Не те мысли, не те выводы…

День самоуправления с утра не задался. Четкого продуманного расписания не было, произошли накладки, классы перемешали. Половину нашего класса забрали на мероприятие патриотической направленности в соседнюю школу. На мой урок присоединили второй девятый класс – «Б», класс Царновского. Я с чувством тревоги стояла у учительского стола и мельком поглядывала на входящих в кабинет математики. А вот и он.

– Здравствуйте, Ю-ли-я Ни-ко-ла-ев-на, – нарочито громко и медленно произнёс Царновский.

Я вздохнула, всё-таки была надежда, что его не будет.

– Царновский, веди себя достойно! – сделала ему замечание Екатерина Андреевна. – Юля, не переживай, он не сорвёт урок.

– Я всегда веду себя достойно, уважаю молодых учительниц…– Царновский поклонился мне низко.

А сел он за третью парту, предварительно отодвинув усевшуюся было Светку на мое место. Она в ужасе схватила свой рюкзак и убежала за последнюю парту. Значит, сидим мы с ним на одном и том же месте. Я вдруг вспомнила надписи на столе «тебе конец» и «выхода нет» и нецензурную из одного слова. Все они были только для меня?!

Нельзя сейчас паниковать.

– Вы во мне сейчас дырку прожжёте, Юлия Николаевна. – Царновский сидел за партой, подперев голову кулаком, и нагло улыбался.

Я вздрогнула. Пока размышляла всё это время, я не отводила от него взгляд?! Он как удав, гипнотизирующий кролика. И смотреть страшно и отвести взгляд невозможно.

Прозвенел звонок. Поприветствовав своих одноклассников и учащихся 9Б, я представилась и начала урок. Царновский первую половину урока не издал ни звука. Только сидел, прищурившись, и молча наблюдал за мной. К доске на решение сложных уравнений я вызывала своих подруг, они активно мне помогали и тянули руки для ответа. Но многие из параллельного класса также с удовольствием принимали участие в процессе работы. Настал момент поиска решения уравнений с недостаточными данными. Кого бы к доске вызвать на сложную работу? Я кинула взгляд на список в журнале 9Б. И неожиданно произнесла «К доске – Царновский Александр». Все притихли, я от напряжения прикусила язык.

Лучше бы я этого не делала. Уравнение сразу решить у него не получилось, а ведь он считался «отличником» в математике. А тут я так его унизила при всех, девочки стали откровенно хихикать и шушукаться. Я постаралась объяснить всю сложность решения этого уравнения. Подошла к доске и, взяв мел светло-зелёного цвета, написала на доске один из возможных вариантов решения. Царновский стоял рядом и смотрел на меня сверху вниз с ненавистью, глаза сверкали как у хищника, я даже слышала, как он скрипел зубами. Но он опять промолчал и рядом написал ещё ряд вариантов решения этого «злополучного» уравнения.

– Все правильно, – произнесла я. – Можешь идти, – совсем уж нагло прозвучало с моей стороны.

И он опять ничего не сказал, только сверкнул глазами в мою сторону.

– А теперь небольшая самостоятельная работа. До конца урока осталось пятнадцать минут. Поэтому на «отлично» будет достаточно решить пять уравнений из списка, можете выбрать любые.

Я повернула половинку классной доски на петлях и указала на десять уравнений, что написала перед уроком.

– А в тетрадях или можно на листочке? – спросила Света.

– Лучше на листочках, – произнесла учительница с последней парты, – Юлия Николаевна проверит работы дома. Не забудьте подписать.

Я взяла приготовленные тетрадные листики и пошла по рядам, чтобы раздать тем, у кого не нашлось своего.

Проходя мимо своей парты, занятой Царновским, я увидела накарябанное нецензурное слово.

– Не порть мою парту, – тихо произнесла я, не глядя на него, и сунула ему листочек.

– Почему твою? – удивился он.

Я отвернулась и пошла дальше по проходу, раздавая листики в клеточку. Он не знал, что мы сидим на одном и том же месте?! Тогда все эти послания с ненавистью и проклятиями могут и не мне быть направлены.

Дойдя наконец-то до учительского стола, я села в кресло. Получилось немного громко, потому что у меня ноги подкосились от напряжения. Бросило в жар, я стала медленно стягивать пиджак, тихо шурша подкладкой. Все были заняты и смотрели в свою работу. Один Царновский снова меня разглядывал с интересом, так, как разглядывают, наверное, препарированных насекомых и животных в зоологическом музее.

