Полная версия
Елена удивленно посмотрела на Алексея.
– Вы уже встречались с… одним из них?
– С Георгиосом Петридисом, – кивнул Алексей. – До его полной трансформации. Нам удалось даже… пообщаться.
– Это невозможно, – врач выглядел ошеломленным. – На поздних стадиях трансформации речевая функция полностью утрачивается.
– Возможно, именно поэтому Алексею стоит осмотреть пациентов, – заметила доктор Чен. – Мы до сих пор не понимаем механизм трансформации. Любая новая информация критически важна.
После короткого совещания с начальством врач неохотно согласился. Алексею и доктору Чен выдали усиленные защитные костюмы последнего поколения.
– Максимальный уровень биологической защиты, – пояснил техник, помогавший им облачиться. – Тройной слой композитных материалов, автономная система фильтрации воздуха, встроенные сенсоры жизнедеятельности.
– Выглядит как скафандр астронавта, – заметил Алексей, проверяя подвижность суставов в массивных перчатках.
– Тем не менее, соблюдайте предельную осторожность, – предупредил врач. – Мы до сих пор не знаем, может ли инфекция проникать через микроповреждения защиты.
– Сколько пациентов нам предстоит осмотреть? – спросила доктор Чен, проверяя герметичность шлема.
– Осталось трое, – ответил врач. – Двое на ранних стадиях трансформации, один – на промежуточной. С последним будьте особенно осторожны. Он уже утратил большую часть человеческих черт, хотя всё еще сохраняет некоторые когнитивные функции.
– Я пойду с вами, – неожиданно сказала Елена. – Мне нужно задать несколько вопросов.
– Это исключено, – отрезал военный врач. – У вас нет необходимой подготовки.
– Зато у меня есть знания, которые могут помочь, – возразила Елена. – Я работала с профессором Кастелли над расшифровкой минойских текстов. Если пациенты сохранили память, они могут узнать меня и быть более… коммуникабельными.
Северов задумчиво посмотрел на Алексея.
– Что думаешь?
– Риск есть, но она права, – ответил Волков. – Знакомое лицо может спровоцировать реакцию, которая даст нам новую информацию.
– Хорошо, – кивнул Северов. – Но только в полной защите и под непосредственным наблюдением Алексея.
Елене выдали такой же защитный костюм. Пока она облачалась, Алексей тихо сказал ей:
– Держитесь рядом со мной. Если скажу отступать – отступаете немедленно, без вопросов.
– Я не из пугливых, – ответила она, проверяя крепления шлема.
– Дело не в храбрости, – Алексей встретился с ней взглядом через прозрачное забрало. – А в том, что я видел, на что способны эти существа. Они быстрее и сильнее, чем кажутся. И непредсказуемы.
Елена на секунду замолчала, затем кивнула с неожиданной серьезностью.
– Принято. Я буду следовать вашим указаниям.
Изоляционный блок представлял собой отдельное крыло больницы с автономными системами жизнеобеспечения и безопасности. Вход осуществлялся через серию шлюзовых камер, каждая из которых герметично закрывалась за входящими.
– Палаты расположены по центральному коридору, – объяснял военный врач через коммуникатор. – Трое пациентов содержатся в отдельных помещениях с максимальным уровнем изоляции. Общение возможно через интерком или визуально через армированное стекло.
– Материалы стен и перегородок? – деловито уточнила доктор Чен.
– Композитный сплав с титановым каркасом. Стекло бронированное, многослойное. После инцидента с Георгиосом Петридисом мы усилили все барьеры.
Когда трио в защитных костюмах вошло в основной коридор, Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Стерильное, ярко освещенное пространство казалось неестественно тихим. Только тихое гудение вентиляционной системы и приглушенные звуки медицинского оборудования нарушали тишину.
– Начнем с пациента на ранней стадии, – сказал Алексей. – Кто он?
– Михалис Константину, 42 года, археолог-эпиграфист, – ответила Елена. – Работал в команде Кастелли около пяти лет. Специалист по древним языкам.
Они подошли к первой палате. За стеклянной стеной на больничной койке сидел человек, с первого взгляда выглядевший почти нормально. Только при ближайшем рассмотрении становились заметны изменения: кожа на руках покрылась мелкими чешуйками серебристого цвета, глаза приобрели вертикальные зрачки, а когда пациент повернул голову на звук открывающейся двери наблюдательного поста, стало видно, что его уши удлинились и заострились.
