Осень, кофе и улики

– Что вы ищете? – спросил карабинер.

После некоторой паузы, когда он уже собирался бросить трубку, женщина ответила: – А вот и ваша Марчелла.

– Одна из ваших пациенток?

– Да, она была госпитализирована в то же время, что и Фортунати, с тяжёлой депрессией. Марчелла Марготти, ей на момент госпитализации было двадцать пять лет. Из хорошей семьи. Дочь Марготти, владельцев одноимённой сети супермаркетов. Студентка факультета экономики и бизнеса. Её привезла сюда семья после попытки самоубийства.

– Значит, Марчелла и Игнацио познакомились в клинике.

– Мне это кажется вероятным. После того, как настроение пациента стабилизируется благодаря медикаментозной терапии, терапия включает в себя социализацию, поэтому я не исключаю возможности, что они могли встретиться и подружиться.

– Вы лично лечили Марчеллу и Игнацио?

– Нет, их лечил доктор Пьеро Черрутти, но он не работает здесь уже больше года. Он уволился вскоре после выписки Фортунати и Марготти.

– Вы хотите сказать что есть связь между выздоровлением этих двух пациентов и увольнением доктора Черрутти?

– Нет, совершенно нет. Черрутти уехал с семьёй на север Италии, – уточнила врач с лёгким оттенком нетерпения в голосе.

– Не могли бы вы подсказать мне, как разыскать Марготти? – спросил карабинер.

– В медицинской карте есть адрес ее родителей. Но если я вам его дам, разве это не нарушение неприкосновенности частной жизни?

– Речь идет о расследовании убийства.

И это была не единственная подвижка. Коллега из Матеры сообщил, что камера видеонаблюдения в ювелирном магазине оказалась сломанной уже несколько месяцев. Владельцы магазина так ее и не починили, решили, что она отпугивает воров своим видом. Но уборщица Микеле Капотонди передала карабинерам…

– Угадай, что? – Спросил коллега. – Папку с нотами внутри. И сказала, что Капотонди передал ей ноты за неделю до смерти, попросив бережно сохранить.

– А почему она не передала их сразу?

– Она говорит, что совсем забыла о них…

– А ты сам видел ноты?

– Честно говоря, они не дают нам ничего нового для расследования. Но, возможно, они что-то значат для вас. Я отсканировал их. Перешлю вам через несколько минут.

Брандолини и Паоло уставились друг на друга.

– Что за чертовщина? Мы только что узнали, что Игнацио Фортунати пациент психиатрической клинике и выдумал историю с украденной оперой. И тут же появляются ноты. А самое главное, что мы валяем дурака, у нас и дела-то никакого нет, убийством занимаются коллеги в Матере.

– Но мы же не бросим это дело? – Умоляюще спросил Паоло? – Впервые в жизни с таким встречаюсь.

– Теперь-то уж точно не бросим. Эта история меня все больше затягивает. Только давай это останется между нами? При всем уважении к лейтенанту, боюсь, ей это все очень не понравится.

Глава 4.

– Они, наверное, очень милые, – сказала Николетта. – Первый раз новенькие устраивают обед. Надеюсь, все придут, иначе это будет очень невежливо.

– Ты знаешь, как здесь относятся к новеньким. Тут Грация забегала, она с ними уже встречалась, предложила свои услуги для уборки.

– Грация собралась убирать чужой дом?

– Конечно, нет. Исключительно из любопытства.

– Как так можно!

– В конце она просто не приняла их предложение. Все выглядело прилично.

– И что говорит, какие они?

– Говорит, внешне они выглядят… нормально. Муж довольно обаятельный и дружелюбный. Совсем не высокомерный, как можно было бы ожидать

Николетта сморщила нос: – Она ждала космических осьминогов с щупальцами и тремя парами глаз? А жена? Какая она?

Пенелопа пожала плечами. – Когда женщины хорошо говорили друг о друге? У них две маленькие дочери, старшая застенчивая, младшая неуправляемая. Скакала и визжала. Няня с ней еле справилась.

– Сколько лет детям при неработающей матери, что им нужна няня?

– Вот и ты начинаешь осуждать, Летта Денизи. Няня очень приятная, а значит, на языке Грации, тихая мышка. Свежее лицо – главный комплимент.