Мне опять стало жарко, дышать нечем. Я смотрела на него, не отрываясь и судорожно расстёгивая две верхних пуговицы на блузке. Он ухмыльнулся и опустил глаза. Как же я себе снова усложнила жизнь. Мне категорически нельзя сталкиваться с Царновским. Две недели он на меня не обращал внимание. И я опять «напомнила» ему о себе…

Через пять минут прозвенел звонок, все засобирались. Света пробежала по рядам и собрала листочки. Учительница меня тоже отпустила, попросив только, чтобы я ей конспект урока оставила для примера следующим «учителям» в день самоуправления школы.

Я засунула листочки с решёнными уравнениями в рюкзак и обреченно поплелась на последний урок – физкультуру. В качестве педагога должен себя попробовать наш одноклассник Паша. Он так старался продумать занятие, советовался с нами, а мы обещали ему помочь активным своим участием в спортивных командных играх, что он подобрал. Я очень устала, мне хотелось пойти домой и накрыться с головой пледом. Но надо поддержать Пашу.

Девочки в раздевалке уже переоделись и в ожидании звонка на урок сплетничали. Речь снова шла о Царновском.

– Нет! Ну, почему ему всё сходит с рук?! – возмущалась Света. – Учителя ему все прощают, директор закрывает глаза на его жестокие выходки!

– Умеет обаять, – ответила Ира.

– Юлька, а ты что сегодня устроила на математике? – переключилась на меня Света. – Ты зачем его к доске вызвала?! Ты сдурела что ли?! Соскучилась по его тычкам и оскорблениям?! И это после того, что было вчера?! Ты же его ещё больше унизила! Он никогда тебе этого не забудет!

– Да что вчера случилось-то? – уныло спросила я Свету, натягивая спортивные штаны. Я и так понимала, что ничего хорошего мне теперь в этой жизни не светит.

– Царновский вчера застукал Олю из 10А, с которой он в последнее время тусил, с Рыжим из своей компании. Досталось обоим. Но с Рыжим он вроде остался в друзьях. А вот Оле прощения не было. На ней живого места нет.

– Интересно, она напишет на него заявление в полицию? – размышляла Ира, – Я бы побоялась признаться даже родителям.

– Нет, не напишет, об этом мне её подружки рассказали. И все из-за родителей. Такие бы подробности из жизни примерной дочери бы выплыли! Отца она боится до икоты, – ответила Света.

Прозвенел звонок. Мы побежали в зал и выстроились в одну линию, сначала мальчики по росту, потом девочки. Я роста не большого, из всего класса мы с Ирой самые низкие, я всегда стою предпоследней, Ира – замыкающей. Учитель физкультуры поприветствовал нас. Мы все хором ответили.

– Сегодня урок проведёт Александр Георгиевич, – объявил учитель.

– Кто?! – все удивились и наклонились посмотреть, кто стоит в начале шеренги.

Я даже сделала шаг вперёд, чтобы увидеть, кто это вместо нашего Паши будет нами командовать.

– Смирно! – дал команду Александр Георгиевич.

Царновский! Нет! Это как в кошмарном сне! Я невольно сделала шаг в сторону раздевалки.

– Рощина, стоять! – рявкнул новоиспечённый учитель, – Вернись в строй! И встань в самый конец, не по росту стоите!

Я глубоко вздохнула и встала рядом с Ирой в конец строя. Опустила глаза в деревянный пол и еле дышу. Сейчас он на мне отыграется, месть близка.

– По порядку рассчитайсь! – скомандовал Царновский.

Все поочерёдно называли число. Я последняя, двадцать девятая. Ира меня подтолкнула локтем, надо последнему выйти из строя.

– Двадцать девятый. Расчёт окончен, – уныло произнесла я, сделав шаг вперёд.

– Почему так тихо докладываешь? Громче, Рощина! – Царновский усмехнулся.

– Двадцать девятый! Расчёт окончен! – снова вышла вперёд и прокричала.

Мы все готовились к Пашиному уроку, где должны были быть командные эстафеты. Паша даже призы в виде конфет Чупа-чупс купил. Царновский вместе с учителем вынес баскетбольные мячи. Разбил всех на пары. Поставил друг против друга. Напротив себя велел встать мне. Никогда не думала, что баскетбольный мяч станет для меня таким страшным орудием мести. Большой, оранжевый и очень жёсткий…

Сначала отрабатывали передачи друг другу. Царновский умудрялся и всех контролировать и ни на секунду не отпускать меня из виду. Я всегда боялась этого мяча! Я никак не могла его поймать, мне казалось, что, если я подставлю ладони, пальцы тут же сломаются, я даже в голове слышала этот страшный хруст. Поэтому что я только не подставляла, чтобы встретить этот твёрдый мяч: плечи, предплечья, локти. Думаю, синяки проявятся уже к вечеру.

