Значит, я тебя тоже

Яна Рихтер

Значит, я тебя тоже

Пролог

Под ёлкой прям в сугробе сидела девчонка. Издалека картина очень напоминала сцену из сказки «Морозко», этот старый фильм всё ещё показывали по ТВ. Пацаны начали ржать. Девчонка сидела как-то неуклюже и тихонько всхлипывала.

Чёрный, как выяснилось при близком рассмотрении, лыжный комбинезон и красный павлопосадский платок на голове – ну Морозко и есть.

– О, так это ж Катька с параллели, из 10 «А» – шикнул Фомин, – ну, Муха которая.

Егор опять заржал, а Димыч подхватил.

– Да ладно, что за детский сад, – буркнул Кирилл и двинулся к ёлке.

– Ну и кто ты? Настька что ли? – он смотрел на это недоразумение сверху вниз со своих почти метр девяносто.

– Катя я, – угольные аккуратные бровки сошлись на переносице, мокрые щёки были красные, а ресницы слиплись.

– Не реви, вставай, – Кир протянул ей руку, – Чего расселась-то?

– Больно, – девчонка шмыгнула носом.

– Медведь, ты долго? – компания топталась на месте.

– Давай, без меня, – крикнул он в сторону, махая рукой, и присел под ёлку. Снега навалило много, Катя сидела в яме и отчаянно шевеля руками и ногами, пыталась встать.

– Ну, покажи, где болит, – внутренне чертыхаясь спросил девушку парень.

С удивлением увидел, как у неё задрожала нижняя губа, и она расплакалась. По-настоящему, со всхлипами, слезами. И соплями, разумеется. Минус двадцать на улице. Твою ж мать.

– Так, Катька, не ной, – он выпрямился и схватил её за шиворот, и через пару мгновений эта «полторашка»1 была у него на руках.

«Сколько в ней, хоть сорокет2-то есть?» – странные мысли блуждали в его голове, пока он тащил «марфушу» на руках.

– Эй, Морозко, – Киру вдруг стало смешно, – Глаз чешется, правый, почеши, а. Будь человеком.

Холодными корявыми пальцами девчонка полезла ему в лицо и неуклюже елозила в районе глаз.

– Правый! Я сказал, правый! Да глаз! Не нос! – её варежки из козьего пуха на резинке щекотали нос, и лицо зачесалось ещё сильнее.

Он остановился и посадил Катерину в сугроб, захватил пригоршню снега и вытер лицо. Вид у девушки был растерянный, какой-то отсутствующий. Что бы там ни произошло, это её шокировало.

– Ну, рассказывай, что случилось.

Нижняя губа у Катеньки опять задрожала.

– Не реви! – грозно приказал он.

– Не буду, – всхлипнула «марфуша».

– Сказал, не реви!

– Ни…, – опять всхлип, судорожный выдох, – Бросил он меня.

– Чего? – вот этого он никак не ожидал.

– Взял и бросил, – она шмыгнула носом. – Сказал, просто пранканул с пацанами.

– Ты чего пургу-то несёшь? С ногой твоей что случилось?

«Настька» опять начала рыдать, размазывая слёзы. При этом она пыталась сосредоточиться, но это ей не удавалось.

– Ну гулять позвал, пошли, встали под ёлкой, он и говорит, – она опять всхлипнула, – Гадостей наговорил, в общем, стебался. А там ещё Егоров с Мелиджановым, ну, из класса, давай ржать, и он вместе с ними. А потом снежками меня… Я упала. Они ушли.

– Ты точно не в пятом классе? – Медведев слушал этот детский лепет и не понимал, что больше его удивляет – олигофренизм степени дебильности её одноклассников или наивность этой дуры.

Кир уверенно шёл вперёд, изредка косив глаз на свою ношу. Девчонка оказалась, к тому же, страшненькая. Зарёванная, опухшая, с красными отёкшими глазищами. Какая-то маленькая и щекастая. Такие Киру не нравились. То ли дело его Элька. Бомба, а не девочка, одни ноги чего стоят. Только увидишь её в коротких шортиках, сразу хочется притянуть и целовать её пухлые губы. Всё при ней, и рост, и глазищи томные, и скулы острые, фигура. Мммм. Губы сами плотоядно растянулись в улыбке. Он опять покосился на Муху, и улыбка сползла с его лица.

