Нескончаемое лето

– Думаю, за это лето появится целая симфония скрипа, ведь этот дом примет много гостей.

Первая дверь оказалась спальней для гостей – две одноместные кровати, застеленные свежим бельём. Комната была лишена каких-либо изысков, всё оформлялось изначально в молочных оттенках, но обои в некоторых местах от солнца выгорели, а в воздухе стоял запах пыли. Кажется, тут давно никто не селился, но намёк Хиён поняла – совсем скоро сюда приедут, совсем скоро комната будет благоухать сладкими духами или же терпким мужским одеколоном. Тут раздвинут неплотные шторы, впустят прохладный вечерний воздух и будут радоваться отдыху. Но времени гадать, к сожалению, не было, потому брат и сестра вместе со своим провожатым устремились к следующей двери.

Здесь располагалась спальня родителей – маленькая, уютная, с большим шкафом и разными предметами на прикроватных тумбочках. Со стороны жены, госпожи Ли, лежала книга с красной обложкой, блистер с таблетками и очки с тонкой цепочкой, обрамлённой жемчугом. Джиён даже сказал что-то про то, что только русалки носят такие очки.

– А чем моя жена не русалка? Она настолько же прекрасна, – улыбнулся господин Ким. – Тем более поёт! Вы бы слышали. Но, я думаю, услышите, как только зажжём мангал завтра.

Со стороны господина Кима был порядок: пара блокнотов, ручки и зарядка для телефона. Ничего более примечательного в этой комнате не было, потому что обои были спокойного, не кричащего белого цвета, а люстра прилипала к потолку, словно огромный цветок, решившийся раскрыться прямо здесь и сейчас.

Следующая дверь вела в будто бы типичную мальчиковую комнату: сдержанные синие тона в интерьере, валяющаяся спортивная атрибутика, будто бы ничего не успели убрать во время последнего пребывания, но пахло свежестью: мятой и стиральным порошком. Джиён осторожно зашёл в спальню, оглянувшись, так как господин Ким довольно ощутимо пихнул его под ребро. Хиён ничего не увидела цепляющего её взгляд, зато младший брат сразу определил свободную кровать и закинул на неё один из рюкзаков.

– В каждой комнате, кроме вашей с супругой, по две кровати? – решилась уточнить девушка.

– Да, конечно, – ответил господин Ким. – Порой к моим детям приезжают друзья. Считайте, что и вы – друзья моих детей.

– Подружимся ли мы – никто не знает, – вздохнул Джиён.

Соседняя дверь оказалась порталом в царство оранжевого цвета и постеров. Только беглого взгляда хватило Хиён, чтобы понять – с младшей дочерью господина Кима она точно подружится. Ей тоже нравились старые корейские группы первого-второго поколения, преимущественно женские, а около хозяйской кровати и вовсе лежали целые башни из книг. Конечно, это было преувеличение уставшего мозга: книг было много, но не настолько, чтобы они стояли башнями.

– Ого, – только и проговорила Хиён. – Я уверена… мы с Минджу точно подружимся…

Господин Ким на некоторое время оставил молодых людей одних – решил, что неплохо было бы после поездки выпить кофе или маття. Хиён присела на кровать, проводя пальцами по мягкому покрывалу, и притянула к себе рюкзак. В шкафу была будто целенаправленно освобождена одна из полок на уровне груди, и именно туда поместились все вещи, которые девушка взяла с собой. Книги она спрятала под кровать, чтобы в любой момент иметь к ним доступ, а потом, скинув кофту, вышла из комнаты и постучалась к Джиёну. Младший брат вышел, выглядя немного сонно – долгий путь на машине почти заставил его лечь спать.

– Ну что, как тебе?

– Нуна, здесь неплохо, мне кажется. Только интернета не хватает, – шепнул брат. – Завтра, когда пойдём с господином Кимом на пробежку, надо будет поискать интернет. Хоть в километре от дома, но я буду играть.

– Игроман чёртов, – закатила глаза Хиён и на правах старшей отвесила брату подзатыльник.

– Всё в семью тащу, она ещё возмущается!..

С горем пополам они всё же спустились на кухню, где господин Ким заварил пахнувший молочным шоколадом кофе. Конечно, для Джиёна он щедро разбавил напиток молоком, Хиён дал право выбора – и она налила сливки, сразу садясь за стол.

– Расположились? Как вам наш дом? Нравится? – стал заваливать вопросами господин Ким. – Кто завтра со мной на пробежку? Ваш отец сказал, что вы оба достаточно спортивные.