Следующее упражнение – подход к корзине и бросок. Царновский стоял рядом и корректировал все движения. Очень грамотно и профессионально. Но как только дошла очередь до меня… Я получила сполна. И всё таким же спокойным голосом и с неизменной улыбкой. Я почувствовала себя мало сказать неспортивной, а самой неуклюжей и нескладной. Мое унижение видно было всем, как мне кажется. И мяч я вела как «обезьяна в цирке» и прыгала как «толстый хомяк в клетке» и в корзину кидала как «слепой крот». Эти сорок пять минут мне показались нескончаемым испытанием. Когда прозвенел звонок, я первая побежала в раздевалку.

Девочки молча переодевались, устали все. Света нарушила молчание спустя минут десять, когда основная часть одноклассниц, не переодеваясь, ушла домой:

– Кажется, девочки, у Царновского появилась новая мания. И я ей не завидую…

– Мне тоже так показалось, – вздохнула Ира.

Я вздрогнула и резко повернулась к Свете. Она не улыбалась, а смотрела на меня сочувственно. Да. Я тоже так и поняла. Именно я стала целью Царновского для удовлетворения его садистских наклонностей. Ничего не ответив, я взяла свой рюкзак и вышла из раздевалки.

Дома после душа я долго рассматривала себя в зеркале. Синяки начали проступать пугающими пятнами, даже один яркий на скуле, от неожиданной передачи от Царновского. Этот ненавистный оранжевый баскетбольный мяч… этот ненавистный взгляд светло-карих глаз…

Проигнорировав обед, взялась за проверку листочков с самостоятельной работой. Один оказался не подписанным. Кто же это? Очень красивый почерк, не размашистый с неменяющимся наклоном букв, почерк уверенного в себе человека.

– Юлёк, а ты чего кушать не идёшь? – заглянула бабушка в комнату.

Я сидела в кресле, свет от настольной лампы падал мне на колени с проверенными листочками. Уже смеркалось, в комнате наступил приятный полумрак.

– Я очень хорошо поела после школы, мы с девочками в кафе посидели, отметили День Самоуправления, – соврала я, от одной мысли о еде меня затошнило.

– Ну, и как все прошло? – бабушка зашла в комнату.

– Хорошо. Только вот мне ещё и дома пришлось поработать, проверить самостоятельную работу, – я приподняла пачку листочков.

Бабушка прошла в комнату и присела рядом на кровать.

– Как тебе профессия учителя? – спросила она, но увидела синяк на скуле. – Что это?! Тебя кто-то ударил?!

– Нет. Это мячом нечаянно получилось… у Светы… – снова соврала я и покраснела.

Но бабушка в полумраке не заметила мое смущение.

– Юленька, ты в последнее время такая задумчивая ходишь, плохо кушаешь. У тебя что-то случилось? – вдруг спросила бабушка.

– Нет. Ничего не случилось… – тихо ответила я, мысленно добавив «пока не случилось».

– Может, ты влюбилась? У вас есть симпатичные мальчики в школе? – бабушка не оставляла надежду выспросить причину моего подавленного настроения.

– Может, и есть, – я улыбнулась, вспомнив Олега из 11 класса.

– Он хороший? Как учится? Кто его родители? Я его видела? – бабушка забросала вопросами, даже в полумраке видно, как у неё засветились от любопытства глаза.

– Не знаю, – я рассмеялась. – Он новенький.

– Так не теряйся. А то у вас такие девочки все ушлые, останешься в сторонке как дура.

– Бабуль, – мне снова стало смешно, – я только в девятом классе, а тебя послушать, так я уже скоро старой девой стану.

– Ну, ладно. Не грусти. Оденься завтра привлекательнее.

Утром следующего дня, собираясь в школу, постаралась выбросить из головы страх. Бабушка права, надо не стоять в сторонке, а самой решать, с кем дружить и общаться. Вспомнила Олега, потеплело на душе. А почему бы и нет? У него очень красивая улыбка. Правда, улыбался он не мне, а своей однокласснице, меня совсем не замечал. Ну, ничего. Так, бабушка сказала «одеться привлекательнее»? Темно-бордовые брюки с высокой талией и светло-розовая блузка подойдут для обольщения старшеклассника. Подкрасилась я тоже чуть ярче, но в рамках дозволенного правилами школы. Волосы снова стянула и закрепила шпильками на затылке. Эта новая прическа делает меня немного старше. Все-таки восемнадцатилетнего красивого парня надо ещё постараться закадрить.

