Значит, я тебя тоже

Глава 4

Разболеться в самом начале учебного года Мухе не хотелось, а потому после душа, выпив теплый чай с мёдом, Катя упала на кровать, завернулась в одеяло и провалилась в сон. Ей снился Тадж-Махал и показ мод, будто по дорожке перед дворцом вышагивают под ритмичный бит модели, чередуя современную дерзость нарядов с традиционным индийским саре. Среди моделей точно была Белла Хадид с острыми скулами и раскосыми глазами. Она шагала, чуть покачиваясь, и несла на себе гвоздь коллекции, шикарное платье с тремя переплетающимися шлейфами. Это была её коллекция, Кати Мухиной, это был её триумф. Зрители аплодировали, стоя.

Проснувшись, Катя потянулась за блокнотом и, не вставая с постели, принялась рисовать необычные образы из сна. Потом она сделала уроки, нашла какую-то комедию в нескольких частях и остаток вечера они провели с мамой на диване под пледом с ирисками и какао.

Утром прозвонил будильник, и девушка с трудом заставила себя подняться с кровати. «Верните мне каникулы», – думала она, зевая. Хныкающая и стонущая Катя прошлёпала босая в ванну. Позже она как обычно принимала душ под звуки Latina, пританцовывая бачату. С утра мама разрешала ей выпить чашку кофе с молоком, она всегда говорила, что кофеин вреден для кожи и нервной системы, и Катя ещё успеет привыкнуть к этому божественному напитку. Девушка ворчала, но принимала ограничения. Её законная кружка капучино придала немного бодрости. Хотя Муха всё ещё хотела спать. «Ну, что ж, сегодня я Сонная Муха», – подумала Катя и оставила попытки хоть как-то взбодриться.

Слегка подкрасив ресницы, она повертела в руках новый школьный сарафан и тяжко вздохнула. В этом году Мухины собирались в школу в последнюю неделю, Катя не успела перешить то, что ей не нравилось. Она поморщилась, но всё-таки натянула сарафан сверху на белую футболку. Французские косы, пшеничные волосы и глаза синие-синие. Темные брови сошлись на переносице. Девушка накинула бежевый тренчкот, чмокнула маму в щёку, и с объемной сумкой на перевес сбежала по лестнице.

Улица встретила холодным промозглым воздухом. Осень в этом году была неожиданно ранняя, на асфальте в лужах уже распластались желтоватые листья. Днем, конечно, солнцу опять прогреет воздух, и вернёт им частичку августа. Но уже желтеющие листья были неумолимы – природа вошла в стадию увядания. Мухина опустила голову и медленно побрела по дорожке ведущей через парковую зону прямиком в школу. Если бы мама так не сопротивлялась, то девушка уже бы давно перевелась на домашнее обучение. Катя не любила ранние подъёмы. Но больше чем подъемы она не любила одноклассников. Не было ни одного человека, с кем бы ей захотелось перекинуться хотя бы парой слов или даже искренне поздороваться и спросить, как дела. Все были как один, скучные, не интересные, злые. Не удивительно, что они её тоже не любили. Когда она пришла к ним в пятом классе, её не приняли. Не было открытого противостояния, не было бойкотов или драк, но она так и осталась чужеродным элементом. В компанию «небедных деток» она не попала по уровню доходов, даже несмотря на бизнес отца. Для люмпенов она была слишком образованной и воспитанной. Заучки от неё тоже шарахались. Девочка ещё долго ловила на себе презрительные взгляды, пока не перестала обращать на них внимание. Они не любили её, она не любила их. Все просто.

Подняв голову, Катя разглядывала облака в густо синем небе, и ловила себя на мысли, что очень любит осеннее небо, оно такого особенного оттенка. Неплохо было бы модель жилета из четвертого нарисованного ночью образа сделать таким же синим. Белые объемные облака мало походили на вату, она были рельефнее, и скорее напоминали что-то более жёсткое и фактурное. Облака она тоже любила. В детстве она с мамой часто разглядывали их, угадывая, на какое животное они похожи.

Не сдерживая грустный вздох, девушка поднялась по ступеням и вошла в здание учебного заведения. Ещё раз заглянув в расписание, Катя медленно побрела в нужный кабинет, первым уроком стояла геометрия. Эх, тангенс-котангенс. Мысленно девушка утешала себя тем, что время пролетит быстро, оглянуться она не успеет, как уже наступят осенние каникулы.

Утро тянулось как жевательная резинка. Урок был нудный, неинтересный, повторение пройденного материала угнетало.

