Гастион

Николай Епифанов

Гастион

Посвящается моему лучшему пушистому другу Чарли. Спасибо тебе за каждое мгновение, что ты мне подарил, и за мудрость, которой делился без слов.

ПРОЛОГ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник железнодорожной станции, он же Толя. Мужчина пятидесяти лет, крепкий, жилистый. Каштановые волосы с проседью, лицо не брито. На плечах висит служебная шинель. Одет в темные брюки и старый растянутый свитер темно-синего цвета.

Митька – молодой человек девятнадцати лет, он же Дмитрий Никанорович Мамонтов, правда, так к нему никто не обращается. Работает разнорабочим, иного от жизни не ищет. Светлые волнистые волосы есенинского уклада. Глаза добрые, голубые и несколько наивные в своей душевной простоте.

Павел Александрович – заместитель начальника станции Анатолия Степановича, он же Пал Саныч. Где-то есть, но, собственно, не здесь.

Бармен – худощавый мужчина двадцати восьми лет, он же Сергей, Сережа, иногда «Эй, молодой человек». Короткие волосы и любопытный взгляд удачно подчеркивает белая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Любит натирать пивные кружки, поглядывая на сцену.

Макарий Ипатьевич – лицо мало в чем заинтересованное, кроме бесконечных писем из своего министерства, которыми всеми силами донимает местных жителей. Его никто не видел, а потому остаются сомнения в том, является ли Макарий Ипатьевич человеком.

Интерьер современного бара, расположенного в подвале жилого дома в центре Москвы. Превалирует отделка из темного дерева с множеством плакатов разных лет. За круглыми столиками, как, впрочем, и за барной стойкой почти нет свободных мест. Люди пьют, едят и общаются. За баром, уставленным самыми разными бутылками, стоит Бармен, вытирая очередную помытую кружку для пива.

Столики обращены в сторону небольшой сцены, расположенной возле дальней стены. В центре сцены установлен письменный стол советских времен, на котором стоят красный дисковый телефон, небольшая настольная лампа. Компанию им составляют несколько книг с потертыми корешками и какие-то документы, скрепленные большой ржавой скрепкой, оставляющей свой скверный след на белой поверхности, обреченной пожелтеть.

За письменным столом сидит Анатолий Степанович в шинели, накинутой на плечи, и в слабом свете настольной лампы разгадывает кроссворд, задумчиво грызя кончик карандаша. Позади начальника станции на натянутой белой простыне проектор снова и снова крутит одно и то же видео: бледно-синяя стена с облупившейся краской и два деревянных, некогда белых окна, за которыми с трудом можно разглядеть голый лес, сугробы и железную дорогу, уходящую вдаль в свете слабых фонарей. Метель.

Звуки метели доносятся из колонок, смешиваясь с гамом посетителей бара.

В бар забегает Митька в распахнутой дубленке, с шапкой в руках и, петляя между столиками бара, направляется прямиком к Анатолию Степановичу.

Митька. Сан Палыч! Сан Палыч!

Анатолий Степанович. Чего тебе, Мить?

Митька (останавливается у стола, тяжело дыша). Сан Палыч, вы…

Анатолий Степанович. Во-первых, Пал Саныч, а во-вторых, я Анатолий Степаныч.

Митька (удивленно). А где Пал Саныч?

Анатолий Степанович. Там, где нас с тобой (смотрит на потолок), слава Богу, нет.

Митька (в ужасе). Помер, что ли?

Посетители бара замирают в ожидании ответа.

Анатолий Степанович. Тьфу! С ума сошел, что ли? В больнице с желтухой лежит. Ты чего хотел-то? (Бросает на стол кроссворд и отклоняется на спинку стула, который скрипит с характерным звуком.)

Митька. Макарий Ипатьевич опять требование прислал. Говорит, переезд у нас давно требует ремонта и не соответствует нормам. А денег-то на ремонт нет.

Анатолий Степанович. Денег нет (кивает). А Макарий Ипатьевич догадался или сам у нас побывал?

Митька. Не знаю, я только письмо видел. Вот принес (достает из кармана смятый листок).

Анатолий Степанович. А мне что с ним делать? (Недолго рассматривает, а затем сминает и швыряет за спину.) Положу ко всем бумагам, потом разберу.

Митька. А так можно разве?

Анатолий Степанович. Можно. Ты же видел, что я так и сделал. Хочешь чаю? Ты все бегаешь, бегаешь. Суеты много, а толку? Садись давай (кивает на стул рядом со столом). Ты что, боишься, если остановишься, то мысли какие в голову приходить начнут?