На первом уроке физики учитель отправил меня за журналом в учительскую. Идти надо было почти через всю школу, из одного крыла третьего этажа в противоположное крыло на первом. Впрочем, я не люблю физику и с удовольствием пройдусь по пустым коридорам.

Идя к лестнице, засмотрелась на своё отражение в огромном зеркале, что висело у раздевалок. Стройные ножки в узких брюках, тонкий ремешок выгодно подчеркивает изящную талию, можно ещё одну пуговку на блузке расстегнуть.

– Рощина, ты куда в таком виде собралась?!

– Черт! – я резко развернулась на голос справа.

Я даже не заметила, как кто-то подходил. Царновский сверлил меня глазами.

– В последнее время часто оголяешься, блузки полупрозрачные появились. Сегодня, смотрю, накрасилась по-боевому, – произносил он со злостью и медленно подходил ко мне.

Я молчала, вжимаясь в зеркало. Как же я так попалась? Совсем потеряла бдительность. Он подошёл вплотную. Я зажмурилась, не могла больше видеть эти сверкающие глаза.

– Кто это сделал?! – вдруг вскрикнул он и больно стиснул мне горло одной рукой.

– Что сделал?! – опешила я от его вопроса и открыла глаза.

– Это! – он резко повернул меня к зеркалу лицом.

Рука его ещё была на моем горле, большим пальцем приподнял скулу, где красовался синяк, который я даже тональником не смогла скрыть. Странную картинку я сейчас видела в зеркале. Испуганная маленькая девочка, которую держит одной рукой за запястье, другой стискивает горло высокий парень. Классическая сцена насилия. И синяки уже есть, полученные от него же, кстати.

– Так это же ты и сделал! – выкрикнула я и вырвалась из его рук, – хватит надо мной издеваться! – я смогла сделать шаг в сторону.

– Я тебя и пальцем не трогал! Кто это сделал? – он снова стал приближаться.

– Это сделал ты, вчера мячом, – твёрдо ответила я. – У меня из-за тебя по всему телу синяки! – я задрала рукав блузки, обнажив ещё один страшный синяк на предплечье.

Он смотрел на мою руку, желваки на острых скулах выдавали его сильную злость. Хочет ещё добавить? За что же он меня так ненавидит? Ведь после того, как я его сбила на горке, прошло время, никто нигде это не обсуждал и не сплетничал. За что же он тогда меня преследует?!

Царновский обматерил меня, развернулся и быстрым шагом удалился по коридору.

Я на ватных ногах направилась в учительскую. Вернувшись в класс, положила журнал на учительский стол и тихонько села на своё место. Пропустила мини самостоятельную работу. Ну, вот. Придётся задержаться после уроков, прийти сюда и сделать задание. Наш физик учитывает каждую решённую задачу, скрупулёзно подсчитывая баллы. А мне хотя бы на «четвёрку» четверть вытянуть.

– Ты чего такая растрепанная? – отвлекла меня от мыслей Света. – Раскраснелась вся. Волосы распустила, – шёпотом продолжала говорить и рассматривать меня.

Я рукой провела по голове. Волосы и правда распустились, пару шпилек потеряла. Царновский меня растрепал как куклу. Как же неприятно чувствовать себя игрушкой в его жестоких играх. Я всегда очень сочувствовала тем, кто оказывался в пределах «интереса» Царновского. А вот теперь я выступаю в качестве таблетки от скуки. До конца года ещё три месяца осталось.

На перемене я попыталась как-то собрать волосы, нашла в рюкзаке резинку для волос и с помощью её соорудила нечто приемлемое, не сказать что аккуратное, но пойдёт. Весь день на переменах старалась уединиться. В столовую опять не пошла. Если так и дальше будет продолжаться, я стану не просто стройной, а тощей. Где уж тут об Олеге мечтать.

Перед началом математики подошла к моей парте Ира и громко хлопнула ладонью по лежащему учебнику. Что её так разозлило?

– Ир, ты чего? – опешила сидящая рядом Света.

– Вот! – пальцем указала Ира на учебник.

