Osovets. Книга 2. Shadow is coming

Он не пошел в лазарет сходу. Вместо этого, с новой для себя практичностью, он составил официальный запрос на имя начальника медицинской службы крепости. В документе, выдержанном в сухих, деловых выражениях, он изложил необходимость создания передового пункта и просил выделить специалистов для консультации по его оборудованию. Он скрепил бумагу печатью, превратив личную одержимость в уставную необходимость.

Через день пришел ответ. Начальник медслужбы, пожилой полковник, занятый подготовкой главного лазарета, делегировал полномочия своей наиболее компетентной сотруднице – сестре милосердия Ли Цзи.

И вот Кирилл, снова держа в руках папку, но на этот раз с чистыми листами для записей, стоял у входа в тот самый каземат. Сердце бешено колотилось. Он ждал ее, готовясь к деловой встрече, но все внутри сжималось от напряжения.

И вот она появилась. В своей неизменной белой косынке, с бесстрастным лицом, подходя к нему неспешной, но уверенной походкой. Ее взгляд скользнул по нему, затем перешел на мрачное отверстие каземата.

– Вы запросили консультацию, поручик, – произнесла она ровно. Ее голос был таким же, как всегда – инструментом, а не проявлением чувств.

– Так точно, сестра милосердия, – Кирилл сделал шаг внутрь, в прохладную полутень. – Мне нужен ваш профессиональный совет. Это место должно спасать жизни. И я не знаю, как его для этого обустроить.

Он повернулся к ней, и в его глазах горела не гордость инженера, а искренняя, почти отчаянная готовность учиться. Впервые он стоял перед ней не как оппонент и не как назойливый проситель, а как человек, признающий ее безусловный авторитет в самом главном деле на этой войне.

Кирилл отступил на шаг, пропуская ее вперед, в сыроватый полумрак каземата. Он замер, наблюдая, как ее взгляд, точный и быстрый, как скальпель, проводит инвентаризацию пространства. Он видел, как ее глаза выхватывают детали, невидимые для него: крутизну ступеней у входа, толщину пыли на выступах стен, направление естественного света из амбразуры.

– Здесь, – ее голос, ровный и негромкий, прозвучал в каменном мешке удивительно четко. Она указала на участок у самой дальней, самой защищенной стены. – Операционный стол. Никаких сквозняков. И свет, – ее пальцы легонько коснулись холодного камня рядом с узкой бойницей, – надо будет пробить ещё одну нишу для второй лампы. Одной недостаточно. Тень от хирурга не должна падать на рану.

Кирилл, не говоря ни слова, достал блокнот и начал быстро зарисовывать, делая пометки. Его карандаш послушно следовал за ее словами, превращая их в чертежи.

– Стеллажи для инструментов и медикаментов – тут, – она переместилась к противоположной стене. – На расстоянии вытянутой руки от стола. Но не прямо у стены – должна быть циркуляция воздуха. И полки – только металлические. Дерево впитывает влагу и заразу.

– Понимаю, – кивнул он, заштриховывая контур будущих стеллажей. – Сделаем навесными, с зазором.

Она обвела каземат взглядом, вычисляя, оценивая.

– Воды, – сказала она резко. – Нужен запас. Не бочка. Две. Или вкопанный резервуар. И слив. Вот здесь, – она ткнула носком сапога в земляной пол рядом со входом. – Для отвода промывных вод. Иначе в раны будет попадать грязь.

Кирилл почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он, думавший о прочности стен и углах обстрела, не учел этого. Этой простой, страшной подробности войны.

– Сделаем, – его голос прозвучал с новой, железной интонацией. – Проложим чугунную трубу к дренажной канаве.

Она кивнула, и в этом кивке было больше одобрения, чем в любых похвалах. Их диалог продолжался. Она говорила о необходимости предоперационной зоны за ширмой, о креплениях для носилок, о ящиках для использованных бинтов с плотными крышками. Он слушал, записывал, задавал уточняющие вопросы, и мир фортификации непостижимым образом сплетался с миром медицины. Каменные стены обрастали невидимой паутиной жизненно важных мелочей.

И в этот момент случилось нечто. Она, объясняя расположение перевязочных материалов, на мгновение задумалась, ища слово, и ее взгляд случайно встретился с его взглядом. Всего на секунду. Но в ее обычно бездонных и спокойных глазах он увидел не холодную отстраненность, а острое, живое внимание – не к чертежу, а к нему. К его сосредоточенности, к его готовности вникать в ее мир. Это был не личный интерес, нет. Это было признание коллеги.

Взгляд был мгновенным, она тут же опустила глаза, вернувшись к осмотру. Но что-то сдвинулось. Ледяная глыба ее отчуждения дала первую, почти невидимую трещину. Они больше не были поручиком и сестрой милосердия. Они стали инженером и врачом, вместе проектирующими островок спасения в грядущем аду. И для Кирилла это было важнее любой инженерной победы.