Академия мертвых героев

Алексия же, напротив, не скрывает своих эмоций. Ее лицо вытягивается, и если секунду назад она была готова падать перед богами на колени, то сейчас выражение ее лица – сущий гнев. Девушка смешно вздергивает подбородок:

– Они больше не получат нашей крови. Мы с тобой выстоим.

От ее слов я почти спотыкаюсь об идущего передо мной жреца.

– Опять мы? Мне казалось, что наша дружба закончилась после прохождения портала.

Мне смешно, но я прячу улыбку. Алексия до абсурда забавна.

– На твоем месте я бы не разбрасывалась знакомствами. Пусть я не так сильна в бою, как ты, но у меня есть свои приемчики. Я могла погибнуть столько раз, что не хватит твоих и моих пальцев пересчитать, – она снова отворачивается и смотрит вперед, – но я отлично прячусь и могу быть незаметной. А еще знаю все о редких травах и сильна в ядах, так что ссориться со мной опасно.

У меня вырывается смешок.

– Это угроза?

Она улыбается широко. Ее улыбка дарит столько тепла, сколько не дарит и весь Олимп.

– Тебе нечего бояться, если мы работаем командой. К тому же, вместе мы представляем реальную угрозу, и многие захотят к нам присоединиться.

– Или убить.

Алексия фыркает и больше мне не отвечает. Откидывает свои кудрявые волосы назад, и мы обе шагаем за жрецами.

Глава 4

Те, кто выжил – еще не ареты. Испытания не заканчиваются, когда гаснет свет арены. Иногда настоящая борьба начинается в тени аплодисментов.

Атмосфера вокруг нас не меняется: с трибун продолжают ликовать, а сзади то и дело представляют публике новых новобранцев в Академию. Имена, которые звучат – мне знакомы. В основном, прошли те, кто показывал результаты во время тренировок и выигрывал местные турниры. Я тоже выигрывала, но всего пару раз. Я вечно сливалась с препятствий, где нужно было карабкаться через ущелья. Как я и говорила: мой главный страх – высота, и лучше уж подумают, что у меня несварение, чем опозорюсь перед оврагом.

Место, куда нас привели, не имело ничего общего с Олимпом. Под ногами зеленая трава, а вокруг – ничего, кроме смиренно ждавших таких же новобранцев. Все мы в рваной и грязной одежде, уставшие, но счастливые, что не познакомились с Хароном. Здесь практически также шумно, как и на Олимпе. От непрекращающегося гула раскалывается голова, а желудок сводит от потребности в еде. Я снова глубоко вдыхаю воздух, но запах пота смешивается с местными запахами, и я держусь за живот, чтобы не опустошить его перед всеми.

Алексия пихает меня локтем и этого хватает, чтобы меня разозлить.

– На нас смотрят, – шипит она мне на ухо. – Военачальники будущих отрядов стоят на помосте и осматривают прибывших.

Я собираю мысли в кучу и успокаиваюсь. Девушка права. Семь высоких крепких мужчин стоят со сложенными руками на груди. Оглядывают нас, как будто мы непригодный скот. О чем-то болтают, посмеиваясь, но от этого они не менее жуткие.

– Видала, как смотрит тот бог со шрамом на шее? Словно ему пообещали убить нас всех и он решил не опоздать, – говорит напарница. Я переключаюсь него и что-то мне подсказывает – она права. Он выглядит самым старшим из всех, одетый в кожаные штаны и рубашку, которая не покрывает его мощные руки. Такими руками можно ломать хребет Минотавра.

– Как думаешь, попасть к нему – удача или наказание?

У меня нет ответа на ее вопрос. Мы как два орла сканируем каждое движение мужчин, оценивая, как нас обучали раньше. Но сложность в том, что мы понятия не имеем на что вообще обращать внимание. Что в их поведение выдает в них чудовищ? Эти боги нам не знакомы, мы не знаем их тактики. Они думают по-другому и могут быть еще более жестокими, чем я могу вообразить.

– Все еще хочешь быть одиночкой? – ухмыляется Алексия.

– Пожалуй, подумаю дать тебе шанс.

Мы обе смеемся, но это не тот радостный смех за завтраком, а нервный, заставляющий внутренности сжиматься.