Я не сразу разглядела на яркой обложке свои потерянные шпильки для волос.

– Что это? – не поняла Света.

– Царновский попросил передать. – У Иры заблестели глаза от слез.

– Кто?! А чьи это? – Света до сих пор не могла сообразить.

– Мои…– тихо произнесла я.

– О, как…

Наступила неловкая пауза, у меня вспыхнули щеки. Я вспомнила, как во время первого урока физики Царновский сжимал меня руками перед зеркалом. Со стороны это могло показаться не таким уж и страшным… Что они могут подумать?!! Не произнеся больше ни одного слова, я убрала шпильки в пенал и придвинула к себе учебник. Ира отошла к своей парте. Прозвенел звонок.

– И что же это все-таки значит? – не утерпела до конца урока Света.

– Ничего. Он просто меня медленно уничтожает и наслаждается этим.

– А ты не думала, что…

– Нет! – я не дала ей договорить. – Я ни о чем не хочу думать.

– А я считаю, ты могла бы и воспользоваться этим…– Света от меня не отставала.

– Чем это?! – я удивленно на неё посмотрела.

– Его слабостью.

– Слабостью?! Я его боюсь до чертиков!

– Ну, и дура! – вынесла вердикт Света.

Но мне времени на изображение обиды не дали. Услышав свою фамилию, поплелась к доске решать пример.

А после всех уроков надо ещё и на физику остаться, сделать пропущенное мной задание. А там меня ждал сюрприз в виде так мне понравившегося Олега. Он тоже пришёл доделать самостоятельную работу. Кроме него в классе ещё сидели два ученика из 9Б. Учитель раздал нам задания и все приступили к работе. А я прочитала несколько раз, так и сяк подставляла формулы, но результата не добилась. Все посматривала на Олега. Светловолосый, стройный, с карими глазами. Я украдкой вздохнула и снова опустила взгляд в свою тетрадь. Через время Олег встал и отдал свою работу учителю.

– Олег, помоги Рощиной, – учитель кивнул на меня. – Посмотри, на чем застряла.

Я от смущения прикусила язык и покраснела. Вот мой шанс, а мне стало неловко и стыдно за свою тупость и неумение решать задачи по физике.

Олег присел за парту рядом. Прочитал задание, улыбнулся (у меня сердце чаще застучало от его обворожительной улыбки) и сказал:

– О, это совсем просто. Сейчас я тебе объясню.

Он говорил и что-то писал в моей тетради. Я смотрела на него, любовалась и почти ничего не слышала.

– Да ты в тетрадь смотри. Я тебе пример решения написал. Поняла, как делать? – сказал он мне через время.

– Поняла, – ответила я и очень смутилась.

Как малолетняя дура себя веду. Так он никогда не обратит на меня внимания как на девушку.

– Вот и хорошо. Обращайся, если что, – произнёс Олег, взял свой рюкзак и вышел.

Я опустила глаза в тетрадь. Ну, вот… Даже поблагодарить забыла. Вот дура… В тетрадке рядом с моими записями аккуратным почерком были написаны какие-то непонятные каракули с некрасивым кривым наклоном влево. Это почерк Олега?! Совсем не такой как у Царновского… А чего это я вдруг их сравниваю?! К тому же листок был не подписан, и я не смогла определить, кто бы ещё мог сдать мне решённые уравнения.

Март был относительно спокойным. И я имею в виду, конечно, не учёбу. Я наблюдала за Царновским со стороны. Что-то происходило с ним. Его несколько раз вызывали к директору. Вся школа обсуждала, что его скоро исключат из школы. Но никто не знал причину этого. Даже вездесущая Светка пожимала плечами. Однако сильно интересоваться я не могла, начались бы новые разговоры.

Только один раз я столкнулась с Царновским. Это произошло в самом конце марта. Я засиделась до позднего вечера у Светы. Мы смотрели сериал, ели пиццу, обсуждали мальчиков. Хотя нет, я ела, а Света рассматривала каждую кандидатуру её потенциальной цели для обольщения. Я и не заметила, как сильно стемнело за окном. Снег уже растаял, фонари во дворах горели через один. Но бежать недалеко, поэтому я не стала звонить бабушке, чтобы она меня встретила. Рискнула одной проскочить через двор.

Выглянув из Светиного подъезда, оценила обстановку. Ни одного прохожего, накрапывал мелкий дождик, фонари, как я и предполагала, не горели. Пробежав двор, свернула за угол. Ещё один поворот и я почти дома. Но…

– Куда торопимся? – резкий окрик.

