Послание с «того» света

– Лысеешь, Брагин! Сколько лосьон в черепушку ни втирай, а возраст свое возьмет. Плешь – это постепенное превращение головы в задницу, сперва по внешнему виду, а потом и по содержанию.

Илья Петрович вздрогнул всем телом. Его пугала не столько надвигающаяся старость, сколько сопровождающие ее немощь.

– Не пугайся, Илюша, – хохотнула Антонина, намазывая на булку толстый слой джема. – Старость имеет свойство проходить.

Брагин разгладил руками редеющую шевелюру, посмотрел на часы. Он сегодня рано поднялся. Совсем забыл, что его лекцию перенесли на вторую пару. Теперь сидит и слушает бред жены, склеротик чертов.

– Да, совсем запамятовала, – отхлебнула та какао из своей пол-литровой чашки. – Игореня вчера звонил. Хочет внучат на дачу летом отправить. Так надо бы приготовить все к их приезду. Ты пацанам качели обещал установить и горку альпийскую соорудить.

– Сделаю, раз обещал, – неуверенно процедил Илья Петрович.

Относительно дачи у него были совершенно иные планы. Какой облом! А, с другой стороны, по приезде внуков Антонина безвылазно будет хлопотать на даче, а он – раз в две недели навещать там родню. А как же! Ему нужно к защите готовиться, оппонентов подмазывать, с нужными людьми в рестораны ходить. Потом репетиторство у него, летняя сессия, госы, дипломники. А это – улучшение финансового положения. Как говорит их проректор по учебной работе, глупый студент платит репетитору, умный – экзаменатору.

Мысли Ильи Петровича прервал телефонный звонок. Жена первой схватила трубку.

– Тебя, – скривилась она, как от зубной боли.

– Кто? – одними губами проартикулировал Брагин.

– Одна из членов твоего кружка. Вернее, один из кружков твоего члена.

Илью Петровича передернуло. Как он мог жениться на этой хабалке?! Ни манер, ни воспитания, ни экстерьера. Не женщина, а каменная баба с острова Пасхи. Хотел ведь развестись с ней двадцать лет назад… Струсил. А надо было жениться бы на беременной Милке. Хотя нет. Не стал бы он сиротить сына. Игорю тогда тринадцать лет было. Самый паскудный возраст. Да и защита кандидатской на носу была. Шашней со студенткой ему бы не спустили. В этом мире счастье одних зиждется исключительно на несчастье других…

– Брагин, – бросил он в трубку.

– Доброе утро, Илья… Петрович! – томно протянула Оксана. – Поговорить нужно. Причем, срочно.

«Это уже ни в какие ворота не лезет, – мысленно возмутился мужчина. – Спокойно звонит на домашний, просит Тоньку меня позвать, нагло требует встречи. Совсем на голову вылезла, и копыта на грудь мне свесила. Пора проводить ротацию кадров. Вон Ниночка Козловская, хоть сегодня, готова заменить Ксюху. Она и старше, и умнее, и в сексе более продвинута. К тому же, москвичка из приличной семьи. Не то, что некоторые…».

Антонина пристально смотрела на Брагина, стараясь уловить фальшь в интонациях супруга, но тот был невозмутим. Сказывался многолетний опыт «шифровальщика».

– Если вы по поводу курсовой, – захрустел он галетой, – то…

– Нет, я по поводу устного экзамена, – перебила его девушка. – Пришла вот к тв… вашему кабинету, а эта лошадь Пржевальского, секретутка Жанна, прогнала меня. В грубой форме, между прочим. Распустили вы ее до невозможности.

Илья Петрович наморщил лоб.

– Барышня, давайте сделаем так: у меня в понедельник, между второй и третьей парой, будет свободных… минут двадцать…

– Нет, сегодня! – отрубила Оксана. – Отбой.

Брагин в бешенстве бросил трубку на стол.

– Совсем обнаглели, бездельники!

Зафиксировав нетипичную реакцию мужа на дежурную просьбу о пересдаче, Тонька гнусавым голосом пропела частушку:

Cо студентками я сплю,Но упрек парирую:Я их вовсе не люблю —Я их так курирую.

– Буду поздно! – рявкнул Илья Петрович и, подхватив в прихожей свой кожаный дипломат, исчез за дверью. Времени до лекции было еще предостаточно, но нарываться на допрос супруги хотелось меньше всего. Да и в пробке можно простоять до второго пришествия, так что, лучше обдумать ситуацию по дороге.