– Михалис? – Елена включила интерком. – Это Елена Маврис. Вы помните меня?
Человек медленно повернул голову в их сторону. Его движения были странно грациозными, как у рептилии.
– Елена… – голос звучал хрипло, с металлическим призвуком. – Конечно… помню. Как… могу забыть?
– Здравствуйте, господин Константину, – вступил Алексей. – Я доктор Волков. Хотел бы задать вам несколько вопросов о том, что произошло в Кноссе.
Пациент внимательно изучал их своими измененными глазами. В его взгляде читались остатки человеческого интеллекта, смешанные с чем-то чужеродным, древним.
– Вы… слишком поздно, – произнес он после паузы. – Процесс… необратим. Профессор… был прав.
– О чем был прав Кастелли? – спросила Елена, подходя ближе к стеклу.
– О эволюции. О… скрытом потенциале, – Михалис медленно поднял руку, разглядывая свои трансформированные пальцы. – Мы думали… это мутация. Но это… возвращение. К истинной форме.
Алексей переглянулся с доктором Чен. Затем осторожно спросил:
– Что вы чувствуете сейчас, Михалис? Физически и… ментально.
– Чувствую… всё, – на лице пациента появилось подобие улыбки, обнажившей заостренные зубы. – Каждый звук, каждый запах. Ваше… сердцебиение. Ваш… страх. Ощущаю… как расширяется сознание. Становится… другим.
– Вы можете контролировать изменения? – спросила доктор Чен.
Михалис странно дернул головой – нечто среднее между кивком и змеиным движением.
– Не контролировать. Направлять. Как… реку. Она течет… сама. Но можно… выбирать путь.
– Все зараженные трансформируются по-разному, – заметила Елена. – Почему одни становятся похожими на быков, другие на птиц или рептилий?
– Зависит от… ДНК, – ответил Михалис. – Древние гены… разные у разных людей. Споры… активируют то, что… уже есть.
Алексей внимательно наблюдал за реакциями пациента, отмечая каждую деталь поведения. Несмотря на очевидные физические изменения, Михалис сохранял удивительную ясность ума. Его речь была затруднена, но мысли оставались связными.
– Что случилось в лаборатории, когда капсула разбилась? – спросил Алексей.
Глаза Михалиса внезапно расширились, и по телу пробежала судорога.
– Свет… зеленый свет. И… голоса. Древние… голоса. Они… говорили… говорили…
Он замолчал, сгорбившись и обхватив голову руками. Мониторы в палате показали резкий скачок сердечного ритма и мозговой активности.
– Что они говорили, Михалис? – настойчиво спросила Елена.
– Проход… открыт. Царь… возвращается, – выдавил пациент сквозь сжатые зубы. – Астерий… пробуждается.
Внезапно он вскинул голову, и Алексей едва сдержал возглас удивления. Лицо Михалиса начало трансформироваться прямо на их глазах – кожа натянулась, скулы заострились, нос уплощился, превращаясь в подобие змеиного.
– Трансформация ускоряется, – прокомментировала доктор Чен, не отрывая взгляда от пациента. – Триггер – эмоциональный стресс или определенные воспоминания.
– Нам нужно вывести его из этого состояния, – сказал Алексей, наблюдая как датчики в палате показывают все более тревожные показатели.
– Михалис, сосредоточьтесь на моем голосе, – спокойно произнесла Елена. – Вспомните наши раскопки в северном секторе Кносса, помните? Вы нашли тогда табличку с линейным письмом А. Вы были так взволнованы…
Удивительно, но эта тактика сработала. Пациент медленно выпрямился, его дыхание стабилизировалось. Трансформация остановилась, хотя изменения, произошедшие с лицом, не исчезли.
– Да… табличка, – прошептал он. – Я… помню.
– Что было написано на той табличке, Михалис? – мягко продолжила Елена.
– Предупреждение… о Лабиринте. О том, что… внизу. О крови… и перерождении.
– Предупреждение о спорах? – уточнил Алексей.
– О богах… которые не боги, – ответил Михалис. – О людях… которые не люди. О том, что… спрятано в темноте.