Медведь начал уставать, у него заныло плечо, давала знать о себе старая спортивная травма. Мысленно чертыхаясь, он тащил девчонку и ругал себя за свое воспитание, за неспособность пройти мимо. Ну вот и сидела бы в сугробе, успокоилась, сама бы доковыляла. Хотя, нет, всё правильно сделал, не смог бы по-другому. Клуша эта на руках успокоилась, перестала шмыгать носом, устроилась поудобнее и щекотно дышала ему в шею. Он никак не мог понять, чем от неё пахнет. Запах был каким-то знакомым.

Когда показались ворота турбазы, она вдруг откуда ни возьмись командным голосом выпалила:

– Стой!

– Что!

– Стой! Поставь! Ой, посади меня. Ну, вниз спусти!

– Муха, ты чего?

– Страшная я, надо снегом умыться хоть.

– Тебе это не поможет, – тихо, не подумав, ляпнул Кир.

– То есть, я ещё и страшная, да? – девчонка опять шмыгнула носом.

– Ну, чё ты начинаешь, Мухина, а?

– Это ты, а не я! Думаешь, я не знаю?

– Да я не то имел в виду, честно.

Девушка загребла пригоршню снега и стала натирать им лицо. Через пару минут Медведь опять подхватил Мухину и продолжил путь. А вскоре они уже поднимались по ступеням крыльца корпуса.

– Катя! Опять Катя! Мухина! Что случилось?! Ну что на этот раз? – учительница выросла перед ними как из-под земли.

– Упала я, – пробубнила девочка.

Они вошли в корпус, Кирилл посадил девушку на диван в холле.

– Перелом, да? У неё перелом? – учитель хватала Кирилла за рукав и заглядывала ему в глаза.

– А я откуда знаю, – начал было парень.

– Наталья Александровна, просто упала, ушиб, наверное, или растяжение. А он, он мимо шёл, просто помог, – вмешалась Катя, и обращаясь уже к Киру, – Спасибо большое.

– Ага, – Медведь развернулся и ринулся прочь из этого дурдома.

– Эй, эй! Погоди! А врача из административного корпуса позвать? – кричала учительница ему вслед, но он её уже не слышал.

Глава 1

Три месяца назад

«Малинки, Малинки, такие вечеринки!» – не совсем дружным хором девчонки пытались перекричать друг друга, забивая ором голос Жанны Фриске.

Поляна у самой кромки мутной тёмной воды со стороны дороги была закрыта от любопытных глаз деревьями. Яркое сентябрьское солнце блуждало в листве, бросая мелкие частые тени на компанию. Насыщенные природные краски обманывали – они кричали, что лето не закончится никогда. Но трава уже потемнела, утратила лаймовый оттенок, а небо стало такой густой синевы, как бывает только осенью.

Олеся прыгала выше всех, и её широкие шорты задирались вверх, оголяя загорелые бёдра. Милана и София обнялись за плечи и скакали на месте в такт музыке. В их кружке были ещё Настя и Алиска, которые по отдельности старались прыгнуть выше Олеси.

Парни сидели на бревне как в театре, и, ухмыляясь, смотрели на всё это безобразие. Четвёртое сентября, десятый класс. Позади осталась нервотрёпка с ОГЭ, слёзы и разочарования оценками, буйное жаркое лето из серии «во все тяжкие». Новый стресс, формирование новых классов. И, наконец, уже начало учебного года, которое следует отметить с размахом. Потому 10 «А» почти в полном составе оттягивался в парке на прудах. Шашлык, музыка, танцы. И плевать, что они в городе, и им нет восемнадцати.

– Смотри сколько новых красивых девочек. Ммм. Год будет интересным. Маринка такая… Конфетка, – Тимур растягивал слова и плотоядно улыбался. – Каких новых, а? Ты чё? Все старые. Мы же все в одной школе учились, новых нет, – Матвей посмотрел на одноклассника с недоумением.

– А теперь – в одном классе. Красоток поле не паханное, – продолжил приятель.