Нас подвели к небольшой группе из двадцати смертных богов по меньшей мере. Пару девушек и несколько парней тренировались со мной несколько раз в неделю – мы друг другу покивали, молча поздравляя друг друга. Дальше жрец решил из нашей кучки сделать что-то на вроде компактного строя, но мы как стадо баранов. В итоге он просто махнул на нас рукой и велел не заходить за импровизированные линии. Мы с Алексией примкнули к краю, открывая себе обзор на все отряды и тех, кто стоит во главе, ожидая нового отбора.

Меня до сих пор немного потряхивало, но я старалась не кормить внутреннего зверя возможными вариантами будущего. Я смотрела на соседние отряды, отмечая, что мужчин было в несколько раз больше, чем девушек. Нас и до этого было не так много, но теперь разница слишком заметна, чтобы игнорировать.

Когда жрец оповестил военачальников, что больше новобранцев не будет, те покивали и все улыбки тотчас сошли с их лиц. На помосте осталось только три будущих командира: тот свирепый со шрамом, один с лысой головой и татуировками, и еще один мужчина – отдаленно похожий на кого-то, кого я уже встречала. Все трое были одеты одинаково и у каждого за спиной двуручный массивный меч. Я бы в жизни такой не подняла. Ходили легенды, что их разрешил ковать сам Аид у себя в Нижнем мире, чтобы сталь была пропитана предсмертными рыданиями и поражала врагов.

Командир с лысой головой выходит чуть вперед. Он распрямляет плечи, и прежде чем начать свою речь, на небе гремит гром, а на нас падают первые капли дождя.

– Мы не будем вас поздравлять. Этот турнир прошел бы даже подросток без подготовки. Так что если вы решили, что имеете право на аплодисменты, которыми вас одарил Олимп, вы ошиблись. – По полю раздается тихий ропот, когда один из богов начинает посвящение. Два других военачальника за его спиной ухмыляются.

– Но сегодняшний турнир еще не конец. Прежде чем вас распределят на секции, двое пройдут еще одно испытание. И кто-то из них умрет, прежде чем попадет в Академию.

Какого хрена?

Я вижу, как в каждом отряде начинается хаос. Кто-то дергается с места вперед – не знаю с какой целью: то ли сбежать, то ли ударить обезумевшего бога. Другие в панике озираются по сторонам и я то и дело натыкаюсь на удивленные глаза.

Я прикрываю веки, чтобы успокоить внутреннюю тряску и дышу ровно, насколько это вообще возможно.

– Это какой-то сюр. Мы буквально еле выжили, а теперь они хотят еще раз дать нам возможность умереть? – голос Алексии доносится как будто из глубины. И когда я ей не отвечаю, она снова продолжает. – И как же они интересно выберут этих двух счастливчиков?

– Просто подойдут и вытянут любого из нас из отряда, – вмешивается чей-то мужской голос. Я моментально распахиваю глаза и вижу перед нами новобранца с рыжими волосами. Его глаза светло-янтарные излучают азарт и какое-то больное воодушевление.

– Это твое предположение? – уточняю я, переминаясь с ноги на ногу. Командиры и не думают продолжать, они стоят на помосте и наслаждаются нашей реакцией. Краем глаза я замечаю, как один из них смотрит на меня, и тут же отвожу взгляд.

Не хватало еще, чтобы меня выбрали, как подопытного.

– Давайте просто посмотрим. Мне кажется это будет… весело, – добавляет парень. Алексия смотрит на него, как на душевнобольного, а когда тот отворачивается девушка плотнее прижимается ко мне.

– Теперь, когда вы закончили ныть о том, как с вами несправедливо обошелся Олимп, мы начинаем. – Мужчина, который совсем недавно смотрел на меня, вышел вперед. Он был чуть выше остальных, но не такая гора мышц, как командир со шрамом. Его волосы были черные как оникс и темно-карие глаза. На левом бицепсе висела синяя лента, и как только я поняла, кому она принадлежит – у меня потемнело в глазах.

– Ты что-то вся зеленая, – Ладонь Алексии ложится мне на лоб.

Я сглатываю неприятное чувство вины и стараюсь погасить все воспоминания, но из-за количества голосов и большого скопления новобранцев, мне становится хуже.

Но как бы мне не было плохо, мероприятие переходит в другую фазу. Командиры отдают приказы, жрицы поднимаются на помост, а остальные начинают ход. Меня подталкивает толпа, когда приходит наша очередь. Другие смертные боги, кто уже поднялся, останавливаются возле глиняных серых чаш. Я понятия не имею, что происходит, поэтому когда они все дружно разрезают ладони, я вздрагиваю и мои глаза лезут на лоб. Каждый из них подносит окровавленную руку сначала к жрицу, – он накрывает их своей ладонью, а потом несколько капель отправляются в чашу.