Он повернулся к Елене, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на узнавание.
– Елена… вы должны… уничтожить вход. Засыпать… замуровать. Пока не… поздно.
– Мы не можем этого сделать, Михалис, – ответила она. – Нам нужно найти противоядие, а для этого необходимо войти в лабиринт.
– Нет… противоядия, – голос Михалиса стал тише. – Только… контроль. Старики в горах… знают. Хранители Дедала… помнят ритуалы.
– Хранители Дедала? – переспросил Алексей. – Кто они?
– Потомки… тех, кто выжил. Кто научился… контролировать зверя внутри.
Елена выглядела ошеломленной даже сквозь прозрачное забрало шлема.
– Я слышала легенды о тайном обществе на Крите, которое хранит древние знания, но считала это туристическим фольклором.
– Не легенды… – прошептал Михалис. – Правда… Василис знает. Василис… один из них.
– Василис Папандреу? – уточнила Елена. – Наш гид?
Михалис кивнул, но внезапно его тело снова содрогнулось. На этот раз трансформация была более интенсивной – кожа на шее покрылась плотной чешуей, пальцы удлинились, на кончиках появились когти.
– Уходите… – прохрипел он. – Быстрее… я теряю… контроль!
Мониторы в палате начали подавать сигналы тревоги. Пациент выгнулся дугой, с его горла сорвался нечеловеческий звук.
– Отходим, сейчас же! – скомандовал Алексей, хватая Елену за руку и оттаскивая от стекла.
За их спинами раздался треск – Михалис с нечеловеческой силой ударил по прозрачной стене. Бронированное стекло выдержало, но на нем осталась паутина мелких трещин.
– Этого не может быть, – прошептала доктор Чен. – Это стекло должно выдерживать прямое попадание пули.
Михалис отступил от стекла, его тело продолжало трансформироваться. Лицо уже едва напоминало человеческое, глаза полностью потеряли белки, став янтарными с вертикальными щелями зрачков.
– Нужно активировать систему усмиренения, – сказала доктор Чен в коммуникатор операторам безопасности. – Немедленно!
В палате зашипели распылители снотворного газа, но существо, которым стал Михалис, словно не замечало его. Оно сделало несколько шагов назад, затем с разбега бросилось на стекло. На этот раз трещины стали глубже.
– Эвакуируемся! – крикнул Алексей, таща за собой Елену к выходу.
Они едва успели достигнуть шлюзовой камеры, когда услышали звук разбитого стекла и вой сирены аварийной тревоги.
– Полная изоляция сектора! – раздался голос в динамиках. – Все двери герметизируются через десять секунд!
– Не успеем, – выдохнула доктор Чен, глядя на медленно закрывающиеся створки главного шлюза.
Алексей оценил расстояние и скорость движения дверей.
– Успеем. Бегом!
Они рванулись вперед, преодолевая неповоротливость защитных костюмов. Сзади раздавался топот когтистых лап по плиточному полу – Михалис преследовал их, двигаясь на четырех конечностях с невероятной скоростью.
Трио влетело в шлюз за секунду до того, как массивные створки сомкнулись. С другой стороны раздался глухой удар – существо врезалось в металлическую преграду.
– Господи, – выдохнула Елена, опираясь на стену камеры. – Он полностью трансформировался за считанные минуты.
– Не полностью, – возразила доктор Чен, пытаясь восстановить дыхание. – Это промежуточная стадия. Финальная будет еще более… радикальной.
Алексей молчал, мысленно анализируя произошедшее. То, как быстро менялось состояние пациента, как стремительно прогрессировала трансформация при эмоциональном возбуждении – всё это имело критическое значение для понимания природы инфекции.
Когда они вышли из камеры дезинфекции и сняли костюмы, их уже ждал Северов с мрачным выражением лица.
– Что у вас там произошло? Весь комплекс на аварийном положении.
– Мы спровоцировали ускоренную трансформацию, – объяснила доктор Чен. – Непреднамеренно, конечно. Это дает нам важную информацию о механизме мутации.
– А также о том, что сдерживающие системы недостаточно надежны, – добавил Алексей. – Если один пациент на ранней стадии смог пробить бронированное стекло, что будет, когда трансформация завершится?
