Послание с «того» света

Что они только не делали: давали объявления в газеты и на телевидение, просили помощи у родственников и знакомых, ходили по фирмам и предприятиям, взывали к милосердию бизнесменов и предпринимателей, падали в ноги местному депутату, мэру, управделами Администрации городского округа. Все сочувствовали, кивали головами, цокали языками, обещали поскрести по сусекам, изыскать резервы, пересмотреть бюджет… В итоге, на счет Корзунов поступили «кошкины слезки», на которые не то, что почку, ноготь не пересадишь.

Наибольшую отдачу они получили от Всемирной Сети. Месяц назад Пахомыч посоветовал Дмитрию разместить просьбу о помощи на интернет-портале Благотворительного фонда «Счастливое детство», он же помог составить «правильное» объявление.

«Это что за интеллигентские выверты?! – брызгал слюной старик. – Газет не читаешь, ящик не смотришь, в чаты не ходишь, а туда же! Ну, что это за хрень: «Маленькому Коле Корзуну требуется помощь. Состояние ребенка тяжелое, но стабильное. Будем благодарны каждому откликнувшемуся за любую помощь»? Лично я на это в жизни бы не повелся! Их там, похожих друг на дружку, знаешь сколько! И все с жуткими больничными фотографиями. Пиши: «Умирает жизнерадостный трехлетний раздолбай. Дяди и тети! Матери и отцы! Братики и сестрички! Только от ваших добрых сердец будет зависеть, переживет ли Николаша это лето… И карточку поставь не дистрофанскую, на фоне капельниц, а улыбающуюся, с медведем игрушечным в обнимку!».

Дмитрий сомневался, что хоть кто-то откликнется, но спустя несколько дней на указанный в объявлении счет стали поступать суммы: от пятидесяти рублей до двухсот евро. До требующейся было еще далеко, но, в сравнении с тем, что дали обращения в СМИ и хождение с протянутой рукой, прогресс был налицо.

Надеяться на собственные силы не приходилось. С леваками и чаевыми в последние годы была напряженка – сдачи стали дожидаться даже жрицы любви. Да что там жрицы! Обитатели шикарных коттеджей, отправлявшиеся «прилично покушать», яростно бились за полтинник, доказывая, что раньше их возили за двести пятьдесят.

Бывали, конечно, и приятные исключения. На прошлой неделе, например, один «солидол» в официальном твиде жену свою молодую выслеживал. По всему городу мотались за ее Лексусом, пока она, голубушка, не погорела, кинувшись в объятия какого-то гориллообразного качка. Мужик мобильником сделал несколько снимков парочки и, даже не взглянув на счетчик, оставил на сидении два косаря. То ли с горя, то ли от радости.

Еще был случай – братки гуляли по поводу выхода из исправительного учреждения своего корефана. По дороге в ресторан, знай, «Мурку» заказывали да «Владимирский централ» распевали. Душевные оказались ребята, нежадные: пытались его угостить виски и травкой, звали с собой отужинать, предлагали ему свою дружбу. Дмитрий тогда изрядно струхнул, но, обдумав ситуацию, решил посвятить пассажиров в свою проблему. Не зря говорят: нахальство – второе счастье.

Братки расчувствовались и из перетянутой аптечной резинкой пачки, вытащили пять банкнот с ликом Бенджамина Франклина и засунули их в нагрудный карман Корзуна. С тех пор – никакой сверхприбыли.

Убытки же место имели. На днях шеф оштрафовал его на пять сотенных за то, что взял с клиентки лишнее. А как тут было не взять, если он лахудру эту полчаса дожидался? Она, видите ли, в обеденный перерыв ездит домой таксу свою кормить. К офису ее из-за ремонтных работ было не подобраться. Пришлось два квартала объезжать, чтоб от самого крыльца забрать и ждать потом до морковкиного заговенья.

А в прошлую субботу вез из бани тройку распаренных собутыльников. Третий должен был рассчитаться за всех. Дал тысячную – сдачи не оказалось. Пришлось ехать менять в магазин, где должник благополучно испарился. И ничего не попишешь – такси предусмотрительно вызвали со служебного телефона бани. Ищи – свищи!

И как в таких условиях не приписывать километраж? Как опытный «извозчик», Корзун, конечно, ориентировался, кому можно накинуть, а кому нельзя. Да и не наглел он – меру знал. Брал, можно сказать, за дополнительный сервис – мог легко подхватить любую тему для беседы и вовремя заткнуться, если клиент не был настроен на общение. Имел в машине огромный запас музыки и несколько новинок кино и мультфильмов для пассажиров с детишками, что позволяло ненавязчиво приподнять цену при поездках на длинные расстояния.

Дмитрий не считал это мошенничеством. Навар рассматривал как компенсацию за изнурительный труд. Работал он по двенадцать часов в сутки. В половине восьмого утра уже выезжал на линию, в девятом часу вечера возвращался домой. В день наматывал по двести километров. К концу смены его шатало из стороны в сторону, страшно болели спина и шея, кружилась голова. Даже перекусить толком было некогда – в обеденный перерыв он мотался к сыну в больницу. Ночи же проводил в «скворечнике» на автостоянке.