Митька. Они и начнут. Без дела всегда плохо.

Анатолий Степанович. Без дела всегда опасно. Мало ли что о себе и других надумаешь, да? А так занят всегда чем-то. Суета, в ушах пульсирует. Мить, я тебя сколько лет знаю? Десять? Нет, двенадцать. Ты же в детстве другой был.

Митька. Да, как мамка умерла, дела со всех сторон сыплются.

Анатолий Степанович. Сами ли сыплются или ты их находишь?

Митька (на секунду замолкает и внимательно смотрит на Анатолия Степановича, нахмурив брови, а затем резко трясет головой). Анатолий Степанович, не дурите мне голову! Мне бежать надо. Я попозже еще загляну.

Анатолий Степанович (снова берет в руки кроссворд и карандаш). Заглядывай (опускает взгляд на неприступные вопросы и бесконечные пустые квадратики).

Митька надевает на голову шапку и спускается со сцены. Тяжелыми шагами между столиками, чуть не снеся несколько кружек, покидает помещение бара.

Бармен за стойкой ухмыляется и возвращается к работе, реагируя на очередное «Эй, молодой человек».

Посетители, с интересом прежде наблюдавшие за диалогом Митьки и Анатолия Степановича, задумываются о собственной суете, но уже через несколько мгновений возвращаются к приостановленным разговорам и скучающим кружкам пива.

ГЕНА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – он же Толя и, пожалуй, сейчас только Толя.

Геннадий Борисович – тракторист, электрик, плотник. Широкоплечий мужчина пятидесяти лет в длинной шубе, доставшейся ему еще от отца, и с шапкой-ушанкой в руках, отчего представляет собой довольно стереотипный образ человека из далекого прошлого. Друг детства Анатолия Степановича, вместе с которым сидели за одной партой, о чем Геннадий Борисович любит вспоминать каждую встречу.

Бармен – молодой человек, с упоением наблюдающий за всем, что происходит на сцене.

Посетитель – случайный гость средних лет в темном бюджетном костюме.

Интерьер прежний. Несколько столиков опустело, а часть посетителей ушла на улицу курить. В помещении тише и спокойнее, чем в предыдущую сцену.

В бар влетает Геннадий Борисович с алыми пылающими щеками и тяжелыми шагами, не замечая никого на своем пути, направляется на сцену. Каждый его шаг подобен ударам молотка о наковальню.

Анатолий Степанович поднимает взгляд на гостя и спокойно ждет.

Геннадий Борисович. Толь?!

Анатолий Степанович (абсолютно спокойным тоном). Что?

Геннадий Борисович. Что-что. Что? Что! Толь, ну… (Трясет шапкой в руке и сжимает зубы.) Оно же… Толь… Ну это… Мышкин кот! Толь…

Анатолий Степанович (не меняя интонации). Ген, скажи уже.

Геннадий Борисович. П***ц, Толь!

Несколько посетителей бара, наблюдавших за сценой, хихикнули.

Анатолий Степанович. Ах, настолько? Понял. Значит… (Открывает верхний ящик стола в поисках бутылки, но находит только головку сыра, которую кладет на стол перед гостем.)

Геннадий Борисович. Не понял (таращится на сыр). Это че?

Анатолий Степанович. Сыр.

Геннадий Борисович. Какой сыр?

Анатолий Степанович. Откуда я знаю? Вкусный.

Геннадий Борисович. А-а-а-а (разочарованно). А-а-а-а (вопросительно)…

Анатолий Степанович. «А-а-а-а» нету (разводит руками). Разбили пять ящиков в магазине. Сказали: «Сыр возьмите в качестве извинений, уважаемый начальник станции, Анатолий Степанович». Ну я и взял. Вот тебе и «А-а-а-а». Сыр будешь?

Геннадий Борисович. Нет, сыр не буду. У меня пи…

Анатолий Степанович. Одного раза было достаточно.

Геннадий Борисович. Мышкин кот! У меня трагедия, можно сказать, личностная драма…

Анатолий Степанович. Ага, экзистенциальный кризис, переоценка ценностей и пройдена точка невозврата.

По залу снова разносятся легкие смешки. Геннадий Борисович никак на это не реагирует, потому что попросту их не слышит и не видит.

Геннадий Борисович. Ты все шутки шутишь и смеешься, а у меня жена ушла. Любка моя, Любовь, Любава.

Анатолий Степанович. К маме, да?