Все происходит достаточно быстро: одни сменяют других, а командиры следят за тем, чтобы каждый прошел ритуал. Я смотрю себе под ноги, отсчитываю шаги и не делаю глубоких выдохов. Ступени под ногами скрипят и сам помост выглядит так, словно не готов удерживать такое скопление полубогов.

Кинжал уже ждал меня. Мы с Алексией перекинулись парой взглядов, а потом я провожу глубокую линию от указательного пальца до запястья. Кровь хлынула на землю и жрец качает головой. Видимо, я сильно перестаралась.

Сердце колотилось где-то в горле. Старик что-то прошептал, сжимая мою ладонь своей, и вновь меня пронзила эта режущая боль. Когда он кивком дал разрешение, я разжала пальцы над чашей. Кровь хлынула на оливковые веточки и лепестки, лежащие на дне. В тот же миг поднялся пар, переходящий в тихое шипение. Я сглотнула стоящий в горле ком, наблюдая, как содержимое воспламеняется, и искры взлетают, кружась по ободку чаши.

У Алексии происходит тоже самое, и я облегченно выдыхаю.

Жрец велит всем нам двигаться быстрее, а следующие новобранцы сменяют нас. Чаши таинственным образом исчезают, а на их месте появляются новые. Легкий ветерок касается моих щек и я впервые за долгое время чувствую прохладу.

– Аррот, остановись, – голос прорезает шум, как клинок. Сначала я надеюсь, что это не мне. Инстинкт самосохранения кричит оставить без внимания приказ, но если я ослушаюсь, не сделаю ли я себе хуже?

Я поднимаю глаза, сражаясь с тем, чтобы просто пялиться в землю. Командир с синей лентой возвышается надо мной сантиметров на двадцать и преграждает путь. Алексия двигается вперед вместе со строем, но смотрит на меня через плечо все то время, пока не скрывается из виду. Жрец тоже пропадает.

Я одна.

– Где мой брат? Я знаю, что вы в паре начинали турнир. Но ты здесь, а его нет, – Адриан Вейрон тычет мне в грудь лезвием ножа. Не настолько сильно, чтобы доставить боль. Скорее, пытается запугать, но я уже на пути к тому, чтобы подарить душу Аиду.

Я сглатываю, когда мужчина сужает глаза и наклоняет голову набок. Есть боги, от которых исходит аура праздника, выпивки, любви и красоты, от него же – аура власти, войны и уничтожения.

Его брат был не таким. Каэн был добрым славным парнем с кучей шуток в запасе и неумолимым оптимизмом.

Вейрон махает у меня перед лицом и весь мир сжимается до его карих глаз. Я слышу собственный голос, прежде чем решаю, говорить ли.

– Он погиб, – говоря это и понимаю, что могу оказаться в Нижнем мире еще быстрее, чем могла бы. Глаза Адриана расширяются от шока и сам он отшатывается, точно от сильного удара. Командир проводит рукой по волосам, а потом по лицу. Я вижу как глаза его темнеют, словно обдумывает, кого за этого нужно покарать.

Оставаться рядом с ним – смертельно опасно. Пользуясь тем, что он тонет в гневе, я обхожу слева, а затем несусь вниз по ступенькам. На меня смотрят другие командиры, но никто не останавливает. Вместо этого они обращают внимание на мужчину позади.

У меня есть не так много времени, чтобы спрятаться, пока Адриан Вейрон не узнает, что я та – кто лишил его брата. Можно сказать, я уже мертва. Как и моя мать.

Глава 5

Мы еще не знали, что в этом дворце каждый выбор будет иметь цену. Что даже те, кто сейчас смеется рядом, однажды окажутся по другую сторону твоего клинка. Но тогда нам казалось – все только начинается.

Нас отвели в сияющий дворец на вершине холма, окутанного облаками – подарок самого Зевса. Здесь нам предстояло учиться, тренироваться, а на нижних этажах располагалась библиотека, открытая для нас в любое время суток. Каждому предоставили выбор: жить в комнате по одному или же разделить ее с напарником. Алексия, конечно же, увязалась за мной, хоть я и не озвучила точного решения о нашем союзе.

