моря Угасающих звезд, в Пермуд. Мой билет обещал отвезти меня до конечной станции, в пути пять дней.

Вечером зашла в пустое купе. Здесь пахло кожей и деревом от новеньких сидений. Как только поезд тронулся, провалилась в сон, чувствуя спиной обшивку спальной полки. Фернан ненавидел поезда за отсутствие личного пространства, мне же в них всегда хорошо спалось под стук колёс.

Наутро сквозь сон я услышала лепет ребёнка. На секунду мне даже показалось, что я слышу Эмму, но как только я открыла глаза, увидела, что передо мной сидит пятилетняя девчушка, ничуть не похожая на мою дочь.

Девочка увидела, что я проснулась, и без капли смущения сказала:

– Здравствуйте!

– Здравствуй! – ответила я с улыбкой и приподнялась на спальной полке.

Как тебя зовут и что ты здесь делаешь?

Я оглядела серое купе с элементами дерева и обнаружила на полу два больших чемодана.

– Арина Эдуардовна, – смешно произнося «эр», представилась Ариша и с детской непосредственностью всё рассказала: – мы с папой едем в Пермуд. Папа сейчас вернëтся, он отошёл в туалетную комнату.

– Понятно, – протянула я, чуть задумалась и представилась:– А я Мелисса Александровна.

Я всегда не спешила называть своё имя, вспоминая, что написано в моих документах в этом столетии. В тот век мои имя и фамилия совпадали с настоящими, а фамилия была как океан – Элеунская. Слуги Элеун – поставщики моих документов – постарались. Впрочем, фамилию я тогда в скорости сменила, не без участия Ариши.

– Мелисса, а можешь мне почитать? Пожалуйста! Папе вечно некогда, а мне так интересно, чем закончилась сказка про невидимку. – с безумно милым взглядом попросила меня Ариша и протянула мне знакомый сборник. Книга достаточно старая: от частого чтения углы обложки расползались на тонкие бумажные слои, а краска на причудливых буквах названия сборника немного стёрлась – Мел Сон «Меловые сказки».

Я легко согласилась и взяла книгу из рук малышки. Мы начали чтение. Так нас и застал Эд. Отец Арины, крепкий, чуть полноватый, невысокий мужчина с темной взъерошенной бородой и в узких очках на крупном носу, зашёл в купе. Он выглядел усталым и рассеянным. С первого же взгляда я легко могла определить, что он не в моем вкусе. Но также легко я уловила в нём знакомые черты, спутать которые с кем-либо было невозможно.

– Здравствуйте, – поприветствовал меня попутчик и обратился к дочери: – Арина, ты уверена, что удобно просить незнакомого человека читать тебе?

– Вполне, – ответила вместо малышки я, – тем более, сборник отличный.

Упустить шанс похвалить свои сказки через три века после выхода сборника я не могла, да и не хотела, хорошие сказки получились.

– Меня зовут Мелисса Элеунская, приятно познакомиться с Ариной Эдуардовной и вами, Эдуард… – на этот раз первой представилась я, подмигнула Арише и выждала многозначительную паузу в ожидании фамилии, ведь я специально назвала свою.

– Эдуард Забредски. И мне приятно познакомиться. Мелисса – такое редкое старинное имя.

Бинго, его фамилия Забредски. Эд очень походил на своего далекого предка. И мне с ним всегда было также хорошо, как в те дни, когда я подростком с Леттой и её детьми сидела у Забредски в школе навигаторов, слушала истории о запретном для меня Элеунском океане, странах и городах нашего огромного мира. Также хорошо, когда взрослая приезжала на лошади к нему в гости выпить чая и уважить старика, послушать его истории, часто вместе с Фернаном и маленькой Эммой.

Я гнала эти воспоминания от себя. Прошлого не вернуть. Только увидев Эда, поняла, как же скучаю по его далекому предку.

Колеса поезда стучали. И эти три дня пути мы жили вместе. Завтракали, обедали, ужинали, читали сказки вслух, смотрели мультики, смотрели в окно. Выбегали на перрон на коротких остановках, смотрели на небо незнакомых городов, вдыхали воздух. А ведь он стоил того: в маленьком городке Зифриде рядом с железнодорожной станцией была кондитерская фабрика, и воздух вокруг одурманивал запахом шоколада и кокоса. Ариша так просила остаться в лучшем городе на планете, но мы отправились дальше, набрав в дорогу коробку местных шоколадных плиток. Сладкий вкус молочного шоколада стал нашим новым попутчиком.

У Эдуарда скоро заканчивался отпуск, его ждали на работе в компании, которая занималась разработкой навигаторов. От одной мысли о том, сколько в нём хорошего от его далекого предка, на душе становилось тепло и радостно.

Мы с Аришей всю дорогу подтрунивали над Эдом, чтобы он сбрил свою пушистую бороду. Начала, конечно же, проказница-Ариша, а я её зачем-то поддержала. Но шутка зашла слишком далеко, когда за сутки до прибытия поезда Эд вернулся из туалетной комнаты без бороды. Мой взгляд остановился на его подбородке, мягких губах, затем наши грустно-блестящие глаза встретились. В его взгляде была тоска, доброта и ни с чем не сравнимый интерес. Влюбленность нельзя с чем-то спутать.

Могла ли я тогда отказаться? Вспомнить о своём беспамятном муже, с которым в этом столетии у нас даже не выдалось повода заключить брак? Могла ли я развернуться и уйти? Уйти из купе поезда, в котором у меня не было выбора, здесь мы уже жили как семья? Из купе поезда на полном ходу не уйти. И я решилась на ещё одни сутки в пути, ещё одни сутки этой уютной тёплой жизни, без душевных терзаний, жизни, в которой я кому-то не безразлична.