Геннадий Борисович. Собрала вещи и уехала. Я с работы прихожу, а шкафы пустые. Ничего нет, все забрала…

Анатолий Степанович (останавливает друга, положив ему руку на плечо). Погоди секунду. Сейчас продолжишь (смотрит на бармена и заговорщицки подмигивает).

Бармен все сразу понимает. Достает из-под стойки бутылку «Столичной», берет пару рюмок и идет прямиком на сцену, извиняясь по пути перед посетителями, которых случайно задел.

Анатолий Степанович. Спасибо, Сереж.

Геннадий Борисович благодарно кивает. Бармен спешит поскорее удалиться из света прожекторов и вернуться на свое рабочее место.

Анатолий Степанович (открывает бутылку и наливает две рюмки). Ген, я хочу только в одном убедиться. Да, ты мне сейчас все обязательно расскажешь, но скажи, ты же понимаешь, что это уже не в первый раз? (Протягивает рюмку, чтобы чокнуться с другом.)

Геннадий Борисович (чокается с начальником станции, залпом выпивает рюмку и, морщась, хватает головку сыра и занюхивает). Нет, Толь. В этот раз точно серьезно.

Анатолий Степанович (не тратя времени зря, наливает сразу по еще одной рюмке). А вот скажи мне, сколько раз после пьянки ты зарекался, что бросишь пить? Вот чтобы тебе прям было плохо утром. И ты такой: «Больше никогда! Начинаю новую жизнь!» (Хлопает ладонью по столу.)

Геннадий Борисович. Ну что ты вообще сравниваешь, Толь? Одно дело синька, а другое дело любовь, семья.

Анатолий Степанович. Любовь. Семья (делая театральные паузы между словами). Прекрасные слова с не менее прекрасным смыслом, но сколько человеческого в плохом смысле этого слова мы в них привносим?

Геннадий Борисович. Ты опять начинаешь философствовать? Я сейчас уйду. Ей-богу! Встану и уйду.

Анатолий Степанович. Погоди, дорогой мой человек (поднимает открытую ладонь, делая жест «остановиться»). Я только одно скажу и больше не буду. Ты же слышал не раз поговорки «бьет – значит любит», «любовь – это труд»? Вместо того, чтобы принимать любовь и семью такими, какие они есть, люди стараются найти в этих словах то, что им на самом деле хочется, что-то, чего они сами были лишены в жизни или, наоборот, к чему слишком сильно привыкли. Кому-то нужна безопасность, кому-то деньги, кому-то, простите меня все (обращаясь к залу, кладет руку на грудь), банальное продолжение рода, потому что так говорит природа. А вот в вашем, Ген, случае – это постоянный накал, страсть, искра. Называй как хочешь. Вы ругаетесь, чтобы мириться, и миритесь, чтобы ругаться. Нескончаемая эмоция, понимаешь? Но это и не твоя вина. У тебя Люба такая, а ты уже и сам привык.

Геннадий Борисович. Очень складно у тебя, конечно, все получается (чокаются рюмками и выпивают). Но только, Толь, жизнь – не твои рассуждения. Жизнь гораздо сложнее. Уж поверь мне! Ты сколько в разводе?

Анатолий Степанович. Четырнадцать лет.

Геннадий Борисович. Вот. Подзабыл уже, что это такое, а в чем-то и опыта не так много. Я-то всего-навсего хочу…

Взгляд отдаляется от сцены, и слова Геннадия Борисовича становятся едва различимы, утопая в шуме метели и тихой музыке. Останавливается возле барной стойки так, что справа стоит Бармен , слева Посетитель , а между ними вдали размытые очертания на сцене.

Посетитель. Жалко Гену.

Бармен. Она вернется.

Посетитель. Почему вы так уверены?

Бармен. Всегда возвращается. Вот увидите. Анатолий Степанович не врал. Не пройдет и пары дней, как Геннадий Борисович снова придет счастливый и предложит выпить за любовь во всех ее проявлениях. Вы у нас не бывали прежде?

Посетитель. Нет, случайно заскочил.

Бармен. Оно и видно. Геннадий Борисович – наша вечная петля без начал и конца (улыбается).

ПОЕЗД

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – любитель головоломок, кроссвордов, сложных философских вопросов, он же Толя.

Поезд – состав сцепленных железнодорожных вагонов, приводимых в движение локомотивом.

Бармен – Сережа, Сергей, «Эй, молодой человек», Серый и множество других производных, которые он слышал за свою жизнь.