Через пять минут Брагин таки попал в пробку. Накаркал! Чтоб не терять время зря, он набрал номер Оксаны.

– Ты что, поганка, травы накурилась? Что это за демарш?

– А нечего от меня бегать, – невозмутимо ответила та. – Ты думал, мной можно поиграть и выбросить, как использованный презерватив? Не выйдет! – В ее голосе звучала неподдельная угроза. – В прошлый раз я не услышала ответа на вопрос: «Когда ты разведешься со своей свиноматкой?» Твое «посмотрим» меня уже достало.

Брагина бросило в жар. Так Оксана разговаривала с ним впервые. Значит, что-то изменилось. Нарушилось равновесие в системе сдержек и противовесов. И явно не в его пользу. Говорил же ему Генка Привалов: «Завязывай с мокрощелками. От них одни неприятности». Так нет, опять вступил бес в ребро!

Илья Петрович изо всех сил старался держать себя в руках.

– Вот тебе мой ответ, – ответил он тихо, но твердо. – Разводиться с женой я не собираюсь. Она меня вполне устраивает. Жениться на тебе никогда не собирался – ты не в моем вкусе. Меня увлекают разумные особи.

– А ты не боишься, что о твоих регулярных шашнях со студентками узнает Антонина? Да и руководство вузовское не обрадуется, что завкафедрой педагогического учебного заведения использует служебное положение в корыстных, я бы сказала, развратных, целях. Оно тебе надо накануне защиты?

Какое-то время Брагин молчал, собирая в кучу разбежавшиеся мысли. Воплощение в жизнь прозвучавшей угрозы могло полностью разрушить его благополучное существование. Но страх, который он ощутил каждой клеточкой своей плоти, показывать было нельзя.

– Это шантаж? – спросил как можно более беззаботно.

– Он самый, – без обиняков ответила девушка.

– И что же ты хочешь за свое молчание?

– Квартиру. Двухкомнатную. И не где-нибудь в Капотне или Бирюлево, а поближе к центру. Давиться в метро, как лохушка, я не намерена.

– Ты хочешь арендовать жилплощадь и уйти из общежития?

– Нет. Речь идет о покупке квартиры, – начала торг Оксана. – Меня заманало мое Мышегребово, и возвращаться туда я не собираюсь. Я намерена стать москвичкой. Если не через брак, то через приобретение собственной квартиры. Понятно излагаю?

Разочарование и обида заполнили все существо Брагина:

– Так ты меня соблазняла именно поэтому?

– Нет, потому что ты опупенно классный! – противно засмеялась девушка. – Вы, старики, наивны, как дети! Да все девки из нашей общаги на папиков со столичной пропиской с первого курса охотятся. Такое сафари устраивают, хоть сериал снимай. Легче всего разводить женатиков и начальничков, находящихся на государевой службе, – им есть что терять. Так что, Илья Петрович, давайте перейдем к конкретике. Когда я смогу получить деньги на покупку квартиры? Это где-то миллионов пять- шесть.

От наглости любовницы у Брагина перехватило дыхание.

– Ни-ког-да! – ответил он, стараясь унять дрожь в голосе. – Наш разговор записывается на диктофон. И если ты не угомонишься, сядешь за вымогательство и шантаж. – И замер в ожидании хода противника.

– Жаль, что мы не сумели договориться по-хорошему, – резюмировала Оксана. – Придется договариваться по-плохому. Жанка сказала, что у вас сегодня заседание кафедры, так я заскочу после него. И кое-что тебе покажу. На фоне этого козыря твоя диктофонная запись – игра в куличики в детсадовской песочнице. Отбой.

У Ильи Петровича застучало в висках. Неужели доигрался? Он включил радио «Шансон», протер лицо душистой салфеткой. Пробка не торопилась рассасываться.

«Ну и за что мне все это?» – спросил он у своего отражения в зеркале заднего вида. Отражение не ответило. Тогда Илья Петрович набрал номер своего старинного знакомца Геннадия Привалова. Тот работал в архиве Ленинской библиотеки и знал ответы практически на все вопросы.

– Как жизнь, доцент? – поинтересовался Генка после приветствия.

– Мухам бы понравилась, – и Брагин обрисовал создавшуюся ситуацию.

Привалов какое-то время переваривал «условия задачи», потом спросил:

– Ты на Тоньке сколько лет женат?

– При Сталине столько не давали, – горько вздохнул мужчина.

