Требуется баба Яга

– Получается, что мы знакомы с моим недоброжелателем? – Крес задумчиво пошел дальше.

– Недоброжелатели колорадских жуков в огород подкидывают или козла на грядки запускают. А тут целый враг получается.

– Но для такого амулета нужна кровь, разве нет? – Страж посмотрел себе под ноги и перешагнул сгнивший ствол березки. – Как он смог ее заполучить?

– Не обязательно. Достаточно волоса или ногтя. Кровь – она, конечно, понадежней будет, но хватит любой частички. Вспоминай: может, где поранился, поцарапался или проснулся, а как засыпал – не помнишь.

– Думаешь, дурман-трава?

– Не думаю. Если бы он тебя опоил, то прибил бы на месте.

Мне нравились загадки. Любопытство приглушило страх. Я только сейчас заметила, что продолжала упорно «тыкать» стражу. Крес особого значения этому не придавал, и я тоже решила не переживать.

– Колдун был у меня дома? – Синие глаза нехорошо сощурились, лишний раз напоминая, что передо мной шел не обычный человек.

Я принюхалась, бесшумно втягивая воздух: лес благоухал. И это ужасно мешало. Черничник, ели, трава, папоротники – все источало аромат. Бабочки на крыльях переносили нектар, звери метили территорию, птицы порхали в ветвях.

От стража же исходил еле уловимый колдовской смрад, прилипчивый, как банный лист.

Морок? Личина? Оборотничество? Может, Крес был призраком, неупокоенной душой, застрявшей в Сером лесу, потому мой нос и не уловил его запах?

– Не обязательно. – Я взглянула на стража и выдернула с его головы светлый волос.

С призраком так бы не получилось. Значит, живой. Странно.

– Это как понимать?– Крес молниеносно вытянул руку и сжал мое запястье мертвой хваткой.

– Волос могли вырвать.

Я небрежно осмотрела «добычу» и дунула на пальцы, избавляясь от доказательства совершённого злодеяния. Но волос я все-таки припрятала на всякий случай, благо хитрости кикиморам было не занимать:

– Мог на гребне оставить. Ты же их расчесываешь, верно? Мог за ветку зацепиться и клок выдрать. Вариантов не счесть. Руку отпусти.

Я выдохнула только после того, как страж отвернулся, и мы продолжили путь. Сердце колотилось в груди, ладони вспотели: от волоса исходил аромат леса. Или это благоухал лес вокруг меня. Личину или ипостась я бы распознала. Значит, морок? Тоже нет.

– Надо призвать Береса.– Крес разговаривал со мной, как ни в чем не бывало.– Может, он что-то узнал.

Кем был страж? Кто он? Исключения можно сделать, не спорю, но было и немало нежити, которых от людей просто так не отличишь.

Вот, например, берегини. Почти все путают их с русалками, а по факту – это добрые, вечно хохочущие духи. Пока не дотронешься – не поймешь: человек или нет. Но даже они пахли сладкой тиной и пыльцой ночных цветов.

– Что ты там бормочешь?– Голос стража спутал мысли.

– Я не бормочу, а думаю. И все-таки, куда мы идем?

Кикиморы тоже могли принимать личины людей. Но пахли-то мы кикиморами. И каждая по-своему.

– Ко мне,– твердости в голосе Креса было с избытком.

Видимо, в светлой головушке стража даже не возникало мысли, что кто-то может его ослушаться. Я, конечно, вела себя с ним довольно вольготно, но перечить не посмела. Оставалась всего одна возможность отделаться от Креса:

– Плохая идея.

Страж посмотрел на меня с плохо скрываемым удивлением:

– Это еще почему?

– Я узнаю, где твой дом. Если колдун меня поймает и будет пытать, я тут же выдам ему все, что знаю. Второе: а ты уверен, что я – это я? Вдруг я убийца и теперь обманом хочу попасть в твою нору? Бездумный риск.

Крес улыбнулся и перехватил сползающее одеяло.

– Росточком не вышла. И зачем тебе меня убивать, Крамарыка? Кикимора захотела стать стражем Серого леса?

– Нет, звери-человеки! – Меня даже передернуло от ужаса. – Бегать по дебрям, отлавливать охотников, разбираться с бобрами и русалками? Мирить стаи волков и делить их добычу? Брр, ни за что.

– Тогда, ты не колдун. Но идея мне нравится.

– С делением добычи?– На всякий случай уточнила я.

