Горизонталь

Я предложил гиду пойти в монастырь и подождать меня там, пока я буду совершать свои шаманские ритуалы у южного лица Кайласа, на склоне соседней горы Нанди. Кажется, мне удалось объяснить ему смысл своей прогулки, заключавшийся в камлании, требующем уединения. Но идти в монастырь гид отказался. Я лихорадочно обдумывал другие варианты отвязаться от назойливого сопровождающего, но тот сам нашёл выход. Он предложил вместе дойти до Нанди и подождать меня внизу, пока я поднимусь по нише вверх. Тем самым он дал понять, что понял мою хитрость и знает, что моя цель – поклонение тринадцати чортенам Дрикунг Кагью, где были помещены реликвии лам монастыря Дрикунг Тил. Я не стал его разубеждать, лишь заговорщицки подмигнул и пообещал справить свою шаманскую нужду как можно быстрее, чтобы вернуться в Дарчен до того, как нас начнут искать. Меня вполне устраивало его заблуждение. Хотя, собственно, он был прав. Мне предстояло идти именно этой тропой – к внутренней коре и далее в сторону вершины через саркофаг, как называют Нанди за её форму, и далее через перевал Сердунг Чуксум, находящийся почти на шеститысячной высоте от уровня мирового океана. На этом пути, несмотря на большую высоту, альпинистских навыков не требовалось, хотя отвесные камни по 2 метра высотой на пути будут и как-то их надо будет преодолевать. Я готовился к этому заранее и даже брал уроки скалолазания в Коломенском, где по выходным, на отвесной стене одного из заброшенных полуразрушенных зданий, занималась одна из московских альпинистских секций. Но одно дело тренировки, другое – реальная жизнь.

Мы с гидом, которого, кстати, звали Нима-Тобгял или просто Нима, как он просил себя называть, дошли до горизонтальной ниши, в самом её низу расположилась очередная лавка с сувенирами, напитками и неприхотливой едой. Нима с удовольствием там остался, показав мне жестом потихонечку, не привлекая к себе внимания, идти вверх. Думаю, отпускать туристов одних ему было не впервой, да и вся ниша была как на ладони. Он же не знал, что, поднявшись наверх, я планирую сбежать от него. Я очень надеялся на то, что наказывать за мои действия его не станут. Хотя в глубине Души был уверен в обратном. Но остановить меня это уже не могло. При всей любви к людям и этому гиду, в частности, цель была превыше всего. И я полез по камням строго вверх, отбросив сомнения и страхи.

Тибетцы считают, что на вершине Кайласа обитает Будда Шакьямуни. Индусы уверены, что там живет бог Шива (это его летняя резиденция, а на зиму он переселяется в индуистский храм Пашапутинах в Непале). Все сходятся во мнении, что гора Кайлас святая и что она источник благостной силы, способной положительно влиять на нынешнюю судьбу человека и на историю его последующих перерождений. Чтобы очистить и усовершенствовать свою карму, нужно совершить круговой обход (кору) вокруг Кайласа. Каждый верящий в святость Кайласа человек поэтому стремится хотя бы раз в жизни обойти священную гору. Но лучше это сделать многократно, в идеале – 108 раз. Тогда можно уверенно рассчитывать на «удачную, качественную» реинкарнацию.

Мои цели не касались реинкарнации. Я, по всем верованиям буддистов и иже с ними верующих, напротив – нарушал все каноны и практически хотел осквернить Святыню. Однако, страх «плохой» реинкарнации не останавливал меня. Интерес к правде и непреодолимая тяга к знаниям была сильнее.

На следующее утро я продолжил подъём. Люди, охраняющие Кайлас от вторжений, мне уже ничем не мешали. Они, охраняя подходы к горе, смотрели вниз. Я же был уже намного выше них и мог идти практически не скрываясь. Мог, но не шёл. Даже понимая, что меня никто не видит, я тем-не-менее, продолжал идти, прячась за крупными камнями и как можно быстрее преодолевая совсем открытые площадки. Благо, камней здесь было предостаточно. Если сравнивать высоты с привычными по Кавказу, Алтаю и Уралу, то я уже давно миновал пик таких вершин, как Ушба, которую альпинисты называют горой-убийцей или Казбека. Перевал, который форсируешь, обходя внутреннюю кору, находится на высоте 5600—5800 метров. Я был намного западнее перевала, но примерно на той же высоте. Туристы тут не ходили, отвесная стена была надёжной преградой от них. Но я обошёл каким-то волшебным способом этот отвесный подъём и теперь был там, куда не ступала нога человека. По крайней мере, мне хотелось так думать, что не ступала. Официальных сведений точно нет. А так, Бог его знает. Столько всего про эти места сказано, написано, выдумано, что сложно разобраться – где правда, а где фантазии или сложности перевода. Например, озёра, которые находятся неподалёку от Кайласа, называются «живым» и «мёртвым». Но это всего лишь от того, что одно из них пресноводное, а другое наполнено солёной водой, которую пить нельзя. И тут же сказочники включили фантазию и начали сочинять на тему, что та самая живая и мёртвая вода бралась сказочными персонажами именно тут. Нет, ребята. Проверено. Никаких особых целебных свойств воды этих озёр – Манасаровар (пресноводное) и Ракшастал (солёное) не имеют. А настоящая живая и мёртвая вода течёт из источников в Белоруссии. Именно там, недалеко от чудодейственного места Радогоща, где находится одно из сильнейших на планете мест и озера Свитязь, имеющего схожую с русским озером Светлояр, историю, находится этот родник. Точнее два родника на расстоянии чуть больше двух метров друг от друга. Вода из одного – мёртвая. Она заживляет раны, убивает даже злокачественные опухоли, может уничтожать любые вирусы. Главное знать – как принимать и сколько. А вода из второго источника – живая. Она даёт силы, закрепляет эффект от применения мёртвой воды и наполняет энергией. Опять-таки при правильном применении. Сливаясь через пару метров в единый ручей, вода становится обыкновенной и никаких свойств уже не имеет, кроме утоления жажды уставших путников.

Ещё одна выдумка про Кайлас связана с тем, что вблизи горы находятся истоки крупнейших рек региона – Инда, Сатледжа, Брахмапутры и Гхагхары. Древняя легенда о мифическом беловодье тут же нашла своё отражение в водах этих рек. Таких случаев много. Не только фанаты Кайласа попадались на эту удочку. Реки часто берут своё начало в горах и много на планете таких мест, подходящих (если постараться притянуть за уши) под описание беловодья. У нас в стране, к примеру, очень любят называть беловодьем или Алтай или вовсе с подачи, поставленного сотрудниками спецслужб, главы инглиистической церкви фантазёра Хиневича – на юго-западе Омкской области. Ну, у Ахиневича там и Китеж-град в кучу и Асгард и ирийцы с даарийцами. Клиника для дураков, одним словом. Вариант же с Алтаем менее смешон, но также не верен. Настоящая священная гора древней Руси – Иремель на Южном Урале. Старейшие горы нашего материка – первое место поселения людей нашего Рода, вернувшихся в эти края. А реки беловодья – Волга, Урал, Кама и Белая. Да, воды этих рек не берут начало на горе. Кроме Белой. Но реки, стекающие с Иремеля, образуют большую часть бассейнов указанных рек, впадая в них или в их притоки. Если бы люди лучше разбирались бы в движении вод, то русла рек выглядели бы на картах иначе.

Однако, я отвлёкся на легенды. Вернёмся к правде жизни. А правда в том, что гора Кайлас является местом обитания десятков видов животных и птиц. Дикие ослы, тибетские антилопы, яки и красивейшие птицы – лебеди и журавли с черной шеей. На той высоте, где я пытался выжить сейчас, животных почти не было. Однако самые крупные из всех диких ослов – кианги появлялись то там, то тут. Больше они походят на лошадей, чем на ослов, прежде всего, за счёт размеров. Периодически попадающиеся оазисы скудной растительности альпийских лугов стали для меня местом засады на этих животных. Сейчас они интересовали меня лишь с точки зрения еды. Я просидел за небольшим камнем почти час и дождался добычи. Но это был не кианг, а редкая на этих высотах антилопа. Тибетцы называют их Священными единорогами крыши мира. Но мне уже давно было не до духовных основ буддистов и их восприятия антилоп. Я видел лишь кусок вкусного мяса. Ещё не зажаренного на костре, но уже вызывающего слюноотделение у скитальца, не евшего три дня ничего, кроме пары сухарей. Был бы со мной мой верный лук и стрелы, антилопа стала бы лёгкой добычей. А так пришлось ждать, когда антилопа приблизится к моему схрону на расстояние вытянутого кулака. Благо запахи цивилизации от меня уже давно не исходили, а природные человеческие запахи охоте не мешали. Любой зверь за версту почует курильщика или алкоголика, любую парфюмерную химию и даже постиранную любыми средствами одежду. Я же сливался по запахам с окружением и ничем не выделялся. Антилопа подошла к камню в поисках воды, но нашла лишь свою смерть. Точный удар камнем между рогов и можно готовить ужин. Жаль, по близости нет горной речки, чтобы сберечь всю тушу в холодной воде и растянуть добычу на несколько дней. Придётся как волку наедаться впрок. Приготовление ужина и сам процесс трапезы заняли кучу времени. Разжечь огонь в горах то ещё испытание. Особенно когда солнце уже заходит за горы и моментально становится темно и холодно. Уже до отвала наевшись, я заготовил бруски сырого мяса для вяления на утро, а остатки жаренного на костре положил повыше на камни, чтобы не привлекать хищников-конкурентов. Я ни разу не встречал здесь ни Ирбиса, ни других хищников, но бережёного Боги берегут.

На волоске

Возвращение нормальным не гарантируется

Подняться на Кайлас, минуя охрану – невозможно. Нет, не так. Просто подняться на Кайлас – невозможно! Не в охране дело, а в защищённости этого места от всего суетного, мирского, бытового. Сложный для подъёма рельеф вершины, вечная ледяная шапка и отсутствие достойного снаряжения, с которым невозможно было бы пройти нижние, охраняемые, ярусы горы – лишь видимые преграды. О них я знал до того, как решился на подъём. А вот с чем предстоит столкнуться на самой вершине и какие преграды ожидают там, можно было только догадываться.

И я очень хорошо чувствовал защищённость этого места от таких вот нарушителей, как я, теперь – будучи связанным и лёжа на камнях в непосредственной близости к заветной тропинке, уходящей в сторону заветной вершины. Не похожа эта тропа на нехоженую. Протоптана на славу. И не одним десятком пар ног. В отличии от туристической, вдоль неё не было никаких меток из платков или выложенных аккуратно камней с рисунками или надписями. Интересно, а кто её протоптал, если наверх подниматься никому нельзя? Жаль, что я не захватил с собой Нима, он бы понял мой вопрос и перевёл его тем, кто меня пленил. С виду это были обычные жители предгорья, не официальная охрана. Но, судя по всему, и с охраной мне скоро предстоит познакомится. Если эти сами не линчуют. Я слышал, что все, кто покусился на святую вершину, умерщвляются самым суровым образом на месте, без суда и следствия. Только вот кем – крестьянами или охранниками?

Поймали меня рано утром, через сутки после того, как я сошёл с тропы внутренней коры. Поднявшись по горизонтальной нише в южном лице Кайласа и поклонившись тринадцати чортенам и реликвиям монастыря Дрикунг Тил, я вышел за пределы коры, карабкаясь вверх по почти отвесному участку стены. Тут-то меня и заметили. Хотя, я думаю, что не заметили, а следили за мной изначально. Возможно потому и отпустил меня Нима, что знал – далеко не уйду. А я ещё за него переживал.

В общем, моё путешествие было окончено. Цель не достигнута. Знания не получены. Жизнь висела на тоненькой ниточке. Готовые оборвать эту ниточку жители предгорья, что-то живо обсуждали у костра, разведённого неподалёку от меня. Уже темнело, хотя световой день здесь явно больше, чем на равнине. Такое впечатление, что сама гора светится и прибавляет к дню ещё несколько сладких минут предзакатного вечера. Темноты не хотелось. Хотя, кого я обманываю. Дело было не в темноте, а я моём положении. Меньше всего мне хотелось бы лежать связанным на камнях с перспективой быть сброшенным в одно из ущелий. Именно так, судя по тем рассказам, что я слышал на базе в Дарчене, поступают с нарушившими строгий порядок посещения святой горы.

Существует огромное количество легенд о внутренней Коре. Говорят, что на ней время ускоряется или замедляется, что там существуют временные порталы и даже можно встретить НЛО. Мне бы сейчас НЛО пригодилась бы. Эй, инопланетяне, заберите меня отсюда! Нужно было, всё-таки попробовать вариант пробраться на Кайлас через Нанди. Говорят, что внутри саркофаг пустой и существует подгорный тоннель оттуда на Кайлас. Сказки, наверное, но поискать можно было бы. На Нанди потеряться проще – наверняка там нет такой строгой охраны. Когда мы шли по склону Нанди, я видел изображения людей, уходящих внутрь горы. Гид тогда сказал, что это не древний рисунок, а работа наших современников. Но мне тогда показалось, что он просто не знает ничего о том, какой смысл заложен в этом рисунке. Как-то он неуверенно говорил, не по гид-ски.

Есть ещё легенда, что внутри Нанди хранится генофонд человечества. И когда очередной катаклизм уничтожает очередную цивилизацию людей, именно оттуда берутся новые люди и расселяются по планете. Но что точно, так это то, что вертикальные стены Нанди носят следы искусственной обработки. Эту гору причёсывали и прилизывали неизвестные великаны, неизвестными науке инструментами. А может и вовсе надо было идти не с запада, а с востока? Через гору Ченрезиг. Там сложнее было бы преодолеть первые ярусы горы, но гораздо проще подъём на той высоте, где я сейчас лежу. И опять-таки, вряд ли там была бы такая зоркая охрана. Всё-таки священная гора тут одна. А остальные – просто ей плечи.

Наверное, если кто-нибудь по какой-то непонятной причине, как говаривал Форрест Гамп, решит экранизировать эту книгу, в этом месте будет такая суровая и навивающая страх музыка. Мои мысли будут вместе с этой музыкой погружать зрителя в ужасы и ожидание казни непутёвого туриста. Однако, из начала книги мы знаем, что умер я в своей постели, а не в глубоком ущелье под Кайласом. Так что и я и актёр, который будет меня играть (надеюсь, это будет Джонни Депп, другому я себя не доверю!) обязательно выживем и выкарабкаемся из этой плачевной на первый взгляд ситуации. Несмотря ни на что. Даже на устрашающие музыкальные фрагменты, подобранные режиссёром будущего фильма.

Тем временем окончательно стемнело. Или я, устав ждать своей судьбы, немного заснул. Шутка ли, я почти не отдыхал последнюю неделю. Ну, не то, чтобы совсем не отдыхал. Но, по сравнению с привычным образом жизни, отдыха явно не хватало. А тут и делать больше нечего. Кругом камни и местами снег. Лежи да спи себе. Разбудили меня грубовато – пинком под зад. Затёкший к тому времени зад чуть не свело от внезапно прилившей крови. Чувство было, как будто сотни иголок одновременно впились в мягкую ткань. Это нормально. Сейчас пройдёт. Так бывает, когда отлежал что-то и потом резко перевернулся на другой бок.

Двое людей в форме полицейских стояли надо мной и о чём-то вслух рассуждали. У меня, почему-то, в этот момент возникла в памяти гора камней с надписями, которые то и дело встречаются при обходе Кайласа по внешней коре. Наверное, потому что ни надписи на камнях, ни слова полицейских я не понимал, но всем нутром чувствовал важность и того и другого. Полицейские то и дело косились на меня, как бы ожидая реакции на их переговоры. Теоретически я бы мог что-нибудь сказать, ведь связаны у меня были только руки и ноги. Но я упорно молчал, не представляя, чем я могу помочь следствию и тем более себе.

А вот и мой полупроводник. Нима-Тобгял подошёл к полицейским и стал принимать активное участие в их беседе. Периодически он обращался ко мне на немецком, чем вызывал у меня лишь улыбку. Я тщательно мотал головой, показывая полицейским, что услуги гида в данном случае бесполезны. В полной темноте все участники беседы больше походили на заговорщиков, чем на следователей. Полицейские то и дело повышали голос на Ниму, но тот стоически оправдывался. То ли в том, что отпустил меня одного, то ли в том, что не может перевести мне ни слова. Скорее второе, потому как периодически он пытался вспоминать английские слова и говорить их мне, считая, что уж английский-то я разумею. Но то, что он спрашивал на ужасном английском я тоже не мог понять, чем сильно расстраивал всех присутствующих.

В итоге, ребятам всё-таки пришлось развязать мне руки и ноги. После чего мы вполне себе нормально пообщались на языке жестов. Главным вопросом копов ко мне было моё отношение к группе немцев. Мне удалось объяснить, что группа может уезжать спокойно, меня в её списках нет ни в отеле, ни на этой экскурсии. Нима заметно успокоился и тщетно пытался объяснить полиции как я оказался в числе экскурсантов его группы. Он то и дело кивал в мою сторону, но я включил дурака и делал вид, что совсем не понимаю, что от меня хотят. То и дело мой полупроводник поглядывал на часы и тыкал циферблатом в носы полицейских, дескать мне надо бежать к группе и везти их обратно в город. Поняв, что от Нимы никакого толку больше нет, полицейские отпустили его, предварительно заставив подписать кучу бумажек. Это немного успокаивало. Значит, хоть какая-то законность в их действиях есть. Надеюсь, так будет и дальше.

Видя, что я не пытаюсь предпринимать никаких действий, копы не стали заново меня связывать. Не зря я всё время спокойно молчал и всеми взглядами и жестами давал понять, что готов к сотрудничеству и более не опасен. Уже без попыток разговора на каким-либо языке, они пытались жестами и тыканьем в карту мира на телефоне заставить меня показать откуда я приехал. Я с улыбкой дебила смотрел в смартфон полицейского и лишь пожимал плечами. Попытки второго копа при помощи жестов и тыканья пальцем в сторону вершины горы, узнать, что я там забыл, тоже ничем не увенчались. Думаю, что в итоге они решили для себя две вещи: я редкостный дебил и я не опасен. Они уже не держали руки на кобурах, периодически отходили от меня и что-то обсуждали, отворачивались.

В общем, ситуация перестала быть накалённой и если бы не их оружие, которое могло в любую минуту быть применено по назначению в отношении моей персоны, была бы вполне дружеской. Но темнота вокруг подсказывала, что ситуация затянулась, обернулась неудобством для всех участников и виноват в этом, как ни крути, был я. Так что дружеских чувств полицейские ко мне точно не испытывали. Местные жители, которые то и дело встречались на пути, разошлись по домам. Нима растворился в темноте сразу же, как отошёл от нас на пару десятков шагов. Ходить с фонариками у местных не принято, привычные к местности, они прекрасно ориентировались в темноте. Так что можно было лишь гадать – одни мы не спим на полпути к святой вершине или кто-то ещё притаился по близости.

Впрочем, волновал этот вопрос только меня. Полицейские же, через некоторое время, совсем расслабились и кипятили себе воду для чая на костре, что остался от посиделок местных жителей-продавцов неподалёку. Деревьев поблизости не было, так что дрова, видимо, таскали от подножья, где растительность есть. К костру никто не подходил, похоже мы всё-таки были тут одни. Все продавцы давно разошлись по домам и отдыхали перед новым туристическим днём. Большинство жителей подрабатывали проводниками для туристов-одиночек или продавали туристам всё, чем были богаты. Так что до наступления августа – сезона дождей, им нужно было как можно больше заработать. У многих дети учились в городах Индии, Китая или Непала, а это стоило денег. Гораздо больших, чем нужно для спокойной жизни около святой горы. Забавно, что для одних людей это место было центром духовности, а для других местом зарабатывания на духовности туристов. Впрочем, зарабатывание денег на святости горы не мешало местным жителям относится к вершине со всем почтением. И потому моё преступное желание нарушить покой святой вершины рассматривалось не только законниками, но и всеми причастными к святому месту как осквернение святыни. Вне зависимости от тяжести наказания, общественное порицание мне было гарантировано. Попытки прорваться на вершину горы сурово пресекались во все века. И никакие оправдания не могли послужить смягчающим обстоятельством.

Унижаться, прося о помиловании, было бессмысленно. Я и не просил. Я просто продолжал спокойно ждать действий со стороны стражей местных порядков. Всегда надо давать людям шанс на добро, противодействовать их злу успеется в крайнем случае. А самое главное – я никогда не предпринимал в подобных ситуациях резких действий. Провидение или что-то там ещё нам неизвестное, всегда само находило выход для меня из самых запутанных ситуаций. По-хорошему, я бы мог прямо сейчас встать и, вырубив моих конвоиров, идти куда мне надо. Но это было бы неправильно. Во-первых, совершенно точно меня будут искать, ловить и потом уже, поймав, на что-либо рассчитывать было бы бессмысленно. Я и сейчас вряд ли попаду под амнистию. Но подняв бунт – буду обречён. Во-вторых, мне предстоит ещё долгий путь наверх. И надо запастись хоть какой-нибудь провизией. А для этого надо иметь хороший контакт с кем-нибудь из местных, а не прятаться от каждого шороха. В-третьих, подраться за свою жизнь я успею, когда наступит минута реальной угрозы. А пока я сидел, прислонившись к удобному камушку и начинал смотреть вещий сон.

Проснулся я у того же камушка. Он уже не казался таким удобным. Спину ломило, ноги затекли, голова упиралась в острый выступ, который я почему-то не заметил ночью. В общем, на восстановление кровообращения ушло минут пятнадцать. Конвоиров рядом не было. Костёр давно потух. Солнце ещё не взошло, но уже коснулось своими лучами вершины гор.

Кайлас казался золотым в его предрассветных лучах. Красота неописуемая. Глядя на такую вершину, можно поверить в любые сказки, связанные с ней.

Я не стал выяснять куда подевались полицейские или ждать местных жителей чтобы пополнить запасы провизии. Чутьё подсказывало мне, что именно сейчас нужно двигаться. И чем быстрее, тем лучше. Тропа внутренней коры шла чуть поодаль, но я решил идти строго вверх. Пока такая возможность была – подъём не требовал альпинистских навыков и снаряжения. Не смотря на отсутствие совсем отвесных мест, движение было не быстрым. Даже вытоптанные туристами тропы коры прогулка не из лёгких. А я лез там, где людей быть не должно. И не очень-то представлял, что ждёт меня впереди. Каждый раз, поднимаясь на пару метров вверх, приходилось делать крюк вправо или влево, чтобы обойти очередную отвесную платформу.

Но я не останавливался ни на секунду. И не оглядывался назад. Нет, я не боялся увидеть внизу ползущих за мной полицейских или местных абреков. Я просто понимал, что скоро найду вход на вершины Кайласа. И надо делать это как можно скорее. Наступило время действий. Всё остальное – от лукавого. Только вперёд! Только вверх!

Присев отдохнуть после преодоления очередной сложной плиты, я всё-таки посмотрел вниз. Вон он, стандартный маршрут паломнической тропы. Продолжая Кору паломники то и дело поднимались и опускались по тропе. То поднимаясь почти на 6000 метров, то снова спускаясь ближе к 5000 метровой отметке.

Прямо подо мной была площадка, где вчера вечером стояли палатки. Рядом с ними из камня на склоне сложен большой чартен (ступа) с молитвенными флажками. Такие сооружения строят ни где попало, а лишь в особых местах. В данном случае – это проход в ущелье к северной стене Кайласа. Я мало знаком с ритуалами местных монахов, но возможно, они ходят молиться к самому подножию горы, откуда мы вчера вышли. Тропа, по которой идут паломники на этом интервале широкая, – целая дорога, сплетенная из множества тропинок, вытоптанных на склоне тысячами ног. Набор высоты плавный. Удобное место для передвижения ползком. Или «простираниями», как более правильно переводится то, что изображают некоторые паломники в честь особого уважения к горе. А на мой личный взгляд, в честь особого неуважения к себе.

Я правда ни разу не встречал ползающих паломников. Видимо, таких сподвижников не так уж и много. Все идут ногами.

Некоторые большие камни вдоль троп украшены рельефными цветными надписями: «Ом Мани Падме Хум», по-тибетски.

Тут, где я присел отдохнуть, с тропы открывается шикарный вид одновременно и на северную, и на восточную грани Кайласа. Гора вызывает восхищение своей монументальностью. Все ее стороны – гладкие отвесные стены. Это просто какой-то неприступный каменный монолит! Высокогорный луг очень сильно обводнен: лужи и на тропе, и рядом в бороздах между кочек. И целые болотистые разливы по руслу ручья.

Но я обошёл заводнённые места по плитам, посчитав их меньшим злом. Теперь меня ждал основной участок кармических испытаний – восхождение над перевалом Далма. Не в том месте, где сам перевал преодолевают все паломники внутренней Коры. А гораздо выше – на высоте, думаю, 6100—6200 метров. А может и ближе к 6300. До вершины совсем немного. Но это самый трудный участок. Невозможный, если быть реалистом.

Весь склон и подобие тропы покрыты снегом. Нельзя сказать, что подъем слишком крутой, но идти наверх просто некуда. При этом высота такая, что горную болезнь никто не отменял. То и дело останавливаясь, чтобы восстановить зрение, дыхание и работу сердца, я начал понимать, что хожу по кругу, ни на миллиметр не приближаясь к вершине. У меня просто не было в пределах видимости места, куда можно было бы шагнуть вверх. Только вправо, влево или вниз.