– Эй, Мухина, – на первой же перемене на свободное место рядом с ней плюхнулся Мелиджанов, – Пошли в кино, Мухина.

Парень смахнул длинную черную чёлку и довольно улыбнулся, прищуривая карие глаза.

– Иди в сад, – раздражённо выдала Катя.

Что этому гопнику от неё надо, она даже не предполагала. Обычно редко кто замечал её присутствие в классе.

– Муха, ну а чё. Вообще одичала на последней парте. Погулять предлагаю, а ты шипишь. – Тимур не унимался.

И он по-хозяйски закинул руку ей на плечо, засунув вторую руку в карман.

– Руку убрал, – рявкнула на него девушка, но парень только ухмыльнулся.

– А если не уберу, то что? – оскалился тот.

– А ничего, – отозвалась со своего места Настя Метлицкая, – Мухина у нас безобидная как хомячок. Да, Катя?

– Тебя не спрашивали, Метла, – в кабинет зашёл Матвей Миронов, приковав к себе взгляды девчонок.

Светлые волосы, андеркад, широкие брови, одна из которых выбрита, имитируя шрам по последней моде, маленькое широкое кольцо в ухе, пушистые ресницы и улыбка как у ангела. При этом широкие плечи, красиво прорисованные мышцы предплечий, обтянутые белой футболкой.

Он подошел к Тимуру, рывком поднял его со стула:

– Ты на моём месте, Мурзик.

Мэт сел вместо Тимура, слушая его возмущение. Очевидно Мелиджанову не понравилось, что его обозвали кошачьей кличкой.

– С каких это пор это твоё место? – равнодушно спросила Катя.

– О, боевой хомячок, – Настя не унималась.

– Метла, захлопнись, – лениво перебил её Матвей.

Катя обвела взглядом Миронова и отвернулась. У мажоров свои причуды, и что альфачу ударило в голову, ей не интересно. Хочет сесть рядом, пусть сидит. Её и так не любили, так какая ей разница, что половина одноклассниц теперь готова её придушить. Миронов – намбер ван в желаниях недалёких куриц, и ведёт он себя как единственный петух в курятнике. Запах «Эгоист». Что ж, ему вполне подходит.

Глава 5

Большой спортивный зал оглушал тишиной. Урок физкультуры давно закончился, школьники покинули спортивный блок второго этажа. Но не все. Переодевшись в раздевалке, старшеклассницы, не привлекая внимание, вернулись и тихонько прикрыли за собой дверь.

– Тася, ну, аккуратнее рисуй, а то опять размажешь. – сказала блондинка, сидя на желтом мяче для пилатеса, раскачиваясь взад-вперёд.

Неестественно белые волосы девушки оттеняли бархатные глаза цвета горького шоколада. Аккуратные тёмные брови были уложены воском волосок к волоску, глаза подведены, а ресницы тщательно накрашены. Она надувала свои пухлые губки и дула шары из жевательной резинки. Короткая юбочка из шотландки задралась вверх, демонстрируя идеальные ноги.

– Эля, посмотри – так? – растопырив пальчики девушка ждала, что скажет «маэстро».

– Ну, нет же, – Эля вскочила с мяча, забрала у Таси подводку, и принялась сама рисовать стрелки их подруге Полине.

Два взмаха и макияж готов, а сама девушка уже разглядывает совместные старания в зеркале.

– Ты просто зайчик, Элькин. Люблю тебя, Кручинина, – констатировала Полина, оттягивая вниз узкую юбку. У неё были прямые каштановые волосы, карие глаза и россыпь веснушек, которые внезапно вошли в моду. Теперь от пятен на лице было не принято избавляться, а наоборот, даже рисовать их. Крупные зубы и широкая улыбка располагали к себе, но хитрость в глазах выдавала в ней хамелеона. Тася была самой худой и низкорослой среди них, но тоже имела определенный шарм. Кудрявые от природы волосы, остриженные по плечи, вились непослушной шапкой, пухлые губы и вздернутый нос придавали ей чересчур невинный вид, и девушка этим пользовалась. Многие считали её глуповатой, думая, что она развита ровно настолько, насколько лет выглядит.

Несмотря на то, что девушки были абсолютно разные по темпераментам и складу характера, связывало их одно – популярность.

Позже подружки лежали на матах и рассматривали балки высокого потолка школьного спортзала.

– И что там твой хороший мальчик? – спросила Полина.