Корзун не помнил, когда в последний раз был на футболе или рыбалке, смотрел фильм, читал детектив. Он, как робот, был запрограммирован на получение суммы, которая позволит поставить Кольку на ноги. Все остальное не имело никакого значения.

А ведь именно он настоял на появлении на свет младшего. И жена, и теща, и дочь – все были против. Как чувствовали, что их материальный уровень опустится в точку замерзания. С началом болезни Николаши они стали злыми, задерганными и чужими. Варька утром уходила в школу и возвращалась исключительно на ночевку, все время проводя в семье подружки-одноклассницы. Жена постоянно истерила, упрекая его во всех смертных грехах. Теща ходила с поджатыми губами, а недавно вообще выдала: «Наплодил детей пол-Китая, а нам теперь – хоть в петлю лезь!».

Будучи сиротой, он всегда мечтал о большой и дружной семье, но его первый ранний брак распался. Бывшая половина запретила ему видеться с сыновьями, и он с горя женился на первой встречной – девушке, которую подвозил в такси.

Люся была замечательной женой, но очень нервно реагировала на любые разговоры, связанные с продолжением рода. Она, вроде, и не отказывалась родить ребенка, но каждый раз после подобных бесед глаза ее были на мокром месте. В конце концов, супруга ушла от него, оставив записку: «Мы совершенно не подходим друг другу. Наш брак был обоюдной ошибкой. Прости».

Через два года он снова женился и опять на своей пассажирке. Та сразу же родила ему дочь, вызвала из Костромы маму-пенсионерку и, сделав ей прописку, перепоручила все заботы по уходу за ребенком. Все шло, в общем-то, неплохо, пока Наталья не забеременела снова. Дмитрий дико обрадовался, только и говорил о будущем сыне. Тоска по близнецам уже притупилась. Те же, наоборот, стали доставать его регулярно. К тому времени сожитель их матери переметнулся к какой-то «модели», и алиментов Корзуна на жизнь стало не хватать. Пацаны все время звонили Дмитрию с просьбами материального порядка: то им нужны были престижные мобильники, то профессиональные фотоаппараты, то «настоящие фирменные кроссовки», то велосипед «на толстой резине», то репетитор по-английскому, то празднование дня рождения в боулинг-клубе всем классом…

Пока не родился Колька, Дмитрий еще как-то выкручивался. Потом краник пришлось прикрутить. С этого момента отношения со старшими испортились окончательно. Все надежды Корзуна были теперь обращены к Николаше, но тот, по определению бывшей тещи, оказался «бракованным». Такие вот дела…

В дверном проеме показалась лысая голова Пахомыча.

– Физкульт-привет мастерам машинного доения! – поздоровался сменщик. – Массу давим? Это правильно. При твоем образе жизни недолго и кони двинуть.

Из вместительной рогожной торбы с портретом Тимати пенсионер достал глиняный горшок, завернутый в махровое полотенце.

– Тут тебе Кондратьевна пирожков с печенкой передала. Теплые еще. Заправляйся.

Пока Дмитрий завтракал, Пахомыч выгрузил на стол пачку новых сканвордов и ворох свежих газет.

– Ох, Митяй, – тяжело вздохнул он, глядя на сменщика, – тебе сорок три, а выглядишь на весь полтинник – седой, худой, дерганый. Одеваешься черти как…

Дмитрий оглядел свои старенькие джинсы, свитер-самовяз, еще достаточно крепкие полуботинки на микропорке. Все, вроде, нормально. Видать не с той ноги, встал сегодня Пахомыч.

– Ты бы в церковь сходил, что ли…

– Неверующий я, дядь Вань…

– А в окопах, сынок, атеистов нет. Все мы «сами с усами», пока жареный петух в одно место не клюнет. А когда беда случается, на что-то опереться надо. Малый-то как?

– Стабильно хреново, – буркнул Корзун, застегивая куртку. – Спасибо за пирожки. Пошел я на трудовой фронт.

Переступив порог квартиры, Дмитрий обнаружил, что он не один – и туалет, и ванная комната были заняты. Стало быть, Варька прогуливает школу, и с тещей, к несчастью, разминуться не удалось. Дико хотелось спать. Нужно было как-то взбодриться. Он прошлепал в кухню, сделал себе двойной кофе.

Потягивая напиток из синей надколотой чашки, Корзун размышлял о своей невезучести. Еще в детстве зловредные дворовые пацаны дали ему кличку Счастливчик, насмехаясь над его способностью постоянно попадать в глупые истории. Тетка, у которой он рос, называла его не иначе, как Тридцать Три Несчастья. Первая супруга утверждала, что он – вечная жертва обстоятельств. Последняя называла дерьмоуловителем. Так, может, они правы?

На пороге кухни возникла Варька. Увидев отца, виновато потупилась.

– Почему не в школе? – поинтересовался Дмитрий.

– А у нас – физ-ра.

– И что? На нее ходить не надо?

– Физручка заболела, замену ей пока не нашли, – произнесла девочка, оскорблено вздернув подбородок.