Интерьер прежний. Часть посетителей сменилась, но свободных мест почти нет. Перед Анатолием Степановичем на столе на газете разложены внутренности старого радиоприемника, который он усердно пытается починить. Из инструментов можно увидеть молоток, две разные отвертки, паяльник, синюю изоленту и какой-то приборчик советских времен.

Анатолий Степанович то и дело бурчит себе что-то под нос и изображает недовольство на лице. Различить слов нельзя из-за звуков метели, музыки и шума бара. Если смотреть из первых рядов, видно, как шевелятся губы.

Бармен ловко обслуживает одного клиента за другим с нестираемой улыбкой на лице. Успевает пошутить, принять оплату, убрать грязную посуду, принять новый заказ и наливать новые порции алкоголя.

Привычная суета прерывается неожиданными переменами. Помещение бара, включая посуду и столы, начинает едва заметно дрожать. Взгляд ненадолго останавливается на бокале с виски на краю стойки – на гладкой поверхности появляется рябь, которая с каждой секундой становится сильнее.

Посетители бара испуганно смотрят друг на друга, пытаясь убедиться, что им это не кажется. В дополнение к нарастающей тряске из колонок доносится гул, громкость которого постепенно становится больше.

Анатолий Степанович поднимает голову и смотрит на оживление в баре. С нескольких столиков на пол падают бокалы и разбиваются вдребезги.

Бармен (кричит начальнику станции, держась за стойку). Анатолий Степанович, в чем дело? Что случилось?

Анатолий Степанович. Сейчас, подожди.

Бармен. Неужели поезд?

Посетители (доносится из разных концов зала). Поезд? Поезд! Поезд? Поезд? Поезд?

Анатолий Степанович. Да успокойтесь вы! Сейчас.

Анатолий Степанович поднимается из-за стола и идет к правому краю сцены. Судя по движениям его рук, можно предположить, что он открывает невидимые для посетителей бара створки окон. Анатолий Степанович высовывается в окно, и ракурс меняется.

Ночь. Метель. Воет ветер. Железнодорожные пути, уходящие вдаль, а слева перед зрителем предстает кусок деревянной стены с открытым окном, в которое высунулся Анатолий Степанович – видно только его затылок, поскольку начальник станции смотрит вдаль на рельсы, пытаясь сквозь снег разглядеть поезд.

В этом месте ничто не напоминает о баре: нет ни посетителей, ни приглушенного света, ни музыки. Здесь царит холодная зимняя ночь, пробирающая до костей.

Выждав несколько мгновений, Анатолий Степанович возвращается назад, оставляя перед зрителем ржавые железнодорожные пути, теряющиеся в темноте.

Снова помещение бара. Тряска прекратилась. Все с ожиданием смотрят на начальника станции. Из колонок доносятся помехи.

Анатолий Степанович (подняв руки открытыми ладонями к зрителям). Все в порядке. Никакого поезда нет. Возвращайтесь к своим делам.

Из колонок снова начинает играть музыка. Возвращается звук метели. Посетители продолжают вести разговоры, однако, чувствуется напряжение, которое никуда не ушло.

Бармен (смотрит на Анатолий Степановича в ожидании, когда тот взглянет на него, но он не замечает и садится обратно ремонтировать магнитофон). Анатолий Степанович!

Анатолий Степанович резко поднимает взгляд, пытаясь понять, кто его зовет, не сразу, но, наконец, видит Бармена и удивленно поднимает брови. Бармен вопрошающе смотрит на начальника станции, но Анатолий Степанович лишь отмахивается.

КОСМОНАВТ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Анатолий Степанович – начальник станции, он же Толя. Внешне располагающий к себе человек, что могут подтвердить его друзья и знакомые.

Кот – черно-белый или бело-черный, тут наверняка и не скажешь. Довольно упрямый, как и любой другой представитель его вида.

Космонавт – человек в грязном скафандре, заглянувший со страниц другого произведения, хоть и не особо понятно для чего.

Интерьер прежний. Изменений не последовало. Анатолий Степанович и посетители бара, словно зацикленный отрывок видео, что крутит проектор на стене позади начальника станции.

Взгляд скользит по отполированной поверхности барной стойки, в которой отражается свет неоновых ламп. Добравшись до конца бара, разворачивается, оказавшись за спинами посетителей.

Далеко впереди, не отрывая взгляд от кроссворда, сидит Анатолий Степанович. Между ним и зрителем – десятки чужих разговоров. Обрывки фраз, смех, звон стекла.

Медленно приближаемся к сцене, удерживая в центре поля зрения только начальника станции и оставляя посетителей одного за другим позади. Но, сами того не желая, улавливаем небольшие порции информации, которая не пригодится никоим образом, однако создает общую атмосферу.