– Мы не можем рисковать дальнейшими исследованиями здесь, – решительно сказал Северов. – Ситуация выходит из-под контроля.
– Но мы получили важную информацию, – возразила Елена. – Михалис упомянул Хранителей Дедала – тайное общество, которое знает, как контролировать трансформацию. И наш гид, Василис Папандреу, каким-то образом связан с ними.
– Где сейчас этот Василис? – спросил Северов.
– Должен ожидать нас в Кноссе, – ответила Елена. – Он организует доступ к закрытым секциям дворца.
Северов кивнул.
– Тогда мы немедленно выдвигаемся туда. В больнице оставаться опасно.
– А как же другие пациенты? – спросила доктор Чен. – Мы не успели их осмотреть.
– Придется отложить, – ответил Северов. – Если Михалис прорвется через внутренние барьеры, начнется настоящий ад. Нам нужно быть подальше отсюда, когда это случится.
Словно в подтверждение его слов, по коридорам больницы разнесся сигнал общей эвакуации. Медицинский персонал и военные начали спешно покидать здание.
– Что происходит? – спросила Елена у пробегавшего мимо офицера.
– Нарушение второго уровня изоляции, – бросил тот на бегу. – Существо проломило внутреннюю перегородку. Через пять минут активируется протокол полного уничтожения.
– Они собираются сжечь весь комплекс? – ужаснулась Елена.
– Только изоляционный блок, – уточнил Северов. – Но нам действительно лучше убраться отсюда.
Группа быстрым шагом направилась к выходу, присоединившись к потоку эвакуирующихся. За спиной раздавались тревожные объявления системы оповещения и звуки подготовки к активации аварийного протокола.
Алексей поддерживал доктора Чен, которая споткнулась на лестнице. Елена шла рядом, ее лицо выражало сложную смесь страха и научного любопытства.
– Если то, что сказал Михалис, правда, – произнесла она, – то легенда о Минотавре и лабиринте может иметь под собой реальную биологическую основу. Не просто миф, а… историческая хроника.
– Первый Минотавр мог быть результатом древнего эксперимента по генной модификации, – согласился Алексей. – А лабиринт – не просто тюрьмой, а лабораторией.
– И Кастелли каким-то образом узнал об этом, – добавила доктор Чен. – Возможно, нашел древние записи или артефакты.
– Что более важно, – вмешался Северов, – он знал об опасности и всё равно активировал споры. Этот человек хотел запустить процесс трансформации. Вопрос – зачем?
– Михалис упомянул нечто о «возвращении к истинной форме», – вспомнил Алексей. – Словно Кастелли считал это не мутацией, а… эволюцией.
Они вышли из здания на залитую солнцем площадку, где их ожидал армейский внедорожник. Вдалеке виднелись очертания гор, а между ними – силуэт древнего Кносского дворца.
– Туда мы и направимся, – сказал Северов, глядя в том направлении. – К источнику всего этого кошмара.
Когда внедорожник тронулся, Алексей бросил последний взгляд на больничный комплекс. В окнах верхнего этажа мелькнула странная фигура – больше похожая на ящера, чем на человека. Через секунду раздался глухой взрыв, и из окон изоляционного блока вырвались языки пламени.
Протокол уничтожения был активирован.
Дорога к Кносскому дворцу пролегала через живописные окрестности Ираклиона. Оливковые рощи, виноградники и древние каменные ограды создавали идиллическую картину, резко контрастирующую с тем ужасом, который группа только что пережила.
В машине царило напряженное молчание. Каждый из них обдумывал увиденное и услышанное, пытаясь сложить фрагменты головоломки в единое целое.
Томпсон, устроившийся на заднем сиденье с ноутбуком на коленях, нарушил тишину:
– Я проанализировал сейсмическую активность в районе Кносса за последние недели. Есть кое-что интересное.
Он развернул экран, показывая трехмерную карту подземных полостей.
– Вот стандартная карта известных подземных помещений дворца, – указал он на верхнюю часть изображения. – А вот что показывают последние данные.
Ниже известных помещений проступала сложная сеть тоннелей и пещер, уходящая глубоко под землю.
– Это действительно лабиринт, – прошептала Елена, вглядываясь в изображение. – Намного больше и сложнее, чем предполагалось.