Часть меня осознавала – со мной опасно. И теперь, когда я нажила врага в лице командира, она точно должна обходить меня десятой дорогой. Убить меня за мой поступок на турнире – против правил. Но это не означает, что он не попытается или не обставит все так, будто я сама решила больше не продолжать эту жизнь.

За окном начинается дождь и пока Алексия раскладывает наши вещи и наводит в комнате уют, я наблюдаю за ней, подперев рукой подбородок. Девушка сама вызвалась обустроить жилье и нашла где-то дополнительные подушки, коврики и жутко-пахнущее растение.

– Да не переживай ты так. Он же командир отрядов. Он не может расправиться с тобой на палестрах и оставить твое бездыханное тело у всех на виду.

Я прикидываю такой сценарий и от этого мурашки ползут по спине, как пауки.

– Не знаю, что он может, – признаюсь я, – когда он остановил меня на посвящении, я поклялась, что это последний раз, когда я так близко подпускаю его к себе. Боги, он же тыкал в меня ножом!

Напарница замирает над злосчастным цветком, а потом прыскает со смеху.

– Это не смешно.

Она извиняется и прикрывает рот рукой. На другом конце комнаты она находит себе новое занятие – перекладывание вещей с полки на полку. Я же запрыгиваю с ногами на кровать, обхватываю их руками и решаю сегодня не спать.

Когда дело близится к вечеру, в нашу дверь стучат. Я подпрыгиваю на месте и тянусь к горшку с цветком – к самому тяжелому, что есть под рукой. Алексия закатывает глаза и идет к двери, шаркая тапками по полу. Моя кровать стоит так, что я могу видеть всю комнату, в том числе того, кто стоит на пороге.

Это девушка. На вид ей чуть больше чем нам. Возможно, из отряда более старшего курса и ее лицо мне совершенно незнакомо. На ней белый свободный костюм, а волосы зализаны в хвост, что кажется лицо вот-вот лопнет.

– Привет, девушки, – ее голова просовывается к нам. Она мельком осматривает, как мы обустроились, а потом бросает взгляд на меня. – Пришла предупредить, что ужин состоится через полчаса, а после него пройдет заключительное испытание.

– Спасибо…, – Алексия сужает глаза, глядя на нее.

– Лара, – представляется та. – Буду рада помочь, если что-то понадобится. После того, как все закончится – вы официально вступите в Академию. И если останутся силы, я зайду за вами, чтобы провести на секретную вечеринку.

Лара еще раз смотрит на нас и улыбнувшись, исчезает в коридоре. По лицу моей соседки я понимаю – ночью мы спать не будем. И почему она в полной уверенности, что нас не выберут для боя и мы обе вернемся во Дворец?

Мне бы ее способность закрывать глаза на объективные вещи.

На улице уже холодно и теплая рубашка не спасает от стучащих зубов. Такая погода была точно не для меня. Я любила солнце и невыносимую жару, любила лежать на пляже и наслаждаться шумом прибоя. Теперь же я второй раз за день сталкиваюсь с дождем.

Остальные новобранцы тоже потихоньку выходят на улицу, чтобы перейти в другое крыло дворца. Никто не выглядит счастливым, кроме того рыжего парня. Он тут единственный с таким цветом волос и отличается крупным телосложением и ростом. Парень машет нам из толпы, а потом останавливается, чтобы дождаться.

– Меня он пугает, – Алексия пальцем хватается за край моего рукава, а ее губы рядом с моим ухом. – И чего ему от нас надо?

– Я думала, ты не против новых друзей, разве не так?

К тому моменту, пока мы к нему подходим, небольшая полянка пустеет, а мрачная погода, слова тени накрывает колонны и землю.

– Дамы, расслабьтесь. Это всего лишь испытание, – он улыбается от уха до уха, но мы не разделяем его безудержного веселья. – Кстати, меня зовут Клеон Маркетос.

Он протягивает нам ладонь и мы поочереди ее жмем, не отводя от него пристального взгляда.

– Почему тебя так веселит сегодняшнее испытание? Не кажется ли тебе несправедливым всю жизнь тренироваться, выжить на турнире, но по случайной выборке умереть в бою?

Рыжеволосый даже не задумывается над ответом. Он вылетает, как стрела.

– Если ты не можешь убить во время испытаний, то нет смысла двигаться дальше, – его тон такой будничный, как если бы мы обсуждали какие апельсины брать на рынке. Он говорит об этом так легко, что в какой-то момент я завидую. Ведь в таком случае я бы не испытывала вину за убийство, которую так тщательно в себе гашу отправданиями.