– Я, – в один голос сказали брат и сестра. Каждый из них, конечно, преследовал свои цели: Хиён хотела увидеть море, в то время как Джиён хотел найти интернет.

– Отлично! Тогда завтра вставайте тогда, когда скажу. Допивайте кофе и идите отдыхать. Вы преодолели большой путь.

Хиён действительно чувствовала слабость и, как только допила напиток, вымыла кружку, поклонилась и пошла наверх. Она даже не стала расстилать постель, только обняла себя за плечи и закрыла глаза, предвкушая отдых. Спустя пару минут она заснула, не слыша, как нога Джиёна соскользнула со ступеньки и он ударился коленом.

Хиён проснулась только ближе к десяти вечера. Солнце уже зашло, кругом царил мрак и тишина. Она встала с кровати, вышла в коридор и немного постояла, приходя в себя. Потом сбросила сонливый морок, просящий её вернуться в постель, и обнаружила небольшую лестницу, ведущую наверх.

«Чердак?» – промелькнуло в мыслях, и Хиён, обернувшись, решила, что ей срочно необходимо подняться по этой самой лестнице.

Ступени не скрипели и не выдавали никак присутствия девушки в том месте, где ей быть не положено, раз господин Ким решил не показывать чердак. Но она поднялась, вытащила из кармана телефон и подсветила себе пространство вокруг. Пыли здесь было ещё больше, чем в комнате, где расположился Джиён, и потому захотелось от души чихнуть. Но так чердак никак не был захламлён, казалось, что его не использовали как склад ненужных-нужных вещей. Тут даже диван стоял, чтобы посидеть или же полежать!

На него-то Хиён и уселась, устремив взгляд в окно. За пределами дома стрекотали цикады, полная луна светила прямо на пол, оставляя будто пятно пролившегося молока. Девушка откинула голову на спинку дивана, а потом решила, что это «что-то» надо потрогать. Струны, колковый механизм – это гитара! Обычная акустическая гитара.

Как же Хиён давно не играла!..

В средней школе она научилась для себя играть на гитаре, искренне влюбилась в этот инструмент, но пришлось из-за подготовки к экзаменам забросить и пение, и музыку вовсе. Но голос внезапно хотел что-то спеть, пальцы – сыграть, и Хиён себя еле сдержала, потому что рисковала игрой разбудить всех обитателей дома и перебить стрекот сверчков. На выдохе Хиён вернула гитару туда, откуда взяла, и решила, что вернётся сюда чуть позже. В любом случае, её же не отругают за то, что она настроила инструмент и решила поиграть?

Девушка аккуратно закрыла дверь за собой, спустилась и ушла в спальню, накрываясь с головой одеялом. Летние каникулы пройдут прекрасно, раз в этом ещё неизведанном доме есть гитара.

Глава 1

Хёнмин раскрыл глаза в тот момент, когда его старшая двоюродная сестра, Наён, сверкая злыми глазами, ворвалась в комнату. Она была подобна буре, которая начнётся прямо сейчас и обрушится на голову ничего не понимающего парня. Он выдохнул, приготовившись к не очень приятному разговору, но Наён сунула руку в волосы, встрепала их и выдохнула. Кажется, она успокоилась, но эта девушка была слишком резкой. Слишком непредсказуемой.

– Эй! – Она топнула ногой и села на табурет. – Тебя звали столько раз, Хёнмин, а ты не слышишь!

– Да ладно тебе, нуна. – Парень вытянулся на постели. В последнее время он ощущал жуткую сонливость и не мог подняться с кровати вовремя. Наён, которая уже два дня гостила у них, приехав из Сеула, вечно посылалась его будить, а потом была раздражённой, словно давно не отдыхала. – Сейчас поедем на дачу, на воздух, отдохнём…

– Дело в том, что Минджу и мама уже загрузили вещи, а ты даже не встал! – воскликнула Наён. – Быстро собирайся!

Этот крик сработал словно будильник, который взорвался прямо над ухом, и Хёнмин фактически упал на пол, потом вскочил, выхватил одежду. Спешно натянул всё, взял рюкзак и вперёд Наён, не умывшись, устремился по лестнице вниз, выбегая в подъезд, а потом и из него. Мама уже захлопывала дверь, когда Хёнмин прибежал, уперев руки в колени. Наён, позвякивая ключами, подошла к передней пассажирской двери и села в салон.