Мужчина #1. Я не особо понимаю…

Женщина #1. А ты думала, что он тебе скажет?

Телефон на краю стола вибрирует, а на экране отображается имя: «Денис».

Женщина #2. Шашлык у них вкусный?

Мужчина #2. …ведрами в нее бензин заливать…

Бздинь. Вилка едва не разбивает бокал.

Женщина #3. Да, я досмотрела, но…

Мужчина #3. Надоело все, сил нет.

Мужчина #4. Если у бобра растут рога…

Женщина #4. Мы Танюху втроем утащить пытались.

Взгляд скользит между посетителями. Добираемся до сцены и останавливаемся напротив Анатолия Степановича. Голоса превращаются в неразборчивый шум, в котором невозможно разобрать слова.

Анатолий Степанович. Восемь по вертикали: грызун с ценным мехом, живущий колониями по лесным рекам (поднимает взгляд на посетителей бара и ехидно улыбается). Бобер.

Сквозь шум бара и звук метели из колонок прорывается едва уловимый царапающий звук. Анатолий Степанович поначалу его не слышит, но затем прислушивается. Когда становится понятно, что ему не показалось, поднимается из-за стола и подходит к краю сцену с левой стороны.

Анатолий Степанович берется рукой за невидимую дверь и тянет ее на себя. Скрип старых ржавых петель из колонок.

Из ниоткуда на сцену выходит черно-белый Кот и по-хозяйки направляется к столу. Оборачивается на начальника станции, а затем запрыгивает на стол.

Анатолий Степанович закрывает невидимую дверь. Снова скрип петель из колонок.

Анатолий Степанович (возвращается на свое рабочее место). Ну, привет, четвероногий. Как ты?

Кот обнюхивает протянутую руку, затем отстраняется и смотрит на Анатолия Степановича.

Анатолий Степанович. Ты один сегодня? Или друг твой попозже подойдет?

Кот. Мяу?

Анатолий Степанович. Мне сегодня тебе и предложить то нечего. Вряд ли ты сыр захочешь.

Анатолий Степанович открывает ящик стола, достает головку сыра и показывает гостю. Кот не проявляет заинтересованности, а лишь отводит взгляд. Сыр возвращается на место.

Дверь в конце зала, расположенная рядом с барной стойкой, распахивается. Оттуда льется яркий белый свет, нарушая интимную атмосферу бара. Посетители недовольны таким положением вещей и начинают ругаться, обращаясь к Бармену и официантам.

В дверном проеме появляется человек в космическом скафандре, местами испачканном грязью. Он закрывает дверь и, положив руку на грудь, слегка опускает голову, словно извиняясь перед людьми.

Космонавт переводит взгляд на Бармена и жестом демонстрирует, как пьет.

Бармен наливает стакан воды и ставит на стойку. Прихватив с собой стакан, Космонавт идет к сцене, стараясь не зацепить людей скафандром.

Посетители заинтересованы появлением таинственного человека и, прекратив разговоры, следят за событиями на сцене.

Анатолий Степанович. Добрый вечер, дорогой мой человек (поднимается со стула и протягивает космонавту руку).

Космонавт (ответив на рукопожатие и поставив стакан на стол, снимает шлем). Уф! Можно подышать спокойно (шлем оказывается на краю стола рядом с котом). Добрый вечер, Анатолий Степанович. Подождите секунду (залпом выпивает воду из стакана).

Анатолий Степанович. Ну сколько раз я просил? Просто Толик. Мы же не чужие люди, ей-богу.

Космонавт. Чужие, не чужие, а уж позвольте к вам, как к старшему.

Анатолий Степанович. Старшему? (Сухо смеется.) Не вам ли перевалило за шестьдесят?

Вопрос Анатолия Степановича удивляет посетителей бара, поскольку мужчине в скафандре нельзя дать более сорока лет, и то этого будет слишком много. Посетители перешептываются.

Космонавт (поворачивается к зрителям). Я… (Задумывается.) А это долго объяснять (возвращается к Анатолию Степановичу). Как у вас тут дела?

Анатолий Степанович. Как всегда. Что у меня изменится? Поезда ездят, люди приходят, кроссворд гадается.

Космонавт (из-за размеров скафандра с трудом усаживается на стул). Не надоело?

Анатолий Степанович. Да нет. Здесь спокойно. Никакой суеты, никаких проблем. Как говаривал кот Бегемот: «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус» (улыбается, пожимая плечами).