– Казалось, наши деревни неподвластны времени. Словно все так было и так будет всегда. Но на самом деле все меняется, появляются новые люди…

– Люди приходят и уходят. А старые камни остаются. В этом смысле все неизменно, Летта Денизи.

– Как думаешь, мы тоже должны пригласить эту семью на обед? Или просто на «aперо» перед обедом.

– А заодно новую лейтенантшу.

– О, нет. Ты не переживешь того, что она скажет о твоих пирогах! Кстати, можно мне кусочек кекса с ежевикой?

– Я думала, ты никогда не попросишь! Подкрепись перед дорогой, ты же не забыла, что должна навестить синьора Петтини?

* * *

Старенькая машинешка Николетты давно почила в бозе. Даже магия Сирены, сестры Пенелопы, а по совместительству хозяйки локанды и главной местной ведьмы не помогла.

Сколько лет прошло, а Николетта так и не смогла забыть, как стояла Сирена у ее заглохшего авто, что-то шептала и нежно поглаживала капот. И машина завелась, поехала как новенькая. Toccata, прикосновение… особая магия, которой владеют ведьмы в горных деревнях Базиликаты. Подчиняющая себе неодушевленные предметы в реальной жизни, а не в сказках. Но мертвых луканские ведьмы не оживляют, нет у них такой силы, вот и машинка скончалась от старости.

Всю жизнь прожила Николетта в этих краях, но впервые увидела тогда токкату и впервые поняла, что мир вокруг сложнее, чем обычно представляется людям.

В соседнюю деревню автобус ходит не регулярно, пришлось садиться на «Веспу». Скутер – палочка выручалочка в таких случаях. Николетта застегнула шлем, проверила, плотно ли сидят очки, не задралась ли где юбка. А потом стартанула с горы, да так лихо, что Джузеппе из соседнего дома повертел пальцем у виска. Но она, разумеется, этого не заметила. Притормозила, лишь увидев маленькую хрупкую фигурку с палочкой, шустро двигающуюся по обочине.

– Buongiornо, синьора Джервази. Как вы себя чувствуете?

– Доброе утро, Николетта. Спасибо, я чувствую себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Вы же знаете, что мне сто четыре года?

– Конечно, синьора Джервази, ваш возраст славится по всей Лукании и вы дарите нам всем надежду на долгое будущее!

– Боюсь, моё будущее не будет таким уж долгим, – сказала древняя синьора без тени жалости к себе.

– Вы плохо себя чувствуете? Мне жаль это слышать. – Николетта приготовилась выслушать длинные жалобы.

– Чем меньше я думаю о своих проблемах, тем лучше. Это звучит немного угрюмо, потому что наступила осень, а я ее терпеть не могу. Напоминает об увядании. Я предпочитаю весну, когда земля просыпается и оживает.

– Но в этом году осень почти не чувствуется, правда? Воздух такой тёплый, словно на дворе май.

Они поболтали бы еще немного, но синьора Джервази заявила, что у нее много дел, а каждый норовит остановить и справиться о здоровье. Это приятно, но так до вечера никуда не доберешься. И резво поскакала по обочине.

У Николетты сжималось сердце, когда она замечала, какой маленькой и худенькой, почти бестелесной становится Пенелопа. Маэстра казалась вечной, но в такие минуты все внутри сжималось от страха. Что она будет делать без подруги, изменившей ее жизнь? Поэтому она всегда останавливалась поболтать с синьорой Джервази, как бы не спешила, долгожительница в здравом уме действительно давала ей надежду.

Она срезала путь до Бернальи по извилистым узким дорогам, петляющим среди полей и рощ, и вскоре оказалась на окраине маленького городка. Без труда нашла нужный дом и припарковала скутер на обочине дороги. Размяла руки, сколько не садилась она за руль скутера, так и не научилась расслабляться, вцеплялась в него до посинения пальцев.

Синьор Петтини, конечно, неприятный тип, но в деле была какая-то загадка, а это возбуждало любопытство. Вот только как они с Пенелопой поймают странного вора?

– Вы опоздали. Ну… хорошо, входите,– пробурчал хозяин раздраженно, словно не ему, а Николетте нужна была это встреча.

– Сначала я хотела бы…

– Поднимемся наверх, я покажу вам чулан, откуда украли колодки. Петтини начал подниматься по изящной деревянной лестнице, посередине которой тянулся узорчатый ковёр.