– Хорошо, – тихо рассмеялась Эля, – Хороший мальчик – хорошо.

– Он завтра на пати будет? – спросила вторая подруга.

– А ты с какой целью интересуешься, Тась? – насторожилась блондинка.

– Слышала, что там будет Мороз с новой курицей. Вдруг Кир что-то узнает.

– Не поняла, это ты сейчас о чём? – голос Кручининой сразу приобрёл колюче-морозную интонацию.

– Я так, просто предположила, – промямлила Тася.

Ссориться с подругой не входило в её планы.

– Держи при себе, – фыркнула Эля. – Мой Медведь – милый, ласковый мальчик, он меня обожает. Понятно? А Мороз… Пошёл он в пень, уже жалеет, я знаю. И курица у него общипанная. Понятно? И чтобы я про него больше не слышала.

Она шумно выдохнула, успокоилась, встряхнула головой, отчего волосы взлетели и рассыпались по плечам.

Занятий сегодня больше не было, расписание консультаций к ЕГЭ ещё согласовывали, школьный тренер по чир-спорту была на повышении квалификации, и потому девчонки нехотя собрались по домам. В холле они столкнулись с десятиклассниками. Медведь притянул Элю, ухватив за жакет одной рукой, а второй потянул её галстук на себя:

– Моя Андромеда, – тихо сказал он ей в лицо, и дотронулся губами до шей, скрытой копной белых волос.

Охранник на посту встал и начал сверлить их глазами. Парни, прихватив девчонок, быстро переместились во двор школы.

Егор, проходя мимо парочки, слегка дернул Элю за юбку:

– У, коварная. Потеряли пацана.

Кирилл догнал его руку и слегка стукнул:

– Лапы убери.

Парни веселились. Сосновский продолжил подшучивать, Кир не отставал. Батл продолжался бы долго, но Илья Фомин вмешался:

– Хватит флексить, детки. У нас по плану движ завтра, там и наобнимаетесь.

Егор фыркнул.

– А ты, Элька, держи своего в руках, а то он ещё поцелует Гора сейчас, – продолжил Фома, кивнув на того.

Девчонки хихикнули, парни возгласами возмутились.

Сосновский и Медведевым дружили с первого класса, знали друг друга отлично, чем и давали поводы для шуток.

Егор был немного ниже ростом, более коренастый, с сильными руками, с выступавшими венами на предплечьях. В темных глазах его плясали черти. «Плохиш» очень старался быть хорошим мальчиком, просто из кожи вон лез, но деструктивное поведение то здесь, то там выдавало его с головой. Каким образом этим двоим удавалось дружить столько лет, объяснить не мог никто.

***

Вечером к Эле пришла Полина, Тася прислала сообщение, что не успевает присоединиться к ним из-за занятий с репетиторами. Разговор девушек вертелся вокруг предстоящей тусовки на набережной, а потом плавно переключился на возможность вступить в городскую команду по чир-спорту.

– Здорово, если б нас взяли! – с энтузиазмом выдала Полина, – Мы б тогда по всем-всем соревнованиям мотались. Команды, спортсмены.

Девушка многозначительно дёрнула бровями.

– Вступительное испытание смущает, уровень у нас разный, конечно. – сомневалась Эля, – Да и ЕГЭ, времени не особо.

– Ну тебе-то об этом переживать! «Папа может, папа может всё, что угодно», – пропела Полина и расхохоталась, – Ой!

Раздался звук нового сообщения, телефон в руках подруги завибрировал.

– Это Макс, ну я рассказывала, познакомились вчера. – сказала подруга и с головой ушла в переписку.

Эля воткнула наушники и погрузилась в мысли, на душе было тоскливо. Вернулась она к реальности от того, что у неё вытащили один наушник.

– Фу, зачем ты слушаешь такое старьё, – Полина вернула наушник, а Эля откинулась на кресле и закрутилась с небольшой амплитудой из стороны в сторону. Девушка подняла глаза на подругу.

– Сегодня мода на всё старое. Старый шмот, старая музыка, старая любовь. Сегодня это называют красиво – винтаж, – Эля запрокинула голову назад, вытянув длинную шею, под тонкой полупрозрачной кожей пульсировала венка, – Мда, винтажная любовь. Звучит красиво, и совсем не видно, какая это дрянь.

– Эль, ты чего? – спросила Полина, пытаясь разглядеть эмоцию за маской равнодушия.

– Проехали, – сказала Эля. Наклонилась вперед, согнувшись почти пополам, и резко откинулась в кресле назад, запрокинув голову вверх.