Из темноты появились незнакомые молодые люди и стали меня окружать. Точно не из нашей школы, а может, они и старше были. Сказать, что я испугалась, это ничего не сказать. От ужаса у меня подкосились ноги. Все неприятности школьные мне сразу представились очень глупыми и ничтожными. А сейчас я столкнулась с настоящей бедой. Мне не вырваться. Пожалуйста, пусть ничего страшного со мной не произойдёт! Я не буду больше до темноты задерживаться! Я буду слушаться бабушку, никогда не буду ей врать, каждый день буду мыть посуду! Только бы благополучно сейчас оказаться дома…

Из темноты появился четвёртый молодой человек в чёрной куртке. Всё. Это конец.

– Рощина! Ты сдурела что ли?!

Царновский подскочил ко мне, больно схватил за локоть и потащил в сторону моего подъезда. Я ещё не поняла, мне радоваться, или всё стало ещё хуже.

– Сорян, братан, – сказал один из окруживших меня людей.

Все разошлись. Царновский довольно быстро шёл и тащил меня за собой. Я чувствовала, как от злости он меня дёргал за руку. Таким образом он дотащил меня не только до подъезда, но и до четвёртого этажа, где я живу. Всё время, пока мы поднимались по лестнице, он тихо ругался и обзывал меня тупой и безмозглой. От только что испытанного ужаса, я не всё слышала. Но адреналин в крови спадал, я обмякла и почувствовала дикую усталость. Уже возле двери своей квартиры я не выдержала и обратилась к нему:

– За что же ты меня так ненавидишь?!

– Ненавижу?.. – он сделал шаг назад.

– Ты сделал мою жизнь кошмаром!

– Кошмаром?..

– Не повторяй за мной эхом!

– Рощина, ты…

– Ну, что я? Как можно объяснить всё, что происходит со мной из-за тебя?

– Ты – полная идиотка! – бросил мне в лицо очередное оскорбление и побежал вниз по лестнице.

Я тихо зашла в квартиру. Заглянула в комнату к бабушке, она задремала перед телевизором. Я подбежала к ней и обняла.

– Ты давно вернулась, Юлёк? – спросила она, глянув на часы.

– Да. Не хотела тебя будить.

– Ну, хорошо. Иди, ложись.

На каникулах после третьей четверти, родительский комитет решил сделать нашей классной руководительнице и школе подарок: заменить жалюзи, обновить фурнитуру на пластиковых окнах, подкрасить стены. А в качестве помощников привлечь и учащихся из девятых классов. Я сначала думала, что желающих будет мало. Но, как выяснилось, многие планируют поступать в колледжи, и для них это как своеобразный прощальный след в памяти школы. Я планирую поступать в педагогический институт в Москве или в Питере, поэтому остаюсь учиться в школе 10 и 11 классы. Но Света решила стать великим модельером, а в такой «востребованный» институт попасть на бюджет шанс есть только через колледж. В итоге, Света уговорила меня поучаствовать в ремонте кабинета, хотя бы просто посидеть рядышком и поболтать с ней, пока она будет орудовать шпателем.

Утром первого дня каникул, проснувшись, я пожалела, что обещала Светке пойти с ней. Хотелось поспать подольше, сериал посмотреть, забыть, насколько это будет возможным, обо всех неприятностях школьных, в том числе и о Царновском.

Но Света не дала мне шанса даже придумать причину, чтобы не идти. Разбудила она меня в восемь утра и сразу щебетала в трубку, что надеть, что взять с собой.

– Света, – я сонно ей отвечала, – мы в школу идём ремонт делать на пару часов. О чем ты? Какие наряды?

– Юлька, это ты о чем? В школу не в строгой одежде, это же прикольно будет!

– Ну, да, – я глубоко вздохнула, понимая, что только что подтвердила своё присутствие на этом общественном мероприятии.

– И что ты наденешь? – не отставала от меня Света.

– Не знаю, – взгляд упал на кресло, – джинсы.

– Почему не платье?!

– Света, какое платье? Мы же ремонт идём делать! Всё. Давай, пока. Через час у подъезда встречаемся.

Я сердито отключила телефон. Ну, зачем я согласилась?!

Встала я не сразу, ещё подремала. Бабушка ушла на работу, в тишине так хорошо полежать, осознавая, что у тебя целая неделя свободная впереди. Может, на каникулах уговорить девочек в Москву в музей съездить? Надо посмотреть, какие интересные выставки проходят.