– Тебе надо к психологу, сын. То, что ты начал так много и долго спать, очень меня настораживает, – ласково произнесла мама, погладив сына по голове. Хёнмин вздрогнул, будто бы каждое прикосновение отдавало огнём, а потом подошёл ближе к женщине и обнял её. Мама пахла чудесно: ванилью, выпечкой, домом, в конце концов, очень приятно и так, как должны пахнуть мамы. Хёнмин бы не сказал, что так сильно к ней привязан, но, кажется, любил её больше, чем кого бы то ни было из семьи. Минджу, младшая сестрёнка, слишком шумная, громко слушает музыку, активная, словно на неё в детстве разлили зелье вечной бодрости. Состояние же Хёнмина внушало подозрение, и родители о нём часто беспокоились, хоть и приговаривали, мол, взрослый уже, должен и сам о себе заботиться.

– Может, после отпуска к неврологу записаться, если не пройдёт? – потёр глаза руками юноша. – Я просто вас не слышу. Не могу проснуться…

– Конечно, запишись. А теперь садись. Нам бы приехать без пробок. Дети семьи Пак уже в доме.

Хёнмин часто видел господина Пака у них в гостях: друзья с университета, отцы семейств до сих пор проводили время вместе, смеялись, у них было много историй, которые не терпелось поведать миру. В детстве они даже играли с Хиён и совсем маленьким Джиёном, но Хёнмин не запомнил, как они выглядят, да и слишком давно виделись для того, чтобы хранить в памяти какие-либо особые детали. Матери не общались, просто вели себя максимально вежливо по отношению друг к другу, но никогда не переходили границ. Чувствовалось, что они – совершенно разные люди, потому и не сдружились особо, чтобы звонить в выходные и спрашивать, как там дети.

Минджу заткнула уши наушниками, накинула на голову капюшон и вскоре задремала. Наён клацала ногтями по экрану телефона, будто там было скрыто нечто интересное, а мама сосредоточенно вела машину. Казалось, было бы логично пустить на переднее пассажирское Хёнмина, который из-за спешки забыл зарядить телефон и теперь ехал с двумя процентами заряда, но старшая девушка поступила иначе. Да и в принципе Наён была очень своевольной, что абсолютно не нравилось ни её семье, ни семье Ким. Она предпочитала не сходиться с парнями, занималась с собой, а в школе, по слухам, была самой настоящей сплетницей. Хёнмин думал, что Наён просто не везёт в любви, потому она немного истеричная, самую малость злая и очень-очень ранимая, хотя всему миру пытается доказать обратное.

– У нас будет только одна остановка, так что приготовьтесь немного подождать, – предупредила госпожа Ли. – Я надеюсь, все всё взяли, если же нет – докупим по пути, главное, чтобы на даче никто не говорил, что я не предупреждала, хорошо?

– Да, мам, – сказал Хёнмин единственный. Минджу уже в это время спала, а Наён лишь кивнула. Она в принципе согласилась на эту поездку, чтобы перезарядиться и постараться совладать с собой, но понимала – этого могло не случиться. Наён никогда не отрицала, что у неё тяжёлый характер, не говорила, что она паинька, а остальные много надумывают. Может, нахождение с родственниками в одном пространстве некоторое время подряд хоть поспособствует смягчению характера. Хотя бы ненамного!..

Путь до дачного домика всегда казался Хёнмину чересчур долгим, но потом, после отдыха, он не жалел, что покинул Кунсан. Он вырабатывал свой особый ритм жизни, занимался готовкой, ухаживал за садом и напитывался энергией, которую давали ему деревья и собственная комната. Не зря всё было оформлено так, как в детстве, дабы показать половые различия между детьми: что-то от детства поднималось на поверхность и не уходило, пока Хёнмин полностью не раскроется, не отдохнёт. Как бы он ни пытался порой отговаривать мать от поездки, глубоко в душе он понимал – все устали, всем нужен отдых. Зато Минджу, крошка, которая с ранних лет впитывала в себя закаты и рассветы приморского городка, искренне радовалась, когда её везли на дачу. Хоть она не копалась в земле, не старалась общаться с соседями, она проводила свой досуг как могла, как хотела.