А из наушника ритмично разливалось её настроение:

«Зима в сердце, на душе стужа

Знаю я, что ты мне больше не нужен

Эта зима мне сердце остудит

Тебя в моей жизни больше не будет

Никогда…».

Глава 6

Эля Кручинина всегда была красивой. С самого раннего детства, сколько себя помнила. Она привыкла это слышать и видеть в глазах, смотрящих на неё. Подростковый возраст не успел превратить её в гадкого утёнка, потому что почти мгновенно из девочки она превратилась в хрупкую тонкую девушку. Ни прыщей, ни угловатой фигуры, ни непропорционально вытянутых конечностей. В четырнадцать она поняла, что по ней пускают слюни все знакомые мальчики старше двенадцати. Это ей польстило, и она решила это использовать.

Дома Элю не любили. Она была в этом уверена, она так чувствовала.

Отец был весь в бизнесе, он владел двумя торговыми центрами в городе. Дела шли неплохо, но для этого он не имел выходных, изредка позволяя себе четыре-пять дней отдыха где-нибудь в Греции с семьёй. Отец был деспотичен и требователен, одинаково холоден к маме и к ней. Эля ещё в младшем школьном возрасте отказалась от попыток впечатлить его. Всё, что от неё требовалось, это не дерзить и выполнять приказы. Девушка приняла правила игры.

Мама растворилась без остатка в младших детях, близнецы занималю всё её время. Каждое утро жизнь начиналась с уговоров умыться Роберта и выбора платья для Радмилы, Эльвира же была за бортом их корабля. И если в тринадцать её это огорчало, то в семнадцать она с этим смирилась. Девушка никого не любила – младшие раздражали, с мамой Эля не была близка, но знала, как манипулировать чувством вины и на какие кнопочки надо надавить, чтобы получить безлимитную карту для шоппинга или новый айфон, отца же она просто боялась.

Рутинное течение жизни было нарушено прошлой весной, когда, вернувшись домой с тренировки по чир-спорту, она застала мать и отца сидящих в холле их двухуровневой квартиры.

Отец оценивающе посмотрел на неё снизу-вверх, слегка кивнул, с чем-то мысленно согласившись, и спросил:

– Морозов. Знаешь такого?

Вопрос выбил воздух из легких и Эля выдохнула, стараясь не шуметь. Едва ей исполнилось двенадцать, родители очень ревностно стали относиться к её кругу общения, мать так вообще стала задавать неудобные вопросы. Что за балаган, откуда они узнали? Понимая, что молчать нельзя, она выдала:

– Видела несколько раз.

– Ага, а это что? – отец перекинул ей в мессенджер несколько фото, на последней Стеф сладко целовал её в засос, она обнимала его за шею одной рукой, а второй трепала волосы парня.

Эля не знала, что сказать. По сути ей было всё равно, что думает отец и какая у него будет реакция на факт, что они встречаются. Стеф красавчик, светло-русые коротко стриженные волосы, карие глаза, чувственные губы, шрам на подбородке и сильные руки. Развязный наглый хам, но при этом обаяшка, и не жадничал, регулярно тратился на подарки, знаки внимания. Опасный наглый хам ей больше чем нравился, она была в него отчаянно влюблена.

– Прекращай эту дурь. Он не наш.

Голос отца равнодушно выдал приговор отношениям.

– Пап, – начала было она, но тут же осеклась.

– Эльвира, – осадила мама, но увидев на лице девушки отторжение, замолчала.

– С завтрашнего дня в школу, в «Олимпиец», куда там ещё, не знаю, везде будешь с Романом.

Эля опустила глаза и кивнула. Ну окей, к ней приставили шпиона, что ж, посмотрим, кто кого.

– Чтобы больше вас вместе с этим быдлом не видели, поняла?

Эля послушно кивнула, наивно полагая, что обвести вокруг пальца охрану и отца не составит труда.

– Хочу, чтобы ты сходила на игру. Теперь тебе нравится волейбол, поняла? – отец наклонил голову и посмотрел на дочь.

Эля подняла на него глаза, пытаясь понять, к чему он ведет.

– Руслан, может не надо, – попыталась вмешаться мать, но поймав строгий взгляд отца, замолкла и опустила глаза.

– Пятница через две недели, в «Олимпийце», в два часа. Команда «Факел».

Эля кивнула и опустила голову.

Ну, «Факел» так «Факел». Она даже не придала этому значения.