– Паханное. Даже перепаханное. На троечку, – парень повёл плечами.

– Мэт, да ты альфач, – Тимур противно заржал.

Матвей улыбнулся в ответ, слегка прищурившись. Карие глаза его по-кошачьи загорелись. Он знал, что хорош, светлые волосы, пушистые ресницы, парень умел смущённо улыбнуться, когда это было нужно. И показать другую шикарную улыбку, которая сбивала с ног. Выше среднего роста с широкими плечами, спортивный и подтянутый – три раза в неделю тренажёрный зал. Да, он альфач.

– М-да, и с Маринкой тебе не светит. Там кроме бабла харизма нужна. Попробуй с Анькой Завьяловой, она попроще. Тоже ничего такая. Красивая, – лениво выдал он информацию.

– А вот я не понял, ты со всеми мутить пытался, что ли? – усмехнутся Тимур.

– Ну чтоб прям мутить нет, конечно. Так, интересовался. Хотя Софья из 11 «Б» – милаха, конечно. Классная.

– И с «пионерками»?

– Рофлишь что ли? – Матвей брезгливо поморщился.

– Да ладно. Не все же страшные. Мухина, например, – не унимался Мелиджанов, назвав фамилию новой одноклассницы.

– А что Мухина? – Матвей приподнял бровь.

– Катюха красивая, – мечтательно сказал Тимур.

– Обычная Катюха. Простая, внешка так себе. И скучная, – выдал Миронов «базу».

– Да она на тебя не поведётся! – хохотнул Тимур.

– Слышь, на меня все ведутся. Без исключений. Не на меня, так на бабки. И Катюха твоя тоже поведётся, вкрашится по самые тапочки.

– А чего ты такой уверенный, Мэт? Мухина пришибленная, ей твои обаяшки до звезды, – вмешался в разговор Ярослав Егоров, ещё одна составляющая троицы.

– Забьёмся? – в Матвее проснулся азарт.

– О, какая тема. Пацаны, забиваемся на Муху, – хохотнул Егоров.

– В смысле? – прилетел вопрос со стороны.

– Муху не трогай, норм девчонка, – вмешался Данил Бойко.

– А мне такие и нужны, – сказал Миронов, дёрнув бровями.

Девчонки продолжили танцевать и подпевать исполнителям, парни переключились на обсуждение последнего обновления League of Legends, а потом и вовсе начали спорить, чем эта игра лучше Dota 2. Только Матвей погрузился в мысли, азартно ухмыляясь.

Он учился в школе № 405 с первого класса и никогда не отличался примерным поведением. Ему всегда всё сходило с рук, в том числе из-за ангельской внешности – парень мог расположить к себе любого, но по большей части из-за отца, администрация школы не хотела ругаться с заместителем главы города. Со временем Матвей привык к особому положению, но после нескольких воспитательных мероприятий от родителя, научился скрывать свою наглость, понял, что хамить можно вежливо. Необходимость сдерживаться с лихвой компенсировалась сарказмом. Единственный ребёнок в семье, привыкший, что всё в жизни происходит исключительно для него и ради него. Другие люди не представляли для него ценности, взаимодействие с ними всегда проходило очень поверхностно, вскользь. В первую очередь его интересовала лишь одна персона – он сам. Испорченный обаятельный засранец, сверстники заглядывали в рот, ловили любое изменение настроения, большинство хотело быть с ним в друзьях. Развлекаться, сталкивая лбами друзей, располагать к себе девушек ради самого процесса произвести впечатление – в этом был весь он. И у него новая жертва. Муха.

Игра должна быть лёгкой, без тяжёлых последствий для репутации. Главное – сохранить лицо.

Этот урок он усвоил на отлично ещё в шестом классе. К двенадцати годам Миронов-младший уже был неуправляемым бесом. Привык, что любые его выходки сходят с рук. Вернее – их аккуратно заметали под ковёр, стоило отцу сделать звонок. Но в тот день он переступил невидимую черту.

Племянник вице-губернатора валялся на полу школьного туалета, хрипя через разбитый нос. Матвей стоял над ним, сжимая покалывающие кулаки, удар ещё не был поставлен, ему тоже было больно. Глеб «выпрашивал» с самого начала года, провоцировал, распускал сплетни, а сегодня слишком нагло смотрел и саркастично прошёлся по внешнему виду Матвея.