– Ну вот, – обрадовался архивист. – За эти годы у тебя была тьма подобных косяков. Любая другая на ее месте сто раз бы уже сбежала, поделив совместно нажитое добро и настроив против тебя отпрысков. А Тонька? Покричит, поголосит, обзовет животным и поедет на дачу заниматься своей консервацией. Впервой, что ли?

– А с начальством как быть? У меня с ректором отношения довольно сложные – только и ждет, чтобы я оступился.

– У нас, слава богу, не Америка – за харассмент в суды не таскают, – хохотнул Генка. – Девка совершеннолетняя, самолично своим причинным местом распоряжающаяся. Насилия не было. Ситуация житейская, избитая, как бомж у «Трех вокзалов». Влюбился пожилой дядька в юную нимфу, заботился о ней, учил жизни, человека хотел приличного из нее слепить, а та потаскухой оказалась. К тому же, шантажисткой. И какой из нее после этого педагог? А ты, типа, жертва. Тебя любой мужик поймет. Этих провинциальных хищниц вся столица боится. Окромя тебя, дурака.

Брагин нервно заерзал на месте.

– Так я ее посылаю?

– Разумеется. И как можно дальше. С угрозой отчисления из вуза, сообщения о ее поведении родителям и привлечения к конфликту наших доблестных мусарильо.

На душе у Ильи Петровича полегчало, но тут он вспомнил последнюю реплику Оксаны о каком-то неубиваемом козыре.

– Блефует, – решил Привалов. – Что там у нее может быть? Хотя… Если – справка о беременности, дела плохи. Заставят сделать генетическую экспертизу, и всю свою оставшуюся жизнь ты будешь платить содержание незапланированному наследнику. Крестись пяткой, чтоб ее козырь оказался чем-то другим.

Брагин подавленно молчал. Двадцать лет назад он уже был в подобной ситуации. Только девушка тогда поступила совершенно иначе. Поняв, что семью он не оставит, Мила сделала аборт и тихо ушла из института. Не перевелась на заочное, не взяла академку – совсем ушла, чтоб не рвать душу ни себе, ни ему. Другое поколение. Не то, что нынешнее, у которого в глазах счетчик щелкает. Вырождаемся…

– Если вы расстанетесь без последствий, считай, тебе повезло, – подал голос приятель. – За все в этой жизни нужно платить, но не шесть лимонов, это жирновато. Если пузом своим загонит тебя в угол, сбивай цену. Хватит с нее и однушки в Булатниковском проезде.

– Шутишь? Откуда у меня деньги? – взвизгнул доцент. – Все, что за сессию нашаманю – на защиту уйдет: взятки, подарки, банкет…

– Тогда буду за тебя молиться. Пока.

«Влип так влип! – психовал Брагин, паркуясь. – Убить ее, что ли? Прости, господи, помыслы грешные!».

Илья Петрович поднялся на третий этаж. Его сердце бешено колотилось, сжатый спазмом мозг давил на черепную коробку, обещая разорвать ее в клочья. Показываться сотрудникам в таком состоянии было нельзя, и он решил погулять по коридору.

Брагин остановился у окна, поставил дипломат на подоконник, прислонился лбом к холодному стеклу. Боковым зрением зафиксировал на «Доске объявлений» свежий плакат: «Поздравляем третьекурсницу Оксану Петрушенко с присуждением ей титула „Мисс Очарование“ в городском конкурсе красоты „Мисс Студенчество“. Знай наших!».

«Так вот оно что! – прищурился Брагин. – Корону из китайского пластика получила и ленту через плечо! И теперь:

Я пойду направо,Я пойду налево,Я имею право —Я ведь – королева!

Вот же дрянь!».

Брагин рывком распахнул дверь на кафедру.

– Илья Петрович, доброе утро! – в унисон пропели преподавательницы, заулыбавшись. Вся женская половина кафедры была без ума от своего заведующего.

– Здравствуйте, сударыни! Какие новости в лавке?

– Игорь Константинович занемог, – доложила секретарь Жанна. – Пришлось в расписании перестановку сделать. Ученый совет перенесли на понедельник. Зам по науке звонил, напоминал о тезисах докладов для публикации в научном сборнике будущих литературоведов из Городского научного общества учащихся. Ну и кафедра сегодня в 17.00. Это все.

– Спасибо, Жанночка, – кисло улыбнулся Брагин. – Принеси-ка мне план научных мероприятий и отчеты о проведении конференций.

Он нашарил в кармане ключи, и, открыв дверь с табличкой «Зав. кафедрой русской и зарубежной литературы – канд. филологических наук, доцент Брагин И. П.», переступил порог своего кабинета.

