Чужая. Новый отсчет

Он удивленно поднял брови, и Марта смутилась. Она даже не предполагала, что может так грамотно и даже высокопарно выражать свои мысли. Ей ведь всего семнадцать.

– Так что, по-вашему, могло случиться?

Следователь пожал плечами, потом опомнился и с уверенностью сказал:

– Полагаю, это был несчастный случай. Ваш лечащий врач сказал, что скорее всего вы упали с большой высоты. Мы нашли этот дом. Он как раз находится неподалеку вот от этого кафе, – следак протянул ей мятый клочок бумаги. – Следы действительно привели к высотке, на крыше и был обнаружен этот чек, вероятно выпал из кармана. Полагаю, что из вашего. Скажите… А вы не могли сами спрыгнуть с крыши?

Марта удивленно подняла на него глаза и не ответила, она взяла протянутый чек и присмотрелась. Ночное кафе «Лилия Павлова». Хм, она знает это кафе. Более того, она вдруг вспомнила, что была именно там в день случившегося. Но с кем? И зачем? Кафе было дорогим и пафосным, вряд ли у нее и у тёти Гели были средства посещать столь дорогое заведение.

– На крыше мы нашли следы. Думаю, ваши следы: женские, небольшие.

– Я там была одна?

– Не удалось установить. Там оказалось много следов, но ваши самые отчетливые… И судя по всему, вы сами шагнули с крыши.

Он внимательно посмотрел на нее, но Марта лишь пожала плечами.

– Я не помню. Ну хорошо, предположим, что я сама прыгнула с крыши или случайно оступилась, почему тогда завели дело? – она с прищуром посмотрела на следователя. На мгновенье показалось, что он чего-то не договаривает или боится.

Михаил Романович помялся, поерзал, вздохнул пару раз, но все же ответил:

– Дело в том, что в больницу вас привез мотоциклист.

Марта удивилась новому обстоятельству, но не подала вида. Почему Игорь Николаевич ничего не сказал об этом? Не знал или скрыл?

– Отлично. И что?

– С одной стороны ничего подозрительного. Но с другой… Он вошел в приемный покой, положил вас на кушетку и, сказав: «она умирает», исчез.

– Исчез? Совсем? То есть вы полагаете, он причастен?

– Ну, или оказался свидетелем.

– Свидетелем чего?

– То ли вашего суицида, то ли покушения, пока неясно. В любом случае, если бы он был простым милосердным прохожим, то не скрылся так быстро, даже не узнав, как ваше состояние.

– Милосердным? – подивилась она неподходящему эпитету.

Марта зажмурилась от очередной вспышки и тут же увидела себя будто со стороны.

Она лежит на берегу реки и смотрит в высокое предрассветное небо. Тут к ней склоняется худое изможденное лицо в белой косынке с красным крестом на лбу. Сестра милосердия. Она что-то говорит, трясет Марту за плечо, склоняясь все ниже, но тут девушка, стремительно вскочив, кидается на нее и, обнажив клыки, вонзает в шею. От зазвучавшего в голове страшного крика Марта зажала уши руками.

– Что с вами? Вам плохо?

Девушка очнулась. Следователь стоял рядом, склонившись к ней, и с испугом тряс за плечо. На мгновенье она опустила глаза в ворот его белоснежной рубашки и, заметив пульсирующую вену, снова зажмурилась.

– Вы нашли его? – сглотнув, прошептала она.

– Что? – наклонившись еще ниже, спросил Михаил Романович.

– Вы нашли мотоциклиста? – наконец справившись с приступом, спросила Марта.

Следователь покачал головой и снова сел за стол.

– Нет. Вы в порядке?

Марта не ответила, снова задав вопрос:

– А лицо его кто-нибудь видел?

– Нет. Сказали, что он был в шлеме.

– Ясно, – расстроилась девушка и презрительно посмотрела на следака, никого он не найдет.

Плотников будто понял ее взгляд:

– Но мы пытаемся найти его. По описанию, по мотоциклу. Опросили дежурную из приемного покоя. Она его описала так: высокий, крепкий, в старой одежде: джинсы, куртка, все темное, то ли черное, то ли грязное. Мы просмотрели все дорожные камеры в районе больницы, но безрезультатно. Как в воду канул. Просто чудеса какие-то.

– Да, чудеса… – задумчиво повторила Марта, доктор тоже так сказал.

– Пока на этом всё, – завершил беседу следователь и закрыл тетрадь. – Если что-то вспомните, вот моя визитка, звоните в любое время дня и ночи. – Он покопался в карманах, наконец нашел карточку и, привстав, протянул Марте. – Вы свободны.