Николетта не двинулась с места. – Я хотела бы сначала осмотреть все входы в дом, включая подвальные двери и окна. Если позволите, – добавила она гораздо тише.

Петтини остановился и несколько мгновений они смотрели друг на друга. Хозяин первым не выдержал, покачав своей огромной головой.

– Как хотите, – хрипло сказал он. – Входную дверь вы только что видели.

– Как давно этот замок на двери? Вы пользуетесь внутренним засовом, когда находитесь дома? – Теперь она могла дать фору любому карабинеру, умела задавать правильные вопросы и идти в правильном направлении.

– Нет, не пользуюсь. Ну, иногда, если вдруг вспомню об этом по пути наверх. Вы же не намекаете, что кто-то заходит, пока я здесь? Иначе они бы не смогли залезть в шкаф в моей спальне!

– Я задаю обычные вопросы, синьор Петтини, успокойтесь. Смысл обычных вопросов – составить общую картину, я должна представлять общую картину безопасности в доме.

Петтини пожал плечами и отвел взгляд. – Замок стоит уже довольно давно. С ним никогда не было проблем, я его не менял.

– У кого ещё есть ключ?

– У моих детей, наверное, но, как я уже сказал, они в университете и не были дома уже полгода. Мы с ними не очень-то ладим. Не каждая семья, знаете ли, счастливая и жизнерадостная компания.

– А вы уверены, что они не возвращались, может быть, приезжали повидаться с друзьями, что-то в этом роде?

– Не могу сказать, что это категорически невозможно, – сказал Петтини, повышая голос. – Но мои дети не крали распорки! Это абсурд!

– Я не говорю, что они это сделали. Я просто пытаюсь понять, кто мог входить и выходить из дома в последние несколько месяцев, вот и всё. Если позволите, вы довольно… обеспокоены, синьор Петтини. Вас что-то беспокоит помимо краж?

– Вы училка, детектив или психиатр? Ограничьтесь тем, что я описал. Позвольте мне ещё раз описать ситуацию, если вы её пропустили: в течение нескольких месяцев кто-то входил в мой дом и воровал мои вещи. Слава богу, ничего особенно ценного. Я не нашёл разбитых окон или других следов взлома. Я уволил свою экономку и нанял новую. И всё же кражи продолжаются.

Николетте захотелось развернуться и уйти. Пять минут в обществе этого человека и ей уже хочется ударить его по голове чем-то тяжелым.

– Не могли бы вы перечислить украденное? – Она достала блокнот и ручку из сумочки.

– Хорошо, – синьор немного смягчился. – Обувные колодки, как я, кажется, уже упоминал. Наволочки, как минимум шесть или восемь. Все зонты из подставки для зонтов. Он задумчиво постучал пальцем размером с сосиску по подбородку.

– Всё это довольно утилитарные вещи.

– Что вы имеете в виду? Что они полезны? Ну, всё полезно так или иначе, иначе бы этого просто не существовало.

– Значит, три разных кражи трех разных предметов в три разных момента времени?

– Да. Мне кажется, я что-то забыл, но помню только это.

– Вы часто забываете?

– Чёрт возьми, дамочка! В последний раз говорю: вы не расследуете то, что у меня в голове! Колодки для обуви, пожалуйста!

Скрывая улыбку, Николетта поднялась наверх вслед за хозяином. Пенелопа сказала бы, что любое расследование, независимо от того, убийство это, кража или что-то иное, всегда направлено на то, что у людей в голове. Мотив! Вот что является обязательной составляющей любого обвинения. А это значит, причины, мысли и чувства.

Кто-то хотел помучить этого человека? Если да, то план, похоже, работал. Кто-то просто пытался украсть вещи, которые никто не хватался… нет, этого не может быть, любой заметит, когда наволочки исчезнут с подушек. Почему Петтини такой ворчливый и почему дети с ним не ладили?

При осмотре дома она не увидела ничего, что могло бы дать подсказку почему и куда исчезают вещи. Это немного нервировало, потому что их клиент не обладал терпением. Он хотел ответов и чем быстрее, тем лучше. И если помочь не удастся, на их головы обрушится множество проклятий.

* * *

Карабинеры тем временем распечатали присланные ноты и переглянулись в изумлении. На первом листе было написано от руки название: «Орланда». Ф.Фортунати.

Утром Паоло Риваросса навестил родителей Марчеллы. Они жили в Матере на тихой улице, залитой осенним солнцем в элегантной трехэтажной вилле с круглыми балконами. полными цветов.