Голова гудела, как медный колокол, в глазах рябило. Не иначе, давление подскочило. Так и до инсульта недалеко. Илья Петрович плохо представлял, как он в таком состоянии дотянет до конца рабочего дня. Однако ж, дотянул – бог милостив.

Пока коллеги собирались на заседание, он лежал в своем кабинете на кожаном диване, обдумывая предстоящие переговоры с Оксаной. От их исхода будет зависеть его финансовая ситуация в ближайшие годы.

– Ой, вам плохо? – испугалась заглянувшая в кабинет секретарша. – Может, водички или валидольчику?

– Благодарю, ничего не нужно, – отмахнулся Брагин. – Давление скачет, как взбесившийся кенгуру. Никогда раньше такого не было. Старею…

– Ладно вам, – махнула Жанна пухлой ручкой. – Как говорят наши оболтусы, «я стар, я стар, я суперстар!». Просто сегодня – магнитные бури. Вот крышу и сносит, что у студентов, что у преподов. Я вам тут корреспонденцию свежую на стол кладу. Как полегчает, разберете.

Илья Петрович кивнул головой и закрыл глаза. Тиски, сжимавшие черепную коробку, малость отпустили. Оборота на два. И только он вздохнул с облегчением, зазвонил мобильник. Жена! Только ее сейчас и не хватает для полного кайфа.

– Брагин, слышь, Игореня звонил, – жалобно простонала Антонина. – Спрашивал, сможем ли мы ему с квартирой помочь, если они с Анькой разведутся.

– Что значит, помочь? – растерялся он. – Помогли ведь уже.

– Брагин, ты как маленький, – всхлипнула она. – Эту он Аньке с детьми оставит. Иначе та будет препятствовать его встречам с пацанами. И к нам не станет их отпускать. Понимаешь? Я этого не переживу.

– Они точно разводятся? Почему я об этом узнаю последним?

– Потому что тебе дела нет до семьи! – заголосила Тонька, как на похоронах. – У тебя ж только диссертация на уме да курвицы-юниорки! Вернее, курвицы-юниорки, а потом уже диссертация.

Брагин нажал на отбой и вообще отключил мобильник. Звонок супруги был явным перебором даже для пятницы, отягощенной магнитными бурями.

Илья Петрович вышел из своего кабинета и начал заседание. Он что-то говорил, выслушивал коллег, делал пометки в своем органайзере, но мысли его были далеки от присутственного места. Информация о том, что сын разводится и остается без крыши над головой, выбила его из колеи. На задворках Игорь жить не захочет. Он всю жизнь в центре провел. Туристы под окнами, загазованность и шумный поток машин ему никогда не мешали. Как же все некстати совпало! Хоть бери детский пистолет внука и иди грабить банк!

«Наши научные исследования сосредоточены на проблемах биографии, поэтики и текстологии Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Фета, Чехова, Блока, Булгакова, Набокова и других, – занудно вещала доцент Кудрявцева. – Они предполагают решение ряда задач, связанных с „белыми пятнами“ русской классики, а также изучение взаимодействия творчества вышеперечисленных авторов с особенностями развития общественной мысли в России».

«Пора заканчивать эту эстетическую экзекуцию», – решил вдруг Илья Петрович и, резко поднявшись со своего места, произнес:

– С этим вопросом все ясно. Переходим к следующему: об организации фольклорной, библиотечной и педагогической практик.

У взявшей разгон Кудрявцевой с носа слетели очки. Она беспомощно захлопала ресницами, не желая поверить в то, что ее грубо стреножили.

– Правильно! – поддержал шефа дремавший в углу теоретик фольклора доцент Шапиро. – Краткость – сестра таланта.

После обсуждения вопроса о практиках, преподаватели покинули помещение. Брагин вернулся в свой кабинет, достал из шкафчика взяточную бутылку «Шотландского виски», выпил две рюмки подряд и начал просматривать корреспонденцию.

В этот момент на пороге возникла Оксана, в узкой кожаной юбке, черных колготках и высоких сапогах-ботфортах. Ни дать, ни взять – девочка с Тверской.

– Добрый вечер, Илья Петрович! Рассказываю анекдот, – улыбнулась девушка, усаживаясь на кожаный диванчик любовника. – «Купил я себе махровый банный халат с изображением карты Москвы. Так вот пониже живота у меня – Бирюлево…». Это я по поводу твоего утреннего предложения.

– Ты что-то путаешь, болезная. Я предлагал тебе небо в клетку и костюм в полоску.