– Нет, с разделением дел. Уговорила – возьму тебя в помощники.– Крес подмигнул и уверенно зашагал дальше.

Нельзя вот так огорошить и уйти! Пока я вникала в смысл слов, страж уже скрылся за деревьями. При случае нужно объяснить Синеглазке, что такое юмор и как правильно надо шутить.

ГЛАВА 6

Я любила гулять по лесу. Собачья личина позволяла бесшумно ступать по мягкой траве и легко перепрыгивать корни. Попадающиеся по пути кусты черники щекотали пузо, поднимая настроение. Чуть ли не впервые мне выпала возможность пробежаться по Серому лесу без риска попасть на ужин медведю или волкодлаку. Не любили они собак, которые псиной не пахли, а я не любила тех, кто мог меня съесть.

– Как думаешь, колдун хочет занять мое место? – Крес внимательно посмотрел на меня и снова отвернулся.

Я задумалась. В принципе, идея была стоящей. Но любому колдуну намного проще было бы получить назначение на лесника у бояр. Пальцами щелкнул, и одурманенные люди подписали бы все, что угодно. Хоть приказ на собственное повешенье.

Не поручусь, что страж согласился бы отдать свои владения добровольно, но зато не пришлось бы возиться с ловушками и заговоренными амулетами.

– Нет, вряд ли.

Крес кивнул. Видимо, был согласен с моими выводами.

– Крамарыка, а сколько живых существ ты можешь повторить?

– Я их не повторяю, а принимаю личины. – Ароматный цветок привлек внимание. Я наклонила голову и сунула нос в пушистые лепестки. Потревоженная моим появлением пчела сердито отлетела в сторону.

– И сколько личин?

– Ты ведь не отстанешь, да?– Я чихнула – пыльца забила ноздри.– Семь.

– Это много, – страж уважительно поцокал языком, как приценивающийся торговец. – Обычно кикиморы могут принимать обличье двух-трех существ.

– Моя сестра в Заразах живет. Она пять может. – Я оставила растение в покое и побежала к следующему.

Скрипун-трава, люди ее называли заячья капуста, цвела розовыми гроздьями. Я припала на передние лапы, прикидывая, как она будет смотреться рядом с белоснежными лепестками ромашек. Нет, не пойдет. Так моя береза затеряется среди цветущей растительности. Надо найти что-то спокойное, мягкое, безобразное, как я.

– Но не семь же! Удивительно.

– Нормально. – Тряхнула башкой, прогоняя рыжего речного комара, и уверенно затрусила к Кресу.

– Ты часто их меняешь?

– Не знаю. Не считала. Каждый день.

– Каждый день разные?

– Да. Вяжу девичьими руками, они от старости не трясутся. А вот в человеческом селении лучше старухой прикинуться – вопросов меньше, а помощи больше. Если быстро надо бежать – собака, при опасности – заяц, спрятаться – мышь. Утка и свинья – реже. Бесполезные личины.

– Я в восторге, – страж покачал головой. – Ты уникальная, Крамарыка.

– Видимо, поэтому меня не приняли ни в человеческое жилье, ни в болото.

Грусть накатила волной. Пришлось отвернуться от Креса, скрывая слезы.

– Ты живешь в норе одна? – Страж прибавил шаг, сделав вид, что не заметил моей слабости. А, может, действительно не обратил внимание.

– Да.

Одна-одинёшенька. И мне от этого не хорошо и не плохо. Правда, иногда бывает невыносимо скучно, но говорить об этом я не собиралась.

– Нравится?

– Нормально.

Время перевалило за полдень. У меня уже мелькнула шальная мысль сбросить личину собаки и взобраться мышью на плечи Креса. Путешествовать верхом, ибо я начала нещадно спотыкаться натруженными лапами о корни, было не в пример приятнее. Страж же не показывал никаких признаков усталости, уверенно заманивая доверчивую меня к себе в логово.

Мы уже давно покинули пределы моего обитания. Глухомань осталась на северо-востоке, ближе к Серым горам. Моя нора была рядом с Серебрянкой, ближе к Верхнему, так что путь до Нижнего озера я тоже знала.

Но Крес вел меня на запад, ближе к человеческому жилью и Царьграду. Строить свой дом под носом у людей было верхом глупости! Или чрезвычайно умным ходом: никто не будет искать стража Серого леса у Большого тракта. Скорее, в самой чаще, у реки.