Отец тогда приехал лично. Ни крика, ни подзатыльника – только ледяное: «Ты понял, что натворил?». Матвей хотел отшутиться, но впервые увидел в глазах родителя не злость, а презрение.

На следующий день его заставили публично приносить извинения жертве. Камеры, вспышки, фальшивые всхлипы в соцсетях: «Я осознал свою ошибку!» А потом – месяц в военно-патриотическом лагере. «Для его же блага», – лицемерно вздыхал отец перед прессой, демонстрируя «ответственное родительство».

Месяц ада. Унижения, марш-броски с рюкзаком, набитым кирпичами, ночные «воспитательные беседы» с инструкторами. Матвея ненавидел каждый, больше за то, что он был из другой среды, ни в чём никогда не нуждался, ведь основной контингент воспитанников составляли дети из неблагополучных семей. Его ломали методично. Но больнее физической усталости было другое – осознание, что его страдания всего лишь «спектакль».

– С Липовскими надо дружить. С теми, кто сильнее, всегда надо дружить, тупое ты создание, – раздражённо бросил отец при встрече, окинув его равнодушным взглядом, – Репутация – наше всё! Рейтинги сами себя не сделают. В следующий раз будешь думать, кому лезть в лицо.

В тот момент Матвей окончательно понял правила игры. Даже наказание может быть пиаром. Семья, друзья, любовь – все лишь инструменты в борьбе за власть.

Он вернулся другим. Теперь его обаяние стало острее бритвы, сарказм – крепче брони. А за маской «исправившегося» скрывалось новое знание: в этом мире либо ты используешь людей, либо используют тебя. И он выбрал первое.

Глава 2

Тёплое сентябрьское солнце швырялось лучами в открытое окно, ветер же шевелил белую плотную органзу занавески, которая перехватывала солнечные лучи и топила их туманом.

Раннее утро, на часах едва стукнуло восемь. Безмятежность утра субботы была нарушена тяжелым разговором, выводящим на болезненные эмоции обоих собеседников.

Парень стоял лицом к окну, напряженно сведя брови и сжав зубы. Руки в карманах были сжаты в кулаки, хотя в остальном он был максимально расслаблен. Такой обманный манёвр, чтобы ввести в заблуждение соперников. Он сотни раз использовал это на площадке. Темно-русые волосы падали на лоб, придавая небрежный вид, но серые глаза кололи ледяными осколками, всё в нем было сосредоточено на победе. Он должен выиграть этот сет.

Отец стоял за его спиной, и после затянувшейся паузы в Кирилла опять полетел вопрос.

– Я не поеду! – спокойно ответил парень.

Твёрдо. Жестко. Без эмоций.

– Кирилл, ну это не серьёзно, – услышал он в ответ усталый голос родителя.

Парень глубоко вдохнул, спрятал эмоции и повернулся к отцу лицом.

Тот стоял напротив, скрестив руки и с укоризной, осуждающе, смотрел на сына. Всегда этот взгляд. Разочарование, снисхождение, какая-то брезгливость. «Как на мокрицу смотрит», – подумал Кир.

– Я не поеду! У меня сборы, кубок, – повторил подросток и попытался расслабить мышцы лица.

– Ну, может, хватит уже, а? Что ты как пацан малолетний цепляешься за свой волейбол. Я уже договорился. – раздражённо ответил мужчина.

– Как договорился, так и разговоришься, – так же раздражённо вторил ему сын, направившись к выходу.

В прихожей он почти влетел в кроссовки, слушая, как настигает его недовольный голос отца:

– Опять сначала. Нет у тебя времени выгребаться. Слышь? Всё. Отставить детский сад, начинаем думать о будущем.

– В жопу твой юрфак! FUCK! – крикнул парень уже в дверях, перекинув через плечо рюкзак с формой, и почти бегом стал спускаться по лестнице.