Будто совсем недавно Минджу прыгала, маленькая, по ступенькам лестницы, крепко держась за перила. Её тонкие хвостики подскакивали каждый раз, щёки были надуты, а глаза горели лихорадочным огнём. Ей было пять, она проснулась чуть раньше Хёнмина и будила всех в радиусе километра, но никто ничего ей не сказал, лишь покачал головой. Сейчас она так не подскакивала, напоминая маленького кузнечика, стала более спокойной, размеренной, словно настоящая юная леди, которой место в Белом доме. При этом ничего не отменяло некоторых всплесков её характера в силу возраста – порой она позволяла себе быть импульсивной, особенно когда старший брат досаждал и вёл себя как самый настоящий «оппа».

В последнее время, на самом деле, у Хёнмина были проблемы. Одолевала слабость, сонливость, он мог заснуть на месте и долго не просыпаться. Сам вроде как не волновался – не было возможности, потому что учёба и совмещение её с работой фотографа и в копи-центре давали свои плоды. Он потерялся, решил, что необходимо уехать из города, и так оказался в машине с двумя сёстрами и мамой, что включила кондиционер. Будь её воля, она бы включила ещё и радио, но боялась разбудить Минджу.

– Хёнмин-а, может, твоё состояние связано с тем, что тебе нужно завести отношения? – лукаво спросила госпожа Ли, и даже Наён посмотрела на неё с шоком – следом лицо приобрело эмоции раздражения и негодования. – Скажем, с девушкой пойти на свидание, выпить кофе… потом повторить раза два, а после этого можно и жениться?..

– Мама, я, конечно, с уважением отношусь к твоему мнению, но мне кажется, что в это дело лучше пока не лезть ни мне, ни тебе, – ответил Хёнмин.

– К тому же не все проблемы решаются присутствием женщины. Зачастую женщина как раз и создаёт проблемы, – буркнула Наён, и единственный парень в салоне улыбнулся.

– Я смотрю, ты разбираешься в этом, – протянул он, и Наён вздрогнула. – Посвятишь в тонкости, а, нуна?

– Тебе бы язык вырвать!

Хёнмин, кажется, был единственным человеком, перед которым Наён тушевалась. Она каждому показывала свой характер и острые зубы, чтобы никто лишний раз не лез, хотя и после первого диалога понимали: что-то у этой девушки в жизни явно не в порядке. Но никто не хотел быть психологом для человека, который будто бы не прожил свой пубертат так, как надо. В Наён будто бы говорило нечто подавленное, нечто глубоко в ней зарытое, и не надо быть психологом, на которого, кстати, Хёнмин и учился, чтобы понять, что старшей сестре нужно внимание. Она его не получила в определённый момент, теперь буквально питается эмоциями других людей, которые испытывают при виде неё и отвращение, и обиду, и остальные чувства. Хёнмин относился к этому всему с долей юмора, и потому Наён, не встретив нужной реакции, просто отворачивалась, поняв, что такой крепкий орешек ей не раскусить.

– Ладно вам, дети, хватит, – произнесла госпожа Ли, отмахиваясь. – Действительно как дети малые. А когда на заправке остановимся, так же себя вести будете?

– Прекрасно, – буркнула Наён.

Хёнмин же решил промолчать. Он не хотел лишний раз перетягивать внимание с дороги на себя. Был однажды такой момент – отец, достаточно болтливый человек, завязал с ним разговор во время езды, и понятное дело, отвлёкся, отвернулся от дороги и влетел в отбойник. И сын, и отец выжили: на господине Киме не было ни царапины, у Хёнмина – закрытая черепно-мозговая, которая, как хорошо, не тревожила в последнее время. За его состоянием следили, его консультировали по любым вопросам и даже пару раз предлагали лечь на обследование, но парень отказывался. Если ему не настолько плохо, как могло быть, то зачем лишний раз тратить деньги?

Когда машина подъезжала к заправке, Минджу открыла глаза. Она с недоумением осмотрела простирающийся прямо перед ней ландшафт, потом, узнав его, кивнула самой себе и достала из ушей наушники. Она была свежей и отдохнувшей, и Хёнмин ей завидовал – она-то могла спать спокойно ночью, а сам он заснул где-то под утро, когда солнце начало вставать, и не сказать что поспал долго. Порой он внезапно засыпал днём, резко просыпался в скованном состоянии и, кажется, даже не мог дышать. Но потом всё выправлялось, поправлялось – и становилось намного легче. Но ночью он продолжал не спать, пугая самого себя. Может, из-за работы и съехал график, откуда он знал. Благо после аварии он до сих пор пребывает на больничном и может рассчитывать на работу только с сентября, когда очередной сотрудник копи-центра взвоет от объёма задач и работы, которую только вешают и вешают.