– И намного древнее, – добавил Томпсон. – Судя по геологическим данным, некоторые тоннели сформировались задолго до строительства самого дворца. Минойцы могли просто обнаружить его и… адаптировать для своих целей.
– Или построить дворец над ним, чтобы контролировать доступ, – предположил Алексей.
– В любом случае, теперь понятно, почему Кастелли так интересовался именно этим участком, – сказал Северов. – Он знал, что найдет.
Внедорожник миновал последний поворот, и перед ними открылся вид на археологический комплекс Кносского дворца. В обычные дни здесь было полно туристов, но сейчас территория была оцеплена военными под предлогом проведения археологических работ особой важности.
У входа в комплекс их ждал невысокий коренастый мужчина с седеющей бородой и глубокими морщинами на загорелом лице. Он курил, опершись на старый джип, и внимательно наблюдал за подъезжающей машиной.
– Василис Папандреу, – представила его Елена, когда они вышли из внедорожника. – Лучший гид на Крите и, как оказалось, человек с весьма интересным прошлым.
Василис затушил сигарету и оценивающе оглядел прибывших. Его взгляд задержался на Алексее, словно изучая и оценивая.
– Добро пожаловать в Кносс, – произнес он с сильным акцентом. – Вы опоздали.
– Были задержки в больнице, – ответил Северов. – Ситуация усложнилась.
– Я знаю, – кивнул Василис. – Новости распространяются быстро, даже когда их пытаются скрыть. Особенно в таких местах, как Крит, где камни помнят больше, чем люди.
– Нам сказали, что вы можете знать больше, чем говорите, – прямо заявил Алексей. – Что вы связаны с группой под названием «Хранители Дедала».
Василис даже не выглядел удивленным. Он только слегка улыбнулся, обнажив крепкие зубы.
– Михалис всегда был болтлив. Даже став… чем-то иным.
– Так это правда? – спросила Елена. – Существует тайное общество, хранящее знания о минойских технологиях?
– Не технологиях, девочка, – Василис покачал головой. – Древней науке. Искусстве равновесия между человеком и зверем.
Он оглянулся на дворец, затем на горы вдали.
– Мы можем говорить здесь часами, но время утекает. Вам нужно увидеть вход в лабиринт, и я покажу его. Остальное… потом.
– Минутку, – Северов преградил ему путь. – Прежде чем мы куда-то пойдем, я хочу знать, кто вы на самом деле и что известно вам о происходящем.
Василис выдержал тяжелый взгляд майора без тени смущения.
– Я потомок тех, кто пережил последнюю катастрофу, – спокойно ответил он. – Когда минойские эксперименты вышли из-под контроля и вызвали извержение вулкана на Санторини. Моя семья хранит знания о спорах трансформации уже три тысячи лет. Мы наблюдаем, предупреждаем, а когда необходимо – вмешиваемся.
– И сейчас вы решили вмешаться? – спросила доктор Чен.
– Нет, – Василис печально покачал головой. – Сейчас уже поздно. Кастелли выпустил то, что должно было оставаться запечатанным. Но я могу помочь вам понять, с чем вы столкнулись.
– Расскажите нам о спорах, – попросил Алексей.
– Не здесь, – Василис огляделся. – Стены имеют уши, а некоторые тайны опасно произносить вслух у входа в лабиринт. Следуйте за мной. Я покажу вам то, что нашел Кастелли, а потом мы поговорим.
Группа последовала за критянином к служебному входу археологического комплекса. Там их встретили вооруженные солдаты, которые после проверки документов пропустили внутрь.
– Туристическая часть закрыта, – пояснил Василис, ведя их через руины древнего дворца. – Официально – для проведения реставрационных работ. На самом деле, военные оцепили весь комплекс после инцидента.
– Насколько глубоко уходит лабиринт? – спросил Томпсон, сверяясь со своей цифровой картой.
– Никто не знает, – ответил Василис. – Согласно нашим легендам, он соединен с другими подземными системами по всему Криту. Некоторые проходы ведут к морю, другие – в горы.
Они миновали знаменитый тронный зал с восстановленными фресками и древними колоннами, прошли через несколько служебных помещений и, наконец, спустились по узкой лестнице в подвальное помещение, недоступное для туристов.
– Это хранилище артефактов, найденных при раскопках, – пояснила Елена. – Но я никогда не спускалась глубже.