– Кто там? – прощебетал женский голос, когда карабинер нажал на звонок. Он представился, замок щелкнул и вскоре он оказался в гостиной в компании женщины лет шестидесяти, стройной, хорошо одетой. Она представилась Мартиной Марготти.

Хозяйка открыла балконные двери, впустила тепло в комнату. Обычно дамы в Матере уже кутались в это время в норковые шубки. В марте, когда в Риме люди ходят в рубашках с короткими рукавами, в Матере идет снег и ветер пронизывает до костей, так и осень приходит намного раньше, чем в центральной и даже северной Италии. А еще говорят, что юг! Но не в этом году.

– Могу я вам что-нибудь предложить?

– Не беспокойтесь, синьора. Вообще-то, мне просто нужно поговорить с вашей дочерью. Она здесь?

Женщина грустно покачала головой:– К сожалению, нет. Марчелла сейчас находится в больнице в Потенце, у нее проблемы расстройства пищевого поведения. Но почему ее разыскивают карабинеры? Что-то случилось?

– Нет-нет, не волнуйтесь. Мне просто нужно задать несколько вопросов об Игнацио Фортунати. Вы его знаете?

– Лично нет, Марчелла упоминала о нём в нашу последнюю встречу, почти два месяца назад. Она сказала, что Игнацио её друг, но больше я ничего не знаю. Меня порадовало, что он из хорошей семьи. Чем занимается этот молодой человек?

– На самом деле, мы не знаем. Вероятно, ничем, но мы должны его найти. Он исчез, – объяснил Паоло.

Мартина посмотрела на часы, и выражение её лица, изменилось. – В любом случае, моей дочери здесь нет, и я не знаю, как вам помочь.

– Не могли бы вы назвать мне больницу, где находится ваша дочь?

– Да, конечно. Но учтите, что там запрещено отвечать на телефонные звонки или принимать посетителей без разрешения врачей.

– Не волнуйтесь, мы будем беспокоить вас только в случае крайней необходимости.

– Пожалуйста, если нет очень веской причины, не ищите Марчеллу. Её душевное равновесие действительно хрупкое, и сейчас она изо всех сил старается справиться со своими проблемами.

И теперь карабинеры снова уперлись в стену. Да еще и получили партитуру, которой, по словам владельца оливковой фермы, не существовало. Все перевернулось с ног на голову: если партитура была у маэстро Капотонди, значит, Игнацио был прав, его дядя соврал. И Капотонди действительно украл партитуру, зная о ее ценности музыкант доверил ее уборщице, понимая, что в любой момент за ней могут прийти.

Но Игнацио исчез, а дядя все отрицал. На месте убийства музыканта коллеги из Матеры не нашли никаких следов, а мертвого не обвинишь в краже.

– Итак, у нас есть двое сумасшедших, один маслодел, который все отрицает, и партитура оперы «Орландо». И ноты – единственная осязаемая вещь в этой истории.

– Эти молодые люди не сумасшедшие, Паоло. Ты слишком категоричен и нетерпим. Они такие же нормальные люди, как и ты, просто у них проблемы.

– От безделья. Начни они зарабатывать на жизнь, не останется времени на депрессии.

Брандолини лишь покачал головой.

– Нужно съездить в больницу и поговорить с Марчеллой. Позвони им прямо сейчас и договорись о встрече.

– А вы, шеф?

– А я выпью кофе в баре у Лоренцо и навещу дядю Фортунати.

* * *

Хозяин маслодельни слегка запыхался, торопясь на встречу с карабинером в главное здание. Волосы растрепаны, взгляд мрачный. На вельветовых брюках масляные пятна. Этот человек не просто владел компанией, он сам участвовал во всех процессах сборки и переработки оливок.

Брандолини забыл о рассказе подчиненного и сморщился от боли, когда крепкая лапища стиснула его ладонь.

– Так чего вы опять от меня хотите?

– Я хотел показать вам это. – Брандолини вынул из папки ноты и протянул Аурелио Фортунати.

– И что это такое?

– Партитура оперы, написанной вашим предком Франко Фортунати, о краже которой ваш внук Игнацио нам сообщил. Но вы солгали нашему офицеру, отрицали кражу.

Аурелио расхохотался, да так, что слезы из глаз полились.