Алексия тяжело вздыхает и я молюсь, чтобы она не стала предлагать ему вступить в наш мелкий отряд. Я хочу поторопить ребят двигаться дальше, чтобы у командиров не появилось соблазна выбрать нас для спарринга, но тот крик, что раздается за моей спиной, обдает ледяной водой.

– Аррот, лучше бы тебе бежать! – втроем мы оборачиваемся на звук и видим его. Саму тьму.

Мой собственный Тартар.

Он узнал.

Я пячусь инстинктивно. Хлопаю себя по карманам, обнаруживая, что в кармане нож, который сгодится для резки хлеба. Паника захлестывает так сильно, что ни в какое сравнение со встречей с Минотавром и рядом не идет.

Я замечаю широко раскрытые глаза Алексии. Клеон, не говоря ни слова, жестко толкает ее за свою спину, а затем делает полшага назад. Теперь я стояла перед Адрианом одна, и даже их спины излучали отказ от участия. И я не могу их за это винить, это не их борьба.

– Я сказал тебе бежать, – повторяет он. Даже отсюда я вижу, как глаза из карих становятся темнее ночи. Он останавливается в ста метрах от меня: мощная грудь ходит ходуном и я думаю над тем, что костюм скоро затрещит по швам. От него исходит столько ненависти, что тьма, словно щупальцы, тянутся ко мне.

Руки командира тянутся за спину, доставая лук. Он натягивает тетиву, а потом, без предупреждения, одна стрела летит в меня, пролетая чуть выше макушки.

– Ты не достойна здесь стоять. Ты – не он. У тебя бы просто не хватило сил его одолеть.

– Но все же я здесь.

Мой тон спокойный. Я вспоминаю все то, чему обучали военачальники и как вести переговоры. Не то чтобы мой ответ мог приблизить к спасению, но я стараюсь следовать кодексу и надеюсь, что Олимп встанет на мою защиту, если тот переступит черту.

– Каэн был твоим напарником, помнишь? Он рассказывал, как перевязывал раны тебе по ночам, как защищал перед другими. И вот как ты благодаришь?

Я выдыхаю через рот, а потом сильнее сжимаю челюсти. Рука тянется к карману – туда, где лежит нож.

– Он был отличным напарником. Но главная цель турнира – выйти из него живым. Принимай это или обратись к Зевсу, чтобы оспорить правила.

Его голова наклоняется на бок, а потом он снова выпускает стрелу. Я не успеваю отпрыгнуть или увернуться, и жгучая боль возникает над скулой. Мне казалось невозможно услышать звук, как кожа лопается, но я ошибалась.

Адриан Вейрон пустил стрелу и попал.

От неожиданности дыхание застревает в горле, а теплая жидкость струится по лицу, шее и пачкает чистые вещи. Рядом Алексия охает и Клеону приходится удерживать ее на месте.

Пока я прихожу в себя и пытаюсь сморгнуть слезы, командир идет ко мне, бросая лук и стрелы на землю. Если он решил прикончить меня руками, то это будет самая худшая смерть. Я вижу его расплывчато, но даже страх не заставляет убегать, когда есть возможность. Просто смотрю на то, как он преодолевает расстояние между нами и то, как рука ложится мне на шею.

– Я могу наплевать на все эти долбанные правила, если решу, что твоя жизнь не имеет значения. – В его голосе сквозят злость и боль утраты. Его пальцы смыкаются, перекрывая воздух.

Мы нечасто говорили с Каэном о семье, поэтому их близкие отношения с братом стали открытием. Не говорили еще и по той причине, что семьи не было у меня. Не хочу это признавать, но возможно, он просто не хотел расстраивать и кичиться.

– Так давайте, командир, увидимся с вами в одной лодке с Хароном.

Его глаза опускаются туда, где мой клинок соприкасается с его грудью. Мне удалось найти оголенный участок кожи и если надавить со всей силы, то сегодня умру не только я.

На моих губах появляется улыбка, но его это злит куда меньше, чем я ожидаю. Он сильнее стискивает мое горло и тянет вверх. Я лишаюсь опоры, а мои ноги болтаются в воздухе. Передо мной простая дилемма: вырваться и упустить шанс убить его – или не убрать руку и задохнуться, зная, что оба окажемся покинем Олимп.

Адриан смотрит на меня снизу вверх. Его ноздри раздуваются от гнева, а на кинжале тем временем показывается первая кровь. Я лучше умру, чем не сделаю попыток раскромсать ему грудную клетку.

– Командир, это против правил, – большая ладонь ложится на его плечо и я вижу в темноте лысую голову. К тому моменту легкие уже горят так, словно их зажигают изнутри и по моим подсчетам, мне осталось примерно тридцать секунд. Была бы я человеком…

– Это выше моих сил – смотреть на нее каждый день и не думать о том, что она сделала.

К удивлению голос его спокойный. Я бы сказала лишен любого эмоционального оттенка.

– Оставь это остальным Богам и сегодняшнему испытанию. Если ей суждено – она сегодня покинет нас.

Мои глаза уже закрыты, а счет не в мою пользу. Я слышу, как командир тяжело вздыхает, хватка слабеет, а потом он обрушивает меня на землю, надеясь, что это переломает кости.

– Скоро ты встретишься со своей матерью, – обещает мне он. Последнее, что я вижу перед собой – это его лицо, склонившееся надо мной. Мои попытки поглотить весь воздух вокруг явно его злят. Он ругается себе под нос, а потом бросает платок.

Когда командиры уходят, я переворачиваюсь на спину и смотрю в небо, усеянное звездами, и жалею только о том, что не могу стать одной из них.

Глава 6

Боги подкармливают толпу, чтобы в ней проснулся зверь, и чтобы никто не заметил, что сами Боги уже давно перестали быть Богами.

– Я убила его брата, – объясняю я Клеону, который идет за нами по пятам.

– И что?

Я пожимаю плечами, но ничего не отвечаю. Вряд ли он поймет.

Мы немного опаздываем на заключительный этап и лишились ужина, но я еще не отошла от шока, а моя шея ноет. Алексия вывела кровь с одежды, насколько это было возможно, но рубашка испорчена, и я вряд ли ее надену вновь.

Когда мы подходим к тому самому помосту, где проходила церемония, уже почти ничего не видно. И этот мрак пугает еще сильнее, заставляя терять концентрацию и теребить края одежды. Алексия гладит меня по спине и от этого жеста я вздрагиваю. Могу припомнить только единственный раз, когда меня обнимал посторонний человек. Чего не скажешь об Алексии – ощущение, что мы жили в разных мирах и она выросла тактильным полубогом наперекор всем нравоучениям.

Мой взгляд сразу же находит Адриана. Он стоит на помосте сцепленными руками за спиной, но уже в другой одежде. Его форма предназначена для походов и сделана из кожи, к каждой ноге привязаны ножи, а за спиной все тот же меч.

Он словно чувствует мой взгляд на себе, потому как через секунду находит в толпе. Его челюсти сжаты и я догадываюсь – ярость до сих пор пеленой застилает глаза. Брови сведены к переносице, словно он обдумывает, как сделать так, чтобы Боги выбрали меня для поединка, достаточно ли он помолился для этого?

Я первая прерываю зрительный контакт и наблюдаю теперь за жрецами, вышагивающими с зажженными факелами. Они вкручивают их в установки в земле и на помосте, и теперь я могу видеть лица абсолютно каждого. Из-за открытого огня становится гораздо теплее и я больше не дрожу.

Разговоры в каждом отряде прекращаются, как только командир без волос спускается к нам. Некоторое время он оглядывает всех и, конечно же, на мне его внимание задерживается. Я уже готовлюсь к тому, что меня попросят выйти… но этого не происходит.

– Тот, кто погибнет сегодня в поединке, получит благословение Аида и ему откроется путь в Елисейские поля. Он обещал сам лично провести его туда. Считайте это подарком.

– Ну, вот сам туда и отправляйся, – хочется сказать мне.

Если бы не новые правила, то нам вообще бы не пришлось получать этот подарок. Долбанные Боги и их игры. По тому, как радостных возгласов я не слышу, сдается мне никто не испытывает радости.

– Сделайте лицо попроще, – тихо говорит нам Клеон. На его физиономии опять эта нахальная улыбка и теперь мне действительно становится интересна его философия жизни. Алексия просит парня отвернуться от нас и тот, хихикая, выполняет приказ.

Церемония начинает затягиваться. Каждый из семи командиров говорит речь, которая должна нас воодушевить, но ничего кроме усталости и презрения к новым законом я не чувствую. Если выберут меня для поединка, я даже не уверена, что буду сражаться – настолько я устала.

– Начинаем. Таурун, поднеси сюда чашу.