– Потому что глубже никто не спускался последние три тысячи лет, – сказал Василис, подходя к дальней стене помещения. – Кроме Кастелли и его команды неделю назад.
Он отодвинул тяжелый металлический шкаф, за которым обнаружилась недавно пробитая дыра в древней кладке. Узкий проход вел в темноту.
– Вот оно, – тихо произнес критянин. – Вход в настоящий лабиринт.
Алексей посветил фонарем в проем. Луч выхватил из темноты крутые ступени, спиралью уходящие вниз.
– Согласно нашим данным, именно здесь произошел первый контакт группы Кастелли со спорами, – сказал Северов, изучая проход. – Один из рабочих погиб на месте.
– Защитная система, – кивнул Василис. – Минойцы не хотели, чтобы непосвященные проникли внутрь.
– Какого рода защита? – спросила доктор Чен. – Механическая, химическая?
– Биологическая, – ответил Василис. – Стены покрыты микроскопическими шипами, содержащими нейротоксин. Одно прикосновение – и сердце останавливается. Но это лишь первый уровень защиты.
Северов сделал знак двум оперативникам тактической поддержки, прибывшим с ними.
– Джексон, Родригес – организуйте базовый лагерь здесь. Развернуть коммуникационное оборудование, медицинский пост, системы наблюдения. Никто не входит и не выходит без моего прямого приказа.
Обернувшись к основной группе, он добавил:
– Мы спустимся на разведку. Минимальное погружение – осмотреть верхний уровень лабиринта и вернуться с образцами и данными.
– Понадобится специальное снаряжение, – предупредил Василис. – Защитные костюмы, приборы ночного видения, альпинистское оборудование. Некоторые проходы очень узкие, другие затоплены.
– У нас всё есть, – ответил Северов, указывая на ящики с оборудованием, которые солдаты уже начали разгружать. – Вопрос в другом – что нас ждет внизу? Насколько опасны эти споры при непосредственном контакте?
– Смертельно опасны, – прямо ответил критянин. – Но не мгновенно. Первые симптомы проявляются через несколько часов. Полная трансформация занимает от трех до семи дней. Если, конечно… – он замолчал.
– Если что? – спросил Алексей.
– Если споры не эволюционировали, – закончил Василис. – Три тысячи лет в изоляции могли изменить их свойства. Возможно, теперь процесс идет быстрее.
– Судя по тому, что мы видели в больнице, так и есть, – подтвердила доктор Чен. – Пациент прошел несколько стадий трансформации за считанные минуты при эмоциональном возбуждении.
Василис кивнул, словно получил подтверждение своим самым страшным опасениям.
– Тогда мы должны быть вдвойне осторожны. Если вы решитесь спуститься, вам понадобится проводник. Я пойду с вами.
– Почему вы хотите рисковать? – спросил Алексей, внимательно изучая лицо критянина.
– Потому что это мой долг, – просто ответил Василис. – Моя семья охраняет эти секреты тысячелетиями. И я не позволю повториться тому, что случилось на Санторини.
Северов кивнул, принимая решение.
– Хорошо. Вы идете с нами. Алексей, доктор Чен, Елена, Томпсон – подготовьтесь к спуску. Полная защитная экипировка, оружие, коммуникационное оборудование. Выход через тридцать минут.
– А что с агентом Далер? – спросил Алексей.
– Она осталась координировать действия с европейскими властями, – ответил Северов. – Кто-то должен обеспечивать нам поддержку сверху.
Пока команда готовилась к спуску, Алексей отвел Василиса в сторону.
– Вы сказали, что ваша семья знает способы контролировать трансформацию. Это правда?
Критянин внимательно посмотрел на него, словно оценивая, достоин ли Алексей этого знания.
– Да, – наконец ответил он. – Древние ритуалы, определенные травы, медитативные техники. Они не останавливают процесс полностью, но позволяют сохранить человеческий разум даже на поздних стадиях.
– Почему вы не поделились этими знаниями с властями? Это могло бы спасти зараженных археологов.
Василис горько усмехнулся.
– Вы думаете, нас бы послушали? Современная наука не верит в «суеверия критских пастухов». К тому же, – он понизил голос, – есть те, кто не хотел бы, чтобы эта информация стала общедоступной.