Отец не простит дерзость. Кир был уверен, что как только он вернётся домой, его ждёт ещё один тяжёлый разговор. Поставят ограничения, может, даже комендантский час, урежут карманные деньги, развить мысль дальше о видах возможных наказаний фантазии у него не хватило. Но, к чёрту всё! Он уже опаздывал.

Десятый класс, самое начало учёбы. И он в городской волейбольной команде юниоров! А ему про какой-то юридический факультет басни рассказывают второй год. Отец вдруг решил, что Киру просто необходимо ехать на зимних каникулах в лагерь частной школы экономики и права. Место было уже забронировано, внесена предоплата, и доводы парня о том, что право – это не его тема, что мечтает он о спортивной карьере, Игоря Анатольевича не впечатлили.

Почти бегом Кирилл добежал до спортивного комплекса «Олимпиец», влетел в раздевалку, и пока скидывал одежду, шнуровал кроссовки, в голове чётко печатались мысли: «Хрен тебе, а не юрфак! Сам справлюсь. Ничего не надо. Я всё сам». Ещё немного потерпеть, и он рванёт отсюда как торпеда. И ни на какой юрфак поступать точно не будет.

Члены команды неспешно подтягивались в раздевалку, предвкушая начало утренней тренировки.

– Здорово, Кир, – протянул кулак для приветствия Данил. – Ты как?

– Здорово, я норм. Как у тебя? – спросил Кирилл, разминая плечи и перенося вес с ноги на ногу.

– Го с нами на пати в субботу, собираемся на набережной в девять, – выдал Даня, тряхнув головой и сдувая с глаз длинную светлую чёлку.

– А кто будет? – лениво спросил Медведев.

– Мороз со своей, Илюха со лицейскими, девчонки с параллели будут.  Матрос, Костян. Гор, ещё обещал.  И Эля, наверное, – перечислял парень.

Кир оживился. Эля, его сладкая девочка из 11 «А».  Красивая, стройная с «троечкой» и ногами от ушей. А ещё глазами стреляет зараза так, что в груди всё замирает, а потом внутренности делают сальто. А главное это его девочка, своя собственная. Скоро будет полгода как они вместе. Всё началось с того, что Эля пришла на игру сразу после майских праздников. Все пацаны пялились на её крепкие ягодицы, обтянутые короткой джинсовой юбкой, а он увидел её губы и азартный блеск в глазах. Теряться он не привык, и в тот же вечер они сидели в кафе «Сласти-Мордасти» и тянули трубочками молочный коктейль из одного стакана, а после кафе была майская гроза с ливнем, и они вымокли до нижнего белья. У подъезда Кир целовал красивые сладкие губы и вдыхал её запах, не замечая капель дождя и сверкающих молний. Эля пахла карамелью и чем-то терпким, одуряющим. А потом была новая встреча, и он опять нырял в океан по фамилии Кручинина. Она была старше, но его это не обламывало. Хотелось держать её за руку и шептать на ухо милые пошлости, смотреть как она ухмыляется в ответ.

При упоминании Эли улыбка осветила лицо:

– Ну, если Эля, значит будем, – подмигнул он Данилу.

Встретиться компанией после летних каникул было интересно, они давно не собирались в полном составе. Летом половина из них разъехалась, и иногда если они и собирались, то крайне усеченным составом. Каким-то волшебным образом Медведю удалось вместить в одну компанию и школу, и команду. Лучший друг Гор, одноклассник и по совместительству лучший доигровщик команды «Факел», Димка Бес, Макс Синица, ну и Кит Белый – члены команды и друзья по школе, Илья Фома и Данил, их классный либеро – тоже команда. И Эля со своими подружками. Значит, в субботу будет круто, надо быть в теме, но без ущерба для физической подготовки.

К своим шестнадцати Кирилл понял, чего он хочет, и решил двигаться к своей цели независимо от того, поддержат его родители или нет. В семье были уверены, что парень пойдет протоптанной дорожкой – отец был известным в городе юристом, был учредителем самого крупного юридического консалтинга. Мог помочь и с обучением, и с последующим трудоустройством, родитель гарантированно бы помог наработать младшему сыну практику и вывести его на стабильный серьёзный доход.