В магазине при заправке было чисто, можно сказать, даже стерильно. С ламп лился белый свет, режущий глаза, и Наён нетерпеливо взяла из холодильника пару двухлитровых бутылок воды, какие-то снеки и направилась к кассе. Минджу долго выбирала мороженое, в итоге взяла ванночку с зелёным чаем и спросила у мамы:

– Как думаешь, Хиён-онни и Джиёну-оппе понравится такой вкус? – Она напоминала маленького котёнка, который не знал, к кому подойти за помощью. Хёнмин был слишком далеко – присматривал гель для душа, так как впопыхах забыл его, а потом увидел и снотворное. Конечно, была тяга купить – может, благодаря этому сон сколько-нибудь да восстановится, но он не тешил себя надеждами. После отдыха пойдёт к неврологу, а лучше ляжет на госпитализацию, если будет такой вариант. Не будет он брать пока снотворное, если что, съездит в ближайший город и посетит врача там, чтобы он дал рецепт, а то ничего путного не выйдет.

– Не привезёшь и не дашь попробовать – не узнаешь, – сказала мама. – Я думаю, они в любом случае будут рады познакомиться и угощению. Не думаю, что наш папа их за завтраком закормил. Скорее, он их выдернул из постелей и потащил бежать в гору.

– Да, господин Ким не меняется. – Наён спрятала в большую сумку то, что купила. Одну бутылку с водой она планировала положить около водителя, вторую – передать пассажирам сзади. – Все бегать начнут. И в гору, и с горы.

От Наён еле ощутимо пахло мятой, она только что распаковала один из леденцов в задорной зелёной упаковке с изображением листика с глазками. Девушка вышла из магазина в тот момент, когда Хёнмин подошёл к матери с сестрой со своими покупками. Минджу так и стояла с мороженым, не зная, положить или оплатить, и старший брат протянул свою карту, без слов позволив распорядиться личными деньгами как своими. Девушка крепко сжала пластик, поклонилась и, довольная, убежала на кассу, набирая довеском сладости и, конечно же, не забыла упаковку любимой лапши с морепродуктами. Хёнмин наблюдал за этими действиями с трепетом и любовью: между ним и сестрой была такая связь, которую было не перебить ничем, и он знал, что с годами их привязанность лишь углубится. И для него, и для неё не было ничего лучше семьи, ближе и роднее.

Госпожа Ли развернулась и устремилась к выходу из магазина, звякнув колокольчиком. Хёнмин, не дожидаясь сестры, которая была предельно самостоятельной и могла не то что в шестнадцать не постесняться оплатить покупки, но и заговорить с соседями, а то и просто с людьми даже в очереди в магазин. И как это вязалось с тем, что «домашняя» Минджу была тихой и осторожной?

– Спасибо, оппа! – Минджу вскочила в машину и отдала карточку брату. Тот спрятал её в кошелёк. – Я так хочу уже познакомиться с онни и оппой!

– Но ты же с ними знакома, – нахмурила брови мама.

– Я не помню совсем, – ответила Минджу и положила пакет с покупками на резиновый коврик под собой. Потом, подумав, решила снять кроссовки и забраться на сиденье с ногами. – Мы же маленькие были. Это отцы собираются часто, а мы? Мы только пару раз виделись, так что можно сказать, что это будет новое знакомство.

– Хорошо, пускай это будет так.

Минхён спустя километр заснул, прислонившись щекой к стеку, и знал, что его разбудят только под конец поездки, спросят, выспался ли он. Придётся ведь сказать, что нет, потому что он давно не чувствовал себя хорошо после сна, врать он не привык, всё всегда говорил прямо.

Хиён же с самого утра проклинала всё, что есть, поднявшись рано и не чувствуя себя отдохнувшей. Наоборот, ощущение было, будто она на голодный желудок пригубила соджу самой высокой крепости, такое же летучее и кружащееся. Мир, правда, вокруг неё не вертелся, потому пришлось с гудящей головой спускаться на кухню, где уже завтракали Джиён и господин Ким. На столе стояло много разных мисок и тарелок, в основном маринованные овощи, грибы, конечно же, миска с рисом и даже нечто, напоминающее яичницу с беконом. Господин Ким постарался, чтобы первый завтрак на природе был сытным, потому что стартовать, оказывается, они будут лишь через два часа, когда еда усвоится.