– Что смешного? – раздражённо спросил Брандолини.

– Вы ничего не понимаете,– ответил маслодел, всё ещё смеясь.

– Тогда объясните, как обстоят дела, чтобы я понял. Речь идет об убийстве.

Фортунати перестал смеяться и даже побледнел: – Убийстве?

– Именно. Жертва убийства поручила партитуру своей горничной незадолго до смерти. И, о чудо, именно Капотонди был одним из экспертов, которых, по словам вашего племянника Игнацио, вы вызвали сюда в поместье несколько месяцев назад, чтобы найти потерянную работу.

– Я не знаю никакого Капотонди я вообще никого не вызывал, чтобы что-то найти, – ответил Фортунати, заметно взволнованный.

Он что-то забормотал, начал ходить из угла в угол, потом внезапно остановился, хлопнув себя по лбу. – Я все понял!

– Так расскажите!

– Этот ваш Капотонди был преподавателем в музыкальном училище в Матере?

– Да, он преподавал игру на скрипке. Вы хотите сказать, что знали его? Значит, он действительно был здесь?

Фортунати покачал головой: – Он никогда здесь не был, и я даже не знаю, как он выглядел. Но я слышал, как мой племянник Игнацио упоминал о нём.

– Объясните.

– Мой племянник, бедняжка, никогда не был полностью нормальным. Он постоянно страдал от того, что в моё время называлось нервными срывами. Особенно после смерти его отца, моего брата. Мне пришлось несколько раз отправлять его на лечение. Врачи посоветовали возобновить занятия по фортепиано, которые он забросил еще в детстве.

– И что же вы сделали?

– Мы сделали всё в точности так, как нам сказали. Мы даже позвонили частному репетитору, который приезжал два-три раза в неделю из Матеры.

– Он был преподавателем в училище?

– Да, кажется, но это был не Капотонди. Его фамилия… Мадонна Санта, дай памяти… такая смешная… да, Конфеттини, я вспомнил!

– Ну и какое отношение всё это имеет к пропавшей работе?– спросил Брандолини, начиная терять терпение.

– Эти ноты не имеют никакой ценности. На Игнацио периодически нападает что-то вроде мании величия. В какой-то момент он вбил себе в голову, что является великим композитором. Он целыми днями писал ноты к партитурам, словно был Моцартом. Смотрите – что здесь написано?

– Франко Фортунати.

– Здесь написано Ф.Фортунати. Федерико- второе имя моего племянника. Он решил, что оно звучит красивее, чем Игнацио.

– Вы хотите сказать, что это не Франко, прадед Игнацио, которому отец не позволил продолжить музыкальную карьеру? По крайней мере, так нам рассказал ваш племянник, когда он пришёл на станцию карабинеров.

Аурелио рассмеялся. – Мой дед Франко даже не знал, как звонить в церковный колокол. Игнацио написал эту ерунду.

– Но какое отношение имеет к этому Капотонди?

– Однажды Конфеттини сказал Игнацио, что если он хочет стать настоящим композитором, то должен поступить в консерваторию, и пообещал познакомить его со своим коллегой Капотонди, который, якобы, имеет связи и сможет помочь.

– Помог?

– Конечно, нет, иначе я бы сразу вспомнил его имя. Я объяснил Конфеттини, что Игнацио не может жить один и не потянет интенсивное образование, не надо вбивать ему в голову всякие глупости. Конфеттини все понял и больше не заикался о консерватории. А через месяц у Игнацио случился очередной нервный срыв и он больше не хотел ничего слышать ни о консерватории, ни о фортепьяно.

– А кризис случился не потому, что его не отпустили учиться?

– Может быть, но это слишком большая ответственность, отпустить его жить одного. Я его единственный родственник и не могу так рисковать его здоровьем.

– Я все понял, но это не объясняет, как работа Игнацио оказалась у Капотонди и почему он спрятал ноты. В доме убитого что-то искали. Не удивлюсь, если именно эту партитуру.

Фортунати повертел партитуру в руках: – Я даже не знал о её существовании… Орланда… вы же не думаете, что Игнацио имеет к убийству какое-то отношение?

– Мы ничего не думаем. Это странное убийство, странная история и единственное, что нам известно – ваш племянник первым назвал нам имя Капотонди, а преподаватель в это время уже был мертв. И племянник ваш пропал.

– Мой племянник странный, но я не поверю, что он может кого-то убить. Он не жесток. Я уверен, что он вернется, иногда он исчезал на несколько дней, а потом возвращался.

– Вы знакомы с его девушкой, Марчеллой?

– Марчеллой? Я не знаю, кто это. Я даже не знаю, есть ли у Игнацио девушка. Может он и это выдумал.

– Похоже, вы многого не знаете о своем племяннике.

На прощание Брандолини молниеносным движением уклонился от смертельного рукопожатия маслодела и попросил немедленно сообщить, если Игнацио вернется домой.

Он гнал в деревню на такой скорости, словно от этого зависела его жизнь. Желудок отчаянно просил помощи, марешалло Брандолини ужасно проголодался.

Глава 5.

Жизнь в деревне текла в эти дни настолько обыденно, насколько это было возможно. Теплая осень позволила жителям сидеть допоздна за столиками уличных кафе, не спеша прогуливаться по главной улице и площади. Как и в любом другом городке Италии passeggiata была важной составляющей повседневной жизни.

Когда на Италию опускается вечер, а купол собора на любимой площади становится темно золотым в уходящих лучах солнца, приходит время любимого итальянцами ритуала. Это вечерняя прогулка- passeggiata, неторопливый променад по главной улице города, обычно в пешеходной зоне, или вдоль набережной в приморских городах.

Старики усаживаются на стульчики вдоль главной улицы средневекового Чертальдо, или на скамейки на набережной Залива Сказок лигурийского Сестри Леванте, семьи ввинчиваются в узкие улочки чрева Неаполя, или выходят на длинную корсо Гарибальди в современной части Салерно в регионе Кампанья, парами и семьями прогуливаются жители пьемонтской Ароны на озере Маджоре между кафе и магазинами на виа Кавур – в каждом городке, в каждой деревне есть свое место для вечерней пасседжаты.

Здесь впервые «выводят в свет» недавно рожденного малыша, или без слов заявляют, что этот парень и эта девушка теперь вместе. Улыбки, приветствия, смех, флирт или – такое итальянское слово – corteggiare: обхаживать, уделять внимание с романтическим подтекстом.

Сюда, на улицу или площадь, выплескивается вся жизнь городка или деревни, попутно люди заходят в бары и ресторанчики, бутики и магазины. На вечернюю пасседжату одеваются элегантно, демонстрируя новые наряды, и даже старички к вечеру обязательно выходят в костюмах. Порой даже бордового цвета, чему совершенно не мешает наличие велосипеда где-нибудь в Эмилии-Романье.

В будние дни это время для общения после работы и перед ужином. По выходным в этом ритуале часто принимает участие вся семья, включая бабушек и тетушек, ведь воскресный вечер – это время увидеть и быть увиденным, встретиться со старыми друзьями и произвести хорошее впечатление на новых знакомых, да и незнакомцев, случайно встреченных.

Если вы хотите почувствовать вкус итальянской жизни, выходите в воскресение вечером на пешеходную улицу, или на набережную или на городскую площадь, в общем – на главное место пасседжаты по вечерам в этом городке и просто смотрите по сторонам. Вся итальянская жизнь – перед вами!

В Кастельмедзано 700, в Пьетрапертозе 800 жителей, но гомон на площади в час аперитива не слабее, чем в большом городе.

Новые граждане Пьетрапертозы, пригласившие на приветственный ужин всего двенадцать местных жителей, были главной причиной для сплетен. Всем было любопытно, что привело миланцев, а по другой версии туринцев в эти края, далекие от цивилизации. Говорили, что глава семьи – банкир, сбежавший с деньгами вкладчиков, мафиозо, скрывающийся от полиции. Все понимали, что эти версии не выдерживают никакой критики, но надо же что-то обсуждать! Никто не обиделся на количество приглашенных. Вычти из восьмисот жителей детей и стариков, матерей, сидящих с детьми, молодых людей, поздно возвращающихся с учебы, глав семей, работающих в соседних городах – так оно и получится, не больше пятнадцати человек. Тем более, что в список попали мэр, карабинер, местный врач, ну, и так далее – самые важные персоны в деревне.

– Больше никаких пирогов!

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал Брандолини, разглядывая Николетту. Она прекрасно знала, что на талии появилось несколько лишних килограммов, но разве расцвела, увидев в глазах импозантного седовласого карабинера искреннее восхищение!