Кир же решил, во что бы то ни стало свяжет свою жизнь с волейболом, приложит максимум усилий, чтобы получить звание кандидата в мастера спорта и пройти отбор на бюджет в Российский университет спорта. У него для этого есть все данные. Медведев был обладателем высокого роста и хорошо развитой мускулатуры, природа создала его для спортивных побед.

А если что-то пойдёт не так, он лучше в армию пойдет, чем хоть один год проведет, обучаясь профессии, от которой его тошнит.

Глава 3

Дождь лил как из ведра. Крупные капли летели с большой скоростью и, ударяясь об асфальт, упруго подпрыгивали вверх. Стена осеннего дождя была такой плотной, что ей пришлось бежать, прорываясь через сопротивление. Зонт Катя Мухина как обычно забыла дома.

Первая неделя жизни в новом конструкторе под названием 10 «А» класс. «Каждой твари по паре», и в этой солянке придётся барахтаться ещё два года. Девушка тяжело вздохнула, скинула мокрые лоферы, швырнула сумку в угол и прошла в ванную. Вода, гипоаллергенное жидкое мыло, и школа была смыта с кончиков пальцев безвозвратно. Хотя бы на сегодня. Она представила мультяшных микробов, которые с криками и воплями уносятся в сливную трубу вместе с пеной, и хохотнула. Подсушив волосы полотенцем, ей пришлось стянуть мокрую школьную юбку, жакет избавиться о прилипшей к телу рубашки, и завернуться в махровый халат.

– Мамуууль, – Катя заглянула на кухню.

– Привет, –  ответила мама.

Перед ней столе стояла кружка, витающий в воздухе аромат говорил, что это чай с жасмином. Мама конечно же улыбалась, но была как под гипнозом, смотрела куда-то в одну точку. Такое растерянное выражение лица. Задумчивый взгляд. Девушка сразу всё поняла, только одно событие способно выбить из колеи её «замурчательную» маму.

– Что, опять звонил? – недовольно спросила Катя.

– Кто? – мама сделала вид, что не поняла вопрос.

– Мам, ну я же вижу, что звонил. Чего надо ему?

Мама вздохнула и опустила глаза.

– Просил на каникулах тебя в Италию с ними отправить. – тихо сказала она.

– Я не поеду, – уверенно ответила девушка.

– Кать, не надо так.

– А как? Как надо, мам? – раздражённо спросила Катя.

– Он и так жаловался, что я тебя настраиваю. Опять судом грозил. – говоря это, мама отвернулась к окну.

Катя вдруг поняла, её эмоции и возмущение предназначаются совсем не мамочке, а другому родителю, и ей стало стыдно. Она подошла и обняла маму.

– Мамуль, забудь. И не расстраивайся! Надо будет, буду хорошей девочкой, буду улыбаться, со всем соглашаться, кивать и «спасибо» говорить, – она перевела дыхание и категорично продолжила, – Но мымру его терпеть не буду, и детёнышей её невоспитанных тоже.

– Доча, так нельзя, дети не при чём, они не виноваты. – сказала мама.

– Мааам, да это не дети! Это невоспитанные дикие обезьяны, без чувства такта и совести. Жадные, завистливые, постоянно орущие и хвастающиеся. Они нас за людей не считают, мам, – возмущённо высказалась девушка.

– Иди сюда, киса, – мама притянула её к себе и поцеловала в нос.

Отец. Внутри всё опять болезненно сжалось. Пять лет назад как гром среди ясного неба его «я ухожу». Оказалось, что последний год их маленькая счастливая семья стала на одного человека больше. Только Катя и мама об этом не знали. Несмотря на видимое благополучие, папа в один день собрал вещи и переехал к другой женщине.

Катя отчётливо помнила тот день и никак не могла стереть его из памяти. Она тогда получила «пятерку» за ВПР по математике, и выбежала из школы счастливая. Улыбаясь, щурилась на солнце, и даже проскакала в «классики» на асфальте перед школой. На парковке девочка не нашла водителя, который всегда возил её в школу, но не придала этому значения – она же освободилась раньше. В приложении на Айфоне выбрала «Вызвать такси», зная, что её сообщение попадет к закрепленному за ней водителю, которого проверила служба безопасности папы. Элитная школа для района бизнес-класса в пригороде. И сколько она себя помнила, они всегда жили здесь в окружении густого шикарного сада, в красивом доме в голландском стиле. Тогда в машине она ехала и рассматривала в окно зелёные поля ярко-зелёного сочного цвета, и ей хотелось, чтобы каникулы наступили как можно быстрее. Дома Катя даже не успела скинуть туфли, так и встала в холле, оторопев. У двери стоял чемодан. Большой темно-коричневый, из кожи крокодила. Родители её не заметили, они стояли у окна, папа кричал на маму, которая плакала:

– Что тебе не понятно, Алла?