– То есть мы побежим к морю? – Хиён набросила на голову капюшон ветровки, которую надела, когда решилась выйти из комнаты, и ощутила, как её пробрала приятная дрожь. Это было предвкушение.

– Сначала по дороге, на холм, забежим в перелесок, а после него и море будет видно. – В голове Хиён закрутились колёсики, и она вздрогнула, поняв, что для первого раза столько пробежать будет многовато для её организма. Она хоть и занималась раньше бегом, не могла столько пробежать.

– Не слишком ли это далеко?

– Нет, пара-тройка километров, вся такая прогулка займёт меньше часа. Пока можно размяться, умыться и одеться, – произнёс господин Ким. – Надеюсь, вы умеете проводить разминку самостоятельно?

Джиён после этих слов подпрыгнул и устремился в центр кухни, принявшись разминать шею, потом плечи и руки. Хиён остановила его еле уловимым жестом руки – увидела достаточно, чтобы понять, что она и сама прекрасно справится с небольшой тренировкой. Заместо спора девушка взяла все тарелки с кружкой и подошла к раковине, принявшись их мыть. Порой уборка и нечто подобное здорово успокаивали и перезагружали мозг.

Господин Ким на время включил радио, по которой передавали какую-то европейскую песню, весьма задорную для ленивого летнего утра. Полил мелкий дождь, но даже он не испортил настроя на пробежку, потому что в разделе погоды пообещали, что плохая погода закончится где-то в течение часа. Для Хиён никогда не существовало плохой погоды: она любила жару, бесконечные дожди, в особенности когда не нужно никуда выходить, ни в магазин, ни на учёбу. Она просто смотрела на небо, на спешащих под крыши людей, и ловила себя на мысли, что ей нравилось быть наблюдателем за маленьким миром.

Нет, Хиён ни в коем случае не смотрела на всех свысока, изучающе и препарирующе, словно хирург. Она любила просто наблюдать, улыбаясь и ловя на себе ничего не понимающие взгляды других людей. Скорее, она была любознательной с самого детства, потому и выбрала, пускай и неудачно, профессию, связанную с непрерывным образованием. На лекциях говорили, что педагог – это тот человек, который кладёт себя на рельсы науки, ожидая, что его переедет поезд. Конечно, в чём смысл этой фразы, Хиён поняла только сейчас: тебя разорвёт, пока начнёшь разбираться во всех тонкостях, но, странно, так как поезд метафорический, от этого не умрёшь, лишь ахнешь.

– Ну что, гости дорогие, готовы побегать? – Господин Ким возник будто из ниоткуда, оттуда же вывалился Джиён, который будто решил перед забегом вздремнуть, а не привести себя в порядок, как до того делала Хиён. – Как только вернёмся, к нам приедут. Жена позвонила.

На улице уже перестал моросить мелкий дождик, но тучи всё равно сгущались непреодолимым барьером между людьми и космосом. Земля чавкала под кроссовками, ткань запачкалась ещё до того, как господин Ким и брат с сестрой успели выйти на дорогу. Машины не проезжали, всё говорило лишь об умиротворении и спокойствии, и Хиён вновь почувствовала аромат соли, который покрыл местность, будто одеяло. По словам господина Кима, море было далеко отсюда, но они смогут добежать даже меньше чем за час, и девушка всё же надеялась, что у них получится сегодня к нему прийти. Не получится сегодня – значит, получится завтра, она готова бежать до бесконечности, лишь бы посидеть на пляже и вдохнуть запах моря.

– Надеюсь, вы все знаете, во что ввязываетесь, так что побежали! – Господин Ким был полон энергии, потому, накинув капюшон, начал с быстрой ходьбы, затем переходя в бег. Джиён следовал по такому же принципу – на каждый выдох определённой ногой топал, как учили в школе. Хиён же начала с лёгкого бега, вскоре нагоняя остальных и понимая, что в икрах и бёдрах сладко ноет.

Как же давно она не бегала для удовольствия!..

Желание заниматься спортом было всегда, а вот возможность – нет. То школа, то подготовка к экзаменам, то университет. Всё это создало ком в голове и горле, всё это стало препятствием на пути к желанию заняться собой. Не сказать что Хиён в принципе нуждалась в том, чтобы сжигать лишний жир бегом, но ей это нравилось, подходило для своеобразного успокоения, как и уборка по дому, которая зачастую длилась дольше обычного. Но всё же уже где-то у перелеска Хиён начала задыхаться – и ничего удивительного, потому что, задумавшись, перестала правильно дышать.