– Боюсь, что последнее придется примерить тебе самому.

– Не утруждай себя, голубушка, поисками профанаций. Я, как говаривал Остап Бендер, чту закон. Никого не насилую, с несовершеннолетними не сожительствую, до шантажа и вымогательства не опускаюсь. Так что, выкладывай свои козыри, недосуг мне.

– Ладно, Илья Петрович, – забросила Оксана ногу на ногу так, что стали видны ее красные кружевные трусики. – Получите и распишитесь.

Она достала из сумочки миниатюрную флешку, положив ее на стол перед Брагиным.

– Что это?

– Вставь в комп и посмотри.

Мужчина даже не шелохнулся.

– Хорошо, доцент, – девушка смотрела на него с дежурным сожалением, – объясняю ситуацию. Вон висит мой подарок, видишь?

Илья Петрович посмотрел на простенок между двумя окнами. Там примостилась декоративная плетеная корзинка с причудливой икебаной из экзотических цветов – презент Оксаны ко дню его рождения. Именно она настояла на том, чтобы композиция эта была размещена в зоне отдыха его кабинета, как раз напротив мягкого кожаного уголка. «Приляжешь на диванчик, бросишь взгляд на эту красоту и тут же вспомнишь о своей малышке», – ворковала она тогда, ногтем отмечая место для гвоздя.

– Так вот, – продолжила шантажистка, – там была спрятана беспроводная видеокамера. Маааахонькая такая, чуть больше ногтя. – Лоб Брагина покрылся испариной, запотели и его стильные очки в тонкой золотой оправе. – Прием сигнала осуществлялся независимым базовым блоком, подключенным к компу моего добровольного помощника. Догадываешься, что на этой флешке?

Илья Петрович держался до последнего.

– Даже предположить не могу.

– Порноролики с тобой в главной роли. На первом аспирантка Козловская делает тебе минет, – брезгливо скривилась девушка. – На втором – третьекурсницы Ющенкова и Григорьянц стриптиз показывают – «хвосты» свои, таким образом, ликвидируют. На третьем – трах с секретуткой Жанной прямо на твоем рабочем столе, не отходя от кассы. Оно и понятно: зачем иметь секретаршу, если ее не «иметь»? Так вот, голубчик, все эти ролики я солью в Интернет, а ссылочку на них разошлю твоей родне, руководству, коллегам, студентам, родителям юных порнодив – всем, чьи координаты скачала из твоей адресной книги. И тебе останется только застрелиться.

На Брагина было жалко смотреть: его губы подрагивали, глаза бегали, галстук съехал набок.

– Мало тебе, козлу похотливому, жены и любовницы? – решила Оксана добить свою жертву. – Для полного кайфа понадобилось перетрахать все живое по периметру?

Илья Петрович протянул руку к стоявшей внизу бутылке виски, свинтил золотистую крышку, отхлебнул из горлышка. В голове немного прояснилось.

– Все – мир! – развел он руками. – Шпаги – в ножны, рога – в землю, флот – в гавань! Твоя взяла! Будем договариваться.

– Я тебя слушаю.

– Давай так: я снимаю тебе однушку недалеко от вуза и оплачиваю ее до тех пор, пока не соберу сумму на покупку аналогичной квартиры. О двухкомнатной забудь. Сразу говорю: нереально. Я уже проконсультировался с юристом. Основанием для постоянной регистрации в Москве является право пользования долей в жилой квартире при заключении договора бессрочной безвозмездной эксплуатации. Долей! Я же куплю тебе отдельную квартиру. Но в будущем году.

– Не пойдет! – криво усмехнулась шантажистка. – Железо ковать нужно, пока оно горячо.

– Ксюша, детка, подумай сама: где я за раз возьму такие деньги?

– А мне монописсуально!

Брови Брагина поползли вверх.

– Однохерственно, – пояснила Оксана «отставшему от поезда» доценту. – Кредит ли возьмешь, у друзей ли займешь, дачу ли с машиной продашь, корову ли свою на панель отправишь… Это – твои проблемы. Крутись, как хочешь. У тебя – ровно месяц.

Нервно подрагивающие ноздри Брагина заставили ее проявить гуманизм:

– Ладно, три месяца, чай, не чужие. Это – мое последнее слово.