Девушка поднялась.

– Если не возражаете, я буду к вам заходить, чтобы узнать, как продвигается дело.

Следователь замялся.

– Э-э-э, понимаете, дело скорее всего закроют. Не сегодня так завтра. Начальство уже дало понять, что я слишком много уделяю ему внимания, когда все и так очевидно. Так что… – Он пожал плечами.

– М-м-м, не поняла, – свела брови Марта и, повертев в руках визитку, спросила: – А это тогда зачем?

Михаил Романович снова пожал плечами:

– На всякий случай.

Тут Марта догадалась и утвердительно произнесла:

– То есть вы все-таки полагаете, что это было покушение. И оно может повториться. Верно?

Следователь помолчал, посмотрел на тетрадь, в окно, снова на тетрадь, затем наконец поднял глаза на Марту и утвердительно кивнул…

Глава 5

Сегодня было ещё одно дело. Марте предстояло сходить на первый сеанс к психологу. Ей не нравилось слово психотерапевт, и она упрямо называла его психологом.

Мужчина оказался весьма приятным, хоть и далеко не красавцем. Лет пятидесяти, может, чуть больше, худощавый, ростом выше среднего, с седыми, аккуратно зачесанными волосами, хищным носом и цепким взглядом, губами, сжатыми в тонкую нить, и острым подбородком, который придавал лицу еще большую схожесть с ястребом. Человеку с такими чертами лица легко было дать качественную характеристику: горд, упрям, благороден, таинственен, решителен и способен на поступок. Какой, Марта пока не распознала, не поняла она и того, с чего вдруг произвела такой подробный анализ внешности. Но энергетика, исходящая от него, говорила о многом, продолжила она анализировать. Обладатель столь приятной ауры интуитивно вызывает симпатию и доверие, с ним хочется находиться рядом. Марта прислушалась к себе. Яков Петрович Герд внушал доверие, располагал к себе добрым, хоть и пристальным взглядом, едва заметной, сдержанной улыбкой, но отнюдь не льстивой и не просто учтивой, улыбка была искренней и даже радостной, будто он увидел родного человека. Может, так и есть? Поэтому она и прониклась доверием?

Девушка прищурилась:

– Мы с вами знакомы? Виделись раньше? – она смутилась, – Простите, после… м-м-м… происшествия у меня амнезия, я почти ничего не помню.

Он кивнул и ответил без лишних подробностей.

– Мы знакомы давно, я друг твоей семьи. Присаживайся, – указал он на низкий мягкий диван, стоявший напротив его стола у противоположной стены.

Марта подивилась большому расстоянию, разделявшему диван и стол. Ей казалось, что психолог и его пациент должны быть несколько ближе.

– Семьи? – рассеянно переспросила она, направляясь к указанному месту.

– Да, твоей тёти и тебя, – поправился он, ни капли не смутившись.

И Марта снова поверила, он говорил искренне и правдиво. Почему-то хотелось доверить ему свои тайны, впрочем, ей нечего было скрывать, она мало что помнила. Если только сны…

Он будто прочитал ее мысли.

– Расскажи, что тебе снится? – сразу перешел он к делу, едва она присела.

Диван был удобным, она будто провалилась в мягкое облако, но тут же посетила мысль: выбраться из него будет непросто. Внутреннее беспокойство нарушило идиллию, Марта нутром почувствовала опасность. Но расстояние действительно было достаточно большим, и тут она поняла. Пациенты у доктора непростые: волнуются, стрессуют, чувствуют себя не в своей тарелке, и им нужно личное пространство, на которое доктор не посягает. Интересное решение.

– Марта, ты в порядке? – окликнул доктор и призвал: – Расскажи о своих снах.

Марта опомнилась, о чем она думает? Она же не псих? Какое ей дело до дивана, расстояния до доктора и, собственно, до его чокнутых пациентов. Марта почувствовала, что начинает раздражаться, но тут глянув Якову Петровичу в глаза снова расслабилась, ерунда, его не стоит бояться.

Она глубоко вздохнула и начала.