Охрана возила её в школу, на занятия в спорткомплекс, охранник даже сидел в машине, когда Эля ходила встречаться с подружками. Морозу было всё равно, что им приходилось скрываться, он просто пожал плечами и сказал «ок», а девушка прижалась к нему и уткнулась носом в шею, втягивая свежий аромат парфюма, перемешанного с запахом кожи. Это была обычная туалетная вода, не премиум класса, но запах заставлял колотиться сердце в два раза быстрее. Она обожала прижиматься холодным носом к шее, чувствовать бьющийся пульс, вдыхать запах, пальцами трогать лицо, ежик волос на затылке, чувствовать тепло его тела.

После разговора с отцом юбки Эля стала носить ещё короче, перестала пользоваться губной помадой и больше она и Стэф не обнимались в школьных коридорах. В остальном между ними ничего не изменилось. Так она думала.

А за неделю до злополучной игры Мороз её кинул и в открытую замутил с какой-то курицей.

Как сейчас помнила она тот самый день, когда он шёл к ней навстречу, обнимая какую-то темноглазую коротышку с копной иссиня-чёрных распущенных волос длиной ниже бёдер. Пухлые губы, отсутствие макияжа, яркая внешность соперницы иглами вонзились в грудь. Кивок Мороза и равнодушный взгляд, и вот она стоит одна и оборачивается им в след.

Девушка вынырнула из воспоминаний. Не любила она это всё. Зачем? Всё это ни к чему, хотя на Мороза она затаила обиду. Обязательно вернёт ему эмоциональный букет при первой же возможности. А сейчас она хорошая девочка с хорошим мальчиком. Папа так сказал.

В день игры Виктор Михайлович вызвал её в кабинет, а когда Эля пришла, долго молчал и рассматривал её, пока девушка переминалась с ноги на ногу и жалась к двери.

– Хоть мозгов тебе и не досталось, ноги хотя б красивые. – сказал он больше сам себе и кивнул головой.

Эля молчала, опустив глаза, а потом разозлилась и посмотрела на отца с вызовом.

– Уууу, какая! Да, вот так лучше. Смотри лучше так, чем как корова безмозглая, – он хрипло рассмеялся.

А когда успокоился, продолжил:

– Капитан «Факела». Хочу его видеть вот здесь, – отец сделал хаотичное круговое движение рукой, – Хорош. Перспективный. Семья…эээ… приличная. Поняла?

Эля кивнула. А потом подняла глаза и исподлобья прошила отца жёстким взглядом, на что тот опять расхохотался и поднял большой палец.

На игре её тошнило. Пальцы покалывало, кровь стучала в висках. От того, что она не управляет своей жизнью, родители дёргают за ниточки, заставляя улыбаться, поднимать руку, делать реверанс. Да она чёртова марионетка! В груди всё ещё болело от того, что Стэф бросил её, как надоевшую куклу.

Эля сидела на трибуне в короткой джинсовой юбке, белом бомбере, разглядывала белые брендовые кроссовки и боялась поднять глаза. Ей казалось, что стоит только глянуть на площадку, как она подтвердит тот факт, что ничего в своей жизни она не решает.

Когда она подняла все-таки глаза, увидела Кирилла. Высокий, очень высокий, такой руками небо может достать. Позже она уже не отвлекаясь смотрела, как темноволосый великан с номером «8» на красной майке лупил по мячу и прыгал так, что казалось, что он летал над площадкой. И Эля поймала себя на мысли, что быть послушной девочкой и делать то, что говорит папа не так уж и плохо. Она попробует.

Глава 7

Середина сентября встретила проливными дождями, отчего листья на деревьях начали активно желтеть, сворачиваться, и листопад начался раньше обычного.

Миронов действительно перебрался за парту к Кате Мухиной. Сначала она думала, что ему просто нужно пересидеть, чтобы не привлекать внимание. Мало ли, что у этих медийных личностей на уме. Но на русском языке, где последняя парта пустовала, альфач согнал с места в середине второго ряда ее соседа Льва Косина, и развалился на стуле рядом с ней.

Катя не собиралась пересаживаться, это её место, пусть Мелиджанов или Егоров забирают своего вожака, и освободят ее от его присутствия.

Но нет. Всем своим видом Мэт показывал, что ему комфортно сидеть рядом с ней. Он обламывал шуточки своих прихвостней, затыкал королеву класса Богданову и её подружку Метлицкую.