Дверь кабинета хлопнула, и Илья Петрович остался наедине со своей бедой. Домой идти совершенно не хотелось. Мечталось перенестись отсюда за тысячи километров. Куда-нибудь к морю, где тепло, светло и мухи не кусают. Раскинуться на горячем песочке морской звездой, закрыть глаза и, хоть ненадолго, отключиться от реальности…

Чтобы хоть чем-то себя занять, он стал перебирать сложенные на столе письма. Внимание привлек красивый розовый конверт с иностранным штемпелем «France, Nice». Это еще что такое?

Брагин достал из ящика серебряный ножик для вскрытия писем, аккуратно разрезал плотную бумагу, и на стол выпал сложенный втрое листок цвета слоновой кости, окаймленный по краям золотой полоской.

«Уважаемый Илья Петрович! – говорилось в письме. – Кафедра русского языка университета города Ниццы – София Антиполис (Université de Nice Sophia-Antipolis) приглашает Вас принять участие в Международной научной конференции «Слово о Чехове», которая состоится 16—17 июля текущего года. Место проведения мероприятия: route de Saint Antoine de Ginestière.

Регистрация с 8.00 до 9.00. Начало работы конференции в 9.00.

Заявку на участие посылать на электронный адрес, помещенный ниже. Все расходы по проживанию, питанию, культурной программе организаторы мероприятия берут на себя. Не упустите уникальную возможность получить новые знания, поделиться опытом с коллегами и просто отдохнуть в одном из самых живописных мест мира.

С уважением, председатель оргкомитета Жерар Лероа».

– Ну вот, – подмигнул Брагин своему отражению в окне, – как говаривал Марк Твен, мечтай осторожно, ты можешь это получить.

Аркадий Певзнер

– Арик, просыпайся, – трясла сына за плечо Ираида Львовна. – Доброе утро!

– Утро добрым не бывает, – недовольно буркнул Аркадий, с головой прячась под одеяло.

– Вставай, сынка, вставай. Господин полицейский звонил. Этот… со смешной фамилией, – она щелкала пальцами, пытаясь вспомнить имя следователя, занимающегося кражей вещей из их квартиры. – Ну, тощий такой… Не мужик, а слезы пророка Моисея…

– Голопуз, что ли? – поморщился Певзнер, обычно просыпавшийся в полдень.

– Именно! Самый что ни на есть Голопуз, – обрадовалась подсказке женщина. – Так вот, он требует, чтобы к двенадцати ты уже был у него в кабинете. Задержали какого-то уркагана – вещи, похожие на наши, продать пытался, чтоб ему чирей на причинном месте вскочил. Надо бы опознать конфискованное.

– Почему я? Чем ему не подходишь ты?

– Ой, сына, и не говори: что, кроме анализа, можно взять с голопуза? Мужлан – он и есть мужлан. Никакого обхождения с дамой, чтоб его уже все психи узнавали. – Ираида Львовна тяжело вздохнула и, отхлебнув из чашки горячего бульона, продолжила. – Я ему говорю: сама, мол, явлюсь. Память у меня – профессиональная. Я тридцать лет была супругой лучшего искусствоведа столицы, к которому на экспертизу столько антиквариата приносили, сколько господин полицейский за всю жизнь свою не перевидал. Я не только свои, я даже чужие вещи узнать в состоянии! А он – сразу хамить: «Вот этого-то я как раз и боюсь. Поэтому жду у себя Аркадия Марковича».

Я, конечно, пыталась возражать, но этот цурес как заорет дурным голосом: «Госпожа Певзнер, не издевайтесь надо мной! Я недавно из больницы выписался. Мне совершенно противопоказаны шум, волнения и стрессовые ситуации!»

Ну, ты представляешь? Эта обморочная глиста намекает на то, что я непереносима. Что от меня – исключительно головные боли и звон в ушах. Стрессы ему, видите ли, противопоказаны! Шел бы тогда садовничать или петь в церковном хоре… Хотя нет, хор ему тоже не подойдет – он же шума боится…

– Мам, прекрати кудахтать над головой, – взмолился Аркадий. – Это же, действительно, невыносимо!

Ираида Львовна обиженно поджала губы.

– Ты таки совсем не любишь маму. Если б тебя слышал сейчас покойный Марк Аронович, он бы, ой как, тебя поругал. Вот когда доживешь до моих лет, и тебе твоя великовозрастная кровинушка заявит…

– Какая кровинушка, мам? – вскочил на ноги Аркадий. – Да еще великовозрастная! Мне сорок пять лет, у меня нет детей! Благодаря твоим стараниям, между прочим!

Ираида Львовна ухватилась за сердце, оставив на синем атласном халате большое жирное пятно.