– Лёш, – мама опять всхлипнула.

– Не цепляйся, не надо, не поможет. Я всё решил. – жестко прервал он жену.

– А как же мы, Лёша? Катя? – почти шёпотом спросила мама.

– Катя моя дочь, так и останется. – в его голове сквозило пренебрежение.

– Кто она?

– Зачем тебе это знать, Алла. Достаточно, что она интересная красивая женщина.

– А я, значит, не красивая… – сомнение в голосе.

– Хватит, – перебил он её, – Посмотри на себя! Клуша. Мамка. У неё, кстати, тоже дети, но она выглядит, как конфетка. Ты перестала развиваться, Алла, с тобой скучно. Всё, хватит.

В конце фразы он схватил и встряхнул её, что голова мотнулось в сторону. Катя испугалась, обошла чемодан, встала на пороге гостиной:

– Маааам? – девочка повернула голову и посмотрела на отца.

– Катя… – отец отпустил жену и нацепил равнодушную маску.

– Па? – детский звонкий голос, снова немой вопрос, какого чёрта здесь происходит.

– Я буду жить отдельно, Кать. – отец отвернулся, чтобы дочь не смогла посмотреть ему в глаза.

А потом он просто ушёл. Катя плакала. Она жалась к маме, они вдвоем сидели на диване, и мама гладила её по голове и говорила, что все будет хорошо. Через месяц они узнали, что дом по брачному договору принадлежит отцу, и тот решил его продать. Катя и мама собрали вещи и переехали в маленькую однокомнатную квартирку, которая осталась от бабушки. Мама поменяла работу, и почти не бывала дома, пришлось взять ипотеку, чтобы переехать в квартиру побольше. Первого сентября Катя пошла в обычную школу в её новом районе. Часто ей в тот год снилось, что она ещё в пригороде, пришла со школы и спешит наверх к себе, чтобы быстрее переодеться и пойти на верёвочный городок недалеко от их домика в конце улицы, как обычно. Все следующие пять лет папа играл заботливого отца раз в месяц, его новая семья была против встреч каждую неделю, и это причиняло ей боль. Катя не хотела его видеть. И встречаться с ним не хотела. И уж тем более не сидеть за одним столом с его мымрой. Это какой же беспринципной сукой надо быть, чтобы увести чьего-то отца из семьи. У новой жены папы было двое детей, и вчетвером они создавали иллюзию дружной семьи. Отец реализовывал себя как родитель, изредка вспоминая, что у него есть ещё один ребенок. Хрена ему лысого, а не Италию. Это в одиннадцать лет она была не в состоянии отказаться от совместных выходных с этим зоопарком, терпела издёвки отпрысков новой пассии, её тупые вопросы. Каждую встречу она переживала предательство снова и снова, каждую встречу папа опять выбирал не её. Теперь у Кати есть своя точка зрения, и девушка может сказать ему «не хочу тебя видеть». Конечно тут же последуют санкции, возможно ей урежут расходы, как уже неоднократно бывало. Только папаша даже не догадывается, что ей всё равно, что она не сможет купить себе новое платье в брендовом магазине. Потому что она может сшить наряд в сто раз круче. Тяжело, что он может отыграться на маме. Но и с этим ни что-нибудь придумают. Всякое уважение пропало к нему, когда он ежемесячно стал требовать отчёта расходов его алиментных платежей. Катя начала его игнорировать, устраивать уважительные причины не встречаться. Ну и ладно, думала она, ещё два года и ей исполнится 18, тогда манипулировать ей он больше не сможет. Она вычеркнет человека из своей жизни. Потому что её папа навсегда остался в