– Я плохо помню сны, но точно знаю, что они ужасны. Мне снятся горы, обледенелые вершины, ветер, пробирающий до костей. Но… Мне не холодно. Однако я чувствую жуткий голод, который терзает меня, я почти умираю. И эта холодная пустыня вокруг, насколько хватает глаза, лишена человеческого присутствия, что чрезвычайно меня огорчает. Потом картинка меняется… Теперь это лес, наполненный сырой мглой и туманом. Но там тоже пусто, также пусто, как в моей душе. – Тут Марта оживилась: – А еще мне часто снится высокий молодой мужчина с бородой и огромным шрамом на лице, но я его не боюсь, а наоборот, даже люблю. Он помогает мне…

– В чем?

Марта пожала плечами.

– Не могу сказать. Едва я просыпаюсь, забываю все или почти все, – она смутилась и нахмурилась.

– Говори всё, что ты помнишь, не бойся. Ни одно твоё слово или признание не выйдет за эти стены.

Марта непроизвольно сглотнула, сделала паузу, и наконец призналась:

– Во снах всегда кровь. Убитые люди. У них растерзана шея, или вовсе отсутствует голова. Это ужасно! – Марта закрыла ладонями лицо. – И мне всегда кажется, что это сделала я… Я больна? – она взглянула на доктора с ужасом и одновременно с надеждой.

Яков Петрович снисходительно улыбнулся. Улыбка ему очень шла, снова не к месту отметила Марта, он был какой-то притягательный, уверенно спокойный. Она была убеждена, что этот человек никогда в своей жизни не повышал голос, не совершал ошибок и, казалось, знал всё обо всём на свете.

– Любой другой специалист определил бы, что у тебя психическое отклонение. К примеру, заподозрил шизофрению, психопатию или острый психоз. Но… Я тебя понимаю. И поверь, с тобой ничего страшного не происходит.

– Правда? – обрадовалась Марта.

– Да, это всего лишь сны. Вероятно, во время падения ты пережила сильное потрясение, отсюда и страхи. А кровь… Мы разберемся. Я тебе обещаю.

***

Несмотря на то, что это был всего лишь первый сеанс, и Яков Петрович лишь выслушал Марту, та почувствовала облегчение. Она не могла всего рассказать ни лучшей подруге, ни тёте, но рассказав о страшных снах доктору, почувствовала успокоение.

Едва открыв дверь квартиры, Марта услышала тётин голос. Та говорила по телефону.

– Матвей сказал, что вы пообещали не трогать ее… Она ничего не помнит!.. Ну что мне охрану ей нанимать?.. Не может быть!.. Ну, может, она случайно там оказалась, она ходит к врачу… Знаете что! Я все скажу Матвею!.. Уж он вам задаст!.. Что?! Несчастный случай?! Не верю!.. – с надрывом вскрикнула тётя Геля. – Это вы! Это все вы!.. Оставьте нас в покое!

Марта услышала, как тётя бросила об пол телефон и зарыдала. Ворвавшись в комнату, она подбежала и обняла тётушку.

– Что случилось? С кем ты говорила?

Но та, закрыв лицо руками, лишь рыдала.

– Я слышала, ты упоминала Матвея. Это Матвей Матвеевич?

Тётя Геля прекратила плакать и испуганно уставилась на Марту.

– Ты вспомнила его?

– Нет.

– А откуда ты его знаешь?

Марта пожала плечами:

– Я виделась с ним. Вчера.

Тётя Геля изменилась в лице:

– Так ты действительно виделась с ним?.. Что он тебе сказал? – в ужасе прошептала она.

Марта пожала плечами:

– Ничего… Тётя, что происходит? Ты что-то от меня скрываешь? Ты знаешь, что со мной случилось?

Та снова заплакала и замотала головой:

– Детка, не спрашивай, ты не должна ничего знать. Да и я не много знаю. Но если кто-то узнает, что ты что-то знаешь или, не дай Бог, вспомнила…

– Знать, узнает, знаешь! – вскипела Марта. – В чем дело?!

Тут в дверях прозвенел звонок.

Тётя Геля вздрогнула и сбивчиво зашептала:

– Открывать нельзя! Девочка моя! Нельзя! Ты даже не представляешь, на что они способны… Они пришли за тобой.

– Кто? – Марта была уже у дверей и поворачивала ключ в замке.

Дверь распахнулась.

– Нет! – вскрикнула тётя Геля и вдруг, схватившись за сердце, повалилась на пол…

***

Река смерти

Кольцо смыкалось, враги подступали все ближе. Девушка скалилась, обнажив длинные окровавленные клыки, и, как загнанный зверь, рычала, оборачиваясь вокруг себя и не давая подойти близко. Стражники боязливо махали в ее сторону мечами, но подойти ближе боялись.