– Ну-ка, принеси дневник!

Та даже ухом не повела. Стояла и тупо хрустела сушкой.

– Явился, воспитатель хренов! – вихрем ворвалась в кухню теща. – Пять минут в сутки ребенка видит и те умудряется испоганить. Иди, деточка, собирайся в школу. А тебе, зятек, бриться пора и – на работу.

Корзун крякнул и пошел в ванную. На скандал у него просто не было сил. Когда закончил утренний туалет, в квартире уже было пусто: Варька таки отправилась грызть гранит науки, теща пошла на рынок за продуктами.

Голова немилосердно гудела. И только он принял две таблетки цитрамона, как кто-то позвонил в дверь. На пороге стояли активистки их подъезда: пенсионерка баба Клава и бывший профсоюзный деятель Генриетта Карловна Попогребская. Обе держали в руках какие-то списки. Не иначе, собирают деньги на озеленение двора.

– Милые дамы, в другой раз – дико опаздываю на работу, – попытался улизнуть Дмитрий.

– Стоять, Корзун! – привычно скомандовала Генриетта, вставив ногу в дверной проем. – Подписываешь петицию и – свободен, как бизон в пампасах.

– Что это? – просипел он, недобро покосившись на бумаги.

– Судебный иск, – отчеканила баба Клава.

– На кого?

– На аспидов этих, – кивнула она в сторону двора, откуда беспрестанно доносился шум. Обещали фильтры установить до десятого марта текущего года? Обещали! И где она, эта шумоизоляция? У меня вся пенсия уходит на таблетки от головной боли. Дед мой вообще оглох. Внуки целый день ходят с берушами, как глухари на току – недокличешься-недозовешься. Это, по-твоему, нормально?

Три года назад прямо под окнами их дома была сооружена котельная. К круглосуточному шуму, который она издавала, привыкнуть было невозможно. От постоянной вибрации жители квартала не могли спать, жаловались на снижение слуха. Эксперты сделали замеры и подтвердили: жить здесь опасно. Уровень шума и низкочастотный инфразвук превышали нормы в несколько раз, что губительно сказывалось на состоянии нервной, эндокринной и сердечнососудистой систем. После жалоб, посыпавшихся в прокуратуру, Роспотребнадзор и уполномоченному по правам человека, власти поклялись установить специальные фильтры, способные снизить уровень вибрации до нормы. И, конечно, ничего не сделали. Так что, правильно народ колотится, требуя закрытия «душегубки». Будешь, молча, пить цитрамон, долго не протянешь.

Дмитрий, не читая, подписал все бумаги и помчался на работу.

Субботний день, как обычно, был очень суматошным. Некогда было чаю из термоса отхлебнуть, не то, что протереть ручки дверей и загаженный голубями плафон с шашечками. Впрочем, последнее было добрым знаком. Птичий помет на машине сулил прибыльный день.

Увы, следующая примета нейтрализовала предыдущую. Первым клиентом оказался не мужик, а женщина, причем, беременная. Уклониться от заказа ему не позволила совесть. Корзун всю дорогу молился, чтобы даму не растрясло, и та не родила прямо в салоне.

Следуя старому извозчицкому поверью, он правой рукой взял с пассажирки оплату, подул на купюру и отложил ее до вечера в бардачок – нельзя первые деньги складывать в общую кучу и давать ими сдачу.

Потом Дмитрий доставил на тренировку безобразно перекачанного культуриста. От молодого человека настолько несло потом, что пришлось открыть окно, дабы не задохнуться. Парень оказался большим занудой. Всю дорогу рассказывал историю своей жизни, делился планами на будущее. Корзун рассеянно слушал, вставляя свои дежурные «ага», «ничего себе».

За ним был задохлик, забивший весь багажник садово-огородным инвентарем. Тот направлялся на дачу, чтобы, по его определению, встать в позу прачки. Ехали довольно долго – трасса была плотно забита нескончаемым потоком транспортных средств «чайников». Оно и понятно: жители загазованного мегаполиса в природе находили отдушину: копались в земле, сажали яблони, жарили шашлыки, рыбачили, черпали вдохновение…

Парня сменили две девицы в полной боевой раскраске и кожаных шортах. Они были явно не в духе: тяжело вздыхали, сквернословили, порывались курить. Но больше всего Дмитрия взбесил запах духов, которыми красотки стали обливаться прямо в салоне. Эти духи по убойной силе могли соперничать с дихлофосом, куда там газовому баллончику. Он открыл все окна, намазал вьетнамской «Звездочкой» виски, но головная боль просто сносила черепушку.

Следующая клиентка была не лучше. «Дама с собачкой» везла свою питомицу к ветеринару. На почве стресса у болонки клочьями лезла шерсть, в чем Дмитрий лично убедился, оглядев потом заднее сидение.

Он удивился, что дотянул до обеденного перерыва, припарковался у знакомой больницы, достал из багажника пакет с фруктами и двинулся по привычному маршруту.

– Деньги нашли? – первое, что услышал Корзун, поднявшись на нужный этаж.

– Ищем, – ответил он Белому Халату, опустив глаза в пол.