Чем ближе я подходила к окраине леса, тем больше оглядывалась, нервно осматривая деревья. Мне было неуютно, страшно и очень хотелось вернуться в свою нору. Я не любила эту часть леса, как и примыкавшие к ней селения. Рядом были земли волкодлаков – страшных, умных и злопамятных чудовищ.

– Пришли. – Страж резко остановился, а вот я не успела и больно ударилась башкой о его ноги. Если бы не одеяло, набила бы себе шишку.

Западная часть леса была более каменистой – сказывалась близость Серых гор. Снежные шапки скал возвышались над деревьями, под кронами прятались пологие холмы. Склоны зияли черными провалами пещер: одни заканчивались тупиками, другие уходили вниз к подземным озерам.

Крес привел меня к одинокой скале, покрытой зеленым мхом. Ели и лиственницы обнимали ее с двух сторон, ветви врастали в камень, отчего склон был покрыт трещинами, как морщинистое лицо древней старухи.

Стертые временем ступени, выдолбленные в скале, уходили на самый верх и скрывались за красно-оранжевыми резными листьями, принадлежавшими неизвестному мне дереву. Ствол состоял из множества переплетенных между собой веток, которые раскидывались пушистой кроной. Плодов, цветов, шишек не было, так что лесной красавец остался неопознанным для меня растением. Хоть и очень необычным. Как я. Может, отломать веточку и попробовать вырастить? Белоснежные ромашки и огненное дерево были бы шикарным украшением жилища лесной кикиморы.

Крес уверенно направился к лестнице.

– Мне с тобой? – Я, не дожидаясь ответа, резво засеменила за стражем, скинув личину собаки.

Усталость как рукой сняло:

– Ты живешь в каменной норе?

– Почти. – Крес уже скрылся за красно-оранжевыми листьями, продолжая подниматься.

Босые ноги утопали во мховой подстилке, словно я ступала по перине. Нет, по зеленым облакам.

Несколько поворотов каменной лестницы пролетела, как на крыльях, считая ступени. Пару раз пришлось возвращаться: я сбивалась со счета, принимая треснувший камень за очередной уступ.

– Семьдесят семь! – Мой крик Крес или не услышал, или не захотел отвечать.

Если сейчас мне навстречу выскочит волкодлак с криком: «Попалась, кикимора!», я не удивлюсь. Страж завел меня в такое место, что встреча и с упырем, и со стрельцом Царя была одинаково возможна. И тот и другой убил бы меня на месте.

Думать о предательстве Креса не хотелось. Я все еще надеялась, что страж меня ждал на самом верху лестницы.

И да, и нет!

Ступени уперлись в проем, вырубленный в скале. Правильная прямоугольная форма указывала на работу человека. Или на нежить с личиной. Природа не умеет делать такие правильные углы.

Двери не было. Вместо нее искрился красными молниями вперемешку с блестящей розовой водой плотный туман. Словно в глубине пещеры зацвел цветок папоротника.

Как еще описать то, что было передо мной, я не знала.

Еще одной лестницы или тропы не заметила, так что, зажмурившись, шагнула вперед. Красное марево обволокло тело, аромат еловой хвои ударил в нос. Этот проход был надежно защищен колдовством. Потрясающая работа: мощная, умелая. Без приглашения сюда лучше не соваться – отрежет любопытный нос вместе с головой.

Я осмелилась открыть глаза и осмотреться. С уверенностью можно было сказать только одно: это была не скальная пещера. Видимо, проем был связан с колдовским омутом – сильнейшим из заговоров. Если это так, то чародей, создавший яму с постоянной точкой выхода, был не просто силен. Он был всемогущ.

Нора Креса могла находиться где угодно. Хоть в самом Царьграде, хоть в погребе сельского жителя. Колдовской омут служил неким мостом между Серым лесом и домом стража. Очень хитро, Синеглазка!

Я стояла в зале некогда величественного дворца.

Стены, выложенные продолговатыми камнями, трескались и осыпались. В потолке и вовсе зияла дыра. Арочные своды от обрушения удерживали только переплетающиеся ветви деревьев. Слева в стене красовалась дыра размером с мою березу. Кусты и цветы уже давно облепили кладку, протянув ветки и листья наружу, к солнцу.

– Звери-человеки. – Оставалось только присвистывать и разглядывать пролом.

Толщина стены была, по меньшей мере, в пять человеческих шагов. Это какую силищу надо иметь колдуну, чтобы пробить брешь в этом сооружении? А в том, что это было дел рук чародея, я не сомневалась. Таран раскрошит камни или расколет. А здесь они лежали ровным рядком, словно стену пробили с одного удара.