Присев пониже, Марта выбросила тело вверх и вправо, уцепившись за каменный выступ башни, ловко перебирая руками и ногами, она почти мгновенно оказалась на самом верху. Обернувшись и увидев стражников далеко внизу, она поняла, что ей удалось убежать. Громко и хищно расхохотавшись, она с легкостью перепрыгнула на крышу соседнего здания, а затем на стену Кремля. Через пять минут она уже была по ту сторону городской стены.

Ну что ж, голод утолен, и в этот раз ей удалось уйти, однако в город больше хода нет. Они ее запомнили, завтра все, кто остался в городе будут знать о ней. Оглядев себя, она с досадой обнаружила, что платье разорвано в клочья и всё в пятнах крови.

Что с этим делать, она не знала. В очередной раз вспомнив Шумара, она почувствовала где-то внутри острую, почти физическую боль. Прошло уже два дня, как он погиб, а она не переставала отчаиваться и грустить. Отчего это чувство так нестерпимо? Она не могла понять. Даже потеря мамы и братишки сейчас казалась не такой болезненной. Наверное, потому что теперь чувства стали во много раз сильнее, как говорил Шумар.

Вспомнив о брате, Марта решила пойти в столицу, но для начала нужно было найти другую одежду. В столицу ее тянуло еще по одной причине. Шумар говорил, что там есть книги про таких, как она, Марта очень хотела их найти и прочесть.

Уйдя подальше в лес и забравшись на самое высокое и густое дерево, девушка удобно устроилась на ветвях и решила отдохнуть до рассвета, а заодно и подумать, как дальше жить. Она снова вспомнила о предостережении Шумара – нельзя жить вдали от людей, иначе можно стать дикой.

Хм, странно, она уже два дня в лесу, а диких не встретила. Хотя Шумар говорил ей, что их не так много, потому что стать кровопийцами непростое дело, тут нужны специальные знания. Но рассказать он ей ничего не успел.

В голове зазвучал его голос.

– Теперь это твоя жизнь, Марта. Но я верю, что ты справишься.

– Я буду стараться… Шумар, а как твое настоящее имя?

– Мирослав, но так зовут меня только родные…

Девушка зажмурилась, чтобы не расплакаться. Какая у нее теперь жизнь? Разве это жизнь? Даже слез у нее теперь не было. Не было у нее и дальнейшего плана. Может, пойти в Нежичи к родне? Шумар говорил, что это лучший выход. Но как она пойдет? А вдруг она накинется на них? Нет, нельзя. Сначала нужно пойти в столицу, найти брата. Хотя нет. А вдруг ей захочется его убить? Боже! Что делать? Марта чувствовала такое отчаяние, что желала себе смерти. Зачем он спас ее?! Лучше бы она умерла, как все – от болезни. «Зачем же ты оставил меня, Мирослав?» – отчаиваясь все сильнее, подумала девушка, снова вспомнив его настоящее имя.

Марта даже произнесла его в слух:

– Мирослав… Мирослав…

Перед взором тут же возникло его лицо: мужественное, с черными, как уголь глазами, прямым с небольшой горбинкой носом и крепким подбородком. Он не был красив, но он был очень привлекательным, умным и благородным. Затем картинка сменилась, и в памяти всплыли последние мгновенья его жизни, когда он недвижимый лежал на земле, а на его прекрасном лице зияла огромная рана. Она заскулила и вдруг почувствовала, что из глаз потекли слезы. Ну вот, на мгновенье обрадовалась Марта, она может плакать. Но разве это поможет? Это не вернет Шумара. Задремав, она едва не упала с дерева, потом забралась повыше и улеглась удобно на разлете нескольких крепких веток. Это здорово она придумала – спать на дереве, здесь ее никто не увидит и не найдет.

***

Поутру в твердой решимости уйти в столицу, Марта озаботилась поиском одежды. Неспеша она брела по лесной тропе и размышляла. В город путь заказан, а до ближайшей деревни идти далеко – через ущелье, на другую сторону реки. Вспомнив о реке, ей тут же пришла замечательная мысль. Там ведь лазарет, а в нем люди. И одежда, конечно, найдется.

Марта развернулась и направилась к дороге, ведущей в ущелье. Дорога эта вела прямо к реке. Они часто с Янинкой и Сержиком бегали по ней купаться. Это было ещё нынешним летом, грустно вздохнула она. Река была горной, а потому холодной, но в жару было огромным удовольствием плескаться в воде. Марта обрадовалась, подумав, что там она заодно и помоется, теперь ведь она не чувствует холода. И потом она же не хочет стать дикой. Девушка ускорила шаг. Вот уж и река показалась внизу. Заблестела сквозь деревья голубой лентой в лучах утреннего солнца —стремительная, глубокая, живая.

Однако теперь ее прозывали река смерти. Огромную часть берега занял лазарет. Это был тот участок Тары, где горы сходились с двух сторон, образуя ущелье и подступая почти к самым ее берегам. Марта осмотрелась. Совсем рядом, в том месте, где горы немного расходились, раскинулся лагерь из нескольких палаток, обнесенный частоколом, за которым и был лазарет. Она ни разу там не бывала, близко подойти не разрешали стражники, которые днем и ночью охраняли вход. Марта лишь смотрела с утеса, пытаясь высмотреть внизу маму. Но увы, увидеть ее так и не удалось.

Нескончаемый лес наконец отступил, теперь оставалось лишь спуститься по крутым склонам ущелья. Девушка почувствовала, что снова голодна, но решила набраться терпения, она дойдет до столицы, прочитает все необходимые книги, и уж с этими знаниями станет жить так, как Шумар. Она постарается. Но чем ближе она подходила к лагерю, тем острее чувствовала жажду, даже на таком расстоянии до нее доносился запах крови и смертных.

Про больных ей говорил Шумар – слабых убивать нельзя. Но они ведь все равно умирают. Жажда становилась все сильнее и сводила с ума. Марта пыталась найти себе оправдание, но тут же одергивала себя, призывая к сдержанности. Мысли роились, путались, она гнала их, но лагерь был уже близко, и внизу отчетливо виднелись движущиеся фигурки…

Глава 6

Лазарет

– Анна, сходи за хворостом, надо запастись на ночь, – распорядилась старшая сестра и, поправив косынку, склонилась над больным стариком. – Дрова нам больше не привозят. Боюсь, замерзнем, да и палатка уже обтрепалась на ветру. А переехать некуда, остальные вовсе от ветра и дождя в тряпье превратились. Что делать? Не знаю.

Анна, другая сестра милосердия, изможденная, но смиренная, лишь кивнула и, покинув палатку, направилась в сторону ближайшей рощицы.

– Ничего не делать. Все равно все умрем, – раздалось из дальнего угла палатки, где третья сестра меняла постельное белье на освободившейся деревянной койке, застланной лишь тонким старым матрасом.

– Прекрати, Мирьяна, – упрекнула старшая, – у вас в деревне все такие худодумы? Как можно забывать про Христа, своим примером дающего надежду на спасение, высшую радость и невообразимое блаженство. Однако, милая, которое смогут познать лишь праведники?

Мирьяна только усмехнулась в ответ и, с кряхтеньем подхватив корыто с грязным бельем, ушла к реке.

Сестра Йованна с осуждением покачала головой, вот несносная, ну и характер. Но приходится терпеть, рук-то совсем не хватает. Хоть больных тут осталось всего ничего, сёстры не справлялись. Уже пятеро из них заразились и почти все умерли, она глянула на кровать Любляны, ее главной помощницы. Та лежала на жестком ложе и не подавала признаков жизни. Йованна горестно вздохнула, осталось ей пару дней, не больше. И Анна слаба стала, сколько протянет неизвестно. Сама Йованна здоровьем была крепка, да и то уже чувствовала, что болезнь потихоньку одолевает, каждое утро душил кашель, и глаза становились все слабее. Она уходила подальше от лазарета, чтобы прокашляться, затем возвращалась и приступала к своим обязанностям. А вот Мирьяна была словно заговоренная, уж два месяца, как пришла помогать, и ничто ее не берет, только злорадствует, Господи, прости! Йованна перекрестилась.

Вот и охрана их покинула, потому как охранять некого, да и убежать отсюда уж никто не в силах. Новых больных не возят, видно, в городе живых не осталось вовсе. И воровать тут нечего. Кто посягнет на их лазарет? Что тут брать? Лекарств нет уже месяц, еды совсем не осталось, можно сказать, святым духом питаются. И помощи ждать неоткуда. Ох, права Мирьяна, им всем недолго осталось. Надежды, что удастся вернуться в столицу нет никакой, даже если выживут, обратно их не пустят.

И вот вчера стражники оставили это гиблое место. Всё стояли поодаль, ни с кем не общались, лишь изредка перекрикивались с ней или знакомыми из города. А вчера вечером ушли совсем. Просто молча собрались и покинули сие проклятое место. Йованна снова осенила себя крестом и окинула сострадательным взглядом оставшихся больных – семь коек, да сестер трое. Сколько протянут? Йованна опять вздохнула и, опустив полог палатки, пошла помочь Анне.

Анна смотрела под ноги, путалась в платье, но упорно шла по заросшему леску, расчищая себе путь старым затупленным секачом, от слабости и недоедания кружилась голова, но нужно было сделать дело. Ничего страшного, потом отдохнет. Время от времени она останавливалась, с трудом склонялась, чтобы поднять сухие ветки, затем возвращалась, складывала их в аккуратную кучку и опять шла в рощу. Услышав поблизости хруст веток, она замерла и огляделась. Никого. Она торопливо скинула очередную охапку и склонилась, чтобы перевязать хворост веревкой.

Из-за ближайшего куста вышла Марта и тихо ступая, направилась к женщине, глаза горели, она нервно сглатывала и изо всех сил пыталась сдержать себя. Это сестра милосердия, нельзя так, уговаривала себя Марта и делала шаг назад, но голод заставлял приблизиться к жертве, и девушка снова выходила из своего укрытия. Она пыталась найти себе оправдание, ей ужасно хотелось есть, однако разум подсказывал, что так нельзя.

– Анна! Анна, ты где? Достаточно ли собрала? Я иду помочь тебе! – раздался поблизости голос другой женщины, и Марта снова скрылась в густых зарослях.

– Сестра Йованна, не ходите, я уже возвращаюсь! – крикнула в ответ первая и, подхватив охапку хвороста, поспешила выйти из рощицы.

Марта сжала кулаки. Только бы не кинуться вслед! Она застыла и подождала немного, слушая, как постепенно удаляются голоса двух смертных.

– Как там Любляна? – просипела Анна, задохнувшись от усталости и слабости.

– Спит, страдалица, будем молиться за нее. Она поправится.

– Вы думаете, сестра Йованна? – в сомнении покачала головой Анна.

– На все воля Божья, – коротко ответила та и, окрестив себя, добавила, – а ежели нет, то Господь позаботиться о ней. А ты сейчас иди отдохни, полежи, там еще немного похлёбки осталось, поешь и поспи.

– А вы, сестра?

– А я уже поела, только что. Ты отдыхай, Анна, а я пойду помогу Мирьяне со стиркой.

– Хорошо, сестра Йованна, я немного отдохну и приду к вам, помогу развесить белье.

Они расстались на распутье двух тропинок, одна вела к лазарету, другая к берегу реки.

Через пару минут Йованна вышла на берег и, не обнаружив там Мирьяны, повернула обратно. Неужто, уже перестирала всё, подивилась сестра, снова подумав, как же та сильна и здорова.

Едва она поднялась по насыпи, как услышала сиплый, срывающийся крик Анны:

– А-а-а! Помогите! Сестра Йованна! Скорее сюда!

Йованна, подхватив полы длинного платья, бегом поспешила к палатке.

Распахнув полог, она вошла и в ужасе замерла на пороге. На кроватях лежали бездыханные окровавленные тела. Анна, вероятно, не выдержав ужасного зрелища, упала в обморок прямо у постели Любляны, да так и лежала подле неё.

Йованна упала на колени и зарыдала, но тут услышала позади шорох.

– Мирьяна, это ты? – всхлипывая обернулась она.

Больше сестра милосердия не смогла произнести ни слова, острые клыки впились в ее горло. В лазарете не осталось ни одного живого человека.

***

Наши дни. Новенький

– Тётя Геля, вот зря ты отказалась лечь в больницу. Даже врачам не дала себя осмотреть. Ну нельзя же так!

Марта сидела у кровати тётушки и держала за руку. Та была очень слаба и говорила еле слышно. Девушке было ужасно жаль ее, та казалась не просто больной, а очень несчастной и встревоженной. Тётя и так была хрупкого телосложения, а теперь, казалось, совсем исхудала, в чем только душа держится, а красивые серые глаза совсем провалились. С тех пор, как с Мартой случилась беда, тётя сильно сдала, теперь вот сердце подводит. Девушка задумалась, сейчас, спустя уже почти два месяца после несчастного случая, ей казалось, что она всегда помнила тётю Гелю. Худенькая, невысокая, с такими же, как у Марты, русыми волосами, убранными в аккуратную учительскую прическу – тётушка была красавицей. В свои пятьдесят восемь она имела отличную форму, задорный взгляд и легкий характер. Однако болезнь, казалось, сильно подкосила ее. Или так только казалось? Все казалось иным после происшествия.