Солнечная капля. Изгнанник на чужбине. Книга 1

– Не здесь, – покачал головой Ваня и кивнул в сторону выхода из терема. И, не дожидаясь обратного ответа от сестры, побежал вперёд.

Он был рад тому, что спустя долгое время, пока он не отходил от дедушки, у него появилась возможность отвлечься от тяжких дум.

Когда младшие княжие внуки покинули терем, потом за ними остались позади и ворота детинца, а в впереди показался берег реки и покрытая зеленью поле, княжич Иван, побежав в сторону речного берега, стал по ходу снимать сапоги. Почувствовав босыми ногами мягкую зелёную траву, Ваня полной грудью вдохнул чистого летнего воздуха.

Казалось, что с его появлением, деревья вокруг опустили свои ветки и стремились в его сторону. На небе не было ни единого облака и солнце освещало поле своим драгоценным теплом, а под его светлыми лучами волосы княжича казались сотканы из чистого золота.

Горицвета догнала брата вся уже запыхавшаяся и, не смотря на то что она знает Ваню всю свою жизнь, она всё равно с детским восхищением смотрела на то, как при каждом его шаге из земли появлялись и распускались медуницы.

Даже будучи десятилетней отрочицей Горицвета понимала, почему большая часть дебрянских и соседних городов бегают за Ваней на Ярилин день и на саму Купалу. Он был красив, как сама весна, ясен, как само солнце.

– Помнишь ту рубаху с защитными символами, которую тебе сшила матушка, когда дедушка взял тебя и меня за сбором дани в Дубровск? – подойдя к ней, вопросил Ваня.

– Ну да. Ещё бы тут не помнить, – пробубнила себе под нос Горицвета.

– Ну так вот, смотри, – улыбнувшись, сказал Ваня и, резко соединив пальцы трубочкой, пробубнил что-то себе под нос и также резко их разжал. И поток ярких, словно само золото, лучей, вырвались из его раскрытой ладони и устремились вверх, к небу.

Горицвета наблюдала за тем, как Ваня стал водит пальцем по воздуху, и тот отвечал на эти движения лёгким дуновением. В его движениях отрочица угадала те линии, из которых складывался древний символ солнца, который носили и носят на своих кафтанах князья Дебры.

А дальше, спустя некоторые мгновения, в небе засияла яркая вспышка и Горицвета мгновенно прикрыла лицо руками. Потом она почувствовала нечто что-то мягкое на своих плечах и уже открыв глаза она увидела перед собой брата, улыбающегося и накрывшего её белым платком с золотой вышивкой.

– Ну вот, – бодро произнёс он, – Считай это беспричинным подарком от меня. Благодаря этому платку больше ни одно веретено не упадёт с твоих рук, станок станет тебе другом, ниточка будет плавно проходит через иглу, а матушке твоей не знать отныне досады.

Горицвета впитывала каждое сказанное им слово и не могла поверит в возможность такой ворожбы. Но ей, отрочице, которая только-только скоро должна будет вступит в полную жизнь, не было дело до волховской науке. Да и знала она, что сотворённое Ваней ворожба – не простое волховство.

– С-спасибо тебе, – заикаясь, произнесла отрочица. Ткань мягко ложилась в её руках и не могла поверить, что больше не будет выглядит посмешищем в глазах собственной матери и её ключниц.

Внезапно на всю поляну раздался громкий, пронзительный свист. Вздрогнув, Иван и Горицвета повернулись в сторону детинца, к вратам которого заезжал отряд из нескольких человек во главе с широкоплечим и русоволосым молодым человеком в жёлтом кафтане, сидящем на крепком коне со светлой гривой. Рядом с ним ехало ещё несколько всадников, смеющихся в голос по поводу долгожданного возвращения домой.

– Я и забыл, что сейчас идёт сбор дани, – узнав Великдара, промолвил Ваня. Сейчас в мире господствовал месяц брезень и в этот период с ближайших селений и городов Дебры собиралась ежегодная дань.

– Как-то быстро он вернулся из Солнечных холмов, – тихо произнесла Горицвета, но Ване всё равно удалось расслышать её слова.

– Солнечные холмы? – приподняв бровь, спросил он, – Он вернулся оттуда?

Поняв, что взболтнула лишнего, Горицвета поджала губу. Но врать брату она не умела никогда, поэтому, вздохнув, подняла голову и медленно кивнула.

– Но зачем ему было держать туда путь?

Солнечные холмы получили своё название в честь массивных зелёных холмов, на которых любят играться солнечные блики. Они располагались рядом с Белославлем на берегах реки Враницы, по нижнему течению которой начинаются земли беличей.

– Это связано со сном его матери, – тихо произнесла Горицвета, отвечая на Ванин вопрос, – Осеняна заходила недавно к моей матушке, вся взволнованная и напуганная. Рассказала о золотом коне…

– Подожди, что? – с выражением сильного удивления крикнул Иван, – Золотой конь?

– Да, – кивнула Горицвета, – Она говорила, что видела самого золотого коня, который пролетал между Солнечными Холмами. Она думает, что это какой-то знак, посланный ей Макошью. Вчера она послала Великдара к Холмам, думай, что, может быть, он сумеет что-нибудь узнать.

– Но что именно? – Ваня не заметил, как стал раздражённо махать руками, – Ведь Великдар даже не волхов. С чего это Золотой Конь должен ему показываться?

Все родители когда-то рассказывали своим детям перед сном кощуну о невероятной красоте и силе Золотого Коня – одного из спутников колесницы Дажьбога. Встречу с ним можно истолковать по-разному: кому-то это встреча сулить благое будущее, а кому-то, наоборот, предупреждение о худых бедах.

– Наверное, тебе пора бы вернутся, – выдохнул княжич Иван, – А то матушка пуще прежнего будет в недовольстве.

– А как же ты? – глаза Горицветы всегда говорили лучше всяких слов: сейчас княжич видит, что ей не хочется возвращаться в терем, ставшим в последнее время место переживаний и ложных надежд.

– За меня ты не волнуйся, – мягко улыбнулся Ваня, потрепав сестру по макушке, – Мне нужно коем о чём подумать, я пока прогуляюсь немного.

Смотря в глаза брату несколько мгновений, Горицвета, кивнув, быстро побежала в сторону наполнившегося криками приветствий детинца. Дождавшись, пока образ сестры исчезнет из поля зрения, княжич Иван, вздыхая, натянул обратно брошенные сапоги и, быстро развернувшись, побежал в сторону людского посада, где в месяц березень шла активная торговля вещами из самых антских княжеств.

Несмотря на то, что посадские люди давно были знакомы с членами княжеской семьи, всё равно при виде светловолосого юноши в красном кафтане с золотой вышивкой, того же цвета порты и сапоги выделяли его среди простых отроков.

Ваня, давно привыкший к восхищённым искрам в очах семей торговцев и ремесленников, всё же старался проявлять стойкое терпение и уважение, как и подобает княжичу. Но в эти мгновения в нём поселились иные тревожные думы, из-за которых на сердце было неспокойно, как в самую длинную зимнюю ночь*. Трудности с нынешним здоровьем дедушки и без того выбели Ваню из колеи, так теперь ещё и выясняется, что Великдар, не побоявшись запретов жрецов, посмел собрать дружину и отправиться к Солнечным Холмам, куда нельзя было соваться без какой-либо на то причины.

Ивану было ведомо, что Лещиница привыкла за любую людскую прихоть взимать плату – в этом она ничем не отличалась от своих давно умерших сестёр, Безверещницы и Звонецы, кои всё же были любимы народом за свою менее суровость, и, коль так вышло, жестокость. Подобные черты заставляют приклонить колено и понять, что если уж обратился к ним за помощью, за самой сильной и работающей ворожбой, то будь готов заплатить чем только они, ведуньи, не принадлежащие ни к чьему-либо роду, пожелают.

Смертные привыкли трепетать перед ними, отдаваясь в руки Диву*. Но дебрянский княжич никогда не был простым смертным, потому и не испытывал сейчас никого животного страха, а, наоборот, горел диким любопытством взглянуть на ту, кто по мимо него самого способен при помощи ворожбы распускать бутоны цветов и из маленького жёлудя вырастить крепкого корня дуб со свежей зелёной листвой.