Ручей бежал каскадом вниз по камням и уходил под правую стену. По центру залы разлился небольшой прудик.

Почему-то вспомнилась русалка. Если бы Брегина знала, что в норе Креса есть водоем, то всеми правдами и неправдами она бы уже давно здесь поселилась. Я представила перекошенное лицо стража, ошарашенное от прибытия нежданной гостьи, и захихикала.

В конце необъятных хором раскинулась широкая лестница с резными перилами. Она раздваивалась наверху в два коридора, подсвеченных факелами. Их неяркий мерцающий свет рисовал тени на стенах. Окна по обеим сторонам украшали кованые завитушки. Колонны, скрывающие за собой длинный коридор, еще хранили на себе следы краски.

И куда мне идти? В какую сторону?

– Эй, Синеглазка, ты где? – Я неуверенно запрыгала по камням, пытаясь пересечь пруд, не намочив ноги.

Приблизившись к лестнице, приметила еще несколько арок в боковых стенах. Когда-то тут жила уйма народа. Или Древние Боги или люди. Только у этих двух видов была необъяснимая тяга к огромным норам.

Как по мне, это было необдуманно. Такое исполинское жилище нужно как-то согревать. А где брать столько дров, и какого размера должна быть печь? Такой дом невозможно защитить одной. Ты же не знаешь, в какую щель пролезет енот или охотник за нечистью. Красивая нора, не спорю, но очень, очень ненадежная.

– Крес, ты где? – Я поднялась по пыльным ступеням, одновременно отряхивая ноги от пожухлого мха и прошлогодних листьев. – Я могу ведь и назад вернуться.

– Не можешь, – проронил страж, выходя из-за колонны, и тенью скользнул мимо меня к пруду. – Идем.

– Куда? Опять? Дай хоть отдохнуть. – Обида и негодование захлестнули с головой.

Сам и умыться успел, и одеться. А у меня ножки тоненькие, маленькие, а желудок большой. Мне кушать надо много и часто.

– Куда идем-то? – я скатилась со ступеней, с трудом поспевая за размашистыми шагами стража.

– Нужно призвать Береса.

Таким тоном ответил, будто у него снега прошу зимой.

Крес склонился над зеркальной поверхностью пруда и что-то зашептал, постукивая по воде костяшками пальцев. Аромат еловой хвои наполнил залу и мгновенно рассеялся.

Крес, сам того не зная, запутал меня окончательно. Догадка о его силе подтвердилась: страж Серого леса действительно был колдуном. Но ворожить могли только люди. А человеком от него как раз и не пахло. Тогда кем на самом деле он был?

Пока Синеглазка отвлекся, я внимательно осмотрела его одеяние. Очень разумный выбор: плотные серо-зеленые штаны, высокие, чуть ниже колена, сапоги, рубаха с длинными рукавами и кожаный жилет, прошитый тонкой пеньковой веревкой. Дополняли одеяние два ремня, стягивающие грудь Креса крест-накрест, пояс да пара увесистых серебряных топоров, мирно дремавших на бедрах. Предплечья стража защищали наручи, прошитые коваными металлическими пластинами. Ему бы одеяние попроще, глядишь, вышел бы толк. Может, богатырем бы стал.

Я покосилась на топоры, и по плечам тут же пробежал озноб: гадость. Серебром кикимору не убить, но обжечь можно запросто. Такие раны долго не затягивались и гноились, выматывая нежить. Надо быть аккуратнее и близко к Кресу не приближаться. А то задену ненароком топорик и до зимы в бреду проваляюсь.

– Призвал? – Я неторопливо попрыгала на месте, заглядывая стражу через плечо. – Что теперь делать прикажешь?

– Ждать, – ответил Крес, выпрямился и снова зашагал прочь.

На этот раз он ловко перепрыгнул через валуны и поднялся вверх по ручью, скрываясь за дырой в стене.

– Сказал ждать, а сам несется как угорелый.

Мои ножки совершенно не поспевали за стражем, но менять личину в незнакомой норе не хотелось. Да и кто бы мне тут помог? Собака лапы переломает, заяц поскользнется на валунах, девица в пруд скатится, о бабке молчу тем более. Оставалось только пыхтеть, кряхтеть и упорно пробираться наверх, цепляясь пальцами за влажный мох.

Усилия того стоили.