На Катю впервые за пять лет открыто обращали внимание, не пытались задеть злой шуткой или как-то подставить. В 10 «А» поселился звук шуршащих перешёптываний. От того, что происходило в классе, у Мухиной вдоль позвоночника бегали мурашки, она была напряжённая и находилась в состоянии постоянной боевой готовности. Что-то происходило, она пока ещё не могла понять, что к чему.

Миронов не был разговорчив, не лез к ней с вопросами, не нарушал её личное пространство. Уроки физики, алгебры и геометрии он проводил, уткнувшись в свою тетрадь. Косил глаз в тетрадь соседки только на уроках химии и русского языка. Катя же старалась не прикасаться к нему, не разговаривать и вообще абстрагироваться.

Через неделю она перестала обращать внимание на Матвея, её уже не удивляло его присутствие в непосредственной близости, он слился для с пространством и триггером больше не было дыхание. Метлицкая тоже успокоилась, и даже Егоров с Мелиджановым уже не так раздражали.

Они писали самостоятельную работу по алгебре, когда Катя, поставив точку, подняла глаза и залипла. Его длинные ресницы. Зачем ему такие? Вот несправедливость – девчонки покрывают ресницы тушью в несколько слоёв, келером себя пытают. А у Миронова они просто шикарные без танцев с бубнами. Взгляд спустился ниже. Красивый изгиб верхней губы. Чёрт. Почему так быстро решила задания? Девушка отвернулась к окну. Не нравилось ей это всё, сначала экспансия её территории, потом его дыхание выводило из себя, его заносчивое надменное выражение лица, а теперь она сидит и рассматривает его ресницы. Вот чёрт.

Загруженная нехорошими мыслями, Муха выскочила из школы как пробка. Сегодня по расписанию тренировка по латине соло. Она почти бежала в зал, и совсем не потому, что опаздывала. Повторяя шаги за тренером в туфлях для спортивно-бальных танцев, в короткой юбке, она пыталась сделать за тренером вольта, но что-то с ритмом было сегодня не так. Самба не танцевалась. В голове крутились три мысли «я», «альфач», «вот жесть».

«Бедра, бедра, девочки! Ваши бедра с МКС должно быть видно! Ииии, начали! 1и – 2и», – от голоса тренера Катя вздрогнула. «Хорошо, что каникулы скоро», – подумала она. По плану у неё в работе пошив пальто, и девушка светилась от предвкушения.

Неделя пролетела как один день. А потом неожиданно началась вторая четверть.

Утром Муха открыла глаза и поняла, что сегодня опять всё начнется сначала – желание выключить будильник и послать всё лесом, промозглое холодное утро, скучная школа и зоопарк в их классе. Не смотреть на него. К чёрту ресницы, губы, улыбку. Он гнилой внутри, это очевидно, как яблоки – вот бывает же красивое яблоко, ровненькое, гладенькое, цвет красивый, а внутри гнилое, и с Мироновым так же, убеждала она себя.

Под такие невеселые мысли Катя собралась в школу быстрее, чем обычно, и решила выйти из дома пораньше. Захлопнув дверь, по привычке проигнорировала лифт и начала спускаться по лестнице. Смотря под ноги, она бежала, перескакивая через ступеньку.

– Мухина, – раздалось совсем рядом.

– Чегоооо? – рот открылся буквой «О» от удивления.

Она опешила. Перед ней стоял Матвей.

– Ну, чего стоишь, погнали, – парень толкнул ее плечом и схватил за руку.

– Идрид-Мадрид. Миронов! Ты что тут делаешь вообще? – возмущенный голос вырвался изнутри, Катя никак не ожидала увидеть Матвея на лестничной площадке этажом ниже.

– Пойдём со мной, – настырно пихнул он девушку.

– Миронов. Ты нормальный? Мы же в школу опоздаем.

Но парень тянул её к лифту одной рукой, во второй у него была подставка с двумя стаканами.

– Мухина, ты такая душная. Тебе говорили?

– Слышь, Матюша, ты бы тут не кобенился. У нас физика первая.

– Не называй меня так!

– Ой, обиделся, – наиграно выдала она.

А потом она сделала невозможное – зачитала рэп:

– Ярость прошла, обиды забыты. Трое в реанимации, пятеро убиты.

Лифт открылся, и Миронов втолкнул Катю внутрь.

– Больной. Куда мы?

– На крышу.

Катя нервно рассмеялась.

– Миронов, я тебя уже боюсь. Головой не бился случайно?

– Мухина. Захлопнись. Едем.