На глубине дыхания

Он коротко кивнул и пожал её руку. – Идёт.

– Прекрасно, – кивнула Камиль в сторону моста, отпуская его ладонь.

– Тогда в это воскресенье, ровно в 12:00, встречаемся на Мосту Влюблённых, у перил со стороны сада Европы.

Она подмигнула, перекинула ремешок фонаря через плечо и развернулась к группе:

– Друзья, спасибо, что сегодня шли не только ногами, но и воображением! Если в ваших фотографиях что-то случайно двинется, то не пугайтесь. Это всего лишь Анси вспоминает вас. Спокойной ночи!

Она пожала руки тем, кто протягивал ладони, кому-то нашла удачный ракурс, кому-то помогла убрать вспышку, чтобы «вода не слепла на снимке». Пара подростков попросила селфи и она легко наклонилась, попала в кадр, показала «сердечко» из пальцев и расхохоталась.

Адриан смотрел, как Камиль прощается с людьми, так открыто, активно, будто каждого запоминает. Он вздохнул, сунул телефон в карман и покосился на друзей:

– Я попробую, – сказал он негромко. – Но обещать ничего не буду.

– Этого достаточно, – улыбнулась Люси.

– Воскресенье. Полдень. Мост, – напомнил Матье.

Адриан усмехнулся краешком губ. Вечер вдруг показался ему не таким уж длинным, а ночь не такой уж пустой. Вдалеке Камиль махнула им рукой и исчезла в светлой арке улицы, она уносила с собой фонарь и тот свет, который несла в себе.

Глава 4

Камиль шла по старой, знакомой до каждой трещинки в асфальте улочке, прижимая к себе увесистую сумку-шопер. Она свернула в знакомый узкий переулок, где в воздухе витал едва уловимый аромат свежей выпечки и герани, которую выращивала на своем подоконнике мадам Клеманс с первого этажа. Легко взбежав по крутой, потрепанной лестнице, ведущей к небольшой площадке под черепичной крышей, она остановилась, чтобы отдышаться. Прислонившись спиной к прохладной стене, Камиль наклонила голову и нашла в глубине сумки маленькую бутылку с водой. Сделав несколько больших, освежающих глотков, она вытерла губы тыльной стороной ладони и облегченно выдохнула: «Так… порядок». Затем она снова взвалила сумку на плечо и начала внимательно в ней рыться, бормоча что-то под нос. В сумке лежали самые разные вещи: блокнот в обложке с милыми рыжими котятами, розовая ручка с смешным меховым колпачком-помпоном, маленький пакетик с семечками для птиц, пара потрепанных книг в мягких переплетах.

–Так, ну где же ты…– ее пальцы скользили по содержимому, пока не наткнулись на нужную вещь.

Она достала сначала пакет молока, а затем небольшую баночку с кошачьим кормом.

«Кыс, кыс-кыс, – тихо позвала она, прислушиваясь к малейшему шороху.

– Ну где же вы, мои хорошие?

Ее пальцы ловко раскрыли пластиковые контейнеры. В один она налила молоко, а во второй аккуратно выложила кошачий корм, приговаривая: Да, тот самый, с кроликом, твой любимый. – обращаясь к пустоте.

– Тебе сейчас нужно очень хорошо питаться, чтобы сил хватало, чтобы хорошо кормить своих малышей. Ты же у меня умница.

Как будто в ответ на ее слова, из-под низкого каменного парапета, густо заросшего папоротником и плющом, бесшумно выскользнула серая, в темных узких полосках кошка. Она потянулась, выгнув дугой спину, и, медленно виляя кончиком хвоста, подошла к Камиль, принявшись ластиться о ее розовые кеды, громко и глубоко мурлыкая.

Камиль присела на корточки, протянув руку, чтобы погладить ее. Кошка блаженно прикрыла глаза, подставляя шею для почесывания. – Ну как твои малыши? – спросила Камиль, заглядывая кошке в умные зеленые глаза. – Все в порядке? Все сыты и спят крепко?

Ее мурлыканье было красноречивее любых слов. – Да, значит, все в порядке, – улыбнулась Камиль. – Тогда жди меня завтра, обязательно приду. А пока мне пора бежать, меня уже ждут.

Кошка, поняв, что ласки окончены, деловито подошла к контейнерам и принялась пить молоко.

Следующей остановкой была библиотека. Небольшое, скромное здание в самом сердце города, которое легко было пройти мимо, если не знать о его существовании. Фасад был простым, выцветшим от времени и непогоды, с скромной вывеской, на которой буквы чуть потускнели.

Но внутри… Внутри она всегда ощущала тот самый, ни с чем не сравнимый, любимый аромат старой бумаги, пыли и чего-то уютного, домашнего. Пространство было небольшим, заставленными высокими, до потолка, стеллажами, темными от времени.

За небольшим столом у входа, заваленном бумагами и карточками, сидела эффектная женщина лет сорока и она казалась самой яркой деталью в этом скромном, но таком дорогом Камиль месте.

– Привет, Камиль! Тебя уже заждались, – сказала она, поднимая на нее взгляд.

– Привет, Жизель! – крикнула Камиль в ответ, уже направляясь вглубь залов, к знакомой двери.Кстати, прекрасно сегодня выглядишь!

Жизель одарила ее теплой улыбкой и покачала головой. – Камиль, ты всегда умеешь поднять настроение.

Она обернулась на ходу и лукаво подмигнула, прежде чем исчезнуть в полумраке коридора.

Она прошла через главный читальный зал с его потрепанными дубовыми столами, за которыми сидели несколько постоянных читателей, погруженные в свои книги, и пара студентов за ноутбуками, явно готовящиеся к экзаменам, и свернула в небольшой уютный зал для мероприятий. Здесь, на мягком ворсистом ковре цвета спелой вишни, устроилось с десяток детишек разного возраста. Они сидели, поджав под себя ноги, обняв колени, развалившись на боку в самых непринужденных позах, ожидая, когда же Камиль начнет читать им вслух. Воздух в комнате был наполнен тихим гулом детских голосов и предвкушением чуда, которое вот-вот должно было случиться.

Дети были разные: малыши лет пяти с восторженными глазами и подростки лет тринадцати, пытавшиеся сохранить на лицах крутую невозмутимость, но все равно неспособные скрыть нетерпеливый блеск в глазах. Они приходили сюда каждую неделю, потому что чувствовали в Камиль ту самую поддержку и теплоту, которую многие из них не могли получить дома.

Едва она переступила порог, как на нее тут же набросились с объятиями. – Наконец-то! Четверг! – воскликнула кудрявая девочка по имени Софи, вцепившись Камиль в рукав.

Камиль рассмеялась, обняла всех, кто оказался в радиусе досягаемости, и устроилась в большом плетеном кресле, которое дети уже заботливо пододвинули для нее. Она взяла в руки книгу это была история о мальчике, который, преодолевая свои страхи, отправлялся в большое путешествие к заснеженным горам. Книга была полна мотивирующих моментов и веры в себя.

И Камиль начала читать. Она не просто озвучивала текст ,она проживала его. Ее голос то опускался до шепота, когда герой пробирался темной пещерой, то звенел от восторга, описывая вид с заснеженной вершины. Она меняла интонации для каждого персонажа, строила смешные гримасы, сопровождала чтение живыми жестами, и дети сидели, затаив дыхание, полностью погруженные в этот оживший мир.

Когда она закрыла книку, раздался хор разочарованных возгласов:

– Ой, уже все?!

– А что же дальше?

– Почитай еще немного, пожалуйста!

Но Камиль только игриво покачала головой и подняла палец вверх – Встретимся во вторник , мои хорошие! Обещаю, как раз все самое интересное начнется. Интрига должна сохраняться!

Она отложила книгу в сторону и вдруг заметила одного из слушателей. На краю ковра, поджав под себя ноги, сидел Реми. Он не подбежал к ней вначале и теперь не присоединялся к общим просьбам. Он просто сидел, опустив голову, и увлеченно что-то чертил пальцем по ворсу ковра.

Камиль мягко расцепила объятия других детей и подошла к нему. Она присела рядом на ковер и бережно взяла его маленькие руки в свои. – Реми, что случилось? – спросила она тихо, так, чтобы слышал только он. – Я вижу, что ты сегодня очень грустный. Хочешь рассказать?

Мальчик не сразу поднял на нее глаза. Когда он это сделал, Камиль увидела в них слезы. – Мой дедушка… – голос его дрогнул. – Он попал в больницу. Бабушка все время плачет. А я… я боюсь, что не увижу его больше.

Камиль не стала говорить пустых утешений. Она лишь крепче сжала его ладони и улыбнулась самой мягкой, теплой, материнской улыбкой.

– Милый, знаешь…Несколько лет назад я очень сильно заболела, – начала Камиль, ее голос стал тише и задумчивее.

– На улице была зима. Я обожала гулять, – она сделала короткую паузу, взглянув на Реми с мягкой улыбкой, – и, признаться, часто ходила без шапки.

– Камиль притворно нахмурилась и погрозила ему пальцем, в её глазах блеснула тёплая, шутливая строгость.

– Никогда так не делай, слышишь? Зимой нужно обязательно тепло одеваться. Всегда-всегда.

Она снова притянула его к себе.

– Я любила играть в снежки, строить крепости, кататься с горок… А потом сильно простудилась. Так, что почти не могла дышать. Каждый вдох давался с трудом.

– Врачи тогда даже говорили, что надежды нет…– Но видишь, я сижу здесь, перед тобой. Все это осталось далеко позади. Со мной произошло самое настоящее чудо. Чудеса, они случаются, они есть, надо просто верить в них, очень сильно верить, слышишь? И я верю. Верь и ты. Твой дедушка тебя очень любит, его любовь это уже самое большое чудо. И вот увидишь, все обязательно будет хорошо. Слышишь?

Она обняла его за плечи, притянув к себе. Мальчик сначала напрягся, а потом обмяк в этом объятии, уткнувшись носом в ее плечо. Через мгновение он кивнул.

– Правильно, – тихо прошептала Камиль.

– Улыбайся и верь в чудо. Для дедушки. Он это почувствует.

Она встала, давая ему время прийти в себя, и прошла к выходу из зала. У дверей стоял большой баннер на треноге, на котором было написано: «Помоги библиотеке стать лучше! Соберем средства на новые книги для детей вместе!». Рядом на столе стоял прозрачный пластиковый ящик с прорезью для монет и купюр, уже наполовину заполненный деньгами.

Камиль внимательно посмотрела на баннер. Уголок плаката чуть отклеился и свисал вниз. Она аккуратно плотно прижала ее к поверхности, разгладила ладонью, чтобы плакат висел ровно, а призыв было хорошо видно. Затем она поправила сам ящик для пожертвований, сдвинув его ровно в центр стола, чтобы каждый входящий непременно его заметил. Убедившись, что все выглядит идеально , она отошла, бросив последний взгляд на уютную комнату, где дети снова начали тихо переговариваться, а Реми уже чуть заметно улыбался, слушая что-то шептавшую ему на ухо кудрявую Софи.

Она развернулась, сделав шаг, и тут же мягко столкнулась с кем-то.

– Простите, простите! – тут же выдохнула она, и ее взгляд упал на очки в черной оправе , которые со звонким шлепком приземлились на потертый паркет. – О господи…

Когда Камиль стала наклоняться, чтобы поднять их, мужчина сделал то же самое, и в итоге они ударились лбами. Легкий стук, смешной и нелепый.

– Ааааууууу! – сказали они почти одновременно.

Камиль фыркнула, сдерживая смех, и протянула очки их владельцу.

– Вот, кажется, ваши… – она подняла взгляд и замерла.

Перед ней стоял высокий мужчина в простой серой толстовке, под которой угадывалась спортивная фигура, с ноутбуком в одной руке. Он надел очки, и мир для него, должно быть, снова обрел четкие очертания. Камиль присмотрелась и ахнула, широко улыбнувшись.– Адриан? Это ты?! Надо же! – она рассмеялась, и звук был звонким и радостным. – Теперь, я смотрю, чудеса буквально ходят за тобой по пятам! – она игриво указала на себя пальцем. – Надо же, какая встреча!

Она заметила, как он потер лоб, на его лице играла саркастичная ухмылка.

– Не узнал тебя без твоего фирменного красного берета, – произнес он.

– А я тебя без твоего вечного недовольного выражения лица, – парировала Камиль, не сбавляя улыбки.

– Что ж, теперь запомню эти… розовые кеды, – он бросил оценивающий взгляд на ее обувь. – Ярко. Очень ярко.

Она широко улыбнулась, подняв ногу, будто демонстрируя модель.

– Нашла их в детском отделе! И, знаешъ, я все не пойму почему производители так уверены, что розовый цвет носят только дети? Это же просто цвет!

Адриан фыркнул, скрестив руки на груди.

– Может, они думают, что взрослые должны ходить в чем-то более… унылом? Или в чём-то, что не слепит глаза прохожим на расстоянии двух кварталов. – Он смягчил шутку лёгкой улыбкой. – Но, признаю, тебе идёт. Выглядишь… энергично.

– Спасибо! – она кокетливо подкрутила непослушную прядь волос, приняв театральную позу, и рассмеялась – звонко и беззаботно.

– Твои друзья в один голос твердили, что ты вообще не выходишь из своей берлоги…

– И вдруг – библиотека? Сам?! Без сопровождения? – она захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте, словно ребёнок, обнаруживший подарок под ёлкой.

– Да это же целое историческое событие! Надо бы отметить! – её голос звучал тепло и игриво, полный искренней радости за него.

Он с лёгкой неловкостью приподнял ноутбук, словно пытаясь найти в нём оправдание.

– Интернет отключился во всём нашем доме. А дедлайн, между прочим, горит. Я живу недалеко, так что это единственное тихое место, куда можно было сбежать поработать.

– О, это хорошо замечательно! – воскликнула Камиль, подмигнув ему с одобрением. Значит, сама Вселенная хочет, чтобы ты вышел из своей пещеры!

–А что ты тут делаешь? – поинтересовался он, кивнув в сторону зала, откуда доносились детские голоса.

– Я? – она сделала небольшой жест рукой, словно отмахиваясь. – Oх, ничего особенного. Пару раз в неделю читаю тут детишкам вслух. Вот и все.

– Похвально, – заметил он, и в его голосе прозвучала неожиданная искренность, лишенная привычной иронии.

– О, да брось, – махнула рукой Камиль.

– Это же самое обычное дело. Как чистить зубы по утрам или поливать цветы. Ничего особенного.

Она на секунду задумалась, а потом мягко встала на цыпочки. Её движение было таким плавным и естественным, что Адриан даже не успел отреагировать. Камиль бережно поправила его очки на переносице, её палец нежно провёл по дужке, смахнув невидимую пылинку.

– Вот так, – выдохнула она с удовлетворением, изучая результат своего спонтанного вмешательства. – Теперь сидят идеально.

Он замер, застигнутый врасплох этим внезапным жестом. Его обычно саркастичный взгляд смягчился, в глазах промелькнуло неподдельное удивление, смешанное с лёгкой растерянностью. Он даже задержал дыхание, чувствуя лёгкий аромат её духов.

– Не забудь, – прошептала Камиль, и её голос прозвучал серьёзно, но в уголках её губ играла улыбка, а в глазах танцевали самые настоящие озорные искорки.

– Воскресенье. Ровно в двенадцать. – Она сделала маленькую паузу, глядя ему прямо в глаза, чтобы он понял всю важность её слов. – И это не шутка. Ни капельки.

Она легонько ткнула пальцем в его грудь, подчеркивая свою решительность, но прикосновение было таким легким и быстрым, словно приземлилась бабочка.

Всё ещё глядя на него с той же тёплой, ободряющей улыбкой, которая, казалось, могла растопить даже самую толстую стену недоверия, Камиль сделала легкий шаг назад. Адриан медленно выдохнул, и на его губах тоже появилась лёгкая, почти неуловимая улыбка ,редкая и от того еще более ценная.

– До скорого, – сказала она и уже начала разворачиваться, но вдруг остановилась, словно вспомнив что-то важное.

–Обязательно зайди в кофейню что за углом, – внезапно сказала она, делая шаг назад. Там подают… – она задумчиво прикусила губу, – бретонские пироги. Такие, что пальчики оближешь.

– Это не предложение, это требование. За невыполнение смертная казнь через щекотку.

Она внезапно стала серьёзной, понизив голос до шёпота: – Там тихо, пахнет корицей, и… – она сделала паузу, многозначительно подняв палец, вай-фай там божественный. Ловит даже в подвале.

Не дав ему ничего ответить, Камиль легко развернулась и скрылась за поворотом коридора. Он видел, как она уходит.

Розовые кеды – боже, да, розовые кеды – мягко отбивали шаги по старой плитке, оставляя за собой какое-то дурацкое послевкусие. Не сразу,сначала он просто стоял, как идиот, с ноутбуком в одной руке и очками, которые она только что поправила, на носу. Она действительно это сделала. Просто взяла и вторглась в его личное пространство. Без предупреждения, без повода, без разрешения. Как будто это самое обычное дело касаться чужого лица. Как будто он сам её об этом попросил.

Он вышел из библиотеки позже, чем планировал. Сам не заметил, как потерял пару лишних минут, просто стоя у выхода и разглядывая доску с расписанием чтений её имя, детский зал: вторник и четверг.

Ками Девуар. Именно так и написано. Не Камиль, не Мадам Девуар, не что‑то нейтральное. А именно «Ками» как будто ей пять, и она рисует мелками на асфальте под присмотром няни. Забавное сокращение , которое совершенно не подходит взрослой девушке. Он даже не сразу понял, что именно в этом наборе деталей было что-то… раздражающе неуместное. Типаж. Тот самый, от которого он всегда старался держаться подальше: слишком ярко, слишком эмоционально, слишком громко. Люди, в которых слишком много присутствия. Те, кто заполняет собой пространство, не спрашивая, есть ли в нём для них место.

В голове почему‑то всплыло не что‑то важное, а именно эта фраза: «Смертная казнь через щекотку» и это окончательно добило логику.

Он перевёл взгляд через улицу – прямо на то самое кафе, о котором она упомянула.

Прекрасно. Почти как по сценарию.

– Ладно, – буркнул он себе под нос, натянув капюшон. – Пойду в это грёбаное кафе.

И всё же она не обманула. Внутри было действительно уютно, а главное почти не было людей.

Он выбрал столик у окна и заказал тот самый пирог. С грушей и сыром. Без фанатизма. Просто… посмотреть, насколько она преувеличивала.

Когда принесли пирог, он посмотрел на него с недоверием. Вроде ничего особенного: тесто, груша, сыр, корочка чуть подплавленная по краям. Он отрезал маленький кусочек.

Медленно разжевал. Наклонил голову.

Ладно. Вкусно.

Не в том смысле, чтобы писать восторженный отзыв. Но… определённо – вкусно.

Он отрезал второй кусочек, уже без сомнений, с чуть более уверенным движением. Сыр тянулся, груша оказалась тёплой и нежной.

Он прожевал, молча кивнул сам себе.

Да. Даже так. Очень вкусно.

На третьем куске он поймал себя на том, что уже не ест, а наслаждается . Медленно, с выдохом. Словно его никто не видит, и можно позволить себе немного… расслабиться.

Он закрыл глаза на миг, выдохнул сквозь нос, уткнувшись лбом в ладонь.Он не просто проиграл. Он капитулировал. Это было божественно вкусно.

Он потер лицо, потом снял очки, протёр стекла уголком салфетки и вздохнул, глядя в окно.

Как будто после этого он должен был поверить в чудеса. Или в то, что пироги могут менять человека.

Ну уж нет.

Он достал ноутбук, пробежал глазами по строкам кода. Попробовал сосредоточиться. Написал пару команд. Удалил. Снова написал. Снова удалил.

Столкновение. Очки. Розовые кеды. «Чудеса ходят за тобой по пятам» – да, она имела в виду себя. Очевидно. Кто ещё мог бы всерьёз это произнести?

Он откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на затылке. Сарказм слабо помогал. Работа не шла. Мысли крутились по кругу.

Розовые кеды.

Розовые. Кеды.

Кто вообще в здравом уме носит розовые кеды, будучи взрослым человеком? Да ещё с такой возмутительной уверенностью. Как будто это не странно.

Он фыркнул. Ну конечно. Почему бы и нет. Учитывая, что она улыбается как заведённая, вторгается в чужое пространство, разговаривает, как будто они давно знакомы. И при этом почему-то не выглядит наигранной. Ни на секунду.

Он выдохнул и закрыл ноутбук. Работа не шла. Пирог закончился. Кофе остыл. Зато он получил в комплекте бесполезный день и незапланированную ментальную загрузку.

Вернувшись домой, не стал проверять почту. Просто бросил рюкзак на стул, поставил чайник и машинально открыл календарь.

Воскресенье. 12:00.

Он поставил напоминание. Без подписи. Без пояснений. Просто точка в графике.

Как будто кто-то другой это внёс. А он – просто не успел удалить.

Глава 5

Адриан стоял у парапета Моста Влюблённых и чувствовал себя идиотом. Его кеды нервно выбивали ритм по каменной плитке. Серая толстовка на молнии оказалась слишком тёплой для этого мягкого весеннего дня, он то и дело дёргал бегунок вверх-вниз, потому что руки нужно было чем-то занять. Очки он снимал и протирал краем рукава уже четвёртый раз, линзы и так были идеально чистыми, но это давало иллюзию дела.

Кто вообще договаривается встретиться у моста? Мы что в мелодраме?

Он всегда приходил заранее. Это было его правилом, его борьбой против хаоса и непунктуальности мира. Прийти раньше – значит осмотреться, оценить обстановку, занять выгодную позицию. Не быть застигнутым врасплох. Сегодня он пришел за десять минут, в 11:50, и теперь каждую секунду ожидания ощущал как личное оскорбление.

11:57. Он снова посмотрел на часы. Минутная стрелка двинулась вперёд с издёвкой. Он отслеживал ее движение с самого начала, с той самой секунды, когда цифры сменились на 11:50, и теперь каждая минута тянулась мучительно долго.

Её нет. Разумеется. Почему я не удивлён? Люди не умеют приходить вовремя. Пять минут задержки они называют очаровательной небрежностью. Нет. Это просто невоспитанность. Он мысленно репетировал колкости, которые выскажет ей при встрече, если она, конечно, вообще состоится.

12:00. Толпа туристов прошла мимо. Пара подростков делала селфи. Он поправил очки, снова, уже в пятый раз, протёр и без того чистые линзы. Его взгляд снова и снова сканировал дорожку, ведущую к мосту. Пусто.

Ну вот. Всё. Очередная дурацкая затея. Она не придёт. Просто забыла. Отлично. Он ощущал знакомую тяжесть на дне желудка – смесь досады и стыда за собственную наивность.

12:05. Он уже собирался уходить , сделав первый решительный шаг прочь от этого глупого места, когда краем глаза заметил движение. Быстрый, сбивчивый шаг. Белое платье с голубыми цветами развевалось на ветру. На ногах белые кеды. Длинные волосы рассыпались по плечам, и в них сверкали две маленькие заколки-бантики.

Она мчалась прямо к нему, не сбавляя шага, хлопала ресницами и улыбалась так широко и беззаботно, словно встречала самого дорогого старого друга, а не человека, которого видела третий раз в жизни.

Камиль подбежала, встала на цыпочки и стремительно обняла его за шею. Он не успел даже понять, что происходит, как ощутил на своей щеке мягкое, теплое, беззвучное прикосновение её губ. Этот мимолётный, почти воздушный поцелуй горел на его коже, как раскалённое клеймо. Весь его циничный мир с треском рухнул от этого простого, ни к чему не обязывающего приветственного жеста.

– Прости! – выдохнула она, сияя, но голос её сбивался от одышки. Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, слегка наклонившись вперед.

– Я не опоздала… я просто… задержалась в другом времени.

Он моргнул, ощущая, как щека пылает огнём. Тело застыло в оцепенении, разум отказался работать. Но через мгновение он собрался, сделал едва заметный вдох, и голос прозвучал ровно, с привычной интонацией.

– Очаровательно. Предельно очаровательно. Значит, ты не опаздываешь, ты просто живёшь в другой, альтернативной временной зоне? Крайне удобная философия.

Она засмеялась, и её смех звучал как колокольчик, абсолютно не задетый его колкостями. – Именно так. Ты прекрасно понял. У каждой сказки свои законы. А теперь пошли. У нас сегодня экскурсия.

Он нахмурился.

– Экскурсия? Прекрасно. Чего ещё ожидать от человека с бантиками в волосах.

Камиль улыбнулась шире, распахнула сумку и достала оттуда свёрнутый в трубку лист. Развернула прямо на ветру и он увидел карту.

Кривые линии улиц, нарисованные маркером домики, похожие на детские квадратики с крышами. По краям смешные рисунки: нелепый дракон с бантиком на хвосте, рожок с мороженым помеченный сердечком, коробка с крыльями, чёрный дом с жёлтыми окнами и круглая площадь с человечками, танцующими в хороводе.

– Сегодня мы будем гулять по городу, – сказала Камиль и прижала карту ладонью, чтобы ветер не унёс. – Но это не Анси. Сегодня это невидимый город. Он существует только для тех, кто готов в него поверить.

Адриан скептически приподнял бровь.

– Ага. А я думал, мы просто встретимся, выпьем кофе, разойдёмся. Но, видимо, у кого-то слишком много фломастеров и свободного времени.

Камиль рассмеялась, как будто его слова были самой милой похвалой.

– Ты ещё не знаешь, как тебе повезло.

Она ткнула пальцем в угол карты, где была нарисована коробка с крыльями. Вот первая остановка.