Сразу за стеной раскинулась прекрасная лужайка. Шелковистая зеленая трава росла так ровно, словно Крес каждое утро махал косой. Полянка в три десятка шагов упиралась в кусты шиповника, росшие на границе с лесом.

Стену над моей головой венчала открытая башенка с колоннами. В ней полагалось томно вздыхать влюбленным девам, жадно высматривая на горизонте спешащих к ним избранников. Каменные цветы обвивали опоры – работа мастера. Агний-кузнец такому и в подметки не годился. Никакой защитной функции эта башенка не несла, разве что с нее можно было загодя увидеть наступающего врага. Я с трудом представила на месте юной красавицы бородатого стрельца, небрежно прислонившегося к резным столбам. Видимо, эта дворцовая нора строилась лишь для утех. Для чего тогда стены толщиной в пять шагов?

Прямо передо мной, среди буйствующей зелени, выглядывали остатки лестницы, возвышающейся над тремя сохранившимися арками. Кладка облупилась и потрескалась, а верхние каменные блоки грозились рухнуть прямо на голову зазевавшемуся гостю.

И что это, вторая стена? Тогда разве не нужно ее строить подальше и покрепче, чем замковую?

От дум зачесался затылок. Или я ничего не понимала в строительстве и охране нор, или тот, кто создал это, был полным неумехой. Любой враг без труда прорвется через первую каменную стену. Ее пробьет самый хлипкий таран, наспех собранный из сухостоя. Да и кладка позволяла вскарабкаться наверх без особого труда. А там уже стрела с веревкой или лестница подлиннее – и вот ты уже на неприступных стенах дворца бьешь по голове зазевавшегося бородача, задремавшего в башенке.

Крес сидел на стволе поваленного векового дерева, задумчиво прокручивая в руках топорик. Стальной обух ловил солнечные блики, сверкая в вихре деревянной ручки.

Я покосилась на такое красивое, но опасное серебро: еще одно доказательство, что Крес не был нежитью. Я даже смотреть без содрогания на топоры не могу, а страж с ними не расстается.

Ноги сами принесли меня к дереву. Я вскарабкалась на ствол и уселась рядом с Кресом.

Молчание угнетало. Вроде как Синеглазка был стражем Серого леса, смотрителем и хранителем, а также надсмотрщиком, обвинителем и карателем в одном лице. Его боялись, ему преклонялись, его слушали и понимали. А сейчас я сидела рядом с ним в его норе, видела, как он задумчиво подбрасывает топор, и совершенно не знала, как его поддержать.

Да, его пытались убить. А кого не пытаются? В лесу постоянно идет охота: лисицы за мышами, волки за зайцами, люди за волкодлаками, упыри за людьми. Ради разнообразия и на стража напали.

– А ступеней-то семьдесят семь, – не к месту сказала я, помахивая ножками в воздухе.

Крес хмуро посмотрел на меня из-под бровей. Топорик последний раз сделал оборот и нырнул за пояс:

– И?

– Число силы. В очень удачном месте ты себе нору вырыл.

– Ничего я не рыл. Просто нашел дом, в котором никого не было, и остался.

– Удачно нашел, – я осторожно толкнула его в плечо. – Да не переживай ты так. Второй раз придет тебя убивать – ты его и поймаешь.

– А ты думаешь, он придет? – Глаза Креса нехорошо сузились, а губы стянулись в подобие улыбки.

Мурашки сразу побежали по спине – так даже хищники не скалятся при виде жертвы.

– Он потратил много сил, золота и времени на этот амулет. Значит, его ненависть сильна.

– Настолько, чтобы попытаться снова?

– Я бы попыталась.

– Будем надеяться, что ты права.

Страж замолчал. Видимо, представлял в красках, как именно будет мстить незадачливому убийце. Я же снова уткнулась взглядом себе под ноги, разглядывая траву.

Место для жилья Синеглазка выбрал небезопасное, но очень красивое: много зелени, есть вода. Отсутствие женской руки чувствовалось, но не настолько сильно, чтобы укоризненно вздыхать.

Я бы тут все переделала. Для начала – высушила бы пруд и изменила русло ручейка. Где это видано, чтобы в сенях в полу рыбы плавали!? Далее заделала бы дыру в стене, убрала камни, пыль протерла, крышу подлатала, а то зимой тут несладко придется. Цветы посадила. А из верхней сторожевой башенки вышла бы прекрасная беседка – сидеть долгими зимними вечерами и пить чай с баранками.

– …силы? – голос Креса разрушил мечты.

– Чего? – переспросила я и замотала головой, сбрасывая оцепенение.

Краска стыда загорелась на щеках: умудрилась поделить шкуру неубитого медведя. Нехорошо, кикимора, поступаешь! Ой, нехорошо!

– Что за число силы? – Страж поддел носком сапога траву, задумчиво рассматривая зеленые стебельки.

На всей лужайке надо посадить ромашки. До самого леса белым ковром раскинутся мои цветы. Аромат белых лепестков будет сильнее всех остальных запахов. И буду только я и ромашки…

– Семьдесят семь – это сильное число, очень мощное. Эту силу дают предки людей по крови. Двумя семерками бабки заговоры читают и хвори лечат. А вот если эту силу супротив врага направить, то мало что он сможет ей сопоставить.

– Ты говоришь, как сельская ведунья, – хмыкнул Крес и посмотрел на меня с улыбкой. На его щеках появились две маленькие ямочки, а глаза на миг стали добрее.

– Я часто там бываю.

– Помню, сестра живет, – Синеглазка ухмыльнулся. – А где ее дом?

– У кузнеца, – со вздохом ответила я.

Не моя это нора. И никогда ею не будет. Надо прощаться с мечтами о цветах.

Крес вдруг нахмурился. Презрение исказило его лицо до неузнаваемости.

– Ты чего?– Моему удивлению не было предела.

– Мар-ра, – выплюнул он, нервно озираясь по сторонам с таким видом, словно дочь Агния сейчас выскочит из-за ближайшего дерева и кинется к нему. – Послала же ее нелегкая.

– Мара? – переспросила я и захохотала. – Расскажешь, почему ты из-под венца сбежал?

Я даже судорожно вцепилась в штаны стража в попытке сохранить равновесие, от смеха на глазах выступили слезы. Страж мельком взглянул на мою четырехпалую руку и тяжело вздохнул.

ГЛАВА 7

Про несчастную любовь Мары знали все окрестные деревни. И чем дальше от леса они стояли, тем более красочными подробностями наполнялись.

Изначально слухи были вполне невинными – одинокий лесник обратился за помощью к кузнецу и тут же влюбился в крепкую рябую дочь сельского умельца. Под разными предлогами посещал страж Серого леса деревню: то стрелы подточить, хотя его с луком никто никогда не видел, то капкан разобрать, а зачем это делать и куда девать потом – не объяснял. А однажды он приволок серебряную цепь и заставил ее переплавить. По селу мгновенно расползлись слухи, что страж готовил кольцо для суженой. Но, видимо, получившегося металла не хватило на могучий перст Мары. Или он постеснялся делать предложение избраннице. Так вместо кольца появились острые наклепки на наручи самого лесоруба и пара заговоренных топоров для его же пользования.

Время шло, Мара ждала, а лесник никаких телодвижений в ее сторону больше не делал. Только сухо здоровался при встрече и тут же запирался в кузне с ее отцом.

В это время жители Зараз и Серого леса разделились между собой на два воинствующих лагеря и даже стали ставить на кон золото: сделает-таки страж предложение руки и сердца или нет. Так закончилось лето, а потом и осень.

Зимой избранник приходил всего пару раз, и Мара, видимо, испугавшись, что сердце суженого охладело к ней вместе с погодой, решила действовать. Как только сошел снег, она собрала свои вещи и на рассвете покинула отчий дом. Кракамыра и её муж тут же известили нежить о побеге дочери Агния к любимому лесорубу. Золота посыпалось на кон вдвое больше.

До леса отчаянную невесту довезли сами заразовцы, а дальше она уже тащила котомки сама. И продолжался ее побег до самого захода солнца. Ибо Леший мороком вывел Мару обратно к деревне. Голодная и злобная невеста вернулась в отчий дом.

Очередной побег девушка совершила поздней весной. Провожать ее вышло чуть ли не полдеревни, а на окраине леса собралась вся нежить. Русалкам передавали короткие сообщения через зайцев и птиц о передвижениях Мары.

Водяной не успевал принимать ставки – пришлось просить помощи у тинников. Страж хмурился, но азартные игры не прерывал.

В этот раз Леший не смог вывести девушку из леса, она подготовилась к проказам: карманы топорщились амулетами, оберегами, а все вещи были вывернуты наизнанку.

Помогли волкодлаки (похоже, ставили против соединения двух «любящих» сердец). Мара с воплями и криками вылетела из леса сама, подгоняемая клацаньем зубов и холодящим кровь воем.