Требуется баба Яга

Я работала крыльями, как кузнец молотом: промедлишь – железо затвердеет, и придется заново растапливать печь.

Скоро Нижнее озеро замаячило впереди голубым блюдцем.

Я не любила летать – никто не отменял охотников с луками снизу и коршунов сверху. Приходилось вертеть головой во все стороны, дабы не стать кому-то ужином. А это отвлекало. Радовало одно – мне не нужно было высматривать среди деревьев ни стража, ни пса. Достаточно было найти дуб.

Дерево я увидела почти сразу. Дуб не просто был старым. Он был древним. Вот прямо как Бабушка Лешего, которую в глаза никто никогда не видел, но все знали, что она есть. Ствол узловатый, с потрескавшейся корой, больше походил на защитную стрелковую башню Царьграда. Ветки, на которых мог спокойно подремать медведь, уходили, казалось, под самые небеса. Крупные кряжистые листья лениво покачивались на ветру, задевая желуди, оставшиеся еще с прошлого года. Этот великан возвышался над остальными деревьями, оплетая корнями холм.

Голубая вода озера стояла, не шелохнувшись, лишь изредка покрываясь рябью от порыва ветра.

Ни Креса, ни Береса видно не было – либо еще не успели добраться, либо спрятались в ближайших кустах.

Я спикировала вниз, одновременно высматривая место для приземления. Можно было опуститься прямо на воду, но я боялась раньше времени столкнуться с колдуном. Приводнилась у самого берега под защитой осоки и, помогая себе крыльями, выпорхнула на песок. Мышкой пробежала среди травы и вскарабкалась на ветку дуба. Истинный облик помог слиться со стволом. Будь у меня кожа сестры, я бы даже не переживала. Но с моим окрасом оставалось только дышать реже, шевелиться меньше и ждать.

Чего, собственно, я жду? Допустим, придет колдун, начнет свою волшбу. И что я смогу сделать, как смогу ему помешать? Эй, неуважаемый, не могли бы вы немного обождать с вашим чародейством, а то я тут время тяну до прихода стража! Так что ли?

– Ты очень громко пыхтишь. Слезай.

Я скосила глаза на Креса. Руки-ноги от неожиданности затряслись, а сердце заколотилось. Страж испугал меня до икоты – нельзя так внезапно выскакивать из кустов. Не удивлюсь, если обнаружу у себя прядь седых волос.

Крес вглядывался в спокойные воды озера, сложив руки на груди. Берес, стоявший рядом, ругнулся, принюхался и улегся на землю. Нехорошая тишина опустилась на вечерний берег.

– Г-где к-колдун? – спросила, глубоко вздохнув, и на миг закрыла глаза.

Когда я мышью залезала по стволу, казалось, что еще чуть-чуть – и упрусь макушкой в небо. А вышло, что я остановилась в трех шагах от земли.

– Ушел.

Не знаю, что взволновало меня больше: отсутствие колдуна или то, что Крес примчался на берег чуть ли не раньше меня. Или он тоже умел летать?

– Куда, когда? – Я все-таки отлипла от коры и трясущимися от волнения руками схватилась за ветку.

Слезать было труднее: кора цеплялась за кудри, и я рисковала оказаться на земле без половины волос. Вернусь в нору плешивая и седая.

– Не знаю, недавно, – Крес тяжело вздохнул. – Мы снова опоздали.

Берес растянулся на песке, лениво играя лапой с травинкой.

– А может, его еще не было? – Я с надеждой осмотрела деревья и кусты в поисках зловещей фигуры в капюшоне.

– Крамарыка, внимательней надо быть, – пес угрюмо посмотрел на воду.

Рыбьи тушки сиротливо бились о выступающие из озера камни в такт волнам, подставляя солнцу блестящие брюшки. Я не заметила их раньше только потому, что пробиралась к дубу из зарослей осоки.

Эх, надо было садиться тут, у песка. Глядишь, застала бы колдуна за волшбой. Ага, тут бы он меня и поджарил. И рассматривал бы сейчас Берес не рыбу, а тело любопытной кикиморы.

Я насчитала несколько десятков тушек. Ну, хоть тинников да русалок не видно – уже хорошо. Созерцать трупы нежити мне бы не хотелось.

– Колдун прибегал рыбачить? На кой ему глушить рыбу, какой с этого толк? – меня так и распирало от негодования.

– А какой смысл перебрасывать птиц за несколько верст или сжигать заживо зверей? Если бы я знал, то уже давно бы поговорил с ним по-другому.– Пробурчал в ответ страж, сжимая кулаки.

Мы снова замолчали.

Поговорил бы он! Ты сначала его поймай.

Я пнула песок чтобы хоть как-то уменьшить злость. Она кипела во мне, словно огненная вода в горах. Мысли путались.

Берес посмотрел на меня долгим взглядом и, ощерив зубы, закрыл глаза.

– Что? – Я присела около него и уставилась на воду, будто озеро могло мне что-то подсказать.

– Злость не поможет. Только подтолкнет к ошибкам.

– Надо же, мудрый какой!

Вот нельзя так разговаривать с Огненным псом стража, нельзя. Но Берес был прав – ярость бурлила во мне, грозясь вылиться наружу. И кому от этого будет хуже, интересно?

Крес ушел молча. Просто развернулся и скрылся за деревьями.

– Куда он?

– Вернется. – Большие черные глаза посмотрели на меня долгим немигающим взглядом. – Не переживай за него, кикимора. Не стоит.

Да я и не собиралась. Вот еще! Просто Крес ушел и даже не посмотрел на меня. Ничего не сказал. А когда он вернется? Мне нужно его ждать?

Вопросы роились в голове, перемешиваясь с гневом и досадой.

– Ты ставил на Креса или на Мару?

И зачем мне нужно это знать?

– Тебе зачем? – Берес ухмыльнулся, словно мысли прочитал. – Хочешь знать, сколько на кону золота?

– Нет, – пришлось тщательно поразмыслить, чтобы найти ответ. – Хочу знать, как относится к этому страж.

Пес снова закрыл глаза:

– Кресу все равно. Пока Мара не лезет в лес.

– Но ведь лезет же!? – Я легла на теплый песок, закинув руки за голову.

Солнце светило прямо в глаза, а ветерок остужал разгоряченную кожу.

– Любовь, – Берес вздохнул. – Молодо-зелено.

– Страж любит Мару? – я ужаснулась открытию.

Плакали мои монеты! А я так надеялась на выигрыш.

– Нет, – Берес оскалился в улыбке. – Страж любит кузню Агния. Топоры его видела?

Я кивнула и повернулась на бок: так пса было не видно, зато яркое солнце не слепило глаза.

– Их точить надо. Серебро – металл хрупкий. А Марка – это расплата за услуги.

– Они ж заговоренные!

– Заговоренные. Но это не значит, что острие не тупится. Капканы переплавлять надо, броню обновлять. Что ни бой – новые накладки нужны. Никакого металла не хватит, – пес брюзжал, словно древний дед на любимого внука. – Он ни одной драки не пропускает. А стрелы? Вот куда их девать? Целая комната уже набралась. Лишний раз у Агния не появишься – дочь тут как тут. Вот и копится рухлядь.

Я вздохнула и обернулась на плеск. Вода в озере пошла кругами: русалки подплывали к берегу. Я смотрела, как бледные руки собирают рыбьи тушки. Видела, как блестели слезы в глазах нежити.

– Вот, зараза! – Я отвернулась, чтобы не видеть жуткий улов.

Все ловят рыбу. Все ее едят. Но одно дело, когда ты убиваешь ради пропитания или спасения жизни, и совсем другое – ради развлечения или от скуки.

– Чего ему надо, а? – я посмотрела на Береса. – Чего он хочет?

– Если бы знать, – задумчиво произнес пес, глядя на воду. – Никто не знает.

– А тинники или озерники почему ему не мешают?

– Не успевают, как и мы. Да и что они могут? Колдун чарам нежити не поддается. Видать, силен, зараза.

– Или амулетами обвешан с головы до пят. Была бы я русалкой, точно рассмотрела бы его.

– О, только не это! – Берес вдруг засмеялся. – Ты и русалка? Ужас!

– Почему?– Возмутилась я больше наигранно, так как никем себя, кроме кикиморы, не представляла.

– Ты понимаешь, что такое жизнь в воде?– Пес подмигнул.– Когда ты привязана к реке, к ручьям и озерам? Леса толком не посмотреть, по земле не прогуляться, в селения не выйти. Из друзей только рыбы, слепые старухи да охотники. И те не всегда трезвые. Зимой не выплыть – лед. Сидишь в норе месяца три, мерзнешь и мечтаешь вдохнуть лесного воздуха и подставить лицо солнечным лучам.

– Вот почему у русалок такой дурной характер, – догадку я озвучила вслух, отчего пес покатился по песку от смеха.

– Именно. У тебя он тоже не сахар, кикимора, а будь ты еще и русалкой, я бы сам тебя прибил. Да и странные они, если честно.

Я удивленно приподняла бровь.

– Смотри, – Берес положил голову на лапы. – Человека можно догнать и покусать. Рыбу можно поймать и съесть. А что делать с тем, кто и то и другое?

Черные блюдца глаз смотрели на меня внимательно и спокойно.

– Не знаю, – мне стало смешно.

– Вот именно. Остается только им язвить и слушать ехидство в ответ.

– Но плюсы-то есть. Вода! Люблю плавать. – Я мечтательно обернулась к озеру, только сейчас заметив, что русалки уплыли, прихватив с собой грустный улов.

– Я – нет.

– Не умеешь? Могу научить, – я с готовностью приподнялась на песке.

– Я плаваю, как топоры стража – быстро и вниз, – пес со страхом покосился на воду. – К тому же хвостатые меня сразу потопят.

– Меня же не топят, – я все еще не теряла надежды объяснить Огненному псу, что вода – это прекрасное чудо.

– Это тебя, а на меня у них объявлена охота. Да им и стараться не надо: выплыви рядом неожиданно – я сам утону.

Я засмеялась, так до конца и не поняв, шутил Берес или нет.

Мы пролежали на песке весь вечер. Пес, скорее всего, ждал Креса, а я просто наслаждалась тишиной.

Когда солнце медленно склонилось к горизонту, потемнело. По воде прошла рябь от неожиданного порыва ветра, и в озеро упали первые тяжелые капли дождя. Тучи заволокли половину неба, приобретая бордовый окрас в лучах заходящего светила. Листья зашумели, прогибаясь под участившимися ударами капель.

Больше по привычке я сменила личину на девичью, поднялась с песка и подставила лицо дождю. Холодные капли барабанили по коже, тут же собираясь в ручейки. Вода стекала под сарафан, и по коже побежали мурашки холода.

Такие эмоции невозможно было испытать в настоящем обличии, не было ощущения радости. Чувства восторга, когда мокрая ткань прилипает к коже, а вода спадает с ресниц каплями, были недоступны кикиморе. Только человеку.

– Он словно знает, что я иду за ним. Словно чувствует приближение. Это реально, Крамарыка? – Крес возник рядом со мной, будто из-под земли вырос.

Я повертела головой в поисках Береса. Когда пес ушел? И когда появился страж?

– Нет. Хотя с этим гадом, я уже ни в чем не уверена, – ответила и снова закрыла глаза.

Капли пробрались через волосы, и по спине заскользил ручеек.

– Замерзнешь, – тихий заботливый голос стража пробрал меня до мурашек.

– Пусть.

Раскат грома сотряс воздух, и дождь припустил с новой силой.

– Опять погодный волхв перестарался.– Недовольно пробурчал Крес и добавил удивленно.– А у тебя сарафан не мокнет.

Я взглянула на него одним глазом. Совершенно не дает насладиться погодой. Все говорит, говорит, ни минуты тишины.

– Естественно, Синеглазка, это же личина. Она всегда чистая, свежая и ненастоящая. Ты можешь потрогать ткань, но снять ее не получится.

Руки стража пробежали по моим волосам и спустились к сарафану. Мне стало смешно. Со стороны Крес сейчас очень походил на смущенного юношу, впервые прикоснувшегося к краснощекой красавице.

– Но я чувствую твои волосы. И одежду.

– Говорю же – личина.

– Я думал, что твои образы сродни мороку, – страж с таким восторгом смотрел на меня, будто увидел впервые.

– Морок – это как туман. Он видим, но потрогать его нельзя – пальцы пройдут насквозь. А личина – осязаемая оболочка. Ты ее чувствуешь, но отделить от нежити не сможешь.

– То есть ты принимаешь форму определенного существа?

– Да, вместе с одеждой и навыками. И недостатками.

– Потрясающе, – в глазах Креса мелькнули незнакомые искорки.

В его взгляде читался интерес, воодушевление и что-то еще, никак не поддающееся объяснению.

– Ты же страж. Ты никогда не общался с кикиморами?

– Я тебе больше скажу, он даже ни разу рысь не гладил, – встрял в разговор пес, выглядывая из-за ствола дуба и недовольно качая башкой. – Я удивлен, что он на тебя-то внимание обратил.

– Она необычная, Берес, – ответил Крес и нахмурился, о чем-то размышляя. – Она чувствует древнюю волшбу и использует силу личин, как свою. Это удивительное умение.

– Не уверена, – возразила я.

Стало не по себе: страж очень странно на меня смотрел. И это мне совершенно не нравилось. Как будто от Креса стала исходить угроза.

Дождь прекратился так же резко, как и начался. Воздух, наполненный влагой, был тяжелым, но дышать стало легче, словно лес отмылся от пыли, накопленной за день. Корни жадно впитывали воду, направляя ее в ветки и листья. Трава склонилась к земле под тяжестью капель, а цветы закрыли бутоны, приготовившись ко сну.

Я вернула свой облик под внимательным взглядом Креса и поежилась.

– Мне нужно идти, – пробубнила я. Мысли роились в голове, словно пчелы в потревоженном улье.

Страж кивнул, подавая Бересу знак рукой. Пес тут же выскочил из-за дуба, стряхивая с лап комья мокрой земли:

– До завтра.

Мне нужно было ему сказать, что я не хочу видеться. Что не хочу ловить колдуна. А была ли это правда? Проказы и пакости – это интересно, не спорю. Но принимать участие в охоте на взбесившегося чародея тоже было весело, хоть и страшно до дрожи. Тем более плечом к плечу со стражем Серого леса и Огненным псом. Мало кому посчастливилось быть на моем месте. Да чего уж там, никому еще так не везло!

За этими противоречивыми думами я не заметила, как отмахала добрую половину пути до норы. Остальное расстояние пробежала собакой. Пару раз мерещились красные огоньки глаз в черных кустах, но мысль о волкодлаках я гнала поганой метлой.

К Серебрянке вышла глубокой ночью.

Долго бродила по берегу в поисках мостков, распугивая рыб голодным взглядом. Я нормально не ела несколько дней и уже начала думать, что волкодлак не такая уж и страшная зверюга. Напади он сейчас на маленькую кикимору – очень бы удивился: неизвестно, кто кого сожрал бы в итоге.

Мостки обнаружились выше по течению. Они были моей гордостью. Я сама нашла сосну – высокую и крепкую, уже давно засохшую на корню. Договорилась с бобрами о повале дерева за две охапки березовой коры.

После того, как ствол перекинулся с берега на берег, пришла очередь водяной нежити. Здесь пришлось постараться: сначала собирала малину и меняла ее в Заразах на медяки. И уже потом заказала купцам пять бус из Царьграда. Благодаря украшениям, в которых лично я смысла никакого не видела, русалки не ломали мой мост.

Животные узнали о переправе быстро, и к стволу тут же протянулась звериная тропа. Сначала меня это злило: я столько сил положила, чтобы эти мостки появились в лесу. Но потом стало все равно: ходят – и ладно. Главное, до моей норы им дела не было.

Ромашки встретили меня закрывшимися бутонами и понурыми листьями. Завтра надо первым делом заняться цветами. Если погибнут, я со стража три шкуры сдеру.

Без сил скользнула в нору и закрыла дверь. Подумала и подперла ее тяжелой лавкой. Кровать все еще хранила на себе еловый запах Креса и легкий смрад чужеродной волшбы.

Не думать. Спать.