Безбашенный город

На этой оптимистической ноте Злата шепнула мне в ухо: «Я боюсь идти к метро». Далее мы обсудили проклятие князя Манфреда за убийство, которое совершил его предок, традиции «старого доброго страха» на примере истории о кукле-убийце, тяжкий крест провидческого дара в произведениях Эллиота. Ну и конечно коронный номер – вереница приведений и призраков всех мастей вкупе с холодящей кровь атрибутикой: таинственными ночными голосами, необъяснимыми шорохами и самопроизвольным звоном колокольчика. На последок остался Мистер Хамфриз и его попытки постичь тайну паркового лабиринта, доставшегося ему от покойного дяди, а также две пожилые дамы, унаследовавшие старинный дом и соперничающие между собой за благорасположение навещающего их призрака – представителя знатной родни, повешенного два века назад за контрабанду. Ух! В конце это были уже не холодок с мурашками по спине, а настоящий столбняк, который сковал почти всех нас и не давал возможности пошевелиться в направлении двери, хотя звонок прозвенел уже несколько минут назад.

– Я вижу вас всерьез заинтересовала тематика, коллеги. И расходиться не хочется. Правда? Да! Это все страшно интересно! Согласен. Приглашаю писать курсовую у нас на кафедре. А пока еще задержу вас минут на пять. Задам вопрос для моей научной литературоведческой статьи. Мне нужны только спонтанные ответы. Так вот: когда я произношу слово «тайна» (произнес с придыханием), что первое приходит вам на ум? Прямо самое первое:

– Дом с башенкой в викторианском стиле, заброшенный сад, старый сундук, старая графиня вся в черном, старинный дом, пруд, башня, башня…..

– Спасибо, друзья! Всё записал! Благодарю за ваш, пусть и крохотный, вклад в научное исследование.

Глава 10. Толстые журналы

Утро встретило меня ярким солнышком, просунувшим свои лучики прям ко мне в кровать. В комнате никого больше не было. БабЗина с Жанабрамовной сидели на кухне, страшно сосредоточенные, и раскладывали пасьянс уже из телеграмм, которые Жанабрамовна успела принести с почты. Раскладывали по адресам, чтобы удобно было разносить.

– Мы сейчас пойдем в Детский Мир и по дороге забросим эти три, а также засвидетельствуем наше почтение Кире Николаевне и порадуем ее новым журналом…

Наконец, пришло время сказать, что телеграммы были не единственным «совместным бизнесом» двух соседок-подружек. Телеграммы – это так, вынужденный бизнес. А вот толстые журналы – их прочтение, распространение, хранение и обсуждение контента – вот главное дело, приносящее самый важный моральный дивиденд двум пожилым дамам на этом отрезке их непростых жизней. Идея, лежащая в основе их бизнеса, была проста и гениальна. Да. Гениально проста! 10-15 знакомых между собой арбатских дам-приятельниц в складчину подписывались на толстые литературные журналы («Новое время», «Звезда», «Знамя», «Юность»…). Это имело смысл, так как подписка была не дешёвой, а главное, дефицитной (я так понимаю, что именно Жанабрамовна была основной «добытчицей», так как работала на почте и имела какие-то дополнительные квоты на подписку). Многие журналы были фактически единственным глотком «свободной мысли» в то время, лет через двадцать получившее пыльную на ощупь и скисшую на вкус кличку «застой». Журналы доставлялись и хранились в ‘нашей’ квартире (в основном, в комнате Жанабрамовны, которая, очевидно, назначила себя архивариусом проекта) и потом передавались ассоциированным в бизнес дамам и их семьям, а также всем заинтересованным друзьям, родственникам и знакомым. Циркуляция журналов, естественно, сопровождалась встречами, обсуждением прочитанного и всякими-разными сопутствующими разговорами, чаепитием и всякими-разными другими приятностями. Короче, сам собой образовался такой клуб, где журналы уже отходили на задний план, а общение и новые знакомства стали самым важным активом. Учета журналам никакого не велось (хотя изначально задумывалось создать картотеку как в библиотеке): журналы терялись, находились, обтрепывались, склеивались, приобретали новые обложки, опять терялись (иногда уже в комнате Жанабрамовны)….. Короче, жизнь кипела и совсем не успевала застаиваться, а была напротив страшно насыщенной, как минимум, в отдельно взятой арбатской квартире….. Повторю – дамы получали исключительно моральные дивиденды…. Но зато не малые!

Завтрак был влит в меня без очередной порции сказки, так как мы очень спешили, и уже совсем скоро я стояла в своем байконуровском комбинезоне, ожидая старта. Сегодня наша орбита пролегла к Детскому миру. День был солнечный, но морозный. Ближе к Новому году ритм города ускорялся невероятно. Это наблюдение за многие годы, исключая те последние из них, когда Москва наоборот стала заторможенной, как после инъекции сильнодействующей анестезии, тупо сковавшей все части огромного города и вморозившей их в одну гигантскую неподвижную пробку. К сожалению, не от шампанского….. Но пока до этого было далеко – машины ехали быстрее, а пешеходы передвигались проворнее, таща авоськи с печенью трески, круглые плоские банки с сельдью иваси и дефицитные консервированные персики в собственном соку. Народ подтаскивал вкуснятинку к новогоднему столу. А некоторые уже волокли обвязанные бечёвкой елки. Чудесное время года! Особенно в Москве! С московскими предновогодними хлопотами ничего сравнить нельзя – это совершенно точно! Даже сверкающие на все лады западно-европейские города в преддверие Рождества, с моей точки зрения, выглядят слишком приторно и претенциозно сказочно с их бесконечными лупоглазыми оленями, волокущими Санта-Клаусов в санях! Может, играет роль погода, которая в Москве всегда была образцово новогодней в конце декабря (опять же, исключая последние годы глобального потепления). А может, просто повышенная сосредоточенность людей перед праздником чудесным образом обнаруживает внутреннюю теплоту и обостренную нежность к своим родным, тщательно скрываемую в бытовой суматохе и накопившейся за год усталости, но легко узнаваемую по тем невероятным усилиям, которые предпринимаются, чтобы подарить любимым самый лучший в году домашний праздник. Каждый бегущий по стуже пешеход где-то за пазухой, очень глубоко несет фонарик с теплом своего дома, бережно охраняя, чтобы не расплескать. И тепло это освещает его своим уникальным неповторимым светом. Изнутри. Это происходи только перед Новым годом…. Я проверяла….. Хотя, конечно, по лицам москвичей этого не скажешь – они как всегда угрюмые и неприветливые. И в очереди никто с тобой миндальничать не станет – могут и отправить куда-подальше, если что не так…. Но фонарик у всех уже горит……

Мы с бабЗиной тоже влились в общий поток бегущих по морозу москвичей и гостей столицы. Когда мороз, исколов крохотными елочными иголочками мои щеки, принялся за кусок лба, выпавшего из-под шапки, мы наконец нырнули в какой-то подъезд. Потом куда-то поднялись по красивейшей но жутко обшарпанной старинной лестнице. И вот перед нами – огромная дверь, миллион раз крашеная-перекрашеная в коричневую краску, обвешанная с боков, как бусами на елке, персональными звонками, крохотными табличками с именами жильцов и записками, сколько раз кому звонить. Баба Зина достает очки и начинает медленно изучать надписи. Очки предательски потеют, но не важно…. В конце концов, она что-то находит и звонит. Через некоторое время дверь с грохотом открывается, на пороге появляется растрепанный, полуодетый и полупобритый человек с остатками пены на лице, которую он пытается стереть висящим на плече полотенцем. БабЗина со странным лицом протягивает ему телеграмму со словами «Простите, голубчик, за плохие новости», человек вдруг вскрикивает и закрывает лицо обеими руками. Дверь захлопнулась. БабЗина вытирает слезы, и мы опять выходим на мороз:

– Ненавижу приносить такие телеграммы. А что делать? Ну ничего! Следующая телеграмма о рождении новой девочки! Давай, почтальон Ульяна, вперед!

Мороз опять принялся за свои проказы колоть людей в лицо своими иголками, но мы вовремя спрятались в другом подъезде. Аналогичная дверь с гирляндами звонков, табличек и записок устало загородила нам дорогу внутрь квартиры. На этот раз вышла женщина в фланелевом халате. Она так обрадовалась рождению девочки, что тут же угостила меня домашним печеньем и ирисками и поведала историю о том, что ее приемная дочь, которую она удочерила во время войны, два года назад закончила педагогический институт, уехала по распределению в Сибирь, вышла замуж, и вот родила ей внучечку. Теперь весной она сама поедет навестить молодых. БабЗина, естественно, расплакалась. Потом женщина обняла бабЗину и поблагодарила за самый лучший новогодний подарок, который она когда-либо получала в жизни!

Мы еще забежали в пару подъездов. БабЗина с радостью пускалась в беседы с незнакомыми людьми, наверное, потому, что хотела, чтобы я чуть-чуть согрелась, а может, потому что всегда близко к сердцу принимала человеческие радости и горести, а может, просто чутко понимала, что человеку нужно выговориться в любой ситуации….. Сама она не раз вытирала слезы за сегодняшний день, при этом каждый раз извиняясь: «не обращайте внимание, это из-за диабета».

Глава 11. Детский Мир

И вот мы дошли до Детского мира, который, сразу предупрежу, не произвел на меня всеми ожидаемого эффекта и не оставил никакого сказочного впечатления. Хотя все вокруг на протяжении двух последних дней всячески подогревали интригу и пытались вселить в меня интерес: «это самый большой детский магазин», «необыкновенный магазин», «ты никогда в жизни не была в таком гигантском магазине», «там есть абсолютно все для детей», «ты себе не представляешь, сколько там игрушек, книжек, карандашей», «там будет чудесная елка и Дед Мороз со Снегурочкой»…… На самом деле, все вышеперечисленное было абсолютной правдой. Но. Что касается елки, мне трудно было угодить в принципе, так как эталоном для меня была елка в Доме пионеров у нас в городе. Она казалась мне самой большой и самой красивой. В моей голове. На самом деле она была, конечно же, раз в десять меньше «детмировской»…. Все остальное, несомненно, поразило меня своими гигантскими размерами, но в отрицательном смысле – и в первую очередь, очередями (извините за плохой русский, просто хочется сконцентрировать внимание на очередях, как на самой главной достопримечательности тогдашнего Детского мира), которые я и так ненавидела всеми фибрами своей крохотной души. Такого количества народа я правда никогда не видела в одном отдельно взятом магазине. В каждый отдел стояло две туго закрученных улиткой очереди – одна в кассу, другая – забрать покупку. Здесь уж никто, как в Мавзолее, не пропустит даму с ребенком вперед. Тут каждая вторая дама держала за руку или на руках ребенка, который либо душе-выковыривающе клянчил, либо душе-расковыривающе хныкал, либо откровенно душераздирающе орал во все горло «мама, купи!». А многие просто тупо капризничали, уже ни на что не надеясь, лишь бы пребывание в волшебной сказке поскорее закончилось. Положение усугублялось тем, что администрация естественно, из самых благих побуждений распорядилась так натопить в магазине, что дети чувствовали себя уже давно не в зимнем сказочном лесу среди елок, а в пасти Змея Горыныча, который, как известно, время от времени изрыгал пламенные языки. А если учесть то, что многие, как и я, находились в недосягаемых морозу коконах, мало приспособленных для нерегламентированного развязывания, расстегивания и разматывания в промежуточных пунктах пребывания, то становится понятно, что и как чувствовали дети в Детском мире…. Хотя да, нужно отдать должное, и упомянуть те счастливые детские лица, обладатели которых с честью вынесли все испытания очередями и жарой и покидали Детский мир в обнимку с вожделенной игрушкой или коньками. Но таких было очень мало, именно перед Новым годом, так как игрушки, коньки и велосипеды закупались инкогнито родителями для передачи Деду Морозу, который или сам приходил в гости с отклеившимся с одной стороны усом и заплетающимся языком вручал подарки, путая имена и слова всем известной песни, но всегда прощаемый обалдевшими от восторга детьми, или, что было гораздо чаще, просто раскладывал подарки под елку и исчезал никем не замеченный. Так вот, повторю, перед Новым годом для покупки игрушек и других «настоящих» радостей, детей в Детский мир не брали. А брали их, несчастных, для покупки одежды и обуви, в основном, чтобы примерить. Нужно понимать, что перед праздниками «выбрасывали» много дефицита: х/б колготки, плиссированные юбочки, ботиночки на меху, цигейковые шубки….. А покупки этого порядка, как правило, особой радости детям не доставляют, во всяком случае, в момент покупки….

Преодолев немало преград в виде людских лабиринтов, опасно засасывающих тебя внутрь и не отпускающих без волшебного слова «разрешите» или «будьте любезны», мы с бабЗиной наконец добрались до нужного отдела, где продавались карандаши, краски, альбомы, бумага, а также пластилин, мелки и еще масса всего другого! Наверно, это стоило того, чтобы сюда прийти! Я почти окаменела, увидев все это….

– Батюшки! Сколько тут всего! Мама сказала, чтобы мы купили побольше карандашей и два толстых альбома.

Мы выстояли все необходимые очереди, приобрели карандаши с альбомами и выползли наконец на улицу. День подходил к концу, а у нас был запланирован еще один визит для передачи толстого журнала одной из приятельниц бабЗины. Сквозь дворы и Камергерский мы вышли к улице Горького, перешли ее и опять углубились в бесконечную вереницу старых московских дворов, которые появлялись неожиданно на твоем пути, как будто картинки в книжке-панорамке. Знаете, такие есть книжки – откроешь страницу – и перед тобой неожиданно встает объёмная картинка. Вот уютный, закрытый с трех сторон домами, дворик со снеговиком и лавочкой; буквально через минуту, пройдя сквозь арку, ты натыкаешься на совсем другой дворик с заснеженным палисадником в центре, а за углом – хоп – встает довольно большой двор с детской площадкой и катком, залитым еще в конце ноября, с визжащей на морозе ребетней, которая уже вернулась из школы, наскоро пообедала, чтобы не теряя ни минуты, провести остаток дня с друзьями. Дворник в валенках, в необъятной шубейке и в белом переднике проворно очищает дорожки самодельной метлой от что-то припустившего к вечеру снега. Один за другим зажигаются теплым светом московские окна, излучая ни с чем не сравнимый, еще тот, патриархальный уют московских домов, способный согреть не только душу, но и вопреки всем законам физики коченеющее тело прохожего…..

Глава 12. Сыр Рокфор

Мы с бабЗиной вошли в старый дом и поднялись на третий этаж. Кира Николаевна уже давно нас ждала, и пока мы раздевались пошла в очередной раз разогревать угощенье. Мы с бабЗиной не обедали, так что с удовольствием (даже я!) набросились на блинчики с мясом, грибами и сметаной. На десерт блинчики были поданы с малиновым вареньем, ну и конечно чай с молоком, лимоном, конфетами, печеньем…..кто, как любит….. Пока мы еще были на улице, бабЗина разъяснила, что Кира Николаевна недавно овдовела. Она была замужем за каким-то известным человеком. Он много лет работал на большой партийной должности. До того, как он скоропостижно умер от инфаркта полгода назад, их дом славился хлебосольными праздниками и застольями с грузинским размахом с участием известных артистов, писателей, музыкантов….

Согревшись и умяв парочку воздушных блинчиков с дырочками (наверное, кухарка Киры Николаевны пекла их на минеральной воде, может, даже на Боржоми), я принялась пить чай с вареньем и смотреть по сторонам. Это была явно не коммуналка….. Над огромным круглым столом, за которым, очевидно, и собирались гости, висела необыкновенная старинная люстра. К сожалению, она не была включена. Включен был торшер с бахромой, стоящий в углу, у окна. Около другой стены беззвучно работал телевизор. Больше источников света пока не было. Кира Николаевна, ухоженная дама, с модной стрижкой на седеющих волосах, с маникюром и крупными кольцами на пальцах, резко задернула гардины, как будто не хотела пускать к себе в комнату даже тающие с каждой минутой остатки дневного света:

– Мы жили 30 лет. И это был праздник. Представляете? Каждый день – праздник. Он сделал из моей жизни один большой праздник! Такой человек! Теперь жизни нет.

– Ну у Вас же такие дети чудесные!

– Что дети? Они уже сами по себе. Сандро устроил жизнь всем! Всем: и сыновьям, и их женам, и внукам, и родителям жен, и их братьям и сестрам! Всем! Все с прекрасной работой, с квартирами, с дачами! Для него семья – святое. Все в семью! Себя не жалел… и все близко к сердцу…. переживал за каждый пустяк….

– Дааа, большие должности – большая ответственность – большие перегрузки… шутка ли дело…..

– Домработницам теперь делать нечего – сидят, скучают…. Вот обрадовались, что вы зайдете – напекли блинов! – и я их отпустила. Уже ищу им другую работу. Оставлю одну себе. Много ли мне надо? Раньше каждый день кто-то в гости приходил. Всегда ужин готовили из расчета на 10 человек! То из Грузии кто-то приедет, то с работы Сандро кого-то притащит, то дети прибегут без предупреждения…. Это не считая праздников и званых обедов! Зиночка, как жить? – дамы заплакали…..

И тут БабЗина поняла, что случай тяжелый, срочно нужна ее психотерапевтическая помощь, и принялась за дело. Меня посадили под торшер в кресло за маленький инкрустированный столик, выдали новехонькую коробку остро подточенных карандашей и только что купленный альбом, а сами пустились обсуждать невесток Киры Николаевны, к которым у нее накопилось много претензий…..

Я была увлечена рисованием и опомнилась только когда в дверь позвонили. Через несколько минут из прихожей в комнату заглянула очень красивая молодая женщина с девочкой моего возраста. Девочка была похожа на принцессу – из-под шапки выпали темные локоны длинных волос, голубые глаза смотрели чуть надменно, рот капризно изогнулся кончиками вниз. Девочка была в чудесной белой шубке. Ее мама приветливо поздоровалась с бабЗиной, отдала что-то Кире Николаевне и удалилась.

– Это соседка. Галина. Принесла сыр, который я люблю. Знаете, кто она? – Кира Николаевна шепнула что-то на ухо бабЗине.

– Да что вы?? Батюшки мои!

– Да-да-да! Он привез ее из Воронежа. Поехал в командировку и влюбился!

– Ну в такую красотку грех не влюбиться!

– Даа! Но она еще и человек чудесный! Мы дружим! Мне б такую невестку – вежливая, заботливая, а главное – умная. Не то что мои вертихвостки! Ни кожи ни рожи, только задницей крутить умеют.

– Но у Него же семья, дети, внуки….

– Естественно. Он и живет с семьей, с детьми, с внуками. Куда их деть на такой-то должности. Это только Георгий Константинович мог жить со своей любовницей открыто. Но на то он и трижды Герой Советского Союза был. Ничего не боялся…. А Этот перевез Галину в Москву, когда она забеременела, поселил в отдельную квартирку – вон в том доме напротив. Маленькая такая квартирка. Но отдельная. Оформил на нее, прописал. Она там теперь и живет с девочкой. А он ее навещает….

– Слушайте, но Он ведь такой, я бы сказала, совсем пожилой….для этих-то дел амурных…. и вообще по виду – совсем не ловелас….

– А вот так….. – многозначительно сказала Кира Николаевна, при этом резко подскочив, зажгла наконец чудесную старинную люстру!

– Ура! Какая красивая! – вскрикнула я

– Так! собирайся, котенок, уже совсем темно на улице!

– Нет, еще по чашке чая и тогда пойдете! – скомандовала Кира Николаевна и побежала на кухню подогреть чайник.

Я же в это время пыталась открыть бабЗине тайный смысл своей концептуальной картины:

– Батюшки! Что это? – надев очки, вскликнула бабЗина.

– Это Москва, – на заднем плане красовались башни Кремля со звездами (я уже умела расставлять объекты на своем рисунке на передний и задний план. Этому меня научил дедушка).

– Ну это понятно, что Москва. А кто это на самолете летит? – не успокаивалась бабЗина.

– Это Мила. Она же летчица! Ты сама сказала…

– Я сказала??

– Да ты сказала, что она не почтальон, а летчица.

– Не летчица, а лимитчица! – начала уже рыдать бабЗина, – а это кто внизу в рогатом троллейбусе и с чашкой?

– Это ее муж.

– А это правда! Он водитель троллейбуса и выпивоха! Я действительно это говорила! А это кто, ёж или человек?

– Это Презерватив, которого все презирают и потому колют иголками!

– Батюшки!

В комнату уже вошла Кира Николаевна. После этих слов она начала так хохотать, что вынуждена была присесть на стул:

– Ой! Я так не смеялась уже полгода!

Тут мы с бабЗиной почувствовали очень странный запах, нельзя сказать, что приятный. На столе уже стояла тарелка с сыром в каких-то синих прожилках. Успокоившись, Кира Николаевна гордо сказала:

– Вот французский рокфор! Очень редко бывает даже в магазине «Сыр» на Горького. Но Галине сегодня повезло – она на него напала. Мой любимый. Это Сандро приучил меня к хорошим сырам – грузинским и французским. Угощайтесь!

– Ой нет-нет, Кира Николаевна! Спасибо! Мы побежим, а то мы и так засиделись… Нам еще комбинезон напяливать…. – и подхватив меня, бабЗина пулей выскочила в коридор….

Дома нас уже ждал дед Миша:

– Ну что, цыганки, нагулялись? Куда вас сегодня занесло?

– В гостях были…

– Да вам куда угодно, только бы дома не сидеть… – заключил дед Миша, уплетая бутерброд с сыром.

– Я вот никогда не могла понять, зачем есть тухлый сыр да еще с плесенью…

– Ты обалдела? С плесенью? Да это свежайший Российский сыр. Я сегодня купил по дороге домой в Новоарбатском.

– Да нет! Это нас угостили сегодня французским рокфором. Меня от одного запаха чуть не стошнило…

– Наверное, вы так надоели хозяевам, что они и выставили тухлый сыр на стол, чтобы вы поскорее ушли уже…

– Замолчи! Юморист хренов…..

Глава 13. Козлы и козлихи

Эх! Катится, катится голубой вагон…. Новехонький паровозик с надписью «1970» на бампере подкатывался все ближе и ближе, волоча за собой десять мультяшных вагончиков («1971», «1972» и так далее) – «застойные семидесятые», в которых, покачиваясь, совсем скоро пронесется мое счастливое детство и незаметно промелькнут чудесные школьные годы…

В последнее воскресенье уходящего года мы решили съездить на дедМишиной машине к родственникам в Зосимову Пустынь. Работа в загранкомандировках позволили дедМише приобрести невиданную по тем временам роскошь – личный автомобиль, да еще какой – Волга Газ-21. Это та модель Волги с рвущимся вперед оленем на капоте. ДедМиша так гордился и берег свою машину, что секрет открывания замка в гараже он не доверял даже бабе Зине. Мой папа был удивлен, когда утром, отправившись вдвоем за машиной, дедМиша попросил папу отвернуться, когда открывал замок. «А вдруг после рюмочки-другой кому проболтаешься…. ненароком….. нечаянно…..» Машина, действительно, была роскошной (по сравнению с горбатым голубым Запорожцем, которым владели мои родители, и на котором они умудрились уже объездить всю нашу необъятную страну, о чем до сих пор свидетельствуют стопки любительских выцветших фотографий). ДедМишина же Волгочка была новехонькой, блестящей и малообъезженной, потому как стояла в теплом гаражике уже несколько лет.

ДедМиша был весьма нервным водителем. На протяжении всей дороги он постоянно произносил фразы: «Куда прешь, козел!», «сначала ездить научись, а потом за руль садись, козел!», «ты что, ослеп, козел!», «кто так разворачивается, козел! Пардон, это коза!» Так от дедМиши досталось не только московским автомобилистам, но и всем женщинам, попытавшимся заняться «мужским» делом:

– Взяли за моду за руль садиться. Баба должна сидеть дома и варить борщ. Все. И еще детей рожать. Чего эту, как ее, понесло в космос? Что она там забыла? Была ткачихой и продолжала бы дальше работать ткачихой. Нет! В космос ее сорвало! А то без нее бы там не справились! Или еще одна! Министр культуры. Она что-то понимает в культуре? Она понимает только в своих бабских делах – в шмотках, в завивках, в шпильках… Министр хренов, мать ее!