Творческие символы тантрического буддизма

В пятом секторе находится мир животных, и диких, и одомашненных. Они показаны в парах, самец и самка, и ведут, на первый взгляд, мирное, идиллическое существование – почти как лев и ягненок в библейской истории. Эта картина далека от представлений Дарвина, по крайней мере, как это изображается в тибетском буддийском искусстве. Здесь не найти окровавленных зубов и клыков – все животные кажутся полными безмятежности. Вероятно, здесь проявляется стремление изобразить жизнь животных с точки зрения их самих, ведь, в конце концов, животные не заботятся о том, что случится завтра.

Шестой и последний сектор – мир человеческих существ, где мужчины и женщины продают и покупают, читают, говорят, работают в поле, медитируют под деревьями и, наконец, их трупы уносят на место сожжения.

Каждое измерение обладает характерной особенностью, о чем мы еще не упоминали. В каждом из шести измерений появляется фигура Будды особого цвета, который предлагает существам этого мира то, в чем они нуждаются. В мире богов появляется белоснежный Будда, в руках которого – струнный музыкальный инструмент (обычно на изображениях это индийская вина, похожая на средневековую флейту). Этот Будда играет богам приятную, проникновенную мелодию – мелодию непостоянства. Ничто не длится вечно, напоминает мелодия, все изменяется. В мире асуров появляется Будда прекрасного изумрудного цвета, а в правой руке у него – пылающий меч. Он охвачен огнем, потому что это меч запредельной мудрости, и Будда потрясает мечом перед сражающимися асурами. В мире прет, голодных духов, появляется рубиновый Будда, изобильно дарующий претам еду и питье, которые они действительно способны проглотить. В мире мучимых существ появляется Будда дымчатого, серо-голубого цвета, который потчует существ ада амритой, пищей или питьем богов, известными в западной традиции как нектар или амброзия. В мире животных проявляется темно-синий Будда, который показывает животным не что иное, как книгу. А в человеческом мире появляется желто-золотой Будда, в руках которого – двойной знак духовной жизни в древней Индии, чаша для подаяния и посох с тремя кольцами. Эти шесть Будд знакомят нас с символизмом Колеса Жизни в контексте Махаяны, элементом великого сострадания, соединенного с мудростью, которое видит потребности всех существ и действует соответственно.

Внешний круг колеса разделен на двенадцать частей, в каждой из которых – крохотное изображение. По часовой стрелке, начиная с верхнего изображения, они таковы:

1) слепец с тростью;

2) горшечник с гончарным кругом и горшками;

3) обезьяна, цепляющаяся за цветущее дерево;

4) лодка с четырьмя пассажирами, один из которых управляет рулем;

5) пустой дом с пятью окнами и дверью;

6) мужчина и женщина в объятиях друг друга;

7) мужчина со стрелой, пронзившей глаз;

8) женщина, предлагающая питье сидящему мужчине;

9) мужчина, рвущий плод с дерева;

10) беременная женщина;

11) женщина в родах;

12) человек, несущий труп на кладбище.

Все колесо держит ужасающая, демоническая фигура: ее лицо нависает над верхней частью колеса, когтистые руки и ступни охватывают стороны, а чешуйчатый, как у ящерицы, хвост извивается внизу. Это олицетворение непостоянства, и на голове у него – корона из пяти человеческих черепов, тантрический штрих, указывающий на коренное преображение. (Мы рассмотрим это ключевой аспект Тантры, когда будем говорить о символизме площадки для кремации и небесных девах).

Над колесом и справа от нее – фигура Будды Шакьямуни, парящего в небесах и простирающего руку, чтобы указать нам путь к Просветлению. Слева – полная луна, на которой угадывается фигура зайца.

Таково тибетское Колесо Жизни, как его издревле изображали на стенах храмов и монастырей, живописных свитках по всему Тибету и прилегающему региону Гималаев. Но что все это значит? Что касается этого, большей частью мы не можем это объяснить, – по крайней мере, символов. Главное для нас – просто смотреть на колесо, и не только на него, но и вглубь него, поскольку на самом деле Колесо Жизни – совсем не картинка. Это зеркало, в котором мы видим – что же еще? – себя. Вероятно, можно сказать, что Колесо Жизни составлено не из четырех концентрических кругов, а из четырех зеркал. Или можно сказать, что мы заглядываем в зеркало четырежды, и каждый раз все глубже заглядываем в себя, все лучше постигаем себя, все лучше осознаем. Колесо Жизни – своего рода магическое зеркало или хрустальный шар, в который мы можем всмотреться.

Так давайте всмотримся в это зеркало – не четырежды, а столько раз, сколько понадобится – и осмелимся увидеть в нем себя. Да, нам потребуется мужество. В первый раз заглянув в зеркало, мы увидим трех животных – петуха, змею и свинью. Обычно говорят, что они символизируют собой жадность, ненависть и неведение – яды, которые пропитывают наше собственное сердце. Но это объяснение слишком легко дается нам, это своего рода защитная попытка рационализации. Мы испытаем куда большее потрясение, если вглядимся в зеркало и увидим не человеческое лицо, как мы ожидали, а морду животного – птицы, рептилии или свиньи. Это мы, и, как бы неприятно нам ни было (а так и должно быть), мы должны постараться не отвести глаз. Это созерцание дает нам непосредственный опыт нашей животной природы. Мы видим, что мы не так уж человечны, не так уж цивилизованны, как нам казалось. Мы животные, мы звери. Именно это осознание – начало духовной жизни. Мы видим, каковы мы на самом глубинном уровне, мы принимаем себя и можем идти дальше.

Шаг вперед означает, что мы вглядываемся в зеркало еще раз: как только мы оправились от потрясения и узрели свою звериную суть, мы снова обращаем взор к зеркалу. На этот раз мы видим два пути, и один ведет нас вниз, а другой вверх, один полон света, а другой – тьмы. Перед нами две альтернативы – наверх или вниз. Да, все просто. Мы можем либо развиваться, либо деградировать. Выбор за нами. И этот выбор мы должны делать каждую минуту, в каждой ситуации, с которой сталкиваемся. Поднимемся ли мы или упадем? Пойдем ли по пути света или пути тьмы? Нам решать.

Если мы действительно решаемся обдуманно следовать пути света, следующий вопрос – как? Что нам делать, чтобы расти духовно? Каков следующий шаг? Это, безусловно, зависит от того, где мы находимся сейчас. Чтобы понять это, нам нужно посмотреть в зеркало в третий раз. В этот раз мы всматриваемся в один из шести миров – мир богов, мир асуров, мир голодных духов, мир мучимых существ, мир животных, мир людей. Другими словами, мы наблюдаем, где мы находимся в данный момент или данный период времени. Иногда, всмотревшись в зеркало, мы видим счастливое, мирное, радостное лицо – лицо бога. Иногда мы видим сердитое, агрессивное лицо асуры. Иногда мы видим голодный прищур, сжатые губы и выражение недовольства – это лицо голодного духа. Иногда мы видим жалкое, болезненное выражение того, кто испытывает адские мучения. Иногда мы видим длинное рыло, усы или острые клыки – это морда животного. А иногда это просто человеческое лицо. Но, что бы мы ни видели, мы видим себя.

Шесть секторов, на которые разделено Колесо Жизни, можно воспринимать буквально, как измерения существования, в которых перерождаются живые существа в результате своей кармы и живут, пока эта карма не истощится. Но это лишь половина истины, на которую указывает символ. Секторы можно также рассматривать как состояния ума, которые мы можем переживать здесь и сейчас, в ходе нашего обычного человеческого существования. Иногда наше ощущение этих состояний ума столь сильно, что мы словно на самом деле живем на небесах или в аду – или среди голодных духов. Другими словами, мы ощущаем их практически как состояния существования, а не состояния ума.

Если воспринимать это именно так, мир богов представляет собой счастливое состояние ума, состояние расслабления, довольства и покоя. В таком состоянии кажется, что все идет само собой, препятствий и проблем нет. Это состояние эстетического опыта и наслаждения искусством, а также медитации как глубокого сосредоточения или шаматхи, хотя и не как ощущения проникновения в реальность или випашьяны (випассаны на пали).

Напротив, мир асуров представляет собой агрессивное, состязательное состояние ума. Мы полны – даже слишком, возможно, – энергии, и вся она обращена вовне. Мы полны беспокойства, подозрительности, зависти. Как асуры сражаются за обладание деревом, исполняющим желания, в асуроподобном состоянии ума человек стремится все к более комфортному существованию, богатству и так далее. Это состояние неустанного эгоизма, состояние, в котором мы хотим стать лучше, превознестись над другими людьми, контролировать их и властвовать над ними.

Мир голодных духов – состояние невротического желания. Желание невротично, потому что оно ждет от своего объекта большего, чем может дать объект, или даже чего-то совершенного иного. Очевидный пример – невротическое стремление к пище. Иногда люди поглощают огромные количества еды, особенно сладостей, но на самом деле они нуждаются вовсе не в пище. Она замещает что-то еще – часто, как утверждают психологи, близость. Невротическое желание подобного рода часто присутствует в личных отношениях, особенно самых интимных – до такой степени, что в некоторых случаях два человека похожи на голодных духов, пытающихся поглотить друг друга.

Мир существ ада – это состояние острых мучений ума, невротической фрустрации, психического срыва или даже безумия. В этот мир можно попасть различными способами: из-за долгого отрицания естественных человеческих побуждений, внезапной тяжелой утраты, бессознательных конфликтов в уме, многих других условий и причин.

Мир животных представляет собой состояние потакания исключительно чувственным желаниям, состояние, в котором нас интересует лишь пища, секс и материальный комфорт, простые радости жизни. Когда эти нужды удовлетворены, мы мягки и кротки, но когда нам в них отказывают, мы становимся раздражительны и даже опасны.

И, наконец, мир человеческих существ – это состояние собственно человеческого сознания, в котором мы не испытываем ни экстаза, ни агонии, ни яростной жажды состязаться с кем-то, ни бездумной чувственности, ни невротических желаний. Это состояние, в котором мы осознаем себя и других людей, состояние, в котором мы удовлетворяем наши объективные человеческие потребности, но в то же самое время видим, что у них есть ограничения, состояние, в котором мы посвящаем себя духовному развитию. Мы называем его человеческим измерением, но на самом деле подлинная человечность – то, что доступно большинству «человеческих» существ лишь крайне редко, а, многим – и никогда.

В третий раз вглядевшись в зеркало, мы увидели, где мы находимся, бог ли мы сейчас или асура, голодный дух или существо ада, животное или человеческое существо. Увидев, кто мы есть, мы знаем, какой шаг нам предпринять – и это обращает нас к шести Буддам, появляющимся посреди шести измерений. Согласно учениям тибетского буддизма, эти Будды – проявления Авалокитешвары, Бодхисаттвы, который воплощает аспект сострадания в опыте Просветления. Каждый из шести Будд, как мы отмечали, держит особый объект, то, в чем нуждаются существа того мира, в котором он проявляется. Как мы видели, суть этого объекта намекает нам на то, как выйти из этого мира, этого состояния ума.

В мире богов белый Будда держит лютню, на которой он играет мелодию непостоянства. Это предполагает, что, если мы находимся в состоянии эстетического наслаждения, следующий шаг – напомнить себе о том, что это не продлится долго, и эстетическое удовольствие, как бы велико оно ни было, нельзя принимать за высшее блаженство Просветления. Хотя сейчас все идет очень хорошо, нам предстоит еще долгий путь. В буддийской традиции подчеркивается, что счастье может быть опасным и даже разрушительным. Если мы счастливы и довольны все время, если все дается нам легко и мы не встречаем проблем и препятствий на своем пути, мы погружаемся в самодовольство, благодушие и даже беспечность. Мы забываем, что мы смертны, что жизнь коротка, что время драгоценно. Это относится даже к удовольствию от медитации, не говоря уже о наслаждении изящными искусствами. Нам нужно перейти от высот мирского опыта к опыту запредельного.

Обратите внимание, что Будда не стоит посреди богов, читая лекцию о непостоянстве: он доносит свое послание, играя мелодию на лютне. Это не просто символическое понятие, если мы верим в историю об Асвагхоше, которому традиция приписывает ключевой текст под названием «Пробуждение веры в Махаяну». Будучи великим философом и духовным учителем, Асвагхоша также был великим музыкантом и путешествовал по современной ему Индии, играя на лютне2 «Пробуждение веры в Махаяну» – китайский труд пятого столетия школы Йогачара, шастра (комментарий), традиционно считающийся переводом с санскритского подлинника, написанного великим индийским ачарьей Асвагхошей, но впоследствии было доказано, что это работа китайского автора. Китайский путешественник Хуань Цзян, проследовавший его путем несколькими веками позже, в седьмом веке нашей эры, отмечает в своем рассказе о временном пребывании в Индии, что о воздействии музыки Асвагхоши помнили все эти годы. Очевидно, когда люди слышали ее, они немедленно ощущали непостоянство вещей. Каким-то образом мелодия передавала послание о том, что все обусловленное не может принести удовлетворения, все мирские вещи нереальны и лишены самосущности, а единственная реальность – это нирвана. Просто послушав музыку Асвагхоши, люди обретали это непосредственное понимание. Музыка, которую исполняет белый Будда в измерении богов, действует так же. Она пробуждает тех, кто находится в этом безмятежном и самодовольном состоянии, заставляет их осознать более высокие истины и реальность не посредством философии, религии или интеллектуального обсуждения, а посредством музыки.

В мире асуров зеленый Будда размахивает пылающим мечом, мечом мудрости, запредельной мудрости – не интеллектуального знания, а духовного опыта проникновения в реальность. Это предполагает, что, находясь в состоянии состязательности и агрессивности, мы должны развить интеллектуальное проникновение в истину и реальность. Другими словами, битва переносится на интеллектуальный фронт. Но почему символ мудрости – меч? В своем эссе «Ненависть, любовь и Совершенная Мудрость» великий исследователь буддизма доктор Эдвард Конзе утверждает, что ненависть и мудрость сродни друг другу3 Это эссе было опубликовано в книге Конзе «Тридцать лет буддийских исследований», Кассирер, Лондон, 1967, с. 185-190. Если вы ощущаете сильный гнев и ненависть, говорит он, вам будет довольно легко развить мудрость.

Поначалу эта мысль кажется странной, но подумав, мы понимаем ее смысл. Для ненависти характерно то, что она стремится разрушить ненавистный объект. Если вы ненавидите кого-то или что-то, вам хочется покончить с ними, стереть с лица земли, превратить в порошок, оставить от них мокрое место. Мы не всегда признаемся в этом себе, но именно этого мы и жаждем. А характерная черта запредельной мудрости – также разрушение: разрушение самого обусловленного существования, превращение в прах всего, что не является реальностью, не является истиной, не является состоянием Будды. Вот почему символ запредельной мудрости – ваджра, удар молнии, который сокрушает и сметает все препятствия.

Поэтому это родство между ненавистью и мудростью действительно существует, хотя первая совершенно безнравственна, а вторая в высшей мере нравственна. Стоит отметить, что горячий темперамент и высокоразвитый интеллект часто сопровождают друг друга, даже когда этот интеллект применяется по отношению к буддизму, который должен быть олицетворение бесстрастия. Ученые, занятые исследованиями буддизма, иногда обладают дурным нравом и довольно вспыльчивы, особенно в среде коллег, и примером тому – сам Конзе, известный не только необычайной ученостью и глубиной интеллектуального постижения, но и взрывным характером. Кажется, будто разрушительная сила, выплескивающаяся в ненависти, может быть обращена в интеллектуальное русло и использована как топливо для открытия и обнаружения истины.

Доктор Конзе отмечает, что традиция Совершенства Мудрости связана с Буддой Акшобхьей, называемым Невозмутимым, – одним из пяти архетипических Будд, с которыми мы встретимся позже. Утверждается, что Акшобхья – покровитель людей с преимущественно холерическим темпераментом. По-видимому, тантрическая традиция признает родство между ненавистью и мудростью. Кажется, что у человека, подобного асуре, есть естественная способность не только сражаться с богами, но и покорять саму истину, по крайней мере, интеллектуально, более действенно, чем другим людям, с которыми легче ужиться.

Но, несмотря на это, не стоит превращать в постоянную взаимозависимость чистое соответствие между двумя разными сферами, аспектом психологической обусловленности и аспектом реальности. Предположение о сходстве ненависти и мудрости берет начало с Буддхагхоши, великого комментатора Палийского канона, который жил в шестом веке нашей эры. Но на самом деле, насколько мы можем судить, он лишь говорил о том, что, как ненависть сосредоточивается на негативных аспектах вещей, так мудрость сосредоточивается на пороках обусловленного существования. Он проводит аналогию между ненавистью и мудростью, и ничего более. Другими словами, человек с критичным, интеллектуально агрессивным умом может обладать большим потенциалом для следования по пути мудрости, но без реальных действий он не ближе к подлинной мудрости, чем любой другой. Подобно этому, тот, кто испытывает сильную привязанность, не ближе к развитию подлинного сострадания, чем менее чувствительные люди, – если не предпримет шаги для реализации своего потенциала.

В мире голодных духов появляется красный Будда, который оделяет страдающих обитателей этого состояния существования едой и питьем, которые им под силу проглотить. Что это означает для нас в практическом ключе? Это означает, что, находясь в состоянии невротической одержимости, мы нуждаемся в том, чтобы сделать шаг назад и обрести точное, объективное понимание ситуации, что также означает, что мы должны вернуться в настоящий момент. Мы должны увидеть, что желаемый объект может дать нам, а что не может. Нам нужно также понять, чего мы на самом деле жаждем, откуда берется это желание. Осуществив это, мы можем либо удовлетворить наше желание должным образом, если это возможно, либо – если желание неуместно или неискусно – постараться избавиться от него.

Амрита или нектар, которыми дымчатый Будда наделяет существ ада, могут быть истолкованы двумя, довольно противоречивыми, способами. Очевидно, это означает, что, пребывая в состоянии сильного ментального страдания, мы должны просто получить передышку, облегчение и расслабление. Есть обстоятельства, в которых это лучшее, что мы можем сделать. Но на другом уровне смысла этот нектар более сложно принять, и смысл его более глубок. Амрита обычно переводится как «нектар» или «амброзия», но во многих буддийских текстах это синоним самого Просветления: амритапада, состояние нектара, бессмертия, вечное состояние. Это предполагает – и в некоторых случаях это звучит как жестокая насмешка, – что, находясь в гуще страданий, мы должны обрести Просветление. Но в этом есть смысл. Ведь больше нам ничего не остается. Все мирские надежды погребены. Все, что мы можем сделать, – рвануть к Просветлению. Мы как будто вновь наблюдаем странное сходство между необычайно негативным и необычайно позитивным состоянием – на этот раз между сильным страданием ума и возможностью высочайшего духовного достижения.

В мире животных синий Будда показывает животным книгу. Несомненно, это предполагает, что, если мы пребываем в состоянии варварства и дикости, следующий шаг – прийти к цивилизации, познакомить себя с искусствами и науками, с культурной жизнью человечества, поскольку все эти вещи совершенствуют нас. Трудно, если не невозможно, вступить из состояния варварства в жизнь, посвященную духовным достижениям. Это одна из причин, почему буддизм всегда был носителем культуры. Буддисты распространяли не только духовные учения, но и развитую индийскую культуру по всей Азии, поскольку эта утонченная, человечная культура служила основанием духовной жизни. Поэтому Бодхисаттва, идеальный буддист, представляется в текстах Махаяны совершенным в искусствах, науках и даже ремеслах, квинтэссенцией чего становится фигура Манджугхоши, великого Бодхисаттвы Мудрости, покровительствующего искусствам и наукам.

И, наконец, желтый Будда, который появляется в мире человеческих существ, держит чашу для подаяний и посох с тремя кольцами, знаки религиозного отшельничества и тем самым – всей духовной жизни. Тут все ясно: когда мы обнаруживаем себя в подлинно человеческом состоянии, нам нужно всем сердцем отдаться задаче духовного развития. Достигнув подлинно человеческого состояния, мы должны руководствоваться в жизни именно этим.

Присутствие разных Будд в каждом из измерений или состояний существования отсылает к тому, где лежит потенциал развития. Всегда есть куда двигаться. Одно из основополагающих учений буддизма, и в особенности буддизма Махаяны, заключается в том, что все живые существа могут обрести состояние Будды. На самом деле, если выйти за пределы мира времени и частностей явлений, все существа суть Будда, суть Просветленные. А во времени все существа способны – рано или поздно – достичь Просветления.

Но существа не в равной мере способны обрести Просветление в зависимости от своего текущего состояния. В китайской традиции Махаяны говорится, что некоторые люди наделены большим количеством «семян Будды», чем другие. Согласно этой традиции, есть три вида семян, три вида потенциальностей, в живых существах. Есть благие семена (иногда их называют красными семенами), плохие семена (их иногда называют черными) и семена Будды (желтые или золотые семена). Семена Будды – это потенциал духовного роста. Это различие между благими семенами и семенами Будды служит напоминанием, что благостность не всегда делает вас Буддой, хотя Будда не может быть дурным по определению. Все три вида семян присутствуют во всех существах всех шести измерений, но в различных и временами удивительных пропорциях.

В мире богов нет дурных семян. У богов нет потенциальности зла. Все мы знаем людей, что и мухи не обидят. Почти все семена в измерении богов благие, потому что боги действительно очень благостны – счастливы, святы, довольны, безмятежны, добры. Но, как ни удивительно, у них очень мало семян Будды – потенциал богов обрести Просветление очень мал.

Семена в мире асуров на две трети дурны, на одну треть благи, и лишь единственное семя – семя Будды. В мире голодных духов совсем нет благих семян, преобладают дурные, но и количество семян Будды довольно велико. Почти так же обстоит дело и с миром мучений, но там семян Будды даже больше. В мире животных очень мало благих семян (в конце концов, они редко бывают счастливы, по-видимому), преобладают дурные семена, но есть и немного семян Будды, примерно вдвое больше, чем благих семян. А в человеческом измерении все три вида семян присутствуют приблизительно в равной мере.

Некоторые из выводов, которые могут быть сделаны, вполне очевидны. Асуры – воинственные, состязательные люди – обладают самым малым потенциалом обретения состояния Будды. Если окружение заставляет вас постоянно соперничать – в крупном бизнесе, к примеру, или политике – кажется, что у вас очень мало возможностей для Просветления. Это не означает, что из духовной жизни должна устраняться любая состязательность. Состязательность может быть негативной и разрушительной, но она может быть и здоровой и позитивной. Можно использовать дух соревнования как средство заставить себя прикладывать больше духовных усилий, не чувствуя враждебности к человеку, с которым мы состязаемся. К примеру, вы можете соревноваться с другом в том, насколько постоянна ваша практика медитации. Но если ему удается рано вставать и медитировать чаще, чем вам, вы не чувствуете себя побежденным, потому что приложили все возможные усилия, а именно это и важно.

Однако состязательность асуров – прямая противоположность духовной жизни. Это не просто использование состязательности как игривого способа побудить себя к большим усилиям, цель здесь – победить, сразить, сокрушить другого. Это иногда случается даже с теми, что пытается вести духовную жизнь. Чаще всего это проявляется в нежелании сотрудничать, но может находить выражение и в болтовне и насмешках. Если мы осознаем, что уклоняемся от сотрудничества, нам нужно приложить усилия и охотнее соглашаться с желаниями других людей, не отстаивая упрямо свои взгляды по сущим пустякам. Самые яростные споры часто касаются банальных вещей – потому что вопрос, конечно, на самом деле не в том, делать то или это, а в том, что мне принципиально отстоять свою точку зрения, а не сдаться перед чужой. Хорошая практика – не спешить отстаивать ничего, кроме действительно принципиальных вопросов. Часто ситуация не стоит выеденного яйца, но элемент асуры в нашей природе подзуживает: «И почему я должен делать то, что он хочет? Почему всегда приходится соглашаться с ним?» Прислушаться к этому тихому шепотку – ошибка. В большинстве ситуаций лучше всего – чистосердечное